2020-01-15
161
Первые реформы, носившие косметический характер, положения не улучшили. Доходы не превышали 17 млн. рублей. Бюджет Франции составлял в это время полмиллиарда франков, бюджет Англии 12 млн. фунтов стерлингов. Екатерина хотела иметь не меньше, но больше. И это ей удалось. В 1796 г. российский бюджет достиг 80 млн. рублей. В 1787 г. австрийский император Иосиф II говорил: «Императрица единственный монарх в Европе действительно богатый. Она тратит много и везде и ничего не должна; ее бумажные деньги стоят, сколько она захочет»63.
Источниками дохода были подушная подать, многочисленные налоги (в том числе на бороду), питейный откуп. Питейный доход, составлявший в 1765 г. немногим более 4 млн. рублей, достиг в 1786 г. 10 млн. В середине XVIII в. в великороссийских губерниях появляется водка — до сих пор пили пиво и брагу: «начинается страшное пьянство», констатирует автор «Истории кабаков в России»64. В. Ключевский подсчитал, что прямой налог в царствование Екатерины увеличился в 1,3 раза, а расходы каждой живой души на питье более, чем в три раза65. Но традиционных источников государственного дохода было недостаточно.
Источником богатства Екатерины, которая платила за все и всем, кому хотела, были, как выразился Иосиф II, «бумажные деньги».
Петр III, вступив на трон, издал указ о выпуске бумажных денег. Екатерина отнеслась к идее свергнутого супруга без интереса, но вернулась к ней в 1768 г. Были упразднены Купеческий и Дворянский банки, но были учреждены Государственный заемный и Ассигнационный банки. Ассигнации, бумажные деньги, которые печатались в огромных количествах, дали императрице средства для ее политики. Бумажные деньги, ассигнации, не были изобретением ни Петра III, ни Екатерины, многие страны пользовались этим средством пополнить казну. Всюду, однако, ассигнации должны были обеспечиваться залогом: когда он иссякал, бумажные деньги теряли ценность, превращались в бумагу. Россия была случаем особым. Иван Посошков (ок. 1652—1726), крестьянин, винный откупщик, автор первого русского экономического трактата «Книги о скудости и богатстве», писал о деньгах: «Мы не иноземцы, не меди цену исчисляем, но имя Царя своего величаем... У нас столь сильно Его Пресветлого Величества слово, ащеб повелел на медной золотниковой цате положить рублевое начертание, то бы она за рубль и в торгах ходить стала на веки веков неизменно». Иван Посошков размышлял о русских финансах в царствование Петра I. Французский посол граф Сегюр в 1786 г., в царствование Екатерины II, писал, не зная книги Посошкова. «Приехав сюда, надо забыть представление, сложившееся о финансовых операциях в других странах. В государствах Европы монарх управляет только делами, но не общественным мнением; здесь же и общественное мнение подчинено императрице; масса банковых билетов, явная невозможность обеспечить их капиталом, подделка денег, вследствие чего золотые и серебряные монеты потеряли половину своей стоимости, одним словом все, что в другом государстве неминуемо вызвало бы банкротство и самую гибельную революцию, не возбуждает здесь даже тревоги и не подрывает доверия, и я убежден, что императрица могла бы заставить принимать в виде монет кусочки кожи, если бы она это приказала»66.
Капиталом, обеспечивающим русские ассигнации, было доверие к государыне: чем дольше она оставалась на троне, чем более громкими были се победы и завоевания, тем выше становилась цена ее имени. Оборотной стороной волшебного средства добывать деньги, печатая ассигнации, был нараставший государственный дефицит. Императрица оставила сыну и наследнику долг, превышавший в три с половиной раза доход трех последних лет ее царствования.
Русские победы начинают беспокоить европейские страны. Это не касалось Англии, которая нейтрализовала враждебную России Францию и позволила русским эскадрам более четырех лет властвовать в Средиземном море. Только через несколько десятилетии англо-русские интересы приобретут конфликтный характер. Беспокойство начинают выражать союзник Екатерины Фридрих II и поддерживавшая Турцию Австрия. Происходит сближение врагов — Пруссии и Австрии, которые настоятельно предлагают свое посредничество для заключения мира между Россией и Турцией. Одновременно возникает проблема компенсаций. Австрия и Пруссия полагают, что равновесие требует компенсаций, которые они должны получить за русские победы и завоевания.
Мысль о разделе Польши не была новой. После 1772 г. об этом стали поговаривать при европейских дворах. Прогрессирующее ослабление Речи Посполитой оставляло вопрос на повестке дня. Избрание Станислава-Августа, поддержанного Россией и Пруссией, восстание против него Барской конфедерации, поддержанной Австрией, придало идее раздела больного государства жгучую актуальность. Русские победы стали поводом, дали странное алиби: три польских соседа решили искать компенсации на территории Речи Посполитой. До настоящего времени идут поиски инициатора, того, кто первый сказал: разделим Польшу!
Историки часто жалуются на отсутствие документов, закрытые архивы. Внешняя политика европейских держав, в том числе участников разделов Польши, документирована великолепно. Настолько хорошо, что каждая из точек зрения может быть доказана, опираясь на официальные документы, переписку, воспоминания. Многие историки называют инициатором первого раздела прусского короля Фридриха II. И для этого имеются полные основания: его высказывания и заинтересованность Пруссии в приобретении территории, которая позволила бы объединить в единый организм разрозненные владения короля. Для Василия Ключевского нет сомнений: «Так возникла и пошла из Берлина мысль о польских разделах». И действительно, можно сослаться на «Записки» Фридриха II, где он рассказывает, что в 1769 г. послал в Петербург записку с проектом раздела Польши. Екатерина ответила на предложение отказом, у России достаточно земли, ей нет нужды думать о новых территориях. Для Казимира Валишевского нет сомнений: третий хищник — Австрия — «сделала первый шаг и первой подняла руку на чужие владения». Это бесспорно. Австрийская императрица Мария-Терезия была против захвата чужой территории, но ее сын император Иосиф II, правивший вместе с матерью, — был за. Еще более агрессивную политику проповедовал влиятельный министр иностранных дел Кауниц. В 1770 г. Австрия без всякого предлога передвинула пограничные столбы и захватила часть Вармии. В начале 1771 г. Петербург посетил брат прусского короля принц Генрих и услышал от Екатерины, узнавшей о «первом шаге Австрии»: «Если они берут, то почему же и всем не брать».
События развивались одновременно: Россия передала Австрии условия мира с Турцией; начались переговоры относительно раздела Речи Посполитой. Сначала договорились Россия и Пруссия, подписав соглашение в Петербурге 17 февраля 1772 г. А затем, 5 августа 1772 г., тоже в Петербурге, был подписан договор между Россией, Пруссией и Австрией. Россия приобрела белорусские земли (Полоцк, Витебск, Орша, Могилев) — территорию в 92 тыс. кв. км и 1,8 млн. новых подданных. Австрия захватила 83 тыс. кв. км и 2,65 млн. человек — поляков и украинцев. Пруссии досталось «всего» 36 тыс. кв. км и 580 тыс. поляков. Но таким образом Восточная Пруссия была соединена с Бранденбургом. Речь Посполитая потеряла 30% территории и 35% населения. Гибель государства была теперь только делом времени.
Второй раздел произошел в 1793 г. Россия присоединяла Минск, часть Волыни и Подолье. Пруссия захватила Познань. После третьего раздела (1796) польское государство исчезло. Это был первый в новой истории случай полной ликвидации крупного государства, с давней историей, христианскими европейскими традициями. Россия получила Курляндию (давний протекторат), Литву, западную часть Волыни, включив в империю все юго-западные русские земли, за исключением Холма, Галича, Угорской Руси и Буковины. На долю Пруссии пришлась Мазовия (с Варшавой), на долю Австрии — Малая Польша (с Краковом).
Екатерина приложила все усилия, чтобы окончательно решить польский вопрос в последний год своего царствования. Русские войска вошли в Польшу и заняли Варшаву в 1791 г., после того как сейм принял 3 мая конституцию, превращавшую Речь Посполитую в централизованное государство, отменявшую «либерум вето», дававшую широкие демократические права гражданам. Поддержав прорусскую партию противников реформ, объединившуюся в Тарговицкую конфедерацию, Россия и Пруссия вынудили сейм отменить конституцию и в 1793 г. захватили новые польские провинции. В 1794 г. в Варшаве и Кракове вспыхнуло восстание против захватчиков, возглавленное Тадеушем Костюшко. Екатерина двинула против поляков отборные войска, возглавленные Суворовым. Знаменитый русский полководец вошел в историю Польши кровавой резней жителей Праги, предместья Варшавы, взятой штурмом. Последовал третий раздел, прекративший существование Польши до 1918 г. Россия получила остальную часть Литвы и Курляндию (свыше 120 тыс. кв. км).
Василий Ключевский остро критиковал польскую политику Екатерины не с абстрактных морально-гуманитарных позиций, но с точки зрения пользы для России. Убежденный, что все «русские земли», т.е. населенные православными, должны были войти в состав империи, историк перечислял отрицательные стороны разделов: исчезло промежуточное государство, расположенное между Россией, Пруссией, Австрией, в связи с чем конфликты между ними обострились; исчезло славянское государство, территория и население которого усилили два немецких государства. В. Ключевский добавляет, что «уничтожение самостоятельного польского государства не спасло нас от борьбы с польским народом: в XIX в. мы три раза боролись с поляками»67. Василий Ключевский не знал, что «борьба с польским народом» будет продолжаться и в XX в.
Важнейший упрек историка: Екатерина отдала на «онемечение» Польшу и получила вместо слабого соседа, которого можно было держать в руках, двух хищников, традиционных врагов славянства.
В эти рассуждениях не учитывается, что первый раздел Польши, включивший механизм, приведший к ликвидации Речи Посполитой, был платой за согласие Австрии и Пруссии на победу России в войне с Турцией. Узнав о подписании после долгих переговоров 10 июля 1774 г. в деревушке Кучук-Кайнарджи на берегу Дуная мирного договора с Турцией, Екатерина поздравляла генерала Румянцева: «Такого договора Россия еще никогда не имела». Императрица была права. Более того, такого договора, так вознаграждавшего империю за военные усилия, Россия не будет иметь до 1945 г. В Ялте Сталин добьется от своих англо-саксонских союзников еще лучших условий, чем Екатерина в Кучук-Кайнарджи.
Россия получила по договору Азов, Керчь, Кинбурн: устья Дона, Буга, Днепра и Керченский пролив. Черноморское побережье объявлялось независимым от султана. Русский флот получил право свободного судоходства в Черном море. Степные земли между Днепром и Бугом стали русской территорией. Татары, жившие в Крыму, на Кубани и т.д., объявлялись «свободными и совершенно независимыми». Иначе говоря. Крым перестал быть вассалом Оттоманской империи — у России были развязаны руки. Согласие Стамбула на «независимость» Крыма — мера поражения турецкой армии. Крым был населен мусульманами: султан, калиф, меч ислама был обязан защищать мусульман. Потеря Крыма ощущалась Оттоманской империей тяжелее всех потерь в Европе, означала тяжелую болезнь Блистательной Порты. Россия получила право защищать православных обитателей турецких провинций — Молдавии, Валахии, Балканского полуострова.
Наконец, Турция признавала, что обе Кабарды, Большая и Малая, земли, расположенные на Северо-Кавказской равнине и в районе Главного Кавказского хребта, населенные горными независимыми племенами, принадлежат Российской империи. Горцы-мусульмане пользовались покровительством Турции и крымских ханов. Кучук-Кайнарджийский договор, подтвердив давние притязания России, отдавал ей всю территорию от реки Терек до Кавказского хребта. Была создана база для продвижения в Закавказье. Размеры русского успеха в этом регионе становятся очевидными, если взглянуть на условия Белградского договора 1739 г., констатировавшего, что «обе Кабарды остаются свободными, не подчиняются ни одной из двух империй и служат барьером между ними».
Екатерина не получила всего, что она хотела. Для этого у нее не было достаточно сил. Она заплатила за нейтралитет. В итоге результаты были замечательными. Россия стала одной из сильнейших держав Европы. Значительно раздвинула свои границы на запад, на юг, на восток. Следующее десятилетие было временем консолидации завоеваний.
Эпоха «переваривания добычи» теснейшим образом связана с именем Григория Потемкина (1736—1791). Недоучившийся студент Московского университета, устроившийся в Петербурге ординарцем принца Георга Голштинского, участник переворота, посадившего Екатерину на трон, Потемкин в течение десяти лет служит в Синоде, в Комиссии по составлению проекта Уложения (1767), воюет с турками в звании генерал-поручика, не проявляя чрезмерных военных талантов. Разрыв Екатерины с Орловым открывает дорогу Потемкину. 20 марта 1774 г. Фонвизин сообщает в Стамбул послу Обрезкову: «Генерал-поручик Потемкин пожалован генерал-адъютантом и в Преображенский полк полковником. Sapienti sat»68.
Для «посвященных» все было ясно. Начался Потемкинский период царствования Екатерины. Он делится на три фазы. Первая — 1774—1776 — два года интимной связи, время страстного увлечения Екатерины одноглазым богатырем, который оказался умным, надежным, преданным советником. Когда роман — как было и с Орловым — закончился не по вине императрицы, фавор Потемкина не прекратился. Вторая фаза длилась 13 лет (1776—1789 гг.). Все эти годы Григорий Потемкин, получивший титул Светлейшего князя, остается ближайшим другом императрицы, главным ее советником, второй персоной в государстве. В 1789 г. новый фаворит Екатерины юный Платон Зубов вытесняет Потемкина. Явившись в Петербург в 1791 г. и убедившись, что прошлого не вернуть, Потемкин возвращается на юг и умирает.
Потемкинский период можно назвать временем консолидации результатов Кучук-Кайнарджийского договора. Прежде всего на юге. Степи между Бугом и Днепром, от притязаний на которые отказалась Турция, были территорией Запорожской Сечи. До тех пор, пока помощь запорожцев была нужна в борьбе с крымскими татарами, Екатерина их терпела. Едва война кончилась, императрица решила от них избавиться. Член Российской академии наук историк Гергард Фридрих Мюллер, отвечая на запрос Никиты Панина, составил записку, доказывавшую, что запорожцы никаких политических привилегий не имеют и не имели. Запорожская Сечь обычно ссылалась на грамоты, выданные ей Стефаном Баторием и Богданом Хмельницким. Мюллер доказал, что грамоты были подделаны, что запорожцы — это часть украинских казаков, а потому их претензии на политические особые права не имеют никаких оснований. Екатерину заботили не исторические прецеденты. Она считала, что Запорожская Сечь мешает упрочению центральной власти в Новороссии — на огромной, увеличенной в результате новых завоеваний территории между Черным и Азовским морями. Манифест, подписанный 5 августа 1775 г., объявлял: «Мы хотим настоящим известить верноподданных нашей Империи, что Запорожская Сечь окончательно разрушена, на будущее запрещается даже имя запорожских казаков, ибо дерзкие действия этих казаков, нарушавшие наши Высокие приказы, оскорбили Наше Императорское Величество»69. Запрещение имени было находкой Екатерины. После подавления восстания Пугачева река Яик переименована в реку Урал, ибо яицкие казаки первыми откликнулись на призыв Лже-Петра III.
Григорий Потемкин получает широчайшие полномочия — всю необходимую власть для превращения пустынных степей в Новороссию, для реализации фантастических планов расширения империи в южном направлении. Он строит города, порты, от имени императрицы заключает договора. Деятельность Григория Потемкина судят либо по его планам, либо по результатам. Генерал-губернатор Астраханский, Екатеринославский и Саратовский планировал, например, строительство в степи города, названного Екатеринославом, в котором предполагалось соорудить храмы, подобные римскому храму св. Петра, основать музыкальную академию, университет с обсерваторией, 12 фабрик шерстяных, шелковых и т.д. Эти мечты остались на бумаге, но город построен. И другие города — Николаев, Херсон. В 1783 г. Крым стал русским. Аннексия полуострова была также осуществлена по инициативе Потемкина, которого поддержал Александр Безбородко (1746—1815), личный секретарь Екатерины с 1775 г. и главный ее советник по внешнеполитическим вопросам после смерти Никиты Панина. 8 апреля 1783 г. императрица подписала акт, провозглашавший «подчинение российской державе Крымского полуострова, Тамани и всего берега Кубани». Потемкин начинает немедленно строить Севастополь и сооружать черноморский военный флот.
Под наблюдением Потемкина ведутся переговоры с Ираклием II, царем Картлии и Кахетии, расположенных в восточной Грузии. 5 августа 1783 г. был заключен Георгиевский трактат, признававший «на вечные времена» покровительство и верховную власть России в Картлии и Кахетии. Специальным указом Екатерина выразила свое удовольствие Григорию Потемкину: «Вслед за известиями о занятии Крыма и всех земель татарских под державу нашу, учиненном вами к нашей угодности, получили мы донесения ваши... о заключении под руководством вашим трактат с картлинским и кахетским царем... Удовольствие наше о совершении сего дела есть равное славе, из того приобретенной, и пользе, несомненно ожидаемой, и потому новую мы имеем причину засвидетельствовать вам как виновнику и руководителю сего дела наше монаршее признание»70.
Противники Потемкина при дворе убеждали Екатерину в том, что ни Крым, ни Новороссия империи не нужны и расходы на них бессмысленны. Летом 1787 г. императрица отправилась на юг увидеть своими глазами плоды деятельности фаворита. В Каневе ее встретил Станислав-Август, затем к свите присоединился австрийский император Иосиф II. С легкой руки саксонского дипломата фон Гельбига сохранилось представление о путешествии Екатерины по придуманной Потемкиным стране, где императрице показывали нарисованные на картоне деревни. Рассказ фон Гельбига родил выражение «потемкинские деревни». Он ни в коей мере не соответствовал фактам, но был так хорошо придуман, что сохранился лучше истины. Екатерину можно было обмануть только в том случае, если она этого хотела.
Деятельность Потемкина на юге была важна для Екатерины, ибо представлялась ей шагом на пути к реализации «греческого проекта». В 1779 г., когда у Павла родился второй сын, его назвали, совершенно случайно, как утверждала Екатерина, Константином. В 1781 г. она приказала выбить медаль, на которой маленький Константин был изображен на берегу Босфора вместе с тремя христианскими добродетелями, причем Надежда указывала ему на звезду в восточной части неба. Ночуя в Бахчисарае, бывшей столице татарских ханов, императрица подсчитала, что отсюда до Константинополя морем было всего 48 часов. И сразу же сообщила об этом и письме внуку Константину.
Аннексия Крыма была явным нарушением договора с Оттоманской империей. Поездку Екатерины на юг Стамбул воспринял как провокацию.
Турция объявила войну России. Тем самым вступал в силу российско-австрийский договор о взаимопомощи. Иосиф II, поспешивший принять участие в кортеже Екатерины, отправившейся обозревать новые имперские провинции, не скрывал своих опасений. Графу Сепору император доверительно сообщил, что Австрия не будет поддерживать дальнейшей российской экспансии, в особенности оккупации Константинополя, и вообще Австрия считает «соседство тюрбанов менее опасным, чем соседство шапок». Союз с Россией был, однако, в тот момент необходим Австрии. Прежде всего, для противодействия Пруссии, близко заинтересовавшейся Баварией. Возникла опасность сближения Пруссии с Англией. Традиционная союзница России — за исключением периода Семилетней войны — Англия, закончив войну с Францией в Канаде, озабоченная положением Ганновера и обеспокоенная неудержимым движением Петербурга в сторону Константинополя, сблизилась с Пруссией.
Вторая турецкая война Екатерины началась в изменившейся международной обстановке. Лето 1787 г. было неурожайным в центральных губерниях России, начался голод. Екатерина предприняла меры, обеспечивавшие подвозку хлеба с юга России, и утвердила планы ведения войны. Она хотела сосредоточить основные силы для захвата крепости Очаков, господствовавшей в устье Днепра, и наступления на территории между Бугом и Днестром. План предполагал повторить попытку поднять православное население в турецких владениях и снова направить русские эскадры в Средиземное море. Эмиссары, несшие призыв к восстанию, отправились в Молдавию, Валахию, Грецию, на Балканы. Англия отказалась оказать русскому флоту помощь, без которой экспедиция в Архипелаг становилась необычайно трудной. Тем не менее, Екатерина не хотела отказаться от выхода в Среднее море, но в мае 1788 г. Швеция начала войну против России. Вновь Екатерине пришлось воевать на два фронта. Причем отсутствие русских войск, отправленных на юг, создало угрозу столице империи. Секретарь Екатерины Александр Храповицкий, ведший подробный журнал событий, записал 10 июля 1788 г. размышление императрицы: «Правду сказать, Петр I близко сделал столицу». Шведский король Густав III, сменивший в 1772 г. старую конституцию, дававшую всю власть в стране магнатам, на новую, дававшую абсолютную власть королю, натолкнулся на сопротивление России, поддерживавшей «свободы» магнатов против короля. В ультиматуме России он требовал также отмены Ништадского и Кучук-Кайнарджийского договора. Медлительность шведов, победы русского флота в Балтике, выступление против Густава III Дании, антикоролевский бунт вынудили Швецию подписать в августе 1790 г. мир с Россией. Границы не менялись, но Екатерина признала новую конституцию, введенную Густавом III.
В 1790 г. умер Иосиф II. Вступивший на венский престол его младший брат Леопольд договорился с Пруссией и вышел из войны с Турцией. Первый год войны с Турцией не принес значительных побед России. Главнокомандующий Григорий Потемкин несколько раз терял надежды на удачу и предлагал Екатерине покинуть Крым и отдать его туркам, чтобы отвоевать потом, когда будет больше сил. Императрица наотрез отказалась, уговаривая, подбадривая, утешая своего главного советника. В 1788 г. был, наконец, взят Очаков. Русские войска под командованием Александра Суворова перешли Прут и разбили турецкие армии под Фокшанами и Рымником (1790). Черноморский флот под командованием адмирала Федора Ушакова разбил турецкую эскадру между Гаджибеем и островом Тендра, устранив опасность вражеского десанта в Кречи. 23 ноября 1790 г. армия Суворова осадила Измаил, самую сильную турецкую крепость на Дунае, одну из сильнейших в Европе. 7 декабря он послал коменданту крепости ультиматум, сформулированный в стиле Цезаря: «24 часа на размышления для сдачи и — воля, первые мои выстрелы — уже неволя; штурм — смерть»71. Комендант выбрал бой, и крепость была взята штурмом. Победоносный генерал отдал город на три дня солдатам.
9 января 1792 г. в Яссах был подписан мирный договор. Турция подтвердила свои потери, записанные в Кучук-Кайнарджийском договоре, окончательно отказалась от Крыма, признала присутствие России в Черноморском бассейне и установление протектората над Грузией. Екатерина отказалась от намерения добиться независимости Дунайских княжеств. Россия расширила свои владения по Черноморскому и Азовскому побережьям (устья Днестра и Буга), приобрела обширный край между Азовским морем и Кубанью (сюда были переселены запорожские казаки). На месте, занимаемом незначительной турецкой крепостью Гаджибей, началось по предложению испанца на русской службе вице-адмирала де Рибаса сооружение порта. Позднее, после поселения там греческих поселенцев, Екатерина придумала ему новое имя (посоветовавшись с Академией наук), которое казалось ей греческим, — Одесса. Императрица никак не хотела отказываться от «греческого плана»
Городу предстояло большое будущее незамерзающего порта, способствовавшего развитию русской торговли и земледельческому подъему Новороссии.
Новые планы
Особенно в последние года... упоена была славой своих побед, то уже ни о чем другом и не думала, как только о покорении скипетру своему новых царств.
Гаврила Державин
Крупнейший поэт екатерининской эпохи, автор многочисленных од. прославлявших «Фелицу» (так он называл царицу), Гаврила Державин (1743—1816) занимал важные государственные посты и хорошо разбирался в политике. Свои «Записки» он писал уже после смерти императрицы, поэтому позволил себе легкую критику. «Сия мудрая и сильная Государыня, ежели в суждении строгого потомства не удержит по вечность имя великой, то потому только, что не всегда держалась священной справедливости, но угождала своим окружающим, а паче своим любимцам, как бы боясь раздражить их»72. У поэта были личные основания обижаться на «любимцев», которые очерняли его в глазах Екатерины. В особенности, когда появился новый фаворит.
Последний период жизни и деятельности Екатерины II начался в 1789 г., когда, отставив очередного фаворита Александра Мамонова, она немедленно выбрала нового — 22-летнего Платона Зубова. Императрице было тогда 66 лет. Станислав-Август, увидевший любимую женщину в 1787 г., после тридцатилетнего перерыва, нашел, что она сильно располнела, но сохранила свежий цвет лица и прежнее очарование. Портило ее отсутствие зубов.
Новый фаворит привел с собой, как некогда Григорий Орлов, братьев: Зубовых было четверо, кроме Платона, особенно близок был к Екатерине 19-летний Валериан. Попав «в случай», новые фавориты хотели немедленно обогатиться, получить титулы и ордена. Придворные шутники говорили, что на склоне дней императрица увлеклась «платонической» любовью. Потемкин, узнав о появлении фаворита, попавшего ко двору без его посредничества, явился в Петербург, покинув фронт, чтобы, как он выражался, «вырвать зуб». Ему это не удалось. Он уехал, поняв, что его время кончилось.
Перемены в окружении Екатерины совпали со значительными переменами во Франции, вызвавшими потрясения во всем мире. 27 июля 1789 г. Храповицкий записал в свой дневник: «Приехал курьер с известием, что в Париже... народ взволновался,.. разбил Бастилию... гвардейцы приступили к народу»73. Для Екатерины это было полной неожиданностью. В апреле 1788 г. она писала Гримму: «Я не придерживаюсь мнения тех, которые полагают, что мы находимся накануне великой революции». Не прошло и года с небольшим, как революция пришла. Екатерина не любила Францию и французов (за исключением нескольких философов). Павел Милюков считает, что «по отношению к французской нации (она) всегда питала чувства истинной немки»74. К этому следует, конечно, добавить постоянную враждебность Франции к России, что не могло вызывать ответных чувств. После воцарения Людовика XVI Екатерина изменила свое отношение к Франции, ибо начала искать с ней сближения. Развитие событий в Париже первоначально не слишком беспокоило ее, но вскоре императрицу начала раздражать бездеятельность короля, не принимавшего необходимых мер для устранения беспорядков. Ее удивляла «непрофессиональность» Людовика XVI, не понимавшего, что нужно делать. В частности, она была убеждена и писала об этом Гримму, что «надо спустить натянутые струны во вне страны». Иначе говоря, искать внутреннего успокоения путем внешних войн.
Внезапно «французская болезнь» была обнаружена в империи 30 июня 1790 г. Храповицкий регистрирует: арестован управляющий здешней таможней Александр Радищев за сочиненную им книгу «Путешествие из Петербурга в Москву». «Тут рассеивание французской заразы: отвращение от начальства»75. Радищев утверждал и доказывал, что книгу свою писал «прежде, нежели во Франции было возмущение», но для Екатерины было очевидно, что теории, усвоенные им у Руссо и Рейналя, «совершенно те, от которых Франция вверх дном поставлена».
Революционная волна в Париже неудержимо нарастала. Одновременно усиливались тревоги императрицы. 24 апреля 1792 г. по подозрению в многочисленных государственных преступлениях был арестован «возглавитель московских мартинистов и известный типографщик» Николай Новиков (1744—1816).
Четыре категории преступлений вменялись подлинному отцу русского книгопечатания: тайные сборища; тайная переписка с иностранцами-врагами; тайное печатание антиправославных книг; тайный замысел в отношении наследника трона. Значительная часть тревог и страхов, начавших терзать Екатерину в последний период ее жизни, названы в указе, осуждавшем Новикова. В отличие от «дела Радищева», которому был придан публичный характер, «дело Новикова» осталось секретным, о его аресте не было объявлено, указ не был опубликован. Поскольку ни одно из обвинений не подтвердилось, можно видеть в осуждении деятельности Николая Новикова выражение личных чувств императрицы.
Проверка, произведенная духовными лицами, не обнаружила никаких антиправославных книг, изданных Новиковым. Но книг издавал он множество. История России знает выдающихся государственных деятелей, полководцев, писателей. Николай Новиков был, возможно, самым выдающимся издателем. Павел Милюков составил таблицу издания книг в XVIII в. На последнюю четверть века (1776—1800 гг.) приходится 69% всех изданий (не считая церковно-служебных книг, газет и журналов). Это прежде всего заслуга Новикова. Большая часть книг удовлетворяла деловые потребности, нужды школ, удовлетворяла также старинный вкус к душеспасительной литературе. Но 40% обращались к новому читателю, искавшему легкое, занимательное чтение: романы, повести, стихотворения, пьесы. В них открывался мир человеческих чувств, любви, счастья, нежности, благодарности. Андрей Болотов, страстный любитель романов, отрицает, что они «развращают ум или портят сердце». «Что касается моего сердца, — писал он, — то от многочтения преисполнилось оно столь нежными и особыми чувствованиями, что я приметно ощущал в себе великую перемену и самого себя точно как переродившегося»76.
