Акмеизм и его поэтическая концепция

Выдающийся русский поэт и критик Николай Степанович Гумилев был создателем нового литературного направления – акмеизма, который он противопоставлял символизму и футуризму.

Слово "акме" в переводе с греческого языка означало "цвести" и интерпретировалось в программе акмеистов как простота, ясность, утверждение реального и отрицание мистического в жизни.

В 1913 году в своей статье "Наследие символизма и акмеизм" Н. Гумилев писал, что "… символизм закончил свой круг развития и теперь падает… На смену символизма идет новое направление… акмеизм, … требующее большего равновесия сил и более точного знания отношений между субъектом и объектом, чем было в символизме. Однако, чтобы это течение утвердило себя во всей полноте и явилось достойным преемником предшествующего, надо, чтобы оно приняло его наследство и ответило на все поставленные им вопросы. Слава предков обязывает, а символизм был достойным отцом". [6, стр. 426]

"Всегда помнить о непознаваемом, но не оскорблять своей мысли о нем более или менее вероятными догадками – вот принцип акмеизма".

"Шекспир показал нам внутренний мир человека, Рабле – тело и его радости, мудрую физиологичность. Виллон поведал нам о жизни, нимало не сомневающейся в самой себе, хотя знающей все, и бога, и порок, и смерть, и бессмертие; Теофиль Готье для этой жизни нашел в искусстве достойные одежды безупречных форм. Соединить в себе эти четыре момента – вот та мечта, которая объединяет сейчас между собой людей, так смело назвавших себя акмеистами". [7, стр. 428]

Другой организатор группы акмеистов – поэт Сергей Митрофанович Городецкий в статье "Некоторые течения в современной русской поэзии", напечатанной в журнале "Аполлон" в 1913 г., писал: "Борьба между акмеизмом и символизмом … есть, прежде всего, борьба за этот мир, звучащий, красочный, имеющий формы, вес и время, за нашу планету Землю. Символизм, заполнив мир "соответствиями", обратил его в фантом [3], важный лишь постольку, поскольку он сквозит и просвечивает иными мирами, и умалил его высокую самоценность. У акмеистов роза опять стала хороша сама по себе, своими лепестками, запахом и цветом, а не своими мыслимыми подобиями с мистической любовью… Звезда Маир, если она есть, прекрасна на своем месте, а не как невесомая точка опоры невесомой мечты. Тройка удала и хороша своими бубенцами, ямщиком и конями, а не притянутой под её покров политикой. … мир бесповоротно принят акмеизмом, во всей совокупности красот и безобразий". [7, стр. 430]

Анна Андреевна Ахматова – поэтесса, принадлежавшая к группе акмеистов, писала главным образом в жанре интимно-психологической лирики. О её роли в акмеизме как литературном направлении говорил С.М. Городецкий, когда писал о задаче акмеистов: "назвать имена мира и тем вызвать всю тварь из влажного сумрака в прозрачный воздух". Он показал, что акмеизм "увидел человека, рожденного современной русской культурой. О, какой это истонченный, изломанный, изогнувшийся человек! Адам, как истинный художник, понял, что здесь он должен уступить место Еве. Женская рука, женское чутье, женский взор здесь более уместны… Лирика Анны Ахматовой остроумно и нежно подошла к этой задаче, достаточно трудной. … Анна Ахматова в несчастливых этих зверенышах любит не то, что искалечено в них, а то, что осталось от Адама, ликующего в раю своем. Эти "остатки" она ласкает в поэзии своей рукой почти мастера". [7, стр. 431]

Таким образом, поэты Н. Гумилев, С. Городецкий, О. Мандельштам, А. Ахматова, объединившиеся в группу "Цех поэтов", в своем творчестве противопоставили мистическим устремлениям символизма "стихию естества". Они декларировали конкретно-чувственное восприятие "вещного мира", возврат слову его изначального смысла. Поэты-акмеисты разделяли общие эстетические требования к совершенству поэтической формы, изяществу художественной образности и антидекадентское утверждение творческих сил человека.

На пёстром и разноречивом фоне литературных направлений начала ХХ века поэзия Анны Ахматовой сразу же заняла особое место уравновешенностью тона и чёткостью мыслевыражения. В предреволюционную поэзию лирика Ахматовой вошла свежим потоком искреннего чувства. Отличительной чертой становится знаменитая ахматовская "дневниковость" – её миниатюры похожи на случайно вырванную страничку из романа, и читателю приходится додумывать то, что происходило между героями прежде.

Ахматова всегда предпочитала "фрагмент" связному и последовательному рассказу, так как он давал прекрасную возможность насытить стихотворение психологизмом. Фрагмент придавал изображаемому своего рода документальность – перед нами то отрывок из случайно подслушанного разговора, то оброненная записка, не предназначенная для чужих глаз.

"Великая земная любовь" – вот движущее начало всей лирики Ахматовой. Сохраняя высокое значение идеи любви, связанное с символизмом, Ахматова возвращает ей живой и реальный характер. Любовные драмы, развертывающиеся в стихах, происходят как бы в молчании. Ничто не разъясняется, не комментируется, слов так мало, что каждое из них несет огромную психологическую нагрузку. Читателю приходится догадываться или обращаться к собственному опыту, и тогда оказывается, что стихотворение очень широко по своему смыслу – его тайная драма относится ко многим и многим людям. Именно по этой причине любовная лирика Ахматовой завоевывала всё новые и новые читательские круги и поколения.