О.В. Зайцева «О некоторых аспектах антропологической экспертизы уголовного законодательства»

 Антопологическую экспертизу применительно к науке уголовного права автор понимает, как определение того, насколько уголовный закон отвечает интересам, потребностям человека, насколько его нормы соответствуют принципам антропологического подхода.

С позиции антропологии человек есть высшая ценность, мера всех вещей. Среди основных принципов антропологического подхода в литературе выделяют принципы субстанциональности, универсализма, целостности, свободы, многообразия. Автор рассматривает их, преломляя к уголовному законодательству.
1. Принцип субстанциональности - неотчуждаемых прав человека. Применительно к уголовному праву данный принцип означает определение того, в какой мере нормы Уголовного кодекса отвечают личным потребностям человека, обеспечивают защиту его основных прав и свобод. Этот принцип обнаруживается в иерахии объектов уголовно-правовой охране, в равной защите всех форм собственности, приоритетной защите человека.
2. Принцип универсализма исходит из признания единства человеческого рода. Человек не растворяется без остатка в культуре, социуме; сущность его не исчерпывается национальными, социальными, религиозными и прочими различиями. В уголовном праве этот принцип реализуется
 как равенство всех людей перед законом и возможность привлечения к уголовной ответственности независимо от расовой, национальной принадлежности, языка, пола, состояния здоровья, имущественного и должностного положения, социального происхождения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям или каким-либо социальным группам.

Вместе с тем в дейсвтвующем уголовном законодательстве обнаруживаются многочисленные случаи нарушения именно этого принципа.   
3. Принцип целостности исходит из признания того, что человек - это целостное существо, имеющее телесно-душевно-духовную организацию. С точки зрения данного принципа вызывает нарекания существование в уголовном законодательстве термина "физическое лицо", поскольку тем самым мы рассматриваем человека однобоко, лишь как телесную субстанцию, исключая из поля зрения его душевный, духовный облик.

4. В соответствии с принципом свободы человек рассматривается как свободное существо. Свобода личности - это предоставленная человеку возможность мыслить и поступать в соответствии с собственными убеждениями, воззрениями и потребностями, добиваться претворения в жизнь поставленных перед собой целей и таким образом реализовать свое "я" в объективном мире. Уголовное законодательство в определенной мере ограничивает свободу человека. Так, при назначении наказания в виде лишения свободы ограничивается право лица свободно перемещаться в пространстве; при лишении права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью - право на выбор профессии и места работы; при применении принудительных мер медицинского характера - право на индивидуальную свободу и т.д.

5. Принцип многообразия: человек - уникальное существо, со специфическим набором стремлений, потребностей, интересов, целей. И поэтому подход ко всем людям не может быть единообразным. Принцип многообразия предполагает отказ от унифицированного подхода к привлечению к уголовной ответственности. Он реализуется через индивидуализацию и дифференциацию уголовной ответственности.

Таким образом, антропологический подход исходит из признания того, что человек - это уникальное, свободное и целостное существо. Антропологическая экспертиза позволяет учитывать эти сущностные характеристики человека при совершенствовании норм уголовного закона и с их учетом формировать уголовную политику государства. Поэтому очевидна теоретическая и практическая значимость проведения лонгитюдной (углубленной) антропологической экспертизы уголовного законодательства в дальнейшем.

Рыгина Л.С. представила доклад  «Эффективность нормативных стандартов в журналистике: социально-антропологический анализ медийной повседневности»

Автор, выявляя соотношение, юридических и этических стаднартов в области регулирования СМИ, приходит к выводу о большей эффективности последних, которые и стали предметом  ее анализа. Она задается вопросом об эффективности формальных этических кодексов и выявить факторы, не позволяющие им стать надежным инструментом журналистской подотчетности.

Столь подробный анализ материалов конференции был предпринят нами по следующим основаниям:

1. Для нас важно было показать, что само по себе понятие «юридическая антропология» понимается неоднозначно. В него вкладывается разный смысл – от историко-сравнительного анализа  институтов права до  взгялда на право через призму философской антропологии.

2. Это дало возможность выявить инстументальную ценность анпропологического подхода применительно к экспертизе законодательства.

3. Проведенный анализ текстов дает возможность выделить новые области междисциплинарных юридических исследований – гендерная юриспруденция, маргинальная юриспруденция, феминистическая юриспрудения.

Юридическая лингвистика – отрасль научного знания, которая изучает взаимодейтсвия права и языка.

Для современной науке вообще характерен интерес проблемам языка и ананлизу текстов и в этом смысле выделение юридической лингвистики в самостоятельную научную дисциплину выглядит вполне обоснованным.

При этом в юридической лингвистике принято выделять две  составляющих:  юрислингвистика и лингвоюристика. Объектом юрислингвистики и лингвоюристики являются взаимоотношения языка и закона: отношение языка к закону изучает юрислингвистика, а закона к языку - лингвоюристика; юридический аспект языка - предмет юрислингвистики, языковые аспекты права - лингвоюристики.

Содержательно предмет юридичесокй лингвистики составляет следующий круг проблем:

1) правовой режим языка;

2) линсвистическая экспертиза текстов;

3) юридическая техника;

4) толкование текстов закона;

5) судебная речь и иные формы речевой активности в сфере юридической деятельности.

Серьезные англоязычные исследования в этой области датируются  концом 80-ых – началом 90-ых годов ХХ века (Bix B. Law: Language and legal determinacy. Oxford, 1993, Cover R.M. Narrative, violence, and the law: The essays of Robert Cover / Ed. by Minov M. et. al. - Ist paperback ed. - Ann Arbor: Univ. Of Michigan press, 1995, Gibbons I. Language and the law. N.Y. Longman, 1994, Jolan L.M. The language of judges. Chicago; L., The univ. of Chicagopress 1993. Language and the law. XIV. Longman, 1994, Law, language, and narrative structure// Law and literature. N.Y., L, 1996, Fillmore Ch.J. Of generativity // The Goals of Linguistic Theory Peters S (ed). Preniice-Hall, 1972, Wennstrom B. The lawyer and language / Transl. By Caroll R., Harrison D., Uppsala: Uppsalauniv., 1994).

К этому же периоду времени относятся и работы на немецком языке (Augst I., Faigel P. Von der Reihung zur Gestaltung: Unters zur Ontogenese der schriftliche Fachigkeiten von 13-23 Jahren. Franf. a. M., Zang 1986, Baumgarten A. Wissenschaft und Sprache // Rechtsphilosophie auf dem Wege, 1987, Bergmann C. Sermantische Destruktion als Metode der Manipulation // Sprachen in Konflikt: zur Rolle der Sprachen in sozialen, politische und militarische Auseinandersetzung. Berlin-NewYork, 1995, Brochamp H. Die Tatvollendung bei den Beleidigungsdelikten. Inaug Diss...Munster. 1967, Busse D. Juristische Semantik: Grundlagen Interpretationstheorie in sprachwissenschaftliche Sicht. Berlin, 1993, Endros A. Rechtsprechung und Computer in der neunzieger Jahren: Am Beispiel von Begriff und Typologie der Korpersehaft des off Rechts - B. etc.: Springer- Verl. 1998, 19, 129s. (Informatik - Fachber. Vol. 174), Grasnick W. Uber Schuld, Strafe und Sprache: Systematische Studien zu den Grundlagen der Punktstrafen - und Spielraumtheoie - Tubingen 1987, Kienner H. Zur Juristensprache //. Verstandichkeit. Verstehenbarkeit. Ubersetzbarkait. Neubert A. und Ruziska 1975, Ricceur P. Zu einer Hermeneutik des Rechts, Argumentation und Interpretation // Deutsche Zeitschrift fur Philosophie. Jg.42. H.3. Berlin, 1994, Sprachen in Konflikt: zur Rolle der Sprachen in sozialen, politische und militarische Auseinandersetzung. Berlin-NewYork, 1995, Tenckhoff I. Die Bedeutung des Ehrbegriffs fur die Sistematik der Beleidungstatbestande. B., 1974).

В российской науке выделение юридической лингвистики в самостоятельную отрасль исследований произошло сравнительно недавно – во второй половине 90-ых годов ХХ века.

Значимыми для становления и оформления российской юридической лингвистики стали проводимые на базе алтайского государстенного университета конференции «Юрислингвистика», по результатм которых выпускались сборники научных трудов. На сегодняшний день выпущено 8 тематических сборников:

Юрислингвистика-1: проблемы и перспективы: Межвуз. сб. научных трудов / Под ред. Н.Д. Голева. Барнаул, изд-во Алт. ун-та, 1999

В этом сборнике были объединены работы общего характера – о предмете юрислингвистики, о соотношении юриспруденции и юрислингвистике, затрагивался юридический аспект языка СМИ, проблемы конструирования и толковаиня законодательных текстов.

Юрислингвистика-2: русский язык в его естественном и юридическом бытии: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н.Д. Голева. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000.

В нем рассматирвались общие проблемы естественного и юридического языка, лингвистики и юриспруденции, проблемы законотворчества и толкования юридических текстов, языковые конфликты и проблем языковой экологии, вопросы лингвистической экспертизы юридических текстов и естественных текстов, вовлеченных в юридическую сферу.

Следующий сборник полностью быть посвящен вопросам экспертологии -Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы: Межвузовский сборник научных трудов / Под ред. Н.Д. Голева. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. – 263 c.

Четвертый сборник представлял собой набор меодолоических и методических статей о проблемах юрислингвистики как учебной дисциплины (Юрислингвистика-4: юридико-лингвистические дисциалины на юридических, филологических и журналистских факультетах). Этот сборник включил в себя и библиографию по юридической лингвистике.

Сборник «Юристлингвистика-6» затрагивал проблематику инвективной и манипулятивной функции языка в конктексте юридического правонарушения, способов описания инвективной лексики, вопросы суггестии и речевого манипулирования.

Юрислингвистика –7: Язык как феномен правовой коммуникации / Под ред. Н.Д.Голева.– Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2005. –  400 с. Помимо уже традиционных тематических для этих сборников разделов (о юридической технике и экспертологии) в нем появился раздел о юридической риторике и правовой лингводидактике.

Юрислингвистика-8: Русский язык и современное российское право: межвузовский сборник научных трудов / под ред. Н.Д. Голева. – Кемерово-Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2007. Этот сборник инетерс тем, что в нем выпревые появляется раздел о лингвоконфликтологии.

В 2007 году издательством «Норма» выпущена книга Т.В. Губаевой «Язык и право. Искусство владения словом в профессиональной юридической деятельности» (М., Норма, 2007. 160 с.).

Глава 1 «Символическая форма права» открывается тезисом об условности и изменчивости правовой материи, которая целенаправленно создается человеком. Отображая действительность посредством властно установленных запретов, дозволений и предписаний, символический мир права существует объективно и в некоей параллели миру реальному. При этом в области юриспруденции форме выражения норм права принадлежит первостепенное значение. Юридические структуры образуют материю права, которая должна соответствовать ряду требования: а) хорошо знакомый материальный облик; б) общеупотребительность; в) доступность для наглядного, ясного и конкретного восприятия; г) рассчитанность на всеобщее понимание; д) известная степень условности, необходимая и достаточная для точно передачи абстрактных юридических понятий.

Этими свойствами в полной мере обладают символы – письменные либо иные произвольно выбранные знаки, используемые для получения, хранения и передачи информации. Правовые нормы, идеи и ценности могут быть выражены как в словесных символах, так и при помощи неязыковой символики. Однако в настоящее время несмотря на сохранение некоторых неязыковых символов именно слово становится главным инструментом осуществления правосудия.

Далее в настоящей главе подробно анализируется словоупотребление в современных нормативных актах и их неязыковое символическое прошлое. В заключение автор утверждает, что углубленные знания о свойствах слова помогают постичь логику юридического мышления, разобраться в системном построении права, в механизмах его воздействия на сознания и поведения людей, а также развить такие профессиональные компетенции как толкования правовых норм и умение оперировать различными правовыми конструкциями.

Глава 2 «Мышление и язык юристов». В данной главе речь идет о специфике профессионального мышления юристов, характеризующемся предметно-целевой направленностью и специфическими схемами рассуждений. Юридическое мышление всегда выражается в языке, в котором фиксируется вся профессиональная картина мира.  

Юристы используют два логико-методолгических стандарта в зависимости от своей принадлежности к семье общего или континентального права: 1) на основе приложения норм закона к фактам (романо-германская правовая семья) – дедуктивное мышление; 2) с использованием прецедента (англо-саксонская правовая семья) – индуктивное мышление.

Далее автор предлагает некоторые траектории развития смыслового строя русского юридического языка, связывая его с категориальным строем общественного сознания.

В качестве общего вывода обозначается тезис о том, что именно через слово и законодатель, и правоприменитель получают доступ к специфическим механизмам управления мышлениям и убеждениям людей, к власти над общественным сознанием.

Глава 3 «Словесные технологии в правотворчестве» открывается их определением как совокупности рационально обоснованных лингвистических правил и требований, в соответствии с которыми осуществляется отбор и организация исходного языкового материала в целях точного выражения законодательной воли в тексте нормативного правового акта. При этом отмечается, что правотворческие словесные технологии относительно стабильны, так как основаны на языковой норме. В настоящее время актуализируется вопрос об унификации словесных технологий законотворчества в связи с чем предлагается разработать и утвердить постановлением Правительства РФ единые правила использования терминологии.

Автор выделяет основные черты изложения нормативных предписаний: 1. Использование утвердительных предложений; 2. Система юридических терминов; 3. Формальная определенность значения слова; 4. Отвлеченно-обобщенные грамматические конструкции; 5. Речевые стереотипы (клишированная речь); 5. Языковые средства, увеличивающие содержательно-информационный объем предложения; 7. Специальная графика (заглавия, рубрики, пробелы, нумерация и т.д.).

Язык нормативных предписаний рассматривается как юридико-технический инструмент, позволяющий правильно применять правовые акты. К сожалению, констатирует исследователь, современные законоположения в полной мере не удовлетворяют требованиям полноты, точности, компактности и доступности предписаний и приводит многочисленные примеры лингвистических ошибок.

Специальному исследованию подвергается проблема декларативности норм, вопрос техники словесного обозначения специальных юридических понятий, использование синонимом и многозначных слов в нормативном правовом текст, а также словесная техника нормативных дефиниций.

Главу завершает параграф, посвященный анализу основных приемов, обеспечивающих правильное смысловое восприятие нормативных высказываний и конструируются соответствующие требования к нормативному высказыванию.

Глава 4 «Словесные технологии в сфере осуществления правосудия» открывается опросом о целях и задачах судопроизводства. В целом, правосудие определяется как метод разрешения конфликтов между субъектами, имеющими равный статус перед судом. При этом словесным технологиям в этом процессе отведена особая роль.

В этой части работы внимание обращено к вопросам правовой регламентации языка судопроизводства в РФ, участию переводчика в процессе, выработке формализованных критериев владения языком.

Далее подробно исследуются вопросы техники ведения диалога в состязательном процессе. Состязательный процесс с лингвистической точки зрения представляет собой диалог, понимаемый как взаимодействие равных. На выражение смысловой диалогической позиции влияют три фактора: лексикон, тезаурус, прагматикон, которые последовательно анализируются. Далее рассматриваются барьеры диалогического взаимодействия – ситуативные, контрсуггестивные, тезаурусные, интеракционные.

Специально рассматривается вопрос о технологиях перевода устной речи в письменную  в юридических документах и правилах обоснования правовой позиции в юридическом процессе.

Завершает данную главу параграф, посвященный технике составления судебных решений. В начале рассматриваются законодательные требования к судебному решению (приговору), а далее автор переходит к анализ типовых языковых ошибок при составлении судебных решений и предлагает технологию их устранения.

Глава 5 «Правовой статус языка» завершает данное исследование. В рамках данной главы внимание уделяется правовым формам опосредования общественно значимых ситуаций употребления языка, правовой регламентации речевой практики. Исследуются конституционные основы речевой практике РФ, дается понятие государственного языка и на примере зарубежного опыта исследуется вопрос о практике признания двух и более языков в качестве государственных в полиэтнических государствах.

Достаточно регулярно появлюятся работы о юридической технике. Среди них надо отметить  сборники под редакцией В.М. Баранова, регулярно выпускаемые в Нижнем Новгороде.