Сколько взять с собой денег 6 страница

 

Джан Лоренцо Бернини, впрочем, интерьер проигнорировал — чтобы гнобить соперника, ему было достаточно и фасада. Сам он отметился на площади грандиозным фонтаном Четырех рек (Fontana dei Quattro Fiumi), где речные божества — Дунай, Ганг, Нил и Ла-Плата, символизирующие, соответственно, Европу, Азию, Африку и Америку, — окружают обелиск из цирка Максенция. Заодно он подкорректировал и фонтан Мавра (Fontana del Moro) Джакомо делла Порты. Говорят, что пучеглазому арапу в центре скульптор придал черты одного из своих врагов — кардинала, излишне рьяно критиковавшего его работы. Последний фонтан — Тритона (Fontana del Tritone) — относительный новодел, хоть его и проектировал все тот же делла Порта: скульптуры были приделаны уже в XIX веке.

 

Обилием украшений площадь Навона не в последнюю очередь обязана папе Иннокентию X: здесь издавна находилась его фамильная резиденция, палаццо Памфили (Palazzo Pamphilj). Взойдя на папский престол, он поселил в нем вдову своего брата, донну Олимпию Маидалькини-Памфили. Ходили слухи, что по совместительству она состояла папской любовницей, хоть и была страшна как смертный грех. Как бы то ни было, донна Олимпия быстро превратилась в истинную правительницу Рима: дошло до того, что иностранные послы сначала ездили представляться ей и только потом в Ватикан. Помимо властности эта дама отличалась еще и алчностью — за 11 лет понтификата Иннокентия X она разбогатела сверх всякой меры. Например, избавив папу от неприятной обязанности получать доходы с публичных домов. А когда Иннокентий уже лежал на смертном одре, донна Олимпия выкрала у него из-под кровати два сундука с остатками казны, так что несчастного папу не на что было даже толком похоронить: его прах покоится в скромной урне над входом в Сант-Аньезе, и замечают его там только те, кто в курсе всей этой истории.
На деньги, уплаченные в качестве податей проститутками, были построены площадь Пополо, Сикстинский мост и многие другие римские сооружения

 

Свой дворец донна Олимпия перестроила самым пышным образом, а фрески в парадном зале заказала Пьетро да Кортоне. Площадь под окнами она считала своим личным салоном, а Сант-Аньезе играла роль дворцовой капеллы — неудивительно, что все вокруг усеяно фамильными голубками Памфили. Теперь здесь бразильское посольство, щетинящееся в дни чемпионатов по футболу зелено-желтыми флагами.
На мраморный бюст донны Олимпии можно полюбоваться в галерее Дориа-Памфили

 

Из прочих достопримечательностей на площади имеется готический фасад церкви Ностра-Синьора-дель-Сакро-Куоре (Nostra Signora del Sacro Cuore), впрочем, до неузнаваемости переделанной изнутри, и боковое крыло весьма уродливого палаццо Браски (Palazzo Braschi) — резиденции последнего в римской истории кардинал-племянника (cardinalnipote). Существование этой странной должности (она же титул) объясняется очень просто: ни жены, ни детей у папы по регламенту быть не могло, так что все радости, полагавшиеся ближайшему родственнику правителя, автоматически доставались племяннику — родному или приемному. Владелец этого дворца, Луиджи Онести, имел к своему названному дяде Пию VI весьма косвенное отношение. Тем не менее его сделали герцогом Неми, испанским грандом и австрийским князем, женили на богатой наследнице и обеспечили безбедное будущее. Не учел папа только вторжения французов, которые депортировали самого понтифика в Париж, племянника посадили, а дворец должным образом разграбили, отправив все ценные картины и статуи вслед за папой. После реставрации Онести вернулся, но состояние его исчезло: палаццо пришлось сдавать внаем. Теперь там устроен довольно бестолковый Музей Рима (Museo di Roma).
Музей Рима
06 82 07 73 04
www.museodiroma.comune.roma.it
вт-вс 9.00-19.00
Вход — €6,20

Главное, чем на самом деле славно палаццо Браски, — безголовый мраморный обломок, притулившийся на одном из его углов. Это Пасквино (Pasquino), сыгравший в римской истории такую важную роль, что площадь, где он стоит, даже назвали в его честь (piazza del Pasquino). Кого изображает эта фигура, откопанная в конце xv века при ремонте мостовой на соседней улице Леутари (via dei Leutari), археологи до сих пор не решили — наиболее правдоподобная версия утверждает, что это Менелай, спасающий тело Патрокла. Но суть не в художественных достоинствах: Пасквино стал первой из «говорящих статуй», к которым прицеплялись злободневные памфлеты в стихах. Начало традиции положил некий портной Пасквино, который обшивал папский двор и имел возможность вблизи наблюдать нравы Ватикана. Папы очень быстро возненавидели эту статую: Адриан VI, которого римляне особенно невзлюбили, даже собирался выкинуть злокозненный кусок мрамора в Тибр — но его отговорил Тассо, предположив, что в таком случае лягушки начнут во весь голос квакать те стихи, которые вешаются на статую.

 

От площади Пасквино начинается улица Говерно-Веккьо (via del Governo Vecchio, «старого правительства»): когда-то здесь, во дворце под N39, 1470-х годов постройки, обитал римский губернатор. Сейчас она славна отличными винными ресторанами и магазинами молодых дизайнеров, чьи витрины не менее интересны, чем фасады окружающих домов. Среди фасадов, впрочем, тоже есть занятные: изящное палаццетто Турчи (Palazzetto Turci, 1500, N123) долгое время приписывалось Браманте. Улица заканчивается грандиозным зданием, которое Борромини построил для ораторианцев, последователей святого Филиппа Нери, — его легко узнать по башне с часами (Torre dell’ Orologio), которая привела всех современников в такой восторг, что в ее честь даже переименовали площадь. Ораторианцы были орденом полусветским, так что они заказали себе не монастырь, а именно дворец. Если незаметно просочиться в унаследовавшую здание библиотеку, можно будет посидеть во дворе под апельсинами и даже бесплатно воспользоваться интернетом.
Библиотека Валличеллиана
Piazza della Chiesa Nuova 18
пн-чт 9.00-17.00, пт-сб 9.00-13.00

 

Главный храм ораторианцев находится здесь же, справа, — это Новая церковь (Chiesa Nuova), выходящая на корсо Витторио-Эмануэле. Изначально святой Филипп проповедовал в одном оратории близ улицы Джулия (отсюда и название ордена), но послушать его стекались такие толпы, что пришлось озаботиться возведением церкви попросторнее (проект Мартино Лонги Старшего, 1575-1599). Основатель ордена желал иметь очень простой храм, светлый, с белеными стенами. В результате, однако, получилось пышное, красное с золотом барокко. Сначала появились фрески (над куполом и апсидой Пьетро да Кортона работал целых двадцать лет), потом — раззолоченная капелла Сан-Филиппо слева от алтаря (работа Борромини) и, наконец, алтарь Рубенса с его же святыми Григорием и Домициллой по бокам.
Посещение Новой церкви
пн-вс 8.00-12.00, 16.30-19.00

 

Вблизи Новой церкви от корсо Витторио-Эмануэле отходит улица Банки-Нуови (via dei Banchi Nuovi), названная так в честь (не сохранившейся) конторы Агостино Киджи. Из финансовых учреждений этого квартала осталось в живых одно только здание банка Святого Духа (Banco di Santo Spirito, N31 на площади Тассони, largo Tassoni). Парадоксальное название объясняется тем, что в качестве гарантии от разорения папа Павел V, который все это придумал, предлагал огромное и процветающее учреждение — больницу Санто-Спирито.

 

По соседству с финансистами обитал цвет тогдашней богемы — на Банки-Нуови была мастерская Челлини, в N4 жил Мадерно. Здесь же был дом первой римской красавицы, прославленной куртизанки Империи. Помимо внешних данных Империя отличалась образованностью и любовью к изящным искусствам: она сочиняла стихи, собирала картины и статуи. По Риму ходил анекдот об испанском после, который, дожидаясь своей очереди у нее в приемной, полчаса искал, куда бы сплюнуть, но, не решившись осквернить ни один из окружавших его драгоценных предметов, в конце концов вынужден был плевать в лицо собственному слуге.

 

Дальше, в сторону реки, начинаются живописные закоулки, по которым можно добраться до средневекового палаццо Таверна (Palazzo Taverna) с фонтаном, целой стеной пахучей глицинии, зубчатой башней и факелами, горящими в дни приемов, или до заповедника антикваров — улицы Коронари (via dei Coronari), вместе с улицей Джулия составлявшей гордость ренессансного Рима. С обеих ее сторон на прохожего смотрят строгие грифоны с ампирных столов, ангелочки с гнутых кушеток, пастушки с сентиментальных холстов и их напыщенные хозяева. Близко к ним подходить страшновато, но издали изучать довольно интересно. Еще интереснее — плутать по проходам между домами, которые, по тщеславной прихоти обитателей, тоже зовутся улицами, хотя в ширину сильно уступают пресловутым столам и кушеткам, и смотреть на деревья, растущие из фасадов заброшенных церквей. За одной из таких арок обнаруживается сказочный белый домик с закругленными окнами (N156) — жилище еще одной куртизанки, Фьямметты, любовницы Чезаре Борджа. Другой проход, переулок Феба (vicolo di Febo), упирается в площадь Феба (largo Febo) с проглоченной плющом гостиницей Raphaël, четырехзвездочной мечтой романтичных путешественников и пристанищем коррумпированных политиков (здесь арестовали социалиста Беттино Кракси). Даже если поселиться в «Рафаэле» не удастся, тут стоит притормозить и выпить бокал вина за одним из столиков под платанами. И только потом отправляться дальше — к церкви Санта-Мария-дель-Анима (Santa Maria dell’Anima, Джулиано да Сангалло). Чтобы вас впустили, придется позвонить в звонок справа от двери. Внутри — «Святое семейство» Джулио Романо и надгробный памятник Адриану VI — последнему папе-иностранцу до Иоанна Павла II, зануде-фламандцу, который втерся между двумя папами Медичи и пытался привести в порядок нравственность и казну, запрещая празднества и разврат. Неудивительно, что провести на ватиканском престоле ему удалось немногим больше года, а после окончания похорон жители Рима преподнесли папскому врачу лавровый венок — за верное служение нации.
Посещение Санта-Мария-дель-Анима
Вход с площади Санта-Мария-делла-Паче
пн-вс 8.00-13.00, 15.00-19.00

 

За этой (признаться, довольно скучной) ренессансной церковью скрывается настоящий шедевр барокко — Санта-Мария-делла-Паче (Santa Maria della Pace). Белокаменный фасад Пьетро да Кортоны (1656) образует в конце улицы Паче (via della Pace) великолепную кулису. Улицу, кстати, в XVII веке специально расширяли, чтобы до церкви было удобнее добираться: сюда съезжался на мессу весь высший римский свет, и пришлось принять меры, чтобы кареты могли следовать своей дорогой без лишних столкновений. Внутри церкви имеется капелла Киджи с «Сивиллами» Рафаэля (первая справа), капелла Чези по проекту Сангалло и капелла Понцетти, расписанная Перуцци, а также Бог-Саваоф в купольном фонаре. Отдельный вход (если стоять лицом к фасаду, то слева) ведет во дворик Браманте (1500-1504) — первый проект, который архитектору довелось осуществить в Риме. На втором его этаже работают выставочный зал (с архитектурной точки зрения — забавный, в художественном смысле — посредственный) и отменная кофейня. Хотя самое лучшее, что можно сделать в этом квартале, — это сесть за столик в баре Della Pace, заказать что-нибудь долгоиграющее и наслаждаться жизнью, созерцая пресловутый фасад в глубине перспективы и украшенный цветами балкон напротив.
Посещение церкви Санта-Мария-делла-Паче
вт-пт 10.00-12.45

БЕРНИНИ VS. БОРРОМИНИ
Соперничество Бернини и Борромини — главный архитектурный сюжет римского Сеиченто. Неаполитанец Джан Лоренцо Бернини (1598-1680) был потомственным архитектором, а также скульптором, инженером-фонтанщиком и любимцем двух пап — Урбана VIII Барберини и Александра VII Киджи. Он небезосновательно полагал, что умеет все, и от результатов собственных трудов получал неимоверное удовольствие. Например, всякий раз, выезжая из дома, приказывал кучеру провезти его мимо фонтана Четырех рек на площади Навона, останавливался и слушал, что говорят о скульптурах прохожие.

 

Мрачному и вспыльчивому ломбардцу Франческо Борромини (1599-1667) повезло значительно меньше — и с характером, и с карьерой. Он появился в Риме в качестве простого каменщика: помогал своему дяде, Карло Мадерно, на стройке в соборе Святого Петра. Потом мучительно выбивался в мастера, а когда стал наконец архитектором (так и не освоив скульптуры), получал заказы в основном от религиозных орденов, скрывавших его затейливые выдумки в труднодоступных местах. Ситуация перевернулась лишь однажды — когда на престол взошел Иннокентий x, ненавидевший своего предшественника-растратчика Барберини до такой степени, что даже его любимый архитектор оказался в немилости. Хитрый Бернини, однако, пролез и тут, залучив себе в помощники самое влиятельное лицо в государстве — бывшую папскую любовницу Олимпию Маидалькини-Памфили.

 

Конкуренты отчаянно ненавидели друг друга, а их препирательствами на словах и в камне развлекался весь Рим. Борромини, чтобы попомнить сопернику неудачные колоколенки на Пантеоне, украсил ослиными ушами фасад палаццо Пропаганда-Фиде со стороны улицы Мерчеде, куда у Бернини выходили окна. Тот в ответ поставил у себя на балконе увесистый каменный член — послал обидчика на три буквы. Стычка же на площади Навона превратилась в элемент городского фольклора: Бернини-де развернул одно из речных божеств в фонтане так, будто оно рукой пытается предохраниться от фасада церкви Сант-Аньезе, которую как раз в тот момент заканчивал Борромини. Другое (Нил) в его версии вообще закрывает лицо в ужасе. Борроминиева же святая Агнесса с крыши пытается якобы успокоить речных богов и остальную публику: все просчитано, никаких эксцессов не намечается. Даже жалко, что по датам история никак не сходится: когда Борромини проектировал фасад, фонтан уже два года как был закончен. А Нил закрывает голову всего лишь потому, что в ту пору Стэнли еще не нашел его истоков. Зато достоверно известно, что Бернини ошибся в расчетах и вода, как радостно обнаружил Борромини, должна была перестать бить уже через несколько секунд после запуска. Но насладиться поражением соперника не удалось: прослышав, что Борромини что-то затевает, Бернини заслал к нему в мастерскую шпиона, выкрал верные расчеты и в последний момент успел исправить оплошность. А чтобы полнее насладиться эффектом, на торжественном открытии фонтана сделал так, чтобы вода действительно остановилась на несколько секунд — но как только у папы Иннокентия поднялись от удивления брови, струи забили сильнее прежнего, и сияющий папа объявил присутствующим, что Бернини добавил всем по десять лет жизни. Первая и последняя в его жизни опала закончилась.

ГОВОРЯЩИЕ СТАТУИ
Роль городских стенгазет в Риме испокон веков исполняли «говорящие статуи»: обломки античных мраморных фигур, к которым прицеплялись листочки с текстами на злободневно-критические темы. Авторов папская полиция пыталась выловить десятилетиями — до тех пор пока в конце концов они не вывелись сами: сейчас разве что Пасквино, украшающий собой угол палаццо Браски, регулярно разражается руганью в адрес Берлускони. Его коллеги: Бабуин с улицы Бабуино, Марфорий, живущий в палаццо Нуово на Капитолии, Водонос на углу Корсо и улицы Лата и запрятанная в угол у Сан-Марко Мадама Летиция — молчат уже почти два столетия.

08. ВОКУРГ КАМПО-ДЕ-ФЬОРИ

ОРИЕНТАЦИЯ
Район вокруг Кампо-де-Фьори — пожалуй, самое романтичное место во всем Риме. Он весь соткан из кривых, оплетенных плющом проулков с живописными арками, где скрываются совершеннейшие чудеса. Фрагменты античных саркофагов, вделанные в вывеску табачной лавки. Белье, свисающее с коринфской капители. Рыночные торговцы, развозящие на громыхающих тележках свои сыры, цветы и овощи, пока люди со шлангами смывают с мостовой пряный фруктово-цветочный мусор. Ренессансные дворцы с заманчивыми двориками, охраняемые бдительными портье. Старьевщики, выставляющие прямо на улицу помутневшие зеркала, в которых подрагивают отражения дворцов и фонтанов. Бар, сплошь оклеенный коммунистическими агитками, чей владелец носит бандану и лично делает кофе, — самый дешевый в городе. Кошерная пицца. Винтажные шляпы. Мебель для кукольных домиков. И это только начало: если побродить здесь хотя бы чуть-чуть, можно наткнуться на что угодно. Главное — никуда не торопиться, побольше смотреть по сторонам и поменьше заглядывать в карту: смысл переулков вокруг Кампо-де-Фьори — в том, чтобы в них теряться.

ОТ ПЛОЩАДИ ВЕНЕЦИИ ДО ЛАРГО-АРДЖЕНТИНА
Палаццо Венеция, стоящее лицом к «Пишущей машинке», другой стороной смотрит на улицу Плебисцита (via del Plebiscito) — бестолковую и загазованную магистраль, посвященную тому историческому дню, когда население Рима проголосовало за вхождение в единую Италию. По обеим сторонам дороги стоят более или менее никакие позднебарочные дворцы. Интерес тут представляет ровно одно строение — церковь Иль-Джезу (Il Gesù, 1568-1584). Это первая в Риме штаб-квартира иезуитов (в непритязательном помещении при церкви провел последние годы Игнатий Лойола), а заодно — первая в мире церковь в стиле барокко. Фасад, который изобрел для Иль-Джезу Джакомо делла Порта, тысячекратно воспроизводился и в самом Риме, и за его пределами. Интерьер Иль-Джезу представляет собой удивительное сияющее пространство, в разное время суток предстающее то золотистым, то серовато-голубым, с клубящейся облаками росписью на потолочном плафоне. Из более мелких деталей стоит обратить внимание на древнюю Мадонну-делла-Страда в маленькой нишеобразной капелле слева от алтаря и на капеллу Анджели с фресками Дзуккари. В Риме времен Контрреформации эта церковь считалась одной из самых прекрасных на свете; про кардинала Алессандро Фарнезе, который был ее патроном, говорили, что он владеет тремя самыми красивыми вещами в Риме (две другие — это палаццо Фарнезе и Джулия Фарнезе, дочь его высокопреосвященства).
Посещение церкви Иль-Джезу
пн-вс 6.30-12.30, 16.00-19.00
Комнаты святого Игнатия
пн-сб 16.00-18.00, вс 10.00-12.00

 

Заканчивается улица Плебисцита площадью Арджентина (largo Argentina, полностью — largo di Torre Argentina). К Латинской Америке это квадратное пространство с застекленными развалинами посередке не имеет никакого отношения: название осталось от стоящей на углу башни, которой владел некий Йоханнес Буркхардт, родом из Страсбурга (по-латыни — Аргенторатум).

 

Развалины в центре — так называемая Ареа-Сакра (Area Sacra). Это всплывшие во время муссолиниевских градостроительных махинаций остатки четырех храмов республиканской эпохи. Один из них (круглый, в центре) считался чем-то вроде «храма удачного дня» или «храма повседневного везения», по-латыни — Aedes Fortunae Huiusce Diei. Про остальные строения археологи спорят. Достоверно известно лишь то, что они имели отношение к гигантскому театру Помпея (Teatro di Pompeo) — первой в Риме каменной арене (55 год до н.э.), вмещавшей, по разным источникам, от 12 до 27 тысяч человек. Следы ее до сих пор можно увидеть на карте, если приглядеться к линии, которую прочерчивает улица Гроттапинта (via di Grottapinta). Прославился театр не только величиной и пышными украшениями, хотя к приезду понтийского царя Митридата Нерон даже велел его позолотить. Именно здесь, в портике перед входом на арену, впервые прозвучала фраза «И ты, Брут»: Юлий Цезарь, пронзенный кинжалами заговорщиков, упал к подножию статуи Помпея и закрыл голову плащом, чтобы смерть его выглядела более благопристойно.
Остатки театра Помпея показывают в подвалах окрестных гостиниц, а также на стенах кафе по улице Кампо-Марцио. Силуэт портика повторяют улицы Сударио (via del Sudario) и Санта-Анна (via di Santa Anna)

 

Сейчас вместо заговорщиков и героев по площади Арджентина разгуливают кошки — развалины принадлежат им безраздельно, по крайней мере, до тех пор, пока тут не откроют станцию метро с археологическим музеем. А по периметру кошачьей территории снуют автобусы, отправляются трамваи в Трастевере, торгуют книжками в крупнейшем магазине Feltrinelli и показывают спектакли в главном римском театре Арджентина (Teatro Argentina, 1732), который памятен тем, что в 1816 году здесь с треском провалился «Севильский цирюльник» Россини. Актеры из Арджентины вместе с прочей театральной публикой перекусывают обычно в кафе Brek на углу корсо Витторио-Эмануэле. Но самое приятное заведение на площади — Pascucci, где делают вкуснейшие фруктовые коктейли.
Статуя Помпея, у ног которой погиб Цезарь, хранится в палаццо Спада

ОТ УЛИЦЫ БОТТЕГЕ-ОСКУРЕ ДО ТЕАТРА МАРЦЕЛЛА
От дальнего угла площади Арджентина (того, где башенка) отходит очередная транспортная магистраль — улица Боттеге-Оскуре (via delle Botteghe Oscure), «дорога темных лавок». Когда-то на ее месте был еще один театр — его построил Корнелий Бальб, друг императора Августа, в I веке. Арена театра Бальба занимала все пространство между нынешними площадью Маргана, улицей Фунари (via dei Funari) и улицей Боттеге-Оскуре. В Средние века в обломках стен с арками обустроились ремесленники и проститутки — от их-то темных каморок и пошло название улицы.
Недавно раскопанные фрагменты театра Бальба можно увидеть в музее крипты Бальби, а несколько фрагментов колонн торчат прямо на левой стороне Боттеге-Оскуре

 

Несмотря на столь романтическое прошлое, ходить по Боттеге-Оскуре неинтересно — при первой же возможности лучше свернуть с нее налево, скажем, на улицу Каэтани (via Caetani), посреди которой висит громадная, заваленная цветами мемориальная доска. На этом месте 9 мая 1978 года нашли труп итальянского премьера Альдо Моро, похищенного Красными бригадами и проведшего 55 дней в плену, пока правительство решало, имеет ли оно право торговаться с террористами.

 

Дальше, за церковью Санта-Катерина-деи-Фунари (Santa Caterina dei Funari, XVI века), начинается череда исключительно живописных и романтических площадей, соединенных между собой не менее живописными и романтическими улочками и пересыпанных античными обломками, прицепленными то к стенам, то к окнам, то к аркам: площадь Маргана (piazza Margana) с плющом и средневековой башней; улица Дельфини (via dei Delfini) с домами Кватроченто и коммунистическим баром под N23; наконец, площадь Маттеи (piazza Mattei), внесенная в русскую традицию Бродским, — та самая, что «в ущелье Рима». Фонтан, фигурирующий в стихотворении, — это фонтан с черепахами (Fontana delle Tatarughe, Джакомо делла Порта, конец XVI века). По преданию, князь Маттеи поставил его на своей площади за один-единственный день — когда отец его невесты решил отказаться от свадьбы после очередного, особо крупного княжеского проигрыша. Фонтан, разумеется, произвел впечатление, и свадьба состоялась. Замыкается цепочка площадью Кампителли (piazza di Campitelli), у которой с одной стороны — внушительный дворец Капидзукки (Palazzo Capizucchi), занятый государственным собранием аудиозаписей (Discoteca di Stato), а с другой — церковь Санта-Мария-ин-Кампителли (Santa Maria in Campitelli, Карло Райнальди, 1662-1728), с фантастическим, сияющим барочным алтарем, фреской Луки Джордано во второй капелле справа и драгоценной «Мадонной» XI века в алтаре.
Посещение церкви Санта-Мария-ин-Кампителли
пн-вс 7.00-12.00, 16.00-19.30

 

Здесь путаные переулки заканчиваются: выйдя с площади Кампителли, оказываешься прямо перед театром Марцелла (Teatro di Marcello), остатками огромной (на 15 000 зрителей) арены, которую Август посвятил своему племяннику, несостоявшемуся наследнику империи Марку Клавдию Марцеллу. В 17 году до н.э., когда арену открыли, здесь устроили грандиозные игры (Ludi Saeculares), продолжавшиеся целую неделю и прогремевшие по всему античному миру. Но слава не помогла: в V веке театр Марцелла постигла та же судьба, что Колизей и термы Диоклетиана: его забросили и стали растаскивать на стройматериалы. В середине XII века из того, что осталось, семейство Фаби устроило крепость. Место действительно было стратегическое: отсюда удавалось контролировать все подступы к острову Тиберина, а значит — и весь район по ту сторону реки. В XIII веке крепость перешла к семейству Савелли, научившемуся извлекать из сооружения еще и практическую пользу: все арки сдавались в аренду мясникам, торговцам и ремесленникам. Грязь, вонь и бардак от этого выходили неимоверные, поэтому через несколько веков Cавелли перебрались в новый дворец, который Бальдассаре Перуцци построил им у самой реки (впоследствии он был продан семейству Орсини и потому известен как палаццо Орсини, Palazzo Orsini). Театр же продолжал приходить в упадок, пока в XX веке им не занялись археологи, откопавшие вдобавок поблизости остатки нескольких храмов республиканского периода. Потрогать руками древние мраморы можно, спустившись к театру Марцелла и пройдя по специальной тропинке (Passeggiata del Teatro Marcello) к гетто.
Палаццо Орсини Via di Monte Savello 30
Passeggiata del Teatro Marcello
Зима: пн-сб 10.00-15.00; лето: пн-сб 10.00-19.00

ГЕТТО
Римское гетто учредил в 1555 году Павел IV Карафа. Поначалу оно было не очень крупным — на 2 000 человек. Впрочем, места под еврейское поселение тоже отвели немного: иудеи должны были ютиться буквально на нескольких квадратных метрах в районе портика Октавии и церкви Сант-Анджело-ин-Пескерия. Через 30 лет территорию расширили к Тибру, но это не очень помогло, поскольку параллельно сюда согнали лиц еврейской национальности со всего папского государства (единственной альтернативой было гетто в портовой Анконе). К концу XVII века тут проживало больше 9 000 человек. Места им категорически не хватало: дома приходилось строить по 5-6 этажей. От перенаселенности не спасали даже непрестанные эпидемии, которые косили жителей гетто, за недостатком фонтанов вынужденных пить воду прямо из реки. В 1826 году стену наконец перенесли к площади Маттеи, но за это евреям вменили в обязанность посещать христианские богослужения. За отказ полагался драконовский штраф, так что жителям гетто пришлось подчиниться — правда, уши во время мессы они плотно затыкали воском. Попытки освободить евреев из заточения увенчались успехом только в 1870 году — решено было, что в новой итальянской столице не место угнетению, грязи и антисанитарии. И все было бы замечательно, если бы вместе со стеной гетто жертвой прогрессивного пыла не пала бы большая часть находившихся за ней зданий, включая старинную синагогу. Нынешняя синагога (1899-1904) — торчащее посреди набережной желтое аляповатое сооружение, более всего напоминающее Политехнический музей в Москве. Центром квартала считается вовсе не она, а портик Октавии (Portico di Ottavia). Эти несколько колонн с фронтоном — все, что осталось от целого комплекса (пара храмов плюс библиотека и курия), который Август возвел в честь своей сестры. Слева к ним прирос жилой дом с кружевными занавесками и геранью, справа образовалась церковь Сант-Анджело-ин-Пескерия (Sant’Angelo in Pescheria, VIII-XIX века) — и получился типично римский коктейль из эпох, верований и стилей.
Церковь Сант-Анджело-ин-Пескерия редко бывает открыта, но если вам повезет, обратите внимание на вторую капеллу слева — «Мадонну с младенцем» приписывают Беноццо Гоццоли

 

Отсюда начинается главная улица квартала — Портико-д’Оттавия (via del Portico d’Ottavia), с парой занятных ресторанов, кошерной пиццерией, кондитерской лавкой и баром Totò, чья вывеска вмонтирована в стену аккурат рядом с четырьмя мраморными головами — остатками античного саркофага. Чуть подальше красуется барельеф со львом, держащим в зубах лань, тоже явно классического происхождения. Впрочем, если приглядеться к стенам окрестных домов, почти на каждом обнаружатся какие-нибудь кусочки древностей. Например, потихоньку забравшись на верхнюю площадку лестницы в N28 по улице Сант-Анджело-ин-Пескерия (via Sant’Angelo in Pescheria, подъезд обычно открыт), можно во всех подробностях изучить коринфскую капитель, к которой жители дома напротив приделали бельевую веревку.

 

Самое неприятное место в квартале — площадь Чинкве-Сколе (Piazza delle Cinque Scole, «площадь пяти школ»), где была старинная синагога. Теперь она превращена в парковку и выглядит настолько неуютно, что на окаймляющие ее дворцы семейства Ченчи (XVI век) почти никто не обращает внимания. Между тем у них довольно занятное и мрачное прошлое — именно здесь жила Беатриче, одна из самых романтических героинь новой римской истории.
Пять школ, фигурирующих в названии площади, — это пять синагог, которые ютились в одном здании, но принадлежали разным общинам

 

Все прочие закоулки несмотря на запущенность невероятно привлекательны; вдобавок тут попадаются довольно любопытные места. Например, церковь Сант-Амброджо (Sant’Ambrogio) на одноименной улице, с архитектурной точки зрения ничем не примечательная, прославилась тем, что сюда в XVI веке на обязательную воскресную проповедь являлись римские куртизанки. Весь город знал, что сбор у них в 8 вечера, и поглазеть собиралась целая толпа. Мужчин, однако, внутрь не пускали.

 

Главная беда заключается в том, что, как ни петляй, довольно скоро из гетто придется выбираться на cкучную проезжую улицу Аренула (via Arenula), которая рассекла окрестности Кампо-де-Фьори на две неравные части.