Предпочтительна или желательна

Безотносительно к интеллектуальным достоинствам любого специфического проекта транснациональной демократии серьёзный скептицизм был высказан по поводу предпочтительности и желательности этой идеи. Коммунитаризм, реализм и некоторые другие радикальные критические направления выступают против многих важных оснований, защищаемых сторонниками транснациональной демократии: теоретических, институциональных, исторических и этических.

Представителей политического коммунитаризма, например канадского политолога Уилла Кимлики[133], не убеждают космополитические предпосылки, составляющие теории транснациональной демократии. Демократия, утверждает У. Кимлика, должна корениться в общей истории, языке или политической культуре, которые являются существенными особенностями современных территориальных политических сообществ. Все эти особенности более или менее отсутствуют на наднациональном уровне. Несмотря на путь глобализации, связывающей судьбу сообществ воедино, действительность состоит в том, что «единственный форум, в котором встречается подлинная демократия, находится в пределах национальных границ». Даже в пределах Европейского Союза транснациональная демократия не больше, чем элитарный феномен. Если нет никакой эффективной морали в сообществе вне государства, то там и не может быть подлинной нации.

Конечно, защитники транснациональной демократии утверждают, что политические сообщества трансформируются глобализацией так, как закреплена идея нации, что территориально разграниченная единица больше не является надёжной. Однако проблематизирующие таким образом нацию скептики ставят критический вопрос о том, кто или какое учреждение решает, как нация должна быть конституирована и на каком основании? Без такой определенной спецификации принципов, из которых должна быть составлена нация, трудно представить, каким образом транснациональная демократия могла бы быть институциализирована или обязательно обеспечивала бы базис для более представительного, законного и ответственного глобального управления. Будучи не в состоянии ответить на этот вопрос теоретически строгим или убедительным аргументом, предложенным скептиками, защитники транснациональной демократии ставят под сомнение правдоподобие их проекта[134].

Для политических реалистов суверенитет и анархия представляют собой наиболее непреодолимые барьеры для реализации демократии вне границ. Хотя могут существовать элементы международного сообщества государств, в которых на глобальном уровне признаётся господство права и согласованность международных норм и порядка. Поэтому предложения реалистов остаются скорее случайными, чем устойчивыми. Конфликт и сила всегда присутствуют и обыденны во многих регионах мира. Но это не есть условия, при которых любой независимый демократический эксперимент является возможным для процветания, так как функционирование демократии настойчиво требует отсутствия политического насилия и господства права. В отношениях между суверенными государствами всегда возможны и организация насилия, и господство права, в значительной степени выраженные в реальной политике. Международный порядок – это всегда порядок, установленный наиболее сильными государствами для самих себя. В этом отношении глобальное управление является просто синонимом западной гегемонии до тех пор, пока международные учреждения остаются пленниками доминирующих сил. Государства действуют стратегически в отношении поощрения международного управления только там, где увеличивается их автономия или обходится внутреннее рассмотрение чувствительных проблем, образующих политическbй императив, наносящий ущерб демократизации глобального управления[135]. Короче, условия реализации демократической гегемонии, или некоторых альтернативных форм мировой федерации демократических государств, культивирующих транснациональную демократию, следовательно, являются теоретически и фактически невероятными. Некоторые суверенные демократические государства, возможно, будут разменивать национальное самоуправление в пользу более демократического мирового порядка, тогда как авторитарное государство даже не рассматривало бы это как проект. Таким образом, транснациональная демократия остаётся для реалистов просто утопическим идеалом.

Даже если бы транснациональная демократия была более предпочтительным идеалом, многие скептики сделали бы вывод, что её достижение с политической и этической точек зрения нежелательно[136]. В основе теорий транснациональной демократия содержится неразрешимый конфликт между нормативным обязательством в эффективной национальной демократии и желанием демократии вне государства. Во многих «зрелых» демократических государствах эта дилемма разрешается при помощи конституционных механизмов, но на международной арене они отсутствуют. Выразительной иллюстрацией этой дилеммы является «демократическое» вмешательство Европейского Союза в австрийскую политику после избирательного успеха в начале 2000 года. ЕС всем угрожал отказать в официальном признании любого коалиционного правительства, в котором присутствовал бы господин Йорг Хайдер лидер националистической партии «Австрийская партия свободы», несмотря на демократически выраженное предпочтение австрийского электората.

Опуская этическую сторону этого специфического случая общий смысл заключается в том, что «транснациональная демократия имеет потенциал, способный погасить эффективное самоуправление на локальном или национальном уровнях»[137]. Без эффективных гарантий, которые в отсутствие глобальной конституции не могут быть институционально обоснованы, опасность транснациональной демократии состоит в том, что она восприимчива к побуждениям грубого большинства, которое способно отрицать законные демократические права и желания (национальных) меньшинств. Наоборот, без установленной способности придавать силу демократическому желанию большинства против закрепленных интересов великих держав день становления транснациональной демократии просто становится заложником интересов самых могущественных геополитических сил. Именно в этом заключается, как кажется, парадокс транснациональной демократии, а именно: само существование такой способности создаёт реальную возможность для тирании транснациональной демократии, таким образом, ставится под сомнение желательность демократического идеала.

Это происходит отчасти по тем причинам, что более радикальные или прогрессивные убеждения одинаково скрывают существенные сомнения в желательности транснациональной демократии. Среди некоторых радикальных критиков сама идея транснациональной демократии рассматривается как скрытый новый инструмент западной гегемонии[138]. Как и с философией «хорошего управления», провозглашённой правительствами «Большой семёрки» и многосторонними учреждениями, принимается во внимание, прежде всего, преобладание Запада. Другими словами, есть несколько конструкций транснациональной демократии, которые обнаруживаются среди угнетенных в Африке, Азии и Латинский Америке[139]. Для большей части человечества это – отвлечение от самых неотложных глобальных проблем: СПИДа, голода, опустынивания территорий и бедности. В этом контексте транснациональная демократия может быть полностью несоответствующей и неуместной, но дающей ответ: как критическая проблема может гарантировать, что глобальные рынки и глобальный капитал будут работать в интересах большинства народов мира, не разрушая естественную окружающую среду[140].

Демократизация глобального управления, даже если это было бы выполнимо, может быть более предпочтительной для усиления и легитимирования гегемонии глобального капитала, чем для оспаривания захвата рычагов глобальной власти. Историческое свидетельство передовых капиталистических обществ, утверждают скептики, указывает на то, как императивы капитализма превосходят действия демократии[141]. Именно там находится предполагаемая судьба транснациональной демократии. Ускоряющееся глобальное неравенство и вырисовывающаяся экологическая катастрофа просто не могут быть решены дозированным применением транснациональной демократии. Напротив, как предлагает П. Хирст, необходимы мощные и эффективные, а не демократические, глобальные организации, которые могут поставить под сомнение укоренившиеся интересы глобального капитала, продвигая общее благосостояние – социальную демократию – на глобальном уровне[142]. Наоборот, разрушение глобального управления и передачи власти к самоуправляющимся, устойчивым местным сообществам – это стратегия, одобренная радикалами. И политические, и этические основания скептичны по отношению к прогрессивному взгляду, полагающему, что транснациональная демократия будет некорректным проектом. Соответственно, этическое предпочтение для многих радикальных критиков усиливает существующие системы социального демократического управления и новые формы партиципативной демократии в сферах, не регулируемых государством[143]. Поэтому реальная демократия для этих скептиков всегда является региональной (национальной) демократией.

Есть серьёзные причины критически осмыслить релевантность, предпочтительность и желательность транснациональной демократии. Доля различных скептических аргументов указывает на то, что смысл транснациональной демократии заключается в том, что ни один ответ на глобализацию или проект глобализации, как предполагают её защитники, не являются этически и теоретически убедительным. Напротив, это чревато теоретическими недостатками и практическими опасностями. Но нет, как предлагает Р. Даль, наименьшей является опасность общественного контроля вопросов экономической жизни и военной безопасности. Кроме того, развитие национальной (территориальной) демократии было настоятельно связано с силой и насилием, поэтому история современной демократии иллюстрирует её, даже в пределах контекста разделённой политической культуры, как отчетливо хрупкую систему правил. В мире культурного разнообразия и растущего неравенства возможность понимания транснациональной демократии, поэтому должна быть оценена как незначительная без любого её убедительного навязывания любым соглашением демократических государств или мягкой демократической гегемонией. Не удивительно, что для большинства скептиков самоуправление в пределах государств (демократических или недемократических) считается этически предпочтительным для возможной тирании более демократического глобального правления.