2020-01-14
77
В средние века многие видные толкователи занимались толкованием Библии под строгим надзором Церкви[39]. Фома Аквинский, Бернар Клервоский, Дионисий Картузианец, Жан Жерсон, Гуго и Андрей Сен-Викторские, Гуго Сен-Шерский и Николай Лиринский – вот наиболее видные толкователи средневековья[40].
Герменевтике данной эпохи были свойственны три отличительные особенности. Во-первых, почти все средневековые комментаторы, как и прежде них многие Отцы Церкви, усматривали в библейском тексте несколько смысловых пластов. Можно сказать, что в этом отношении в истории толкования Библии мало что изменилось. Во-вторых, в этот период наблюдался определенный прогресс: христианские толкователи перестали испытывать страх перед иудеями и перед иудейскими методами толкования Библии. Они начали активно пользоваться достижениями иудейской богословской науки[41] и, таким образом, ознакомились с богословскими идеями, имевшими хождение в исламском мире. В-третьих, – и это здесь, пожалуй, наиболее важное, – почти все представители данного периода стали придавали все большее значение буквальному подходу к толкованию Библии[42].
Взаимовлияние иудейской, исламской и христианской традиций
«Иудейская герменевтика не была идейно монолитной… в среде иудейских толкователей часто вспыхивали серьезные споры, многие из которых имели резонанс даже в христианских кругах. Равви Моисей бен Маймон, известный как Рамбам, или Маймонид (1135-1206)… довел раввинистическую экзегезу до верха совершенства; талант этого ученого проявился наиболее ярко в труде под названием «Морэ невохим» («Путеводитель колеблющихся»), в котором он подчеркивает связь между откровением и разумом. Согласно Маймониду, Библия содержит в себе всю суть философских учений, поэтому философское рассуждение – наилучший путь укрепления веры и объяснения истинного смысла Писания»[43].
Непосредственные глубокие контакты с мусульманскими учеными были невозможны по политическим причинам: христианский мир и мусульманское общество находились в состоянии идеологической борьбы, которая часто приводила к войнам и кровопролитию. Богословы защищали политические интересы своих стран и оправдывали (даже открыто проповедовали) крестовые походы против безбожников-мусульман. Даже чисто психологически это было не время для плодотворного. Враждебность многих современных исламских стран по отношению к государствам Европы и Северной Америки иногда квалифицируют как «разочарованием целой цивилизации». В настоящее время большинство мусульманских стран отстают от христианских стран по уровню развития культуры, науки и экономики, а также по силе политического влияния. Но так было не всегда. Было время, когда быть мусульманином означало находиться в авангарде общественного прогресса. Это были тяжелые времена для Европы, для мусульманских же стран эта эпоха была своеобразным Ренессансом. Мусульмане в большинстве своем относились к евреям намного лучше, чем христиане. Именно в эти века в мусульманских странах еврейские ученые создали замечательные богословские и философские сочинения. Именно через посредство еврейской общины христиане получили доступ к плодам Золотого века исламской герменевтики. Тогда контакты христианских толкователей с арабскими и иудейскими носили непрямой характер. В основе многих иудейских экзегетических трудов лежала арабская филология. Так, сочинение Hebraicae Institutiones (1526) христианина Панини основано на грамматике «Михлол» Радака, иудея, который черпал творческое вдохновение в труде XI в. «Китав аль-Лума », принадлежавшем перу Абу аль-Валида Мервана ибн Джанаха, который, в свою очередь, был знаком с трудом Иегуды Хайюджа «Китав аль-Афаль». Тезаурус Панини основан на словаре «Сефер ха-Шорашим» Радака, который опирался на труд Абу аль-Валида «Китав аль-Усуль» (последнему сочинению предшествовала книга «Китав Али аль-Альфаз» караимского ученого X в. Давида бен- Авраама Альфаси)[44].
ИСЛАМСКИЙ НАУЧНЫЙ МИР
↕
ИУДЕЙСКИЙ НАУЧНЫЙ МИР
↕
ХРИСТИАНСКИЙ НАУЧНЫЙ МИР
Схема В
Обращение к книге Иеремии
В этот исторический период в библейской герменевтике, судя по всему, существенных изменений не наблюдалось. Отсутствие значительных открытий во многом было связано с тем, что ученых в то время интересовала больше философия, нежели Писание. Поэтому серьезных работ по отдельным библейским книгам было написано не много. Так, Фома Аквинский обращался к книге Иеремии, как правило, для доказательства тех или иных философских положений.
Рассматривая соображения в пользу и против принятия духовного сана (монашеского и священнического), Фома обращается к книге Иеремии для обоснования своих доводов: «… Чем больше зло, тем более надо о нем сокрушаться. Но о грехах людей святых и совершенных должно скорбеть более всего, ибо Иеремия говорит: “Сердце мое во мне раздирается”, и далее: “Ибо и пророк и священник – лицемеры; даже в доме Моем Я нашел нечестие их”».[45]
Контакты между христианскими и иудейскими толкователями имели огромное значение для данного исторического периода. Николай Лиринский использовал в своих толкованиях многие произведения Раши. Во вступлении к толкованию на книгу Иеремии Николай соглашается с Раши в том, что пророки говорили только о днях Мессии, однако уточняет, что это должно разуметь как главное в их речениях, ибо говорили они и о многом другом[46]. Можно сказать, что в своем труде Николай Лиринский переосмысливает методологию Раши, его герменевтические принципы и выводы, в чем-то соглашаясь, а в чем-то полемизируя с ним.
Реформация
