Быль или вместо предисловия

НЕПРИДУМАННЫЕ ИСТОРИИ

из жизни психологов

И ИХ КЛИЕНТОВ

 

МОСКВА

2007

УДК 159.9 ББК88 Н537

Серия «Здесь и теперь»

Автор-составитель книги Е. Шуварикова Рисунки Юлии Лосевой

Н 537 Непридуманные истории. Из жизни психологов и их клиентов / Под общ. ред. Е. Климовой, И. Млодик. (Здесь и теперь). — М.: Генезис, 2007. — 192 с: с илл.

ISBN 5-98563-095-1

Эта книга — истории из профессиональной и личной жизни психологов, умеющих глубоко и тонко чувствовать, способных принимать человека таким, каков он есть, и за­ражающих окружающих стремлением жить наполненной жизнью.

Люди, встречающиеся на их профессиональном пути, про­никаются этим желанием, учатся ценить свою жизнь, не пре­давать себя, свои мечты и желания, быть открытыми любо­му опыту, мужественно принимать непростые испытания и переживания, выпадающие на их долю, не отказываясь при этом от своих личностных особенностей и уважая «инако-вость» другого человека.

Книга предназначена для широкого круга читателей.

ISBN 5-98563-095-1                                     УДК 159.9

ББК 88

© Психологический Центр

«Здесь и Теперь» © ИД «Генезис»

О книге и о себе

Когда-то, когда я только выбирала себе профессию, пси­хологического факультета в Университете нашего прекрас­ного маленького сибирского города еще не было. Да и о такой профессии — психотерапевт или психолог-консуль­тант я не слышала. Но что точно было — это мой интерес к тому, что происходит у меня внутри. Я страдала, часто чув­ствовала одиночество, злилась, замечала в себе кипящее воз­мущение или ревность, испытывала возбуждение или том­ление. Но я не могла этим ни с кем или почти ни с кем поделиться. Я пугалась своих чувств, подавляла их, отыгры­вала, как сказала бы сейчас, в общем, делала то, чему меня учили люди вокруг — своими предписаниями и своей жиз­нью. Слава Богу, чувствовать я не переставала и все время как будто ждала встречи. Встречи с тем, кому это будет так же интересно и важно, как и мне самой. Закончив Универ­ситет и уехав в Москву в аспирантуру Психологического института РАО, я все больше чувствовала, что приближа­юсь к тому, что по-человечески люди называют «когда тебя понимают». Я сидела сутками в Ленинской библиотеке, го­товясь к экзаменам или работая над текстом диссертации, но общение с книгами, даже самыми прекрасными в на­шей области знания, не давали ощущения удовлетворения. Я знакомилась с прекрасными учеными — сотрудниками лаборатории, в которой собиралась защищать диссертацию, но это было не совсем то, чего я бессознательно хотела. И вот наконец судьба в образе моей подруги — директора частной школы — привела меня к людям, занимающимся психологической практикой, а именно гештальт-терапией. Я пошла на обучающую группу, которая знакомила с мето­дом, и впервые не только увидела процесс встречи со сто­роны, но и почувствовала сама как клиент, что такое психо­терапия. Это была та самая Встреча. В короткое время, ко­торое оговаривалось контрактом, я была в отношениях с человеком, которому не просто было важно, что я чувство­вала тогда и прямо сейчас, он «привязывался» к деталям,

3

которые были не видны мне самой. И это внимание делало их значимыми и наполненными смыслом. Он не стыдил или осуждал, ничего не рекомендовал, но разделял мою жизнь и мои чувства, проживая их вместе со мной, и это давало мне ощущение полноты жизни. Я вдруг увидела, что привыкла игнорировать в себе то, что не нравится мне или другим, привыкла отодвигать свои подлинные желания, если они конкурируют с желаниями более значимых для меня людей. Я все больше стала понимать, что живу не свою жизнь, а жизнь, которую мне «рекомендовали» близкие и любя­щие меня, но другие люди. С той минуты у меня внутри появилась фраза «Я хочу жить свою жизнь». Я хочу наслаж­даться ею и сейчас.

С тех пор прошло 15 лет. За это время я защитила дис­сертацию, получила практическое образование в области гештальт-терапии, сейчас я имею свою практику и даже создала Психологический Центр. Истории из профессио­нальной и личной жизни психологов и их клиентов, кото­рые вы прочтете в этой книге, — это истории моих коллег, которых я в разное время учила тому, чему научилась сама. Ценить свою жизнь, не предавать себя и свои мечты и же­лания, быть открытыми любому опыту, мужественно и це­ликом принимать все непростые испытания и пережива­ния, которые к нам приходят, не отказываясь ни от одной черты своего характера или «инаковости» другого человека. Вы увидите и, я верю, почувствуете все это, когда прочтете истории из встреч сотрудников и специалистов Психоло­гического Центра «Здесь и Теперь» со своими клиентами и просто близкими людьми. Это настоящие психологи, умею­щие глубоко и тонко чувствовать, способные принимать человека таким, какой он есть, и заражающие своим стрем­лением жить наполненной СВОЕЙ жизнью. И люди, кото­рые встречаются у них на пути, проникаются этим желани­ем сами. За то, что этому научилась и я, я благодарна своим родителям, моим близким и моим первым Учителям и Те­рапевтам — Даниилу Хломову, Наташе Кедровой, Нифонту Долгополову, Елене Теодоровне Соколовой, Бобу Резнику, Тодду Барлей и Нине Голосовой — нежной и умной жен­щине, с которой я не расстаюсь и поныне.

Елена Шуварикова —

составитель этой книги — книги, которая подскажет

и вам, как вы уникальны, ведь девиз нашего Центра:

«Ты — ценен, каков бы ты ни был!»

»

Быль или вместо предисловия

Здравствуйте, дорогие читатели! (Это не простое фор­мальное обращение — мне искренне хочется, чтобы вы были здоровы, здравствовали. Вам, как и мне, это очень пригодится в жизни!)

Перед вами необычная книга... Сейчас подумала, что, вероятно, такими словами начинается куча предисловий и я невзначай повторяю чьи-то чужие слова — не знаю. Во-первых, я — начинающий редактор, а во-вторых, ска­жу по секрету: обычно пропускаю всякие предисловия и вступительные слова — интересно, что там внутри книж­ки! — или оставляю их на потом. Знаю только, что книга действительно необычная и еще — настоящая. Почему — не хочу объяснять, хочу, чтобы вы сами это открыли. Так будет правильнее. Я буду рада, если вы, как и я — счаст­ливый первый читатель этой книги, — прочитав-прожив ее до конца, почувствуете это разлитое в ней пронзи­тельное слияние необычности и жизненности...

Так как я начинающий редактор, то еще не навостри­лась писать красивые предисловия. Ну не получается у меня найти нужные слова, чтобы передать мои ощуще­ния от процесса работы над книгой: ощущение приоб­щения, радости сопричастности к творчеству авторов (профессиональных психологов, выступивших в роли рассказчиков-писателей), удовольствия от знакомства и контакта с ними, телесного такого ощущения взаимооб­мена мыслями и чувствами...

Прислушалась к себе — что-то мешает мне сосредо­точиться на написании этого вступительного слова... По­чему-то воспоминание о событии двухлетней давности — никак не связанное ни с терапией, ни с редакторской

* Автор - Елена Климова, один из редакторов этой книги.

5

деятельностью! — ярко всплывает во мне, щекочет, скре­бется и просится наружу... Все равно предисловие не получается — я расслабилась... «Пусть то, что родится, и будет предисловием, чем бы оно ни было — доверимся процессу!» — решила я. И родилось само собой вот что.

Однажды, возвращаясь на перекладных (на четырех электричках) из дальних гостей — от подруги, жившей в другом городе, я на последней пересадочной станции слу­чайно села не в ту электричку. Это я сейчас знаю, что не та, а тогда не знала, поэтому, усевшись, сразу принялась дочитывать прерванный пересадкой рассказ Дины Ру-биной, а рассказывала она о своей соседке:

«Она жила у нас во дворе, опустившаяся мальвина. Была простой милой женщиной. Убирала «по людям». Вымоет одну квартиру, получит рубль, вымоет вторую — второй рубль, вот она и счастлива. Выпьет бормотухи и «высту­пает». Буквально, не в переносном смысле: любила высту­пать... А любимый номер был: «ласточка».

Выходила в центр двора или на площадку перед гастро­номом, или далее на проезжую часть дороги, и делала «ла­сточку»: стоя на одной тощей ноге, поднимала другую, на­клоняла корпус, разводила в стороны прямые руки, гордо, как флагман нового мира, задирала голову со свалявшимися кудряшками...ну, это известная гимнастическая фигура.

Однажды я заступилась за честь тетьГали. Она, по­мню, напилась и выступала на проезжей части оживленно­го шоссе, делала «ласточку» меж двумя потоками несу­щихся на большой скорости машин. По сторонам шоссе собралась толпа, люди показывали пальцами, хлопали, смея­лись. По испитому лицу тетьГали видно было, что она сча­стлива,она — настоящая артистка,успех,успех! Какая-то приличная женщина в пальто из шерсти модной в том се­зоне ламы остановилась рядом со мной, вздохнула, покачала головой:

— Ну до чего люди бессовестные, безжалостные. Над больным человеком смеются.

6

— Она не больная!— ог­рызнулась я.

— Как не больная?— ах­нула дама. — Настоящая душевнобольная. Сумасшед­шая.

— Кто — сумасшед­
ший? — спросила я оскорб­
ленно. — Она сумасшедшая?!
Да она поумнее вас будет.

Тогда я, конечно, не дога­дывалась, что во мне взмыло и затрепетало чувство це­ховой солидарности.

Господи, знала бы давно покойная тетьГаля, как ча­сто вспоминает ее хмурая девочка из третьего подъез­да. Ведь мне на моих «выс­туплениях», бывает, и петь приходится, если, конечно, песня попадается в тексте рассказа.

А может, на старости лет я и до «ласточки» доживу? Кстати, довольно живо себе это представляю.

ТетьГаля, добрая, пьяная мальвина, заступись там за меня, на своих— не сомневаюсь— райских подмостках!»

То, что электричка неправильная и еду я совершенно в другую сторону, я, к счастью, поняла именно на этом месте рассказа, а не в самом его конце, и через пять ми­нут (две станции электричка-негодяйка проскочила без остановки) вылетела наружу. Вылетела я на какой-то заб­рошенный и безлюдный полустанок: никого и ничего — только лес, забитое досками здание вокзала довоенных лет, стеклянная будка (как на автобусных остановках) и — слава Богу! — расписание. Я подошла к расписанию, и как по волшебству над ним зажегся фонарь. Это было очень кстати, так как дело было вечером и было уже тем­но, не так как ночью, но достаточно темно для того, что­бы почувствовать некоторую неловкость и даже страх (я

7

не очень смелая и рисковая женщина). Теперь, с фона­рем, стало светло, и я осмотрелась — довольно далеко за полем мерцали огоньки маленького поселка. И то хоро­шо... Расписание поделилось со мной не очень радост­ной, но все-таки обнадеживающей информацией — сле­дующий (единственный и последний в этот вечер!) по­езд будет только через час с небольшим, и на нем я могу доехать обратно до точки, где я так непонятно ошиблась (я начала злиться на себя и на железную дорогу: ведь точно помню, что, перед тем как сесть в электричку, све­рила номер платформы)...

Вдруг фонарь качнулся, свет на секунду погас и одно­временно, просто синхронно совпав с возникшей пол­ной темнотой, сбоку от меня и откуда-то снизу раздался хрипло-резкий, очень громкий и короткий звук (вскрик-всхлип-всплач)... От неожиданности я содрогнулась и сжалась: что это? Или кто это? Как будто дверь ржавая пожаловалась на что-то, но не своим голосом, а голосом именно живого существа... Думать в этом направлении не очень хотелось, хотелось домой и поскорее, но реаль­ность была таковой, что прятаться и бежать было неку­да, пришлось прислушиваться — полная тишина. Ну и ладно...

Надо было чем-то заняться этот час, стоять было хо­лодно, поднялся ветер, и от этого холода, ветра и непри­ятного царапающего ощущения от звука как-то само собой в теле (без каких-либо моих мысленных вкладов) родилось четкое намерение двигаться, да еще не просто двигаться, а в определенном направлении — через поле. К огонькам, названным мной «поселком». Намерение ни на секунду не задержалось в стадии обдумывания, а сра­зу перешло в стадию действия. Ноги просто взяли и сами пошли. Ну раз так, только и успела подумать я, значит, так надо, значит, для меня там есть какое-то послание... Эта внезапная мысль про послание с каждым шагом станови­лась все более четкой и плотной и почему-то совсем не удивляла и не настораживала, а просто радовала и согре­вала меня. И, как ни странно, уверенность, что я это по­слание обязательно найду, тоже выглядела вовсе не про­зрачной и чахлой (как могут предположить все более или

8

менее нормальные, не склонные к мистике люди, к кото­рым я и себя до этого момента относила), а вполне себе осязаемой и мускулистой. Я шла через поле по тропинке, иногда с трудом — рискуя упасть, потеряв равновесие, иногда легко — вприпрыжку, когда вдруг огоньки «по­селка» один за другим (их и было-то немного) посте­пенно стали гаснуть или тускнеть, как будто бы людям завтра рано-рано на работу и они ложатся спать или зад­вигают занавески. Ярким оставался только один огонек. Он был как-то сбоку, напротив «поселка». По мере при­ближения я поняла, что обижала его таким пренебрежи­тельным названием «огонек» — это скорее всего было большое световое пятно, которое потом прорисовалось в широкое окно и в конце пути окончательно оформилось в светлый прямоугольник, похожий на витрину. По всей поверхности витрины, казалось, был нанесен узор тем­ными изогнутыми линиями, пятнами и точками... Я шла и шла (периодически, разумеется, поглядывая на часы, я же не сошла с ума, как ночная бабочка на свет лететь! — времени до обратного поезда у меня было достаточно). Витрина оказалась действительно небольшой витри­ной перед входом в магазинчик при маленьком цехе-мастерской бронзовых дел мастера, скульптора-литейщика с явно буддийскими настроениями. Мастерская распо­лагалась на отшибе «поселка» на другой стороне дороги. Узоры оказались не узорами, а расставленными по по­лочкам скульптурками. В основном это были Будды, Шивы, другие индийские боги, слоны, змеи и прочее восточно-философское богатство. Осмотрев довольно вниматель­но все фигуры и скульптуры, я заглянула в себя и... не увидела и не почувствовала ни-че-го. Все во мне было ровно и спокойно... Я с уважением отношусь к Востоку, его философии, искусству и религии, к бронзе и к скуль­птуре, наконец. Но где послание! Для чего я вместо того, чтобы уже подходить к теплому дому с мужем и детьми, приехала на этот полустанок, содрогаюсь тут от нечело­веческих криков и хожу по полям в темноте? Может быть, оно не здесь, в витрине, а где-то дальше? За мастерской-цехом? Я прошла за угол, там в темноте здание продол­жалось, уходило вглубь, и двор вокруг него был обнесен

9

высоким забором. И правильно! Ходят тут всякие ноч­ные путешественники с мыслями и без мыслей, мало ли что — согласилась я с забором и, привыкая к темноте, стала всматриваться, что там за ним... на меня скакали кони! Огромные, решительные и тяжелые, но совершен­но беззвучно. Вздрогнув от неожиданности (не так силь­но, как недавно на платформе, — дело привычки!), я вклю­чила логику и поняла — скульптуры, точно такие же, как на Большом театре или на Аничковом мосту... Ощуще­ния, что кони — это послание, не было, и я, немного разо­чарованная, но с чувством исполненного долга решила идти назад. Спасибо большое, все было очень даже вкус­но, неординарно, красиво и местами таинственно... Все-таки не зря сходила, прогулялась, культурно развлеклась и не замерзла, ветер стих, на электричку успеваю, все хо­рошо, мистики нет, муж не будет смеяться... Но тут что-то опять потянуло меня к витрине — ладно, иду-иду, но уж сейчас напоследок (когда еще попаду темным вечером одна в такое безлюдное место!) немного поиграю. И я для заключительного аккорда моей импровизированной пьески (надо будет потом как-нибудь назвать, что-то типа «Дорожная» или «Записки путешественницы (или сумас­шедшей?)», но никак не «Колыбельная») решила сде­лать несколько шагов в полной темноте с закрытыми глазами, открыв их только перед самой витриной. Для уверенности я расправила руки в стороны — никто же не видит (так им и надо!). Интересно, что увижу в первую очередь? Будду, Шиву, слона или черепаху (надо будет потом дома побольше почитать про все это хозяйство, а то у меня в голове никаких системных знаний про рели­гии Востока, безобразие!). Шагать в незнакомой местно­сти в темноте с закрытыми глазами было щекотно-бояз-но, но любопытно и приятно: все тело мобилизовалось, ожило, налилось, работали все органы чувств (внезапно пришло в голову неадекватное с голосом Левитана: «Ра­ботают все радиостанции Советского Союза». Глупость какая!). Так... лбом в стекло я удариться не должна — не ударилась... все — на счет «три» открываю глаза! Откры­ла и сразу увидела справа между слоном и Шивой фи­гурку женщины, стоявшей на одной ноге и вытянувшей

10

руки в стороны — она как будто бы только что научи­лась делать «ласточку». Поверхность фигурки была гру­боватая, необработанная, лицо не пролеплено, только чуть обозначено, но — движение и состояние! Легкость (рож­денная упражнениями) и вместе с ней упругая напря­женность позы, запечатленный в металле процесс пол­ного растворения в равновесии через непрерывный по­иск-нахождение-потерю-поиск-нахождение баланса — это чувствовалось сразу... Вот оно, послание]

Я выдохнула, повернулась к витрине спиной и не за­метила, как через несколько минут оказалась на плат­форме. Там по-прежнему никого не было. Фонарь, под­держивая ритм моей пьески, то потухал, то включался. Голова моя была по-хорошему пуста, а тело — приятно уставшим. То, что электричка не опоздает, я ни капельки не сомневалась, в груди разлилась теплая уверенность: у моей пьески будет спокойный и красивый конец...

Фонарь качнулся, хриплый крик... и на платформу из кустов вышел громадный белый спелый гусь. Живой. Рас­крыл крылья, вытянул шею, прочистил горлышко, но кри­чать передумал... Посмотрел на меня внимательно и спрыгнул под платформу...

Подошла электричка.