2020-01-15
787
Модернизм, как общественной течение, поставил человека в центр Вселенной и провозгласил его рациональным существом, которое может использовать свои рациональные способности для приобретения нового знания и обеспечения прогресса человечества. Однако постмодернизм ставит под сомнение притязания модернизма. По отношению к сфере психологии используется также термин «социальный конструкционизм», обозначающий знание, сконструированное конкретной социальной группой и не имеющее силы за пределами этой группы.
Постмодернизм и социальный конструкционизм утверждают, что невозможно прийти к объективному пониманию мира, поскольку всё знание социально сконструировано из слов, которые обретают свои значения благодаря социальным процессам, и эти значения изменяются от группы к группе и от одного периода времени к другому. Знание представляет собой не более чем совокупность социальных конвенций, выраженных в языковой форме. Наша реальность состоит из слов, с помощью которых мы описываем эту реальность. Мы неразрывно вплетены в ткань культурных значений, и эти культурные значения представляют собой всё, что мы когда-либо способны знать. Истина – не что иное, как согласованность взглядов, а ошибка – просто расхождение во мнениях, ибо каждый прав со своей точки зрения. Согласно Квейлу (1990), постмодернизм представляет собой не столько систематизированную теорию, сколько интерпретацию существующей культуры.
Термин «постмодернизм» (известный также как «помо») впервые появился в 60-х годах в литературе, архитектуре, театре и т.п. У его истоков французские философы Жак Деррида и Мишель Фуко. Деррида утверждал. Что язык не может обеспечить истинного выражения чего-либо, включая мир. Предлагает теорию деконструктивизма. Деконструкция – привлечение внимания к тому, что было опущено и сделано незаметным. Выявляя это незаметное в текстах, Деррида приходит к выводу, что объективности не существует. Налицо сплошные противоречия. Фуко утверждал, что язык определяет наше мышление, а следовательно, мысли не могут отражать мир. Постмодернизм подвергает сомнению не только предпосылку, что реальность может быть познана независимо от её вербальных описаний, но также и предпосылку о существовании индивидуального познающего или субъективного «Я» независимо от дискурсивного сообщества. Познающий сливается с познаваемым. Наши «Я», утверждают постмодернисты, это социальные конструкции, чей опыт неотделим от социальных взаимодействий. Фактически люди обладают множеством «Я», каждое из которых функционирует особым, присущим только ему образом, с тем, чтобы отвечать конкретным социальным условиям. Поскольку мир и наши «Я» представляют собой социальные конструкции, человеческая жизнь состоит из игр. Игра замещает собой представление о познаваемом реальном мире. Человек может играть и с чувством собственного «Я».
Постмодернизм отвергает саму идею человеческого прогресса. Это лишь игра. Наука – это набор сложных культурных конвенций, которые дискуссивны по своей природе. Более того, учёные являются причиной многих болезней общества, а образование – их служанка.
Тем не менее постмодернизм уже вторгся в ряд областей психологической теории и практики. Так, социальная психология занялась изучением вопросов власти, поскольку власть предполагает социальные значения;вопросом личной идентичности как социальной конструкции. В прикладной сфере, к примеру в семейной терапии, семья определяется как языковая система, где терапевт выступает в качестве инициатора диалога.
Строгий, радикальный конструктивизм представлен в работах Кеннета Гергена (1994). Конструкционисты избегают таких слов, как удостовериться, продемонстрировать, показать, доказать, подтвердить (фактами) и т.д. Они утверждают, что никакая теория или знание не может обосновать свою истинность ни с помощью логики, поскольку такое обоснование предполагает круговую аргументацию: А обосновывает Б, а Б обосновывает А. Или если Б используется для обоснвоания А, нам необходимо некое В, которое обосновывало бы Б, но в этом случае требует Г для обоснования В и т.д. Таким образом, все интерпретации и все логические аргументы зависят от конкретной социальной группы, в которой формируются данные интерпретации, и лишены согласованности или интеллигибельности за ей пределами. Поскольку мы социально конструируем вещи, само наблюдение неотделимо от этих конструкций. Никакое научное основание или знание невозможно.
Большинство конструкционистов критически настроены по отношению к конструкту «разума» и к конструкту мозга как его заместителя. По мнению Коултера (1989) разум, или субъективность, есть взаимодействие. Такие его атрибуты, как характер или опыт, являются производными культуры. Он находит, что антропоморфные характеристики, которыми наделяется мозг, практически лишены смысла, как и утверждение, что мозг, а не я сам, испытывает жажду. Зрительные впечатления не находятся в мозге или где-либо в другом месте, хотя мозг может участвовать в их появлении. «Иметь деньги» - предполагает их конкретное местонахождение, но «иметь возражение» - нет. Аналогичным образом иметь зрительное впечатление не предполагает его местонахождение. То, что предполагается в качестве продукта, находящегося внутри нас, разума, мозга, на самом деле возникает в ходе наших повседневных интеракций.
В качестве альтернативы строгому конструкционизму некоторые авторы утверждают, что мы должны рассматривать конструкционистский мир как имеющий некий объективный базис, чтобы избежать солипсизма, представления о том, что не существует ничего, кроме собственного Я. В противном случае исследованию может подвергаться лишь социальный базис социальных конструкций.
Такой видный пионер конструкционизма, как Ром Харре (1986) принадлежит к лагерю контекстуального конструкционизма. Мы познаём внеличностный мир вокруг нас, считает он, с помщью диалогов, аналогично тому, как физики исследуют мир с помощью теорий. Естественно социальная система накладывает отпечаток на наши познавательные возможности, однако использование диалогов представляет собой практический подход.
Данцигер (1997) проводит различия между «мягкой», или «светлой», версией конструкционизма и его «мрачной» версией. Светлый не только не претендует на то, что он является путём к истине, но и проповедует терпимость к любым путям, пока идущие не указывают в каком направлении идти другим. Смысл непрерывно конструируется языковыми сообществами. Тёмный подчёркивает роль отношений власти и то факт, что они реализуются в социальных структурах и в человеческом теле, в частности, в биологии пола.
Райс (1993) подчёркивает, что исследователь должен изложить свои исходные предпосылки (систему постулатов), так чтобы другие могли оценить их обоснованность, равно как и результаты основанных на них исследований, ибо факты являются таковыми только в рамках контекста, заданного исходными положениями.
Герген (1994) различает, с одной сторны, конструктивизм в том виде, в каком он фигурирует в работах Жана Пиаже и Джорджа Келли, и с другой стороны – социальный конструкционизм, который он сам проповедует. Согласно Пиаже, ребёнок ассимилирует реальность, но в то же время, благодаря когнитивной системе, аккомодируется (приспосабливается) к миру. Следовательно, индивидуум, а не социальная группа, конструирует реальность. Согласно Келли, индивидуум конструирует или интерепретирует мир на личном уровне, однако, несмотря на это, объективный мир существует. Таким образом, Пиаже и Келли верят в реальность, существующую независимо от социальных процессов. Конструкционизм же отвергает как «разум», так и «мир», как обладающие реальностью вне дискурсивного сообщества.
Следует также отметить связь конструкционизма и феминизма. Эвелин Келлер (1983) (специалист в области теоретической физики) утверждает, что женщинам свойственно заниматься поисками более сложных взаимодействий, тогда как мужчины пытаются найти лишь линейные заивисмости (т.е. предполагает социальный конструкт знания в заивисмотис от половых различий).
Что касается психотерапии, то она сосредоточена преимущественно на индивидуальных восприятиях и понимании. Конструкционисткая терапия переносит акцент с интереса к индивиду на социальный языковой процесс. В ходе терапии разрабатывается новый набор конструкций, представляющих собой альтернативы старым. Болезни и проблемы становятся культурными конструкциями, а не самостоятельной реальностью. Диагностика становится излишней, а лечение превращается в перестраивание социальных перспектив Эфран, Кларфилд).
Клиентов поощряют исследовать различные повествования, но не принимать ни одно из них в качестве истины. Повествования – это средства формирования значений, а также помощи клиенту и терапевту понять эти значения как части контекста, не являющегося ни окончательным, ни истинным. Через опыт повествования они приходят к признанию того, что одно повествование не лучше и не важнее, чем другое. Терапевт «не знает», но проявляет любопытство.
41-летний мужчина убеждён, что он болен заразной болезнью и представляет опасность для других людей. После того, как он продолжал считать себя больным, хотя анализы показали, что возможность заболевания польностью исключена, он был направлен в психиатрическую службу, но это не дало никакого эффекта. Гулишиан, один из наиболее известных психотерапевтов – социальных конструкционистов, не стал оспаривать историю рассказанную клиентом, но проявил к ней интерес. Ему показалось, что клиент почувствовал пи этом облегчение. Задавая вопросы типа «Как долго Вы больны этой болезнью?», терапевт побудил клиента переизложить свою историю таким образом, чтобы в ней раскрылись новые значения. Позиция не-знания, вероятно, оказала благотворное воздействие. Обозначились заметные улучшения и переориентация больного на другие темы, связанные с адаптацией к социуму.
В целом, терапевтические процедуры, которые использует конструкционизм, включают: обсуждение решений вместо проблем, помщь клиентам в написании писем и других текстов, в которых они реконструируют свою жизнь, переговоры между терапевтом и клиентом с помощью различных техник ведения беседы, фокусирование на позитивных высказываниях клиента о самом себе, а также работа с подростками-инвалидами на основе повествования об их состоянии с использованием кукол.
