Флоренция и подъем городской культуры

Между двумя потоками

Сегодня мы поговорим о дученто – о XIII в. «Дученто» по-итальянски «тысяча двухсотые годы», т. е. действительно XIII в. Переходный период, парадоксальное столетие такого шага от Средневековья к собственно Возрождению. Вернее, даже к Предвозрождению, это такие подступы. Но без этого века мы не поймем, что было в той эпохе, которую мы называем собственно Ренессансом, потому что в этот период Италия оказалась как бы между двумя параллельными очень интересными потоками. Ле Гофф, очень интересный историк и культуролог, написавший замечательные книги про Средневековье, в своей книге «Рождение Европы» пишет:

«В XIII рождается прекрасная Европа с городами, университетами, схоластикой, соборами и готикой». Действительно, XIII в. в Европе – это расцвет готики, расцвет университетов, расцвет городов. Предыдущая, романская эпоха, в общем-то, строилась на базе монастыря, культура была вокруг монастыря и вокруг замка. Города были только на тех местах, где когда-то в античное время были еще римские колонии. А тут появляются новые города, и старые города разрастаются – действительно, такой взрыв. Это время расцвета средневековой философии – время Бонавентуры, Альберта Великого, Фомы Аквинского, Дунса Скота, — т. е. это расцвет Средневековья.

С другой стороны, Византия. Византия тоже испытывает интересное время. Происходит восстановление после разгрома Константинополя 1204 года. Мы помним крестовые походы, четвертый крестовый поход завершился, к сожалению, вот таким досадным эпизодом.

Но в Византии, наоборот, происходит аграризация страны, ослабление центральной власти, при этом усиление монастырей и новый расцвет искусства, который потом историки назовут «палеологовским Ренессансом». Это эпоха Палеологов, эпоха нового подъема, но подъема, уже связанного больше с духовностью, с культурой, а не с экономикой и властью.

Ольга Сигизмундовна Попова, замечательный наш отечественный исследователь византийской культуры, пишет так: «одна из характерных черт этой эпохи <палеологовского Ренессанса> — влюбленность в античное прошлое. Изучение всевозможных произведений античной классики, литературных и художественных, подражание им – все это сопровождалось прекрасной образованностью, совершенным вкусом и высоким профессиональным мастерством всех творцов этой культуры, в том числе и художников». Удивительные слова, которые мы могли бы отнести к Ренессансу. Но действительно, между двумя расцветами возникает как бы третий путь между готикой и Византией, и этот третий путь – Италия.

Флоренция и подъем городской культуры

Первая картинка, с которой мне хотелось бы начать, – Флоренция, потому что Флоренция станет родиной культуры Ренессанса. Палаццо Веккьо – палаццо, построенное в XIII – начале XIV в. по проекту Арнольфо ди Камбио, одно из известных во Флоренции и ныне зданий. Сегодня там ратуша, а когда-то это действительно было палаццо, гражданское сооружение, можно сказать, символ вот такой переходной эпохи, когда это городская уже архитектура, не связанная с монастырем, но еще крепостное сооружение. Потом мы будем видеть, что Италия будет идти к большей простоте в архитектуре, в отличие, скажем, от готики.

Итак, время расцвета городов. Центр культуры перемещается из монастырей и замков в город, деревенская когда-то Европа превращается в Европу городов. То же самое, конечно, относится и к Италии. Расцветают города – Флоренция, Милан, Генуя, Пиза, Венеция, конечно, Рим. Города становятся местами, где расцветают прежде всего ремесленники, третье сословие, появляются богатые люди, появляются меценаты и т. д. Но очень важно, что вот это третье сословие дает такую личность, как мастера. Мастер, который имеет свое лицо, имеет свое имя, выходит из такого безликого производства, где все равны, и дает имя. Т. е. он становится личностью, становится уважаемым, тем, кто делает, если хотите, культуру.

Но интересные проявления, новшества происходят и в монашеской жизни, потому что появляется городское монашество. Люди, которые не бегут из города, а наоборот, идут в города. Это монашеские нищенствующие ордена – францисканцы, доминиканцы. Ну, доминиканцы больше в Испании, хотя здесь они тоже были, а о францисканцах и Франциске мы еще поговорим.

Еще один пример городской архитектуры – дворец Барджелло. Он тоже имеет такой суровый крепостной вид с бойницами. Сегодня это Совет правосудия. Он принадлежал когда-то полицейской страже. Собственно говоря, итальянское слово «барджелло» – это и есть «стража».

Но внутренние дворики уже показывают вот такую уютную городскую среду. Они немножко напоминают еще монастырские дворики, но все-таки уже архитектура меняется.

Интересно, что XIII в. – это, можно сказать, последнее для Италии время королевской культуры. Потому что в XIII в. одним из очагов культуры является двор императора Фридриха II Гогенштауфена в Сицилии.

Собственно говоря, Сицилия – это такое мощное королевство, которое еще продолжает диктовать Италии, рвущейся к свободе, к самоопределению городов, к такому республиканскому способу правления. На этом будет построена целая эпоха борьбы гвельфов и гибеллинов. В то время Священная Римская империя германской нации простиралась от Балтийского моря на севере до Тосканы на юге, от Бургундии на западе до Чехии. Потом она, конечно, будет сокращаться очень сильно, как все империи, в том числе и Византийская империя очень сильно сокращается в это время. Но все-таки влияние двора Гогенштауфенов очень сильно. И, собственно, на этом все и построено.

Это отголосок той средневековой борьбы между папами и императорами, которая завершилась в свое время… Ну, может быть, не завершилась, а скорее такой был пик этой борьбы – противостояние Генриха IV и папы Григория VII Гильдебранда, закончившееся шествием в Каноссу, когда император с повинной пришел каяться перед папой. Напомню, что спор тогда шел о том, кто должен назначать епископов, папа или император. Папа в этой борьбе победил, победила церковь, а не светская власть.

Правда, потом папы тоже станут претендовать на светскую власть и это завершится Авиньоном, Авиньонским пленением, что тоже говорит о неоднозначности этой борьбы между светской и церковной властью. Но тем не менее очень интересно, что вот эта борьба гвельфов и гибеллинов предваряет то, что потом разовьется в Италии.

Чтобы показать немножко развитие городов, посмотрим на картину Амброджо Лоренцетти «Сцены городской жизни Флоренции». Это уже треченто, следующий век, но тем не менее здесь можно увидеть вот этот отголосок городской культуры, которая, собственно, и станет закваской Ренессанса.

Итак, в XIII в. Италия оказывается как бы между молотом и наковальней – между папскими притязаниями и притязаниями императора. Эта борьба, собственно говоря, отчасти и послужила стимулом для самоопределения городов, которые не хотели принадлежать ни папе, ни императору. И развитие такого самоопределения начинается именно в XIII в.

Утрируя, можно сказать, что за гвельфов был народ, за гибеллинов – аристократия. На самом деле это более сложная борьба, которая потом распадается на борьбу людей, желающих республиканского правления, и таких предпринимателей, которые решили взять в свои руки власть. Это мы будем видеть, скажем, на примере Медичи и других людей, которые на вершине этих политических игр на самом деле приходят к реальной власти. Но это будет немножечко потом.

А то, что Италия на фоне всей остальной Европы гораздо более свободна, замечает еще в середине XII в. германский историк Оттон Фрейзингенский. Он пишет так: «Латиняне <т. е. жители Италии> по сей день подражают мудрости древних римлян в расположении городов и управлении государством. Они настолько любят свободу, что предпочитают подчиняться скорее консулам, чем синьорам, чтобы избегнуть злоупотребления властей. А чтобы они не злоупотребляли властью, их сменяют почти каждый год. Город заставляет всех живущих на территории диацеза подчиняться себе, и с трудом можно найти синьора или знатного человека, который не подчинился бы власти города. Город не стыдится посвящать в рыцари и допускать к управлению юношей самого низкого происхождения, даже ремесленников. Поэтому итальянские города превосходят все прочие по богатству и могуществу. Этому способствует не только разумность их учреждений, но и длительное отсутствие государей, которые обычно остаются по ту сторону Альп». Вот видите, еще в предыдущем веке, в XII в. (а мы ведем сейчас речь о XIII) уже было замечено вот это стремление итальянцев не подчиняться никому и делать выборными должности управляющих на разных ступенях.

Пророк новой жизни

Итак, городская культура – это самое главное, что рождается в это время в Италии. И она имеет особые черты по сравнению даже с городской культурой другой Европы, не говоря уж о Византии. Здесь мне хотелось бы еще вспомнить о ключевой фигуре, о символической фигуре этого времени – о Данте. «Последний поэт Средневековья и первый поэт Нового времени» – так о нем пишут практически все исследователи. Вспомним замечательные блоковские слова: «И Данте с профилем орлиным // О новой жизни мне поет». Вот он действительно пророк новой жизни!

Вот его запечатлел Джотто как раз в палаццо Барджелло, в капелле святой Магдалины. Среди горожан мы видим и портрет Данте, написанный Джотто. Насколько он портретен, сказать трудно, но, во всяком случае, его вот такой орлиный профиль, который отмечал уже и Блок, везде будет потом фигурировать во всех-всех его изображениях.

О Данте мало сведений. Есть только биография, которую он, собственно, сам написал. Полное имя Данте – Дуранте Алигьери, это древний род Флоренции. Он родился в 1265 году и, согласно семейной легенде, был очень знатного римского рода, который, собственно говоря, Флоренцию если не основал, то по крайней мере стоял у истоков рождения Флоренции. Это предание считали правдивым, потому что один из предков Данте участвовал в крестовом походе под командованием великого Конрада III. Этот предок был посвящен в рыцари и погиб во время битвы с мусульманами. Такие легенды обычно очень пестовали в семьях, и скорее всего это была правда.

Родители дали Данте очень хорошее образование, он учился в Болонском университете, кстати, старейшем университете Европы. Особое внимание он уделял античным и средневековым авторам, а также изучению иностранных языков. Интересовался поэзией, музыкой, искусством, астрономией, живописью. Лучшим другом его был поэт Кавальканти.

В девять лет он встретил девочку и влюбился в нее. Беатриче Портинари, дочь богатого горожанина, банкира, отозвалась, можно сказать, на всей его судьбе. Влюбившись, он объяснился ей стихотворными строками, но, видимо, не получил никакой взаимности в ответ, и больше они не встречались. Одна только встреча была потом, через девять лет, как он сам об этом рассказывает в «Новой жизни»: «Проходя, она обратила очи в ту сторону, где я пребывал в смущении. Она столь доброжелательно мне поклонилась, что мне показалось – я вижу все грани блаженства. Я преисполнился такой радостью, что, как опьяненный, удалился от людей, уединяясь в одной из своих комнат». Однако этого было достаточно. Больше они не встречались, но всю жизнь он писал ей сонеты, посвящал ей все свои произведения, и эта любовь никогда не угасла.

Беатриче рано умерла, в 24 года. В течение года Данте находился в трауре, писал печальные канцоны, посвящал ей и прозу, и стихи. И, казалось бы, вот такая странная история: муза, которую он видел практически два раза в жизни. Но тем не менее вот эта прекрасная дама вела его по жизни, вплоть до рая, как он описал это в своем главном произведении «Божественной комедии».

Тем не менее Данте прожил нормальную с точки зрения человека жизнь. В 1298 году он женился на Джемме Донати. Их обручили, когда Данте было всего 11 лет, а его будущей супруге вообще 6, так было принято. В этом смысле Данте – человек Средневековья, потом, конечно, эти позиции будут сильно меняться в европейской культуре. У них родилось трое сыновей, Данте занимался политической деятельностью, его посылали в различные политические миссии и т. д.

Ввязавшись в политическую борьбу, он очень сильно пострадал, потому что его любимая Флоренция его отвергла, изгнала, и жизнь свою он закончил в Равенне. Вот мавзолей в Равенне, где Данте похоронен. Его много раз приглашали вернуться, но с условием, что он отречется от своих политических взглядов. Данте стоял на своем и так и умер в изгнании.

И только после его смерти, уже в XV в., Доменико Микелино запечатляет триумф Данте во фреске собора Санта-Мария-дель-Фьоре, т. е. Флоренция увенчала Данте лавровым венком только после смерти.

Вот такая фигура, которая дает нам возможность увидеть всю переходность этой эпохи. «Новая жизнь», которую написал Данте, – это первая европейская автобиография и в то же время комментированный политический текст. Более того, он посвящен возлюбленной, Беатриче Портинари. Он писал много другого – трактаты о монархии, «Пир» и т. д., – но запомнился и вошел в историю он, конечно, своей «Божественной комедией», которая написана терцинами, т. е. трехстишиями. Их там содержится 14 233 стиха. Делится она на три части, включает 100 песней, в каждой кантике, части, 33 песни и еще одна является вступительной. Кто-то из исследователей, кажется, Эрвин Панофский, сравнивал эту систему с готическим храмом. И в этом смысле он прав, потому что действительно трехчастная система готического храма (как и любого храма!), притвор, наос и алтарь, состоящая еще из этих маленьких травей, очень напоминает вот это сооружение, которое в словесной форме создал Данте.

К тому же, если мы помним, вот это хождение по кругам ада, чистилища и выход уже к райским вратам – это лабиринт! Это напоминает, например, тот лабиринт, который мы видим в Шартрском соборе. Т. е. в этом смысле, конечно, Данте – поэт Средневековья. Более того, сам жанр вот этого путешествия по загробному миру был хорошо знаком средневековой Европе, да и на христианском Востоке тоже был хорошо знаком. У нас очень любят до сих пор «Хождения по мукам блаженной Феодоры» или «Хождения Богородицы». Т. е. здесь он ничего нового не придумал.

Новое заключается только в его любви – любви к прекрасной даме, которая уже не Богородица, как у трубадуров (трубадуры очень часто слагали песни прекрасной даме, имея в виду Богородицу) или как Франциск поет о своей невесте-бедности, он обручился бедности. Т. е. это такие все-таки неземные образы. А здесь земная женщина, пусть и идеальная, живущая в основном в воображении, в душе поэта, но она земная. Именно она вводит его в рай. По кругам ада и чистилища Данте ведет Вергилий, античный мудрец, которого когда-то называли «христианином до Христа», он не может войти во врата рая, он может пребывать только в таких местах. А в рай, к Богу, к Престолу Божьему ведет его земная любовь. Вот это новое. И действительно, эта переходная фигура Данте нам здесь очень интересна.