Система ассоциативно-образных средств, используемых при метафорической номинации, может обладать в предложении различным статусом, в частности, выступать в качестве предиката. В предложении выбор синтаксической позиции для воплощения метафорического значения определяется субъектом речи в зависимости от функциональной нагрузки метафорического образа и контекстуальных условий реализации его значения.
Метафорическая предикация имеет место в том случае, если в предложении в качестве предиката употребляется лексема, соотносимая с субъектом не прямо, а опосредованно, через вспомогательный субъект, обладающий в сознании носителей языка значением типового образа – носителя данной предикативной характеристики. В предложении «Вы ехали в Ергушево, – говорил Левин, чувствуя, что он захлебывается от счастья, которое заливает его душу» (Л.Толстой) 'счастье' сопоставляется с жидкими субстанциями на основе общности потенциальных предикативных характеристик: способности к быстрому распространению, заполнению ёмкостей и т.д. Метафорическая предикация обладает усечённой структурой, при которой эксплицитно представленный предикативный признак 'заливает' актуализируется в сознании носителей языка вспомогательным метафорическим субъектом 'жидкость'.
|
|
Как и другие разновидности метафорического переноса, метафорическая предикация возникает на основе субъективно-авторского восприятия действительности и вместе с тем, как правило, не выходит за рамки имеющихся в языке базовых, типовых, значений. Метафорический перенос ориентирован на адресата, поэтому при его использовании субъект речи должен быть уверен в том, что его реальный или потенциальный слушатель, используя хранящиеся в его памяти наглядно-чувственные образы, раскроет скрытое за метафорической оболочкой значение точно в соответствии с его замыслом.
В качестве главного субъекта при метафорической предикации часто выступают лексемы с абстрактно-отвлеченным значением. Соотношение с конкретным образом, представленным через метафорический предикат, апеллируя к наглядно-чувственному восприятию действи­тельности, дает возможность раскрыть абстрактное содержание понятия, так как наряду с художественно-эстетической функцией метафорическая предикация обладает и эвристической функцией. Отсутствие эксплицитно представленного вспомогательного субъекта в структуре метафорического переноса позволяет сделать акцент на сопоставлении предикативных значений, подчеркнуть наиболее существенные ситуативные или вневременные характеристики главного субъекта.
|
|
При использовании составного предиката сопоставление главного и вспомогательного субъектов происходит в рамках предикативной единицы и не распространяется на другие элементы высказывания. Вспомогательный субъект из разряда скрытого за предикативным значением образа переходит в эксплицитно представленный, а главный субъект приобретает имплицитные формы выражения или актуализируется в качестве составного элемента предиката. Вспомогательный субъект серебро в предложении «Деревья в зимнем серебре» (А.Пушкин) соотносится с главным, не имеющим в предложении языковых форм выражения субъектом снег: Деревья (покрыты) снегом, как серебром. Поскольку сопоставление снег – серебро не обладает достаточно устойчивой ассоциативной связью, на главный субъект метафорического переноса дополнительно указывает прилагательное зимнее, которое в данном контексте облегчает процесс декодирования.
В предложении «Швейцария. Закована в горный панцирь» (В.Маяковский) существует двойная метафорическая связь: Швейцария со всех сторон окружена горами, как будто на нее надет панцирь. Вспомогательный субъект панцирь соотносится с главным субъектом гoры. В силу того что данное сопоставление также не входит в разряд устойчивых, в качестве подсказки используется прилагательное горный в составе предиката.
Если в роли предиката выступает существительное: «Я царь – я раб – я червь – я Бог» (Г.Державин), то скрытые формы выражения приобретает сам предикативный признак, на основе которого актуализируется сопоставление образов: Я всесилен, как царь; я зависим, как раб; я ничтожен, как червь; я велик, как Бог.
Таким образом, при метафорической предикации скрытую форму языкового выражения может приобретать любой из структурных элементов метафорической конструкции: главный субъект, вспомогательный субъект и предикат. Отсутствие одной их составляющих метафорического переноса не влияет на актуализацию значения метафорической конструкции в целом, так как он может быть восстановлен из контекста на основе присутствующей в сознании носителей языка системы ассоциативных связей.
На продуктивный и независимый характер существования метафорических структур в языке указывает тот факт, что ряд глаголов: например, остолбенеть, ошеломить, опростоволоситься и др. – в настоящее время употребляется в русском языке исключительно в переносном значении. В их прямом значении 'стать столбом', 'ударить о шелом (шлем)', ‘оказаться с непокрытой головой’ с ними не сочетается ни одно существительное.
Наряду с глаголами, морфемное строение которых обусловливает их метафорический статус, в языке существуют устойчивые глагольные словосочетания, которые в предложении употребляются только в переносном значении. Образованные с их помощью составные предикаты относятся к фразеологическим сочетаниям: затоптать в грязь, потерять голову (разум), не стоить мизинца, захлебываться от счастья (радости, восторга); сыпать словами (пословицами, частушками); убит горем (известием, раскаяньем); испепелить взглядом; сжало болью (тоской). Надо отметить, что в сознании носителей языка с глаголом в переносном употреблении может ассоциироваться ограниченное число существительных. Так, например, существительное тревога, несмотря на то что оно относится к тому же лексическому ряду, что и существительные боль, тоска, с глаголом сжать не сочетается: закралась тревогой. А существительное боль, в свою очередь, не образует устойчивого словосочетания с кратким прилагательным убит и т.д.
Одной из особенностей метафорической предикации является ее предсказуемость. Присутствие в сознании носителей языка системы устойчивых глагольных метафорических сочетаний позволяет даже в случае отсутствия в составе предиката одного из компонентов без труда восстановить его значение. В предложении «Эх, какую я глупость сейчас сморозил, а?» (Ф.Достоевский) устойчивое метафорическое словосочетание сморозить глупость дается в полном объеме, а в предложении «Не совсем здоров! – подхватил Разумихин. – Эвона сморозил! До вчерашнего дня чуть не без памяти бредил» (Ф.Достоевский) оно актуализируется при частичном употреблении. Надо отметить, что субъективно-авторские словоупотребления в случае метафорической предикации встречаются значительно реже, чем при метафоризации других структурных компонентов предложения.
|
|
Определенная прогнозируемость системы средств глагольных метафорических структур позволяет предположить, что при ее использовании на первое место выдвигается не эстетически-художественное воздействие на субъекта восприятия, а функция наименования предикативных значений. Метафорические предикативные словосочетания в ряде случаев употребляются чаще, чем нейтральные языковые структуры. Так, например, в предложениях «Облака плывут»; «Время летит» в качестве предиката может быть использован глагол 'двигаться' («Облака движутся»; «Время движется»), но в этом случае смысл предложений существенно обедняется или преобразуется. Сравните: «Но ползут по кругу стрелки. – Время движется вперед!» (С.Маршак). Конструкции Время (быстро) летит и Время движется вперед нельзя рассматривать как абсолютные синонимы.
В функциональном отношении имена существительные в позиции предиката сходны с метафорическими приложениями. Но если последние выступают в роли дополнительной образной характеристики, то метафорический предикат-существительное в предложении несет в себе основное, и часто единственное, характеризующее значение. В качестве субстантивных предикатов чаще всего выступают: лексемы с религиозно-культовым значением ангел, Бог, храм, алтарь; зооморфизмы осёл, медведь, птицы; лексемы, соотносящиеся с субъектом по форме или внутреннему содержанию шар, бочка, жердь, слизняк; а также существительные, обладающие предметно-утилитарным целительная мазь, винт или абстрактным значением мираж, утопия. Встречающие в текстах аналитические конструкции, например, камень преткновения, палка о двух концах, тёртый калач, относятся, как правило, к фразеологической системе языка: «Но чудо не она, а ее сестра. – Как? Эта смугленькая? – Да, эта смугленькая... Из этой еще что вздумаешь, то и сделаешь; а та – тертый калач» (И.Тургенев).
|
|
Можно отметить близость интенциональных установок, лежащих в основе именной метафорической предикации (с существительным в именительном падеже в позиции предиката) и метафорической номинации. В предложении одна и та же лексема в переносном значении может выступать в двух синтаксических позициях: субъекта и предиката. Причем субстантивы в субъектной позиции употребляются, как правило, в односоставных предложениях, так как метафоры, обладая ярким характеризующим значением, не предназначены для употребления в качестве субъекта полного предложения.
Структура односоставного предложения, наряду с наименованием, заключает в себе признаковый аспект. Н.Ю.Шведова, в соответствии с определением субъекта как носителя действия, состояния, восприятия, отношения или признака, рассматривает номинативные предложения как бессубъектные, в которых «ситуации, события, предмет представлены в своем статальном существовании» [Шведова, 464], а вот с точки зрения Г.А.Золотовой, субстантивные односоставные предложения «справедливее считать характеристиками данного человека "здесь" и "сейчас"» [Золотова, 115].
Метафорическая предикация чаще всего имеет место в том случае, когда субъект речи сообщает о внутренних качественных характеристиках, ассоциирующихся в сознании носителей языка с данным образом-символом, в то время как метафорическая номинация чаще всего отражает внешние детали квалификационных сравнительных признаков.
В предложении «Ну-с, я пусть свинья, а она дама!» (Ф.Достоевский) в метафорическом образе актуализируется значение неблагодарности, низости поступков и поведения; при метафорической номинации эта лексема чаще используется для обозначения грязного, неопрятного человека: «Грязь везде... грязища! Эх, вы... свиньи!» (М.Горький).
Значение бездушности является типовым метафорическим предикативным признаком лексемы кукла: «Это не мужчина, не человек, это кукла» (Л.Толстой). Та же лексема в позиции субъекта выступает как характеристика внешнего вида: «Нос точно у ястреба... А талия? Эта кукла напоминает мне длинный гвоздь. Так, знаешь, взял бы и в землю вбил» (А.Чехов).
Если метафорический образ традиционно или в силу отсутствия общих предикативных признаков не предназначен для описания внешности, возможна только одна форма его употребления – метафорическая предикация: «Я – соловей, и кроме песен Нет пользы от меня иной» (И.Северянин).
О преимущественном использовании метафорической предикации для выражения внешних характеристик и метафорической номинации для экспликации внутренних качеств свидетельствует тот факт, что лексемы с религиозно-культовым значением употребляются исключительно в предикативной синтаксической позиции: «Она ангел!» (Ф.Достоевский); «Ты для него божество всегда была и осталась» (Л.Толстой); «Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь» (А.Пушкин); «И озеро глубокое синело – Крестителя нерукотворный храм» (А.Ахматова). Лексемы этой группы ориентированы на описание душевных качеств: одаренности, кротости, святости, – и позиция метафорического субъекта является для них естественной. В случае употребления их в номинативной функции в высказываниях типа *Бог! Он все знает; *Ангел! Она нас спасет (о конкретном человеке) языковое равновесие нарушается. Лексемы с религиозно-культовым значением и лексемы, входящие в состав генитивных метафорических структур (типа храм науки), употребляются для выражения внешних характеристик главного субъекта, например, актуализируют внутреннюю атмосферу учебного заведения.
В том случае, когда синтаксические позиции субъекта и предиката сближаются (например, односоставные номинативные конструкции одновременно называют предмет речи и сообщают о его свойстве или квалифицирующем признаке), возможна одновременная характеристика персонажа как с внутренней, так и с внешней стороны: Королева! (внутренняя сила – богатство туалета); Шут гороховый! (нелепость костюма – ёрничество); Червяк! (внутреннее ничтожество – убогая внешность) и т.д.
Разнообразие средств, используемых при метафорической предикации, позволяет говорить о существенном функциональном и смысловом потенциале этой группы метафорических структур. Метафора обладает, прежде всего, характеризующим значением и поэтому предикативная позиция в предложении является для нее наиболее естественной. В ряде случаев метафорические предикаты по частотности употребления превалируют над нейтральными языковыми структурами. По сравнению с метафорической номинацией метафоры-предикаты обладают более связанной аналитической структурой и в предложении описывают внешние детали, характеризующие субъект.