В законодательстве Российской Федерации не имеется списка одурманивающих веществ

Согласно показаниям допрошенных в судебном заседании сви­детелей - врача психиатра-нарколога и клинического фармако­лога, а также исследованной копии справочника лекарственных препаратов установлено, что препарат «Феназепам» является лекарственным препаратом, обладающим седативным, успока­ивающим нервную систему и психотропным воздействием, об­ладает одурманивающим эффектом, который усиливается при одновременном употреблении его с алкоголем.

Потерпевшие и свидетели показали, что Л. называл лекар­ственный препарат, который предлагал им употребить вместе с пивом, как «Феназепам».

Законный представитель потерпевшего Ф. показала, что 11 сентября 2011 г. вечером искала сына. В подъезде дома встре­тила находившегося в неадекватном состоянии Т, выходящего из квартиры Л. Зайдя в квартиру, свидетель увидела Л. и Б., кото­рые были в состоянии, похожем на состояние, в котором находил­ся Т. Ее сын присутствовал в квартире, самочувствие его было лучше, но он явно был под воздействием алкоголя или чего-то иного. На другой день Ф. обнаружила у себя дома сына и других ре­бят в состоянии плохого самочувствия, вызвала «Скорую помощь». Ребята рассказали, что употребляли медицинские препараты.

Законные представители Т.и Б. также подтвердили известные им со слов детей обстоятельства употребления спиртных на­питков и медицинских препаратов в квартире Л.

Свидетель - фельдшер «Скорой помощи», приезжавшая по вы­зову 12 сентября 2011 г. к Ф., показала, что при осмотре под­ростка было ясно, что он находится под воздействием вещества, влияющего на нервную систему, в таком же состоянии были и ос­мотренные ею Т. и Б. С их слов свидетель поняла, что они все употребляли какие-то таблетки.

Свидетель А. подтвердила, что со слов Ф. и подростков ей стало известно, что в квартире Л. они на протяжении нескольких дней употребляли пиво и водку, которыми их угощал Л., а также употребляли таблетки и порошок.

Свидетель К. - теща осужденного показывала, что ей по со­стоянию здоровья выписывался и отпускался препарат «Феназе­пам», на момент ее отъезда из города у нее оставалось несколько таблеток этого препарата, которые хранились в коробке в шкафу.

Указанные доказательства в их совокупности опровергают доводы о недоказанности употребления подростками именно пре­парата «Феназепам».

Таким образом, на основании совокупности собранных по делу доказательств судом установлено, что Л. вовлек потерпевших, о несовершеннолетии которых ему было достоверно известно, в употребление спиртных напитков, а также одурманивающих веществ, в период с июля 2011 г. по 8 сентября 2011 г., а также с 9 по 12 сентября 2011 г., что свидетельствует о систематич­ности его действий.

Как пояснили потерпевшие в суде, спиртные напитки и одур­манивающие вещества они употребляли по предложению Л., что опровергает доводы об отсутствии у него умысла на вовлечение несовершеннолетних в употребление спиртных напитков и одур­манивающих веществ.

При таких обстоятельствах суд пришел к обоснованному вы­воду о том, что Л. вовлекал несовершеннолетних в употребление спиртных напитков и одурманивающих веществ.

Употребление одурманивающих веществ возможно не только путем их распития, как правило, с алкогольными напитками, но и другими способами, например, через дыхательные пути.

Приговор Дзержинского районного суда г. Волгограда от 25 июля 2012 г. по делу № 1-411/2012

Тихонов Г. С., заведомо зная, что Дудочкин А. А. является несо­вершеннолетним, не достигшим восемнадцатилетнего возрас­та, путем прямого предложения употребить одурманивающие вещества, а именно пары клея «Монолит», путем вдыхания, неоднократно вовлекал его в совершение антиобщественных действий, а именно систематическое употребление одурмани­вающих веществ, тем самым нарушал психическо-нравственное формирование личности и совершил преступление против несо­вершеннолетнего.

Так, ДД.ММ.ГПТпримерно в 16 часов 40 минут Тихонов Г. С., на­ходясь во дворе дома, имея преступный умысел на привитие несо­вершеннолетнему антиобщественных привычек в виде система­тического употребления одурманивающих веществ, заведомо зная, что потерпевший Дудочкин А. А. является несовершеннолетним, путем прямого предложения употребить одурманивающее веще­ство - клей «Монолит», приобретенный им за личные денежные средства, в целях послабления его воли и внимания, умышленно вовлек Дудочкина А. А. в употребление одурманивающих веществ.

ДД.ММ.ГГГГ примерно в 11 часов 50 минут Тихонов Г. С., нахо­дясь во дворе дома, заведомо зная, что потерпевший Дудочкин А.А. является несовершеннолетним, путем прямого предложения упо­требить одурманивающее вещество - клей «Монолит», приоб­ретенный им за личные денежные средства, в целях послабления его воли и внимания, умышленно вовлек Дудочкина А. А. в употре­бление одурманивающих веществ.

ДД.ММ.ГГГГ примерно в 11 часов 00 минут Тихонов Г. С., нахо­дясь во дворе дома, заведомо зная, что потерпевший Дудочкин А.А. является несовершеннолетним, путем прямого предложения упо­требить одурманивающее вещество - клей «Монолит», приоб­ретенный им за личные денежные средства, в целях послабления его воли и внимания, умышленно вовлек Дудочкина А. А. в употре­бление одурманивающих веществ.

ДД.ММ.ГГГГ примерно в 12 часов 00 минут Тихонов Г. С., нахо­дясь во дворе дома, заведомо зная, что потерпевший Дудочкин А. А.является несовершеннолетним, путем прямого предложения упо требить одурманивающее вещество - клей «Монолит», приобре тенный им за личные денежные средства, в целях послабления его воли и внимания, умышленно вовлек Дудочкина А. А. в употребление одурманивающих веществ ^[47] .

Вовлечение в попрошайничество и бродяжничество. Термины «попрошайничество» и «бродяжничество» активно употребляются в действующем законодательстве^[48], при этом не содержится их легального толкования.

Под попрошайничеством следует понимать выспрашивание у посторонних людей денег, продуктов, вещей и других предметов.

Апелляционное постановление Московского городского суда от 19 мая 2015 г. по делу № 10-6621

Приговором Ю. признана виновной в совершении вовлечения не­совершеннолетнего в занятие попрошайничеством, совершенное родителем, достигшим восемнадцатилетнего возраста, на которого законом возложены обязанности по воспитанию несовершеннолетнего.

Ю., преследуя корыстную цель, заставила своего несовершенно­летнего ребенка К. заниматься попрошайничеством посредством выпрашивания денежных средств у пассажиров метрополитена. Данные действия она совершала, осознавая, что умышленно вовлека­ет своего ребенка в совершение антиобщественных действий, пред­видя неизбежность наступления преступных последствий в виде антиобщественного поведения сына и возможность наступления вреда его психическому здоровью. В результате вовлечения в попро­шайничество К. получил от пассажиров метрополитена денежные средства, которые впоследствии должен был передать подсудимой.

Приговор Волжского городского суда Волгоградской области от 20 мая 2015 г. по делу № 1-590/2015

В конце декабря 2014 года в дневное время Богомолова Н. И., являясь лицом, достигшим восемнадцатилетнего возраста, имея умысел на вовлечение своего несовершеннолетнего брата Бого­молова И. И. в занятие попрошайничеством, из корыстных по­буждений, осознавая общественную опасность и противоправный характер своих действий, мотивируя тем, что необходимо зара­батывать деньги на продукты и покупку иных товаров, приехала с ним к дому, где Богомолов И. И. ходил по подъездам вышеуказан­ного дома и выпрашивал у людей продукты питания и денежные средства. Кроме того, продолжая реализовывать свой умысел с целью зарабатывать деньги на продукты и покупку иных това­ров, Богомолова Н. И. в дневное время брала с собой несовершен­ нолетнего Богомолова И. И. в жилые многоквартирные дома, где последний выпрашивал у людей продукты питания и денежные средства. Таким образом, Богомолова Н. И. систематически во­влекала несовершеннолетнего Богомолова И. И. в занятие попро­шайничеством ^[49] .

Бродяжничество выражается в многократном бесцельном переме­щении человека с места на место, в бездомном образе жизни, в суще­ствовании за счет подаяний. В судебной практике эта форма антиоб­щественных действий, в которую вовлекаются несовершеннолетние, крайне редко встречается^[50].

Дискуссионным является вопрос о том, требуется ли наличие си­стематичности применительно к бродяжничеству и попрошайниче­ству.

Профессор А. В. Бриллиантов, исходя из буквального толкования уголовного закона, пишет: «Из законодательной конструкции «во­влечение в занятие (единственное число. — П. Ф.) бродяжничеством и попрошайничеством» следует, что требование закона о вовлечении несовершеннолетнего «в систематическое употребление спиртных напитков, одурманивающих веществ» относится только к назван­ным антиобщественным действиям. Для наступления уголовной от­ветственности за вовлечение в занятие бродяжничеством или попро­шайничеством систематичности действий виновного не требуется»^[51]. Аналогичные мнения высказывали и другие авторы^[52].

Другие авторы, поддерживая необходимость систематичности бро­дяжничества и попрошайничества, указывают, что данный признак позволяет отграничить преступление от административного право­нарушения^[53].

Вместе с тем нельзя согласиться, что единичные действия по вы­прашиванию, например, обладают общественной опасностью, необхо­димой для преступления. Полагаем, что систематичность является не­отъемлемой составляющей бродяжничества и попрошайничества, она заложена в сами эти понятия. Иными словами, только неоднократно совершенные действия (бесцельное перемещение или выспрашивание денег) образуют рассматриваемые явления. Применительно к анали­зируемой норме можно использовать и понятие «систематичность», но не применительно к самому бродяжничеству и попрошайничеству, а к тем действиям, которые образуют эти антиобщественные действия. Подтверждение такого толкования можно найти и в судебной прак­тике.

Приговор Мостовского районного суда Краснодарского края от 7 октября 2014 г. по делу № 1—231/2014

Н. Н. П. в период времени с июня 2014 года по 09 августа 2014 года убедила свою внучку, малолетнюю К., в необходимости занятия попрошайничеством ввиду того, что попрошайничество является неотъемлемой частью образа жизни цыган, к которым они относятся по национальному признаку. В качестве мер убеж­дения и понуждения малолетней К. к занятию попрошайничеством Н. Н. П., фактически осуществляющая воспитание малолетней, использовала доводы о том, что, так как смыслом ее жизни яв­ляется создание семьи и обеспечение ее всем необходимым, то, не обладая навыками попрошайничества, она не сможет выйти замуж, реализоваться в жизни, обеспечить себе и семье пропита­ние, так как какого-либо официального места работы, профессии, ввиду жизненного уклада цыган, никогда не будет. Малолетняя К., поверив Н. Н. П. и следуя ее уговорам, продолжавшей реализацию своего преступного умысла, в ее присутствии осуществляла по­прошайничество денежных средств у различных граждан, в июне 2014 года в мкр. Энергетиков п. Мостовской; в июле 2014 года - около храма Рождества Богородицы, расположенного по адресу: п. Мостовской, ул. Первомайская, 155; 09 августа 2014 года - на­против магазина «Универмаг», расположенного по адресу: п. Мо­стовской, ул. Кооперативная, 58 ^[54] .

Вовлечение в совершение противоправных действий, представляющих опасность для жизни несовершеннолетнего. Уголовный закон был до­полнен ст. 151², закрепляющей ответственность за вовлечение несо­вершеннолетнего в совершение действий, представляющих опасность для жизни несовершеннолетнего, Федеральным законом от 7 июня 2017 г. № 120-ФЗ. В пояснительной записке к данному законопроекту указывалось, что «примером такой опасной деятельности являются случаи вовлечения лицами, достигшими восемнадцатилетнего воз­раста, подростков в «трейнсерфинг» (проезд на крыше поезда) или иные виды смертельно опасного «зацепинга», руфинг (незаконное проникновение на крыши высоких зданий) либо в иные занятия, в том числе игры по типу «Беги или умри», когда ребенку предлагается пере­бежать дорогу, как можно ближе перед движущимся транспортом»^[55]. В литературе данный перечень опасных деяний уже расширен и к ним причислены, например, опасные формы «паркура» — городская акро­батика, прыжки по крышам высоких зданий^[56].

В отзыве Правительства РФ на данный законопроект была отме­чена неопределенность термина «противоправные действия, пред­ставляющие опасность для жизни несовершеннолетнего», а также возникающую конкуренцию ст. 151² со ст. 212, 230 УК РФ^[57].

Н. А. Егоровой предложено к таким действиям относить передачу «управления автомобилем или иным механическим транспортным средством детям дошкольного и младшего школьного возраста»^[58].

Профессор Р. Д. Шарапов высказывает предостережение, что «предусмотренная ст. 151.2 УК РФ юридическая конструкция «проти­воправные действия, заведомо для виновного представляющие опас­ность для жизни несовершеннолетнего»... не даст повода для чрезмер­но широкого толкования и применения нового уголовно-правового запрета в практике (например, в таких случаях, как передвижение малолетнего велосипедиста по проезжей части с оживленным дви­жением транспортных средств с ведома взрослого)»^[59].

Следует поддержать именно второй подход (ограничительный) к толкованию данных противоправных действий. Следует подчер­кнуть, что закон характеризует такие действия опасностью именно для жизни (не для здоровья) несовершеннолетнего, т. е. можно гово­рить о том, что при совершении таких действий существует (создает­ся) реальная угроза для жизни несовершеннолетнего. В противном случае даже купание в запрещенном месте можно квалифицировать по ст. 151² УК РФ. С другой стороны, в силу прямого указания диспо­зиции, по ст. 151² УК РФ не может быть квалифицировано вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления или в совершение антиобщественных действий.

Кроме того, действия, наказуемые по ст. 151² УК РФ, не только должны быть опасными для жизни, но и обязательно противоправны­ми, т. е. в действующем законодательстве должен содержаться прямой запрет на их совершения.

Вопрос о моменте окончания анализируемых преступлений явля­ется спорным в доктрине уголовного права, непостоянна по данному вопросу и позиция высших судебных инстанций.

В доктрине уголовного права высказано два диаметрально противо­положных взгляда на момент окончания рассматриваемых преступле­ний:

— одна группа ученых (например, А. В. Галахова, А. Н. Игнатов, В. С. Комиссаров, Э. Ф. Побегайло, Ю. Е. Пудовочкин, Б. В. Яцеленко) полагают, что деяние является оконченным с момента совершения действий, направленных на возбуждение у лица желания совершить преступление, антиобщественные действия;

— другая группа ученых (например, Л. В. Иногамова-Хегай, А. В. Наумов) утверждают, что деяния являются оконченными пре­ступлениями при выполнении вовлекаемым (склоняемым) как мини­мум приготовительных действий к преступлению (антиобщественному поведению), совершения которых желает виновный.

Ранее действовавшее постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. № 7 «О судебной практике по делам несо­вершеннолетних» в п. 8 разъясняло: «Преступление, предусмотренное ст. 150 УК, следует считать оконченным с момента вовлечения несо­вершеннолетнего в совершение преступления либо антиобщественных действий независимо от того, совершил ли он какое-либо из указан­ных противоправных действий». Иначе говоря, Верховный Суд РФ оценивал данный состав как формальный.

Вместе с тем на практике встречались исключительно дела, когда привлекали к ответственности (по совокупности) за вовлечение не­совершеннолетнего в совершение преступления, когда несовершен­нолетний уже совершил преступление.

В постановлении Пленума от 1 февраля 2011 г. № 1 «О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особен­ности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» Верховный Суд РФ изменил свой подход к трактовке момента окон­чания преступлений, предусмотренных ст. 150 и 151 УК РФ. В п. 42 данного постановления разъяснено: «Преступления, ответственность за которые предусмотрена статьями 150 и 151 УК РФ, являются оконценными с момента совершения несовершеннолетним преступления, приготовления к преступлению, покушения на преступление или по­сле совершения хотя бы одного из антиобщественных действий, пред­усмотренных диспозицией части 1 статьи 151 УК РФ (систематическое употребление спиртных напитков, одурманивающих веществ, занятие бродяжничеством или попрошайничеством). Если последствия, пред­усмотренные диспозициями названных норм, не наступили по не за­висящим от виновных обстоятельствам, то их действия могут быть квалифицированы по части 3 статьи 30 УК РФ и по статье 150 УК РФ либо статье 151 УК РФ». Верховный Суд РФ рассматривает в на­стоящее время данные составы как материальные, а в тех случаях, когда, несмотря на оказание воздействия у несовершеннолетнего не возникло желания совершить преступление (антиобщественное действие), т. е. взрослому не удалось вовлечь несовершеннолетнего в совершение преступления (антиобщественного действия), действия виновного должны быть признаны покушением на совершение дан­ного преступления.

По нашему мнению, предпочтительным выглядит позиция, из­ложенная в ранее действовавшим постановлении Пленума Верхов­ного Суда РФ. Уже сами действия, направленные на вовлечение не­совершеннолетнего в совершение преступления (антиобщественных действий), достигают необходимой для преступления степени обще­ственной опасности и при этом реализуют задачу по предупреждению совершения новых преступлений. Следует поддержать профессора Ю. Е. Пудовочкина, который отмечает: «Вред развитию несовершен­нолетнего причиняется не в результате совершения им преступле­ния, а в процессе негативного воздействия взрослого лица»^[60]. Также заслуживает внимания позиция Л. Клоченко, который, рассматри­вая различные виды психического принуждения (ст. 163, 169, 150 УК РФ и др.), приходит к выводу о необходимости единой трактовки их толкования^[61].

Профессор Л. В. Иногамова-Хегай утверждает: «Вовлечение и склонение как синонимы подстрекательства являются окончен­ными преступлениями при выполнении вовлекаемым (склоняемым) как минимум приготовительных действий к преступлению (антиоб­щественному поведению), совершения которых желает виновный»^[62]. Однако, на наш взгляд, если даже признать вовлечение специальным видом подстрекательства, то можно говорить в силу такой специаль­ности и о перенесении момента окончания деяния на более раннюю стадию деяния.

Еще одним негативным последствием ныне действующего толкова­ния, данного в постановлении Пленума Верховного Суда от 1 февра­ля 2011 г. № 1, является сложившийся неоднородный подход высшей судебной инстанции к толкованию момента окончания одинаковых по своему характеру деяний. В п. 14 постановления Пленума Вер­ховного Суда РФ от 9 февраля 2012 г. № 1«О некоторых вопросах су­дебной практики по уголовным делам о преступлениях террористи­ческой направленности» закреплено, что «склонение, вербовку или иное вовлечение лица в совершение хотя бы одного из преступлений, перечисленных в части 1 статьи 205^[63] УК РФ, следует считать окон­ченным преступлением с момента совершения указанных действий, независимо от того, совершило ли вовлекаемое лицо соответствую­щее преступление террористической направленности». Аналогичный подход закреплен и в п. 27 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 г. № 14 «О судебной практике по делам о пре­ступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропны­ми, сильнодействующими и ядовитыми веществами»: «Склонение к потреблению наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов (статья 230 УК РФ) может выражаться... При этом для признания преступления оконченным не требуется, чтобы склоняемое лицо фактически употребило наркотическое средство, психотропное вещество или их аналог». Получается, что склонение к преступлениям террористической направленности и к потреблению наркотических средств имеет более ранний момент окончания, чем вовлечение в иные преступления, что невозможно объяснить только большей обществен­ной опасностью первых.

Момент окончания преступления, предусмотренного ст. 151² УК РФ, следует определять так же, как и преступлений, предусмотренных ст. 150 и 151 УК РФ, т. е. оно окончено с момента совершения потер­певшим как минимум приготовительных действий к противоправным действиям, представляющим опасность для его жизни.

В доктрине уголовного права была предпринята попытка разрешить дискуссию о моменте рассматриваемых преступлений. М. В. Иванова предлагала установить ответственность за склонение и за вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления, при этом рас­сматривать первое деяние как попытку (формальный состав), а вто­рое — как достигшее цели, т. е. когда несовершеннолетний вовлекся и совершил преступление (материальный состав)¹. Вместе с тем в свя­зи с невозможностью четкого разграничения понятий «склонение»

и «вовлечение» между собой, представляется, что реализация данного предложения в уголовном законе не сможет поставить точку в суще­ствующей дискуссии.

Субъективная сторона. В доктрине уголовного права имеются не­которые разногласия по видам умышленной вины лиц, участвующих в совершении исследуемого состава преступления. Так, большинство ученых обоснованно склоняются к тому, что при совершении данных деяний возможен только прямой умысел'. Такого же мнения придер­живается в своей практике Верховный Суд РФ при рассмотрении кон­кретных уголовных дел.

Приговором Облучинского районного суда от 28 марта 2005 г. Т. осужден по ст. 30, ч. 3; ст. 158, ч. 2, п. «а», «б»; ст. 150, ч. 1 УК РФ.

С субъективной стороны преступление, предусмотренное ст. 150, ч. 1 УК РФ, предполагает наличие у взрослого лица пря­мого умысла на вовлечение несовершеннолетнего в преступную деятельность и совершение с этой целью определенных активных действий, связанных с непосредственным психическим или физи­ческим воздействием на несовершеннолетнего.

Органы следствия в нарушение требований ст. 220 УПК РФ в обвинительном заключении не указали, какие конкретно дей­ствия Т. совершил для вовлечения несовершеннолетнего сына в преступную деятельность и какими методами воздействовал на него.

При таких данных суд не вправе был признавать Т. виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 150, ч. 1 УК РФ.

На этом основании судебная коллегия по уголовным делам суда ЕАО кассационным определением от 19 мая 2005 года приговор в части осуждения Т. по ст. 150, ч. 1 УК РФ отменила за отсут­ствием в его действиях состава данного преступления ^{[64] [65]} .

В то же время постановление Пленума Верховного Суда РФ от 1 февраля 2011 г. № 1 «О судебной практике применения законода­тельства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» в п. 42 разъясняет: «Судам необхо­димо устанавливать, осознавал ли взрослый, что своими действиями вовлекает несовершеннолетнего в совершение преступления или со­вершение антиобщественных действий. Если взрослый не осознавал этого, то он не может привлекаться к ответственности по статьям 150 и 151 УК РФ».

Ряд авторов считают, что Верховный Суд РФ «как бы признает воз­можность существования в данном преступлении не только прямого, но и косвенного умысла»^[66]. Другие исследователи в некоторых случаях допускают косвенный умысел^[67] или говорят об умышленной форме вины, не уточняя при этом его вид^[68]. Н. П. Шевченко придерживается мнения об исключительно умышленной форме вины данных престу­плений, отмечая при этом: «Отношение виновного к возрасту несо­вершеннолетнего, которое характеризуется только интеллектуальным, и не включает волевой момент, может быть выражено в различной степени его осознания»^[69].

Если лицо не знает о несовершеннолетии потерпевшего или добро­совестно заблуждается, то оно не подлежит уголовной ответственности за его вовлечение в преступление и другие деяния.

Кассационное определение Верховного Суда РФ от 4 декабря 2018 г. № 81-018-3

Судебная коллегия считает, что приговор в части осуждения Потапова М. С. по ст. 150, ч. 4 УК РФ подлежит отмене с прекра­щением уголовного дела в этой части за отсутствием в деянии состава преступления.

В приговоре суд указал, что Потапов М. С. достоверно знал о несовершеннолетнем возрасте Федорина А. П.

Данный вывод суд сделал на основании показаний Федори­на А. П., данных в ходе предварительного следствия о том, что По­тапов М. С. достоверно знал о его несовершеннолетнем возрасте.

При этом суд учел длительный период их отношений до со­вершения преступления и совместную учебу.

Такой вывод суда следует признать необоснованным, поскольку из материалов дела следует, что разница в возрасте осужденных составляет всего 10 месяцев. Они учились в одном училище на одном курсе. Их знакомство произошло в сентябре 2007 года, а преступления совершены 23 января 2008 года.

Потапов М. С. всегда утверждал, что он не знал возраст Фе­дорина А. П. и никогда на эту тему с ним не говорил.

Заявление Федорина А. П. о том, что Потапов И. С. знал о его несовершеннолетнем возрасте, судом оставлено без проверки, так как у Федорина А. П. не было выяснено, на основании чего он давал такие показания.

Признавая Потапова М. С. виновным в совершении этого пре­ступления, суд в приговоре допустил формулировку, ставящую под сомнение свои же выводы.

Так, в мотивировочной части приговора указано, что «суд счи­тает доказанным, что Потапов М. С. осознавал и допускал, что своими действиями вовлекает несовершеннолетнего Федори­на А. П. в совершение особо тяжких преступлений».