Воспитанники семинарии

Семинария в этот период имела сословный характер, поэтому в ней обучались почти исключительно дети священнослужителей. Однако на одинаковых с ними правах принимались в семинарию и дети консисторских чиновников, но с условием обязательного поступления в духовное звание. Прием учеников в семинарию из духовных училищ производился с июля по сентябрь. Но по уважительным причинам иногда принимали учеников после сдачи вступительных экзаменов даже в конце октября. На выпускных экзаменах учеников 4 класса Рязанских духовных училищ присутствовал ректор или инспектор семинарии с одним или двумя наставниками семинарии, которые и зачисляли способных учеников в семинарию. Учеников из уездных училищ Рязанской епархии приписывалось высылать в семинарию на экзамен. Обыкновенно экзамен для таких абитуриентов проходил без всяких формальностей на квартире у ректора, который и определял уровень знаний поступающих и сообщал о принятых на обучение в семинарское правление.

Но иногда в семинарию принимались ученики, недостаточно для этого подготовленные. Это связано с тем, что ректору одному трудно было проэкзаменовать большое количество поступающих, и в большей степени плохой подготовкой учеников в уездных училищах.

При приеме училищных воспитанников в семинарию особое внимание обращалось на их успехи в учебе и поведении. В 1838 году из 52 учеников Скопинских училищ лишь 22 поступило в семинарию, "да и те, по замечанию сем. правления, будучи вообще слабее по сведениям своим учеников других училищ, особенно имеют недостаточные познания по латинскому и греческому языкам, по географии и даже по русской грамматике"[64]. Поэтому смотрителю протоиерею Илье Россову было сделано строгое замечание от семинарского правления.

Также при приеме обращалось внимание и на возраст учеников. В 1828 году преосвященнейший Григорий (Постников) по поводу жалобы трех учеников Сапожковского училища, не принятых в семинарию по малолетству, наложил следующую резолюцию: "Всех четырнадцатилетних должно было без всякаго исключения оставить в уездном училище, и их пятнадцатилетних должно было перевести в низшее отделение только таких, которые оказали по всем предметам училища особенные успехи и даже несомненную надежду на дальнейший отличные успехи. Утверждается список только потому; что низведение столь многих учеников в уездное училище подвергло бы отцов их великим издержкам не по вине их детей, а по вине правления. Впредь правлению наблюдать, дабы таковых переводов отнюдь не было. Означенных трех учеников Сапожковского училища оставить по их малолетству в уездном училище"[65]. После этого семинарское правление имело эту резолюцию правилом на будущее время.

Воспитанники духовного звания из других епархий беспрепятственно принимались в Рязанскую семинарию. Их было немного, и в основном это были или ближайшие родственники начальствующих, или келейники ректора, прибывшие с ним из другой семинарии. И при переходе своих родственников, они редко оставались заканчивать свое образование в Рязанской семинарии. В 1834 году было предписано ежегодно сообщать об учениках из других епархий в местное семинарское правление и правящему архиерею.

Воспитанники духовных училищ Рязанской епархии, обучавшиеся в других семинариях, охотно принимались в Рязанскую семинарию и всегда в соответствующий класс, в котором они обучались. Ученики из других епархий состояли на своем содержании, а уроженцы Рязанской епархии по бедности родителей принимались и на казенное содержание.

В семинарию принимались дети военного духовенства или, как их называли, "армейские семинаристы". Но их число было незначительным. На их содержание высылалась особая сумма по "Положению о новом образе существования армейской семинарии", составленному обер-священником Державиным и утвержденному в 1819 году. Правление семинарии ежегодно отчитывалось в их успехах, поведении и содержании обер-священнику.

Дети из светского сословия также принимались в семинарию, но с определенными условиями и ограничениями. Так, в 1821 году Комиссией духовных училищ было предписано: "1) светских не принимать, буде дух. училиша обременены многими учениками дух. звания; 2) принимать их только в начале учеб. курса и то в качестве приватно-обучающихся, а увольнять по прошениям их во всякое время; 3) выходящим не в срочное время пансионерам не выдавать внесенной ими суммы; 4) при увольнении по окончании учеб. года выдавать не аттестат, а свидетельство с означением, что оно "ни в каком случае не может заменить сем. аттестата", и 5) увольняемым в средние курсы не выдавать и свидетельства"[66]. Понятно, что при таких условиях желающих обучаться в семинарии из светского сословия было мало.

Часто с благословения правящего архиерея в семинарию вновь принимались на экстернат ученики, ранее исключенные из нее. Такие ученики зачислялись в течение всего учебного года, но после сдачи экзамена. При приеме особое внимание уделяли их поведению. Но если воспитанник на экзаменах в конце учебного года показывал хорошие результаты, то по ходатайству ректора его зачисляли в число штатных учеников.

Воспитанники из бедных семей, которые окончили курс обучения, оставались при семинарии и до своего рукоположения и определения на приходское служение. С них брали подписку о том, что они обязательно примут священный сан, им приписывалось посещать лекции по богословским дисциплинам, готовить проповеди. Им предоставлялось проживание в семинарском общежитии. Самым благонравным из них семинарское правление поручало наблюдение за поведением воспитанников, а наиболее способных в период с 1838 по 1840 годы назначало даже лекторами. Наблюдение же за их собственными занятиями и поведением поручалось инспектору, а чаще и самому ректору. Они должны были подчиняться всем требованиям семинарской дисциплины наравне со всеми воспитанниками. И за грубые нарушения дисциплины семинарское начальство подвергало их различным наказаниям. Поэтому желающих остаться в семинарии после окончания обучения было мало.

И все ученики, закончившие семинарию, до посвящения в сан дьякона или священника находились в ведении семинарского правления. Они давали правлению подписку о том. что будут изучать Священное Писание, творения Святых Отцов, сочинять проповеди и повторять семинарские конспекты и что ежегодно будут являться в правления для отчета в своих занятиях. Если же выпускник долго не являлся на проверку в семинарию, то об этом сообщалось в консисторию. Наблюдение же за поведением выпускника, проживающего вне стен семинарии, поручалось благочинному по месту жительства, который отчитывался в этом перед епархиальным начальством. При неодобрительном отзыве епархиальное начальство наказывало провинившегося выпускника различными штрафами.

Интересно отметить, что в свободное от учебы время воспитанники семинарии привлекались на разные работы. Так, в последние годы своего существования в Рязанской семинарии была организована дружина из воспитанников, которая летом 1916-17 годов оказывала помощь в сельскохозяйственных работах семьям призванных воинов[67]. Правление семинарии всегда шло навстречу такого рода просьбам, тем более, что Временное Правительство давало отсрочку семинаристам от военной обязанности (о чем будет подробнее сказано ниже).

Выпускники семинарии

Рязанская Духовная семинарии выпустила из своих стен целую плеяду талантливых людей, которые стали архипастырями, замечательными проповедниками, служителями церкви. Из ее стен вышли ученые, медики, историки и многие другие, кто вложил свой вклад в духовную и научную сферы русского общества. Некоторые выпускники прославлены в лике святых.