2020-01-14
192
«15 марта в шесть часов утра немецкие войска вступили на территорию Богемии и Моравии. Никакого сопротивления им оказано не было, и уже в тот же вечер Гитлер был в Праге. На следующий день … 16 марта … немецкие войска вошли в Словакию и «взяли ее под защиту» рейха. … Гитлер объявил о создании протектората Богемия и Моравия, который должен был получить автономию и самоуправление. Это означало, что теперь чехи окончательно попали под власть Гитлера». Помимо немцев в Чехословакию вторглись венгры – «15 марта 1939 года чешские войска начали покидать Закарпатье, куда тремя колонами уже вступали венгерские войска. … Любопытно, что официально Венгрия объявила о вторжении своих войск в Закарпатье лишь 16 марта. В этот день Миклош Хорти официально отдал приказ по войскам о наступлении на Карпатскую Украину».
Отсрочка официального объявления вторжения Венгрии в Закарпатскую Украину, а так же ставший известный французскому радиовещанию случай требования представителем «германского рейхсвера … о немедленном приостановлении продвижения венгерских войск к Карпатской Украине, на что Будапешт ответил о технической невозможности выполнения этого требования», скрывали истинное положение дел в Чехословакии. Более того, даже 17 марта статус Словакии все еще оставался неясным. В частности посол Польши в СССР В. Гжибовский «выражал некоторое беспокойство в связи с неопределенным положением Словакии. Словакия как будто остается независимой под протекторатом Германии, сохраняя свою армию, командование которой, однако, подчиняется только рейхсверу. Вводится там германская валюта». И только 18 марта, после того как «Гитлер прибыл в Вену, чтобы одобрить «Договор о защите», который 13 марта подписал в Берлине Риббентроп и Тука» правовой статус Словакии и Закарпатской Украины окончательно прояснился – «теперь Словакия становилась вассалом Третьего рейха», а Закарпатская Украина бесповоротно отходила Венгрии.
Окончательно прояснив сложившуюся ситуацию, 18 марта нарком иностранных дел СССР М. Литвинов признал оккупацию «Чехии германскими войсками и последующие действия германского правительства … произвольными, насильственными, агрессивными. Вышеприведенные замечания относятся целиком и к изменению статуса Словакии в духе подчинения германской империи. … Действие германского правительства послужили сигналом к грубому вторжению венгерских войск в Карпатскую Русь и к нарушению элементарных прав ее населения». В свою очередь Англия и Франция, так же прояснив ситуацию со Словакией и Закарпатской Украиной и окончательно убедившись в отказе Германии от создания плацдарма для вторжения в СССР, 18 марта заявили «о том, что они не могут признать законным положение, созданное рейхом в Центральной Европе».
Между тем действия Германии не ограничились одной лишь Чехословакией. А. Гитлер был полон решимости разом решить все проблемы Германии связанные с Румынией, Польшей и Литвой. В сложившейся ситуации у Англии не осталось иного выхода, как связать свою судьбу либо с Францией, и продолжить свою мюнхенскую политику невовлечения Франции в конфликт Германии с ее восточными соседями, либо с Германией, и вовлечь Францию в вооруженный конфликт для ее разгрома Германией ради заключения англо-германского союза и последующего совместного похода на СССР, либо с СССР, и создать в Европе систему коллективной безопасности.
Еще до захвата Чехословакии Германия предъявила Румынии ультиматум – Германия готова гарантировать румынские границы в случае если Румыния прекратит развитие своей индустрии и согласится все 100% своего экспорта направлять в Германию, то есть Румыния нужна была Германии в качестве рынка сбыта своих товаров и поставщика сырья. Румыния отвергла ультиматум, но 17 марта Германия вновь предъявила тот же ультиматум, но уже в более угрожающей форме. Румыния немедленно проинформировала британское правительство о сложившемся положении, чтобы выяснить, на какую поддержку со стороны Англии она может рассчитывать. Прежде чем принять свое решение британское правительство 18 марта решило выяснить позицию СССР по вопросу оказания СССР помощи Румынии в случае германской агрессии, – в какой форме, и каких размерах.
Советское правительство уже вечером того же дня предложило немедленно созвать совещание из представителей СССР, Англии, Франции, Польши и Румынии, причем, для укрепления ее положения, предложило собраться в Румынии. «Правда, из Бухареста вдруг последовали опровержения: мол, никакого ультиматума не было. Но «машина» завертелась. Так или иначе, по инициативе Лондона дипломатическая изоляция СССР после Мюнхена была снята», что послужило шагом Англии в направлении создания коллективной обороны от Германии. Британское правительство поддержало советское предложение по сути, но по форме 19 марта предложило СССР, Франции и Польше опубликовать совместную декларацию в том смысле, что все названные державы заинтересованы в сохранения целостности и независимости государств на востоке и юго-востоке Европы. Точный текст декларации еще только вырисовывался.
Тем временем 20 марта Германия предъявила ультиматум Литве о немедленном возвращении Мемеля, а «21 марта 1939 года германское правительство предложило Варшаве заключить новый договор. Суть его состояла в трех пунктах. Во-первых, возвращения Германии города Данциг с окрестностями. Во-вторых, разрешение польских властей на строительство в «польском коридоре» экстерриториальной автострады и четырехколейной железной дороги. … Третьим пунктом немцы предложили полякам продление существующего германо-польского пакта о ненападении еще на 15 лет. Нетрудно понять, что германские предложения никак не затрагивали суверенитет Польши и не ограничивали ее военную мощь. Данциг и так не принадлежал Польше и был населен в подавляющем большинстве немцами. А строительство автострады и железной дороги было в общем то рутинным делом». В тот же день советское правительство получило проект декларации, которую британское правительство предложило подписать от имени четырех государств: Великобритании, СССР, Франции и Польши, а на следующий день, 22 марта, Советский Союз принял формулировку проекта декларации и согласился незамедлительно подписать декларацию, как только Франция и Польша примут британское предложение и пообещают свои подписи».
В то же самое время, 21–22 марта 1939 года, «в Лондоне состоялись переговоры между Ж. Бонне, с одной стороны, и Н. Чемберленом и лордом Галифаксом – с другой. Переговоры происходили в связи с захватом Германией Чехословакии и угрозой Германской агрессии в отношении Румынии и Польши. 22 марта «британское и французское правительство обменялись нотами, содержавшими взаимные обязательства об оказании друг другу помощи в случае нападения на одну из сторон.
В преддверии англо-французских переговоров посол Франции в Германии Р. Кулондр советовал Ж. Бонне прекратить мюнхенскую политику поощрения германской экспансии на Восток. По его мнению, Мюнхенское соглашение, англо-германская и франко-германская декларации предоставляли Германии свободу действий на Востоке при молчаливом согласии западных держав. Захват Германией Богемии и Моравии, а также попытка оккупировать вооруженным путем всю Словакию и Закарпатскую Украину соответствует политике экспансии на Восток, а следовательно и интересам Англии и Франции.
Возмущение вызывает не сама германская агрессия, а порождаемая отсутствием консультаций Германии с Англией и Францией неопределенность германских планов – «не попытается ли фюрер вернуться к концепции автора «Майн кампф» (любопытно, что Р. Кулондр разделяет автора «Майн кампф» и фюрера, то есть для него это не один и тот же человек, а два совершенно разных лица – прим. автора), идентичной, впрочем, классической доктрине германского генштаба, согласно которой рейх не может осуществить свои высокие предназначения на Востоке до тех пор, пока не разгромит Францию и не положит конец могуществу Англии на континенте? Следовало бы поставить перед собой вопрос: не поздно ли еще создать на Востоке барьер, и не должны ли мы в какой-то мере сдержать немецкое продвижение, и не должны ли мы в этих целях воспользоваться благоприятной возможностью, созданной волнениями и беспокойствами, царящими в столицах Центральной Европы, и в частности в Варшаве?».
По существу Р. Кулондр предлагал поддержать стремление Англии и присоединиться к созданию системы коллективной безопасности в Европе посредством создания угрозы Германии с Запада и Востока – с одной стороны Англии и Франции, а с другой Польши и СССР. Однако Ж. Бонне не внял его совету, продолжил политику мюнхенского соглашения по натравливанию Германии на Восток и решил сорвать подписание декларации, последующую консолидацию Англии, Франции, Польши и СССР для организации отпора Германии, оставить Польшу наедине с Германией и, заручившись союзом с Англией, со стороны спокойно наблюдать, как Германия расправится с Румынией, Литвой, Польшей, а впоследствии и с СССР.
Для реализации своего плана Ж. Бонне поднял вопрос о невозможности оборонительного союза Польши и Румынии с СССР. Поскольку Польша и Румыния боялись дружбы с СССР больше, чем вражды, а без участия СССР эффективный оборонительный союз против Германии Англии и Франции с Польшей и Румынией создать нельзя, Ж. Бонне вполне правомерно надеялся, что Англия на подобное безумие никогда не согласиться. В итоге, по его предположению, сначала Польша и Румыния откажутся от союза с СССР, затем – Англия от союза с Польшей и Румынией, после чего Франции в союзе с Англией только и останется что спокойно со стороны наблюдать как Германия расправившись с Польшей нападет на СССР.
Французская позиция получила горячий отклик и полное одобрение в Польше. 22 марта «в надежде, что занимаясь только своими делами и приняв меры военной предосторожности для того, что бы отразить возможную угрозу своим собственным границам, она не привлечет к себе пристального внимания Германии» Ю. Бек решил «подумать» над предложением Англии о подписании декларации». А тем временем 23 марта так и не дождавшись ответа Польши на британское предложение, и не видя желания Польши помочь ей в противостоянии с Германией, Румыния приняла условия немецкого ультиматума и заключила с Германией торговый договор.
25 марта Польша продолжала настойчиво отказываться от английского предложения, настаивая на невозможности для Польши подписания политического соглашения, одной из сторон которого был бы СССР. Окончательно утвердившись в невозможности присоединения Польши к проекту четырехсторонней декларации с одной стороны и подписания СССР декларации в случае отказа от ее подписания Польши, то есть окончательном провале создания оборонительного союза Англии, Франции, СССР и Польши, Англия встала на сторону Франции и предложила Польше заключить удовлетворительный договор с Германией относительно Данцига, осуществив тем самым второй Мюнхен, на этот раз уже за счет Польши. Однако Польша, очевидно верная своему союзническому долгу перед Германией, противилась навязыванию А. Гитлеру неугодного союза с Англией на английских условиях и в свою очередь навязывала Англии союз с Германией на германских условиях – Польша провоцирует войну с Германией, Англия втягивает в нее Францию, Германия вслед за Польшей уничтожает Францию и совместно с Англией нападает на Советский Союз.
26 марта Польша призвала сразу три возраста резервистов. В ответ 28 марта А. Гитлер объявил о расторжении польско-германского пакта о ненападении. Ввиду ухудшения своего положения, Польша продолжала отвергать союз при участии СССР и совместно с Румынией ясно дала понять, что войдет в мирный блок только при условии твердых гарантий военных обязательств со стороны Англии и Франции. Таким образом, окончательно похоронив план СССР о коллективной безопасности, Польша хоронила план Англии и Франции о втором Мюнхене, то есть подписания нового соглашения Англии и Франции с Германией и Италией за счет передачи Германии Данцига. Тем самым Польша реанимировала план Германии о разжигании в Европе вооруженного конфликта, вовлечении в него Франции, ее разгроме, подписания англо-германского соглашения и совместном походе Англии и Германии на СССР.
В сложившихся обстоятельствах Англия согласилась с германским планом. 30 марта Н. Чемберлен созвал экстренное заседание кабинета в связи с получением британским правительством точных сведений о намерении Германии напасть на Польшу, и заявил, что считает необходимым теперь же предупредить Германию о том, что Англия в таком случае не может остаться посторонним зрителем происходящих событий. Несмотря на недостоверность слухов о нападении Германии на Польшу 31 марта Англия дала гарантии Польше, чем спутала Ж. Бонне все карты – вместо дистанцирования от конфликта с Германией Франция, совершенно неожиданно для Ж. Бонне, стремительно вовлекалась в него.
После оглашения декларации в парламенте Н. Чемберлен встретился с Л. Джорджем, который был неприятно изумлен действиями Н. Чемберлена рискнувшего выступить со своей грозящей вовлечением Англии в войну с Германией декларации не только без участия СССР в блоке миролюбивых стран, но даже в условии открытого противодействия Польши и Румынии привлечения в него СССР. В заключение Л. Джордж заявил, что при отсутствии твердого соглашения с СССР считает заявление Н. Чемберлена «азартной игрой, которая может очень плохо кончится». Вероятно Л. Джордж ошибся и Н. Чемберлен вовсе не боялся войны. Напротив, он поддержал провоцирование Польшей вооруженного конфликта с Германией и вовлечение в него Англии, а вслед за ней и Франции, для разгрома Германией сначала Польши, потом Франции, а затем, уже в союзе с Англией, и СССР.
«Неслыханные условия гарантий поставили Англию в такое положение, что ее судьба оказалась в руках польских правителей, которые имели весьма сомнительные и непостоянные суждения». «Британский министр, позже посол Д. Купер выразил свою точку зрения следующим образом: «Никогда за всю историю Англия не предоставляла право второстепенной по мощи стране решать, вступать ей в войну или нет. Теперь же решение остается за горсткой людей, чьи имена, кроме полковника Бека, практически никому не известны в Англии. И все эти незнакомцы способны завтра развязать войну в Европе».
«Более того, выполнять свой гарантии Англия могла только с помощью России, но пока не было сделано даже предварительных шагов к тому, чтобы выяснить, может ли Россия предоставить, а Польша принять подобную помощь. … Только Ллойд Джордж счел возможным предупредить парламент, что брать на себя такие чреватые последствиями обязательства, не затруднившись поддержкой России, – это безрассудство, подобное самоубийству. Гарантии Польше были наиболее верным способом ускорить взрыв и начало мировой войны. Они сочетали в себе максимальное искушение с отрытой провокацией и подстрекали Гитлера доказать бесплодность подобных гарантий по отношению к стране, находящейся вне досягаемости Запада. В то же время полученные гарантии сделали твердолобых польских руководителей еще менее склонными соглашаться на какие-либо уступки Гитлеру, а тот теперь оказался в положении, не позволяющим отступать без ущерба для своего престижа».
Советский Союз холодно встретил инициативу Н. Чемберлена, в частности расстроенный последними событиями М. Литвинов заявил, что СССР считает себя свободным от всяких обязательств, и впредь будет поступать сообразно своим интересам, а так же «проявил некоторую досаду в связи с тем, что западные державы … не придали должного значения советским инициативам по эффективной организации коллективного сопротивления агрессии». Несмотря ни на что Н. Чемберлен 3 апреля «подтвердил и дополнил свое заявление парламенту. Он сообщил, что на помощь Польше против агрессии вместе с Англией выступит и Франция. В этот день в Лондоне уже находился польский министр иностранных дел Бек. В результате его переговоров с Чемберленом и министром иностранных дел лордом Галифаксом английский премьер выступил 6 апреля в парламенте с новым сообщением. Он заявил, что между Англией и Польшей достигнуто соглашение о взаимной помощи». Помимо Польши 13 апреля 1939 года Великобритания предоставила такие же гарантии Греции и Румынии. Впоследствии Великобритания подписала пакт о взаимопомощи и с Турцией. (У. Черчилль, кн1)
3 апреля в Германии был принят план «Вайс» по разгрому Польши, причем «операция могла начаться в любое время, начиная с 1 сентября 1939 года». Десять дней спустя, Гитлер утвердил окончательный вариант плана». Между тем вслед за Германией усилии свою активность и ее союзники – к 1 апреля 1939 года в Испании окончательно утвердился Франко, 7 апреля Италия вторглась в Албанию, быстро ее оккупировала и включила в состав Итальянской империи, а на Дальнем Востоке Япония начала планомерные провокации против союзной СССР Монголии.
В апреле 1939 года в Европе стартовали три переговорных процесса. Одни, секретные, велись Англией и Германией для подписания второго Мюнхенского соглашения Англии, Франции, Германии и Италии для дальнейшего продвижения Германии на Восток в обмен на удовлетворение германских претензий к Польше. А. Гитлер охотно поддержал эти переговоры в надежде спустить Н. Чемберлена с лесенок политического Олимпа и прихода к власти в Англии политика, не претендующего на лидерство Англии в англо-германском союзе.
Вторые переговоры, под прикрытием переговоров о заключении торгового соглашения, велись Германией с СССР. Их целью было заключение пакта о ненападении между Германией и СССР с целью невмешательства СССР в военные действия Германии в Польше и Франции в обмен на раздел Финляндии, Прибалтики, Польши и Румынии на сферы влияния – хотя Польша и Англия сделали все возможное для разжигания войны в Европе и вовлечения в нее Франции Германия продолжала опасаться франко-советского оборонительного соглашения и возможной войны на два фронта. С заключением договора с СССР Германия получала возможность без опасения вмешательства СССР разгромить Польшу и Францию. «Первые шаги к заключению советско-германского союза были сделаны в апреле. Переговоры велись с величайшей осторожностью и проходили в атмосфере взаимного недоверия, так как каждая сторона подозревала другую в том, что та, возможно, просто пытается помешать ей достичь соглашения с западными державами. Застой в англо-русских переговорах подстегивал немцев использовать эту возможность, чтобы поскорее достичь соглашения с русскими».
Третьи переговоры велись Англией и Францией с СССР о заключении оборонительного союза против Германии. «15 апреля 1939 года через своего посла в Москве Чемберлен запросил советское правительство, согласно ли оно дать односторонние гарантии Польше и Румынии?». В ответ М. Литвинов вручил британскому послу официальное предложение советского правительства о заключении Англией, Францией и СССР договора об оказании взаимной помощи в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств. «По этому поводу Уинстон Черчилль писал: «Если бы, например, по получении русого предложения Чемберлен ответил: «Хорошо. Давайте втроем объединимся и сломаем Гитлеру шею» – или что-нибудь в этом роде, парламент бы его одобрил … и история могла бы пойти по другому пути». «Позиция премьера была непреклонной: он «скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с Советами». … Приглашение, направленное советской стороной Галифаксу, лично включиться в переговоры Чемберлен отклонил с ремаркой: визит в Москву министра «был бы слишком унизительным».
К сожалению Н. Чемберлен продолжал стойко держаться германского плана даже под напором английского парламента, требовавшего заключения соглашения Англии с СССР. «Переговоры с Россией шли вяло, и 19 мая весь этот вопрос был поднят в палате общин. Краткие прения, носившие серьезный характер, фактически ограничились выступлениями лидеров партий и видных бывших министров». (У. Черчилль, кн1) «Под влиянием все возрастающей оппозиции англо-французские уполномоченные в Москве получили 27 мая 1939 года инструкции форсировать переговоры», которые несмотря ни на что оставались «медленными, как похоронное шествие».
«Было решено направить в Москву специального представителя. Иден, который установил полезный контакт со Сталиным несколько лет назад, вызвался поехать. Это великодушное предложение было отклонено премьер-министром. Вместо Идена эта важнейшая миссия была возложена 12 июня на Стрэнга – способного чиновника, не имевшего, однако, никакого веса и влияния вне министерства иностранных дел. Это было новой ошибкой. Назначение столь второстепенного лица было фактически оскорбительным. Вряд ли Стрэнг мог проникнуть через верхний покров советского организма. Во всяком случае, было уже слишком поздно». (У. Черчилль, кн1) «23 июля 1939 года советское правительство предложило немедленно начать переговоры о заключении военной конвекции. Хотя Англия и Франция были вынуждены согласиться на посылку своих военных миссий, последние не торопились с приездом и прибыли в Москву только 11 августа.
Английская миссия не имела полномочий от своего правительства для подписания соответствующих соглашений. Она состояла из второстепенных лиц и имела инструкции «свести военное соглашение к возможно более общим условиям». Поскольку «полномочий не было, плана тоже, о проходе советских войск говорить не захотели … переговоры ничем не кончились. Впрочем, и у англичан, и у французов наставления были определенными: тянуть время, нечего не подписывать». Кроме того, не желая иметь равных отношений с СССР Англия намеревалась переложить на плечи СССР все бремя ведения военных действий с Германией, а советские войска, поскольку им не разрешали проход в Польшу и Румынию, не получили права защищать новые жертвы гитлеровской агрессии». К 14 августа переговоры окончательно зашли в тупик. Зато на финишную прямую вышли англо-германские переговоры. (см. также кузнецов, накануне,»в Европе война)В начале августа 1939 года А. Гитлер как-то вне всякой связи, словно продолжая какой-то внутренний монолог, сказал Альберту Шпееру: «Вероятно вскоре произойдет нечто огромное. Даже если бы я и должен был послать туда Геринга. В крайнем случае я и сам мог бы поехать туда. Я ставлю все на эту карту». Этот намек повис в воздухе». (Шпеер. Гл12) В середине августа Геринг «обсуждал с Хендерсоном, как и летом 1938 года, как им обойти Риббентропа и послать подходящего англичанина, желательно генерала, чтобы он открыто поговорил с Гитлером, желательно» наедине. «Соглашение должно быть между Германией и Англией, если бы это было сочтено желательным, можно было бы, конечно, привлечь Италию и Францию». 15 августа 1939 года Геринг обещал доложить Гитлеру «о своем положительном отношении к новому Мюнхенскому совещанию четырех держав без участия Польши и Советского Союза при условии, что Англия согласиться на «решение Данцигского вопроса». В тот же день британский посол в Германии Хендерсон и французский Кулондр приняли германскую «точку зрения, что отдельная польско-германская война оказывается невозможной. … Кулондр сообщил домой, …что Франция проявит твердость по отношению к Гитлеру и в то же время выскажет Варшаве, что ей необходима умеренность и следует контролировать своих провинциальных чиновников, в чьих руках лежит вопрос обращения с немецким меньшинством».Параллельно Герингу 15 августа И. фон Риббентроп сообщил В. Молотову о своей готовности» прибыть в Москву с краткосрочным визитом, чтобы от имени фюрера изложить взгляды фюрера господину Сталину. В сложившейся ситуации Сталин принял единственное решение, соответствовавшее интересам СССР, и согласился принять в Москве Риббентропа. … 19 августа 1939 года посол Шуленбург направил в Германию текст проекта советского пакта о ненападении», 20 августа А. Гитлер его получил, а 21 августа советское правительство согласилось на прибытие в Москву И. фон Риббентропа 23 августа 1939 года. «С 21 августа на взлетной полосе Темпельхофа стояли «Локхид-12а» британских спецслужб, который должен был доставить Геринга на тайную встречу с Чемберленом и Галифаксом, и личный «Юнкерс» фюрера, выделенный Риббентропу для полета в советскую столицу. Кто первым ляжет на крыло, какой курс – на Лондон или Москву – будет взят? От этого зависел маршрут, каким пойдут дальше Европа и с нею остальной мир».
Синхронность окончания двух переговоров к 15 августа, Геринг и Риббентроп, «Локхид» и «Юнкерс», не случайна. Очевидно А. Гитлер решил воспользоваться своими переговорами с Англией и Советским Союзом ради замены неугодного Н. Чемберлена на посту премьер-министра Англии более приемлемым Э. Галифаксом. Для этого, по его мнению, было достаточно демонстративно пренебречь английскими инициативами и заключить договор о ненападении с СССР. Приход к власти в Англии Э. Галифакса гарантированно обеспечивал А. Гитлеру союз Берлина с Лондоном на условиях Германии. Ради этого А. Гитлер был готов заключить договор с Москвой и тем самым торпедировать стратегическое партнерство Берлина с Токио.
Необходимо напомнить, что 28 мая 1939 года Япония вторглась в Монголию, что при поддержке СССР своего союзника грозило перерасти в полномасштабную войну не только на Дальнем Востоке, но и в Европе. Дело в том, что 5 июня 1939 года Япония обязалась «автоматически вступить в любую войну, начатую Германией, при том условии, что Россия будет противником Германии. Аналогичного обязательства японцы на основе взаимности ожидали от немцев. … Токио втягивал в свою антисоветскую авантюру … также Вашингтон. 30 июня 1939 года Рузвельт сообщил советскому полпреду Уманскому, что японская сторона предложила ему на будущее совместную японо-американскую эксплуатацию богатств Восточной Сибири чуть ли не до Байкала».
Лондон явно приглашал Токио «круче заворачивать на север, и тем самым сделать привлекательней в глазах Гитлера «дранг нах Остен». Поднимая восстание в Синьцзяне английская агентура пыталась перекрытии основной поток советской помощи Китаю, а в совместном заявлении от 24 июля 1939 года правительств Великобритании и Японии, т.н. «соглашении Арита – Крейги», Лондон и вовсе «брал всецело сторону Японии в ее агрессии против Китая». После совета Германии «японцам добиться взаимопонимания с русскими» не только японский военный атташе в Берлине «Осима не мог больше занимать свой пост», но и все японское правительство было вынуждено уйти в отставку.
Кроме того «Финляндия и Эстония … утверждали, что они будут рассматривать как акт агрессии гарантию, которая будет дана им без их согласия». 7 июня 1939 г. Эстония и Латвия подписали с Германией пакты о ненападении. Таким образом, Гитлеру удалось без труда проникнуть в глубь слабой обороны запоздалой и нерешительной коалиции, направленной против него».)У. Черчилль, кн1) По мнению А.Б. Мартиросяна Англия и Франция сознательно не выдали прибалтийским лимитрофам [приграничным странам – прим. автора] гарантий аналогичных данным ранее Польше и Румынии. «То есть специально оставляли Гитлеру прибалтийский коридор для маневра левого крыла вермахта при нападении на СССР! Более того, ради этого же они втайне готовили так называемый Пакт Галифакса – Рачиньского (посол Польши в Лондоне в 1939 г.), по которому без ведома прибалтийских государств вновь ниспровергались их независимость и суверенитет, а сами они передавались Гитлеру! Несмотря на то, что сам этот пакт формально был подписан только 25 августа, о содержании его парафированного обеими сторонами текста Сталин был проинформирован разведкой заранее». (мартиросян, на пути к мировой войне с.174)
«Гитлер не позже 22 августа был извещен о приглашении Геринга на встречу с Чемберленом и Галифаксом. Ее организацией, дабы избежать огласки, занимался непосредственно шеф британской разведки». «Герман Геринг в середине августа 1939 года был готов отправиться в Лондон, … но … не полетел, так как всего лишь вел широкий дезориентированный маневр, направленный на «усыпление» бдительности британских лидеров». В свою очередь «британский премьер-министр, который не смог, как в предыдущем году, полететь в Германию в качестве «ангела мира», послал 22 августа Гитлеру письмо. В нем содержалось три основных пункта: Англия готова поддерживать Польшу, Англия готова прийти к общему пониманию с Германией, Англия может выступить как посредник между Берлином и Варшавой. На данной стадии это было как раз то, что нужно».
«23 августа 1939 года Молотов и Риббентроп в Москве подписали Договор о ненападении между Германией и СССР. … Кроме того, стороны подписали и секретный дополнительный протокол к договору» в котором Германия и СССР делили Европу на сферы влияния – к Германии отходила часть Польши и Литва, к СССР Финляндия, Эстония, Латвия, часть Польши и Бессарабия. Едва «Риббентроп покинул помещение и остались только свои люди, Сталин сказал: «Кажется, нам удалось провести их». (кузнецов. Накануне) Гитлеру передали записку с известием о заключении соглашения с Москвой во время ужина. «Он пробежал ее глазами, какое-то мгновение, краснея на глазах, он окаменел, затем ударил кулаком по столу так, что задрожали бокалы и воскликнул: «Я поймал их! Я их поймал!». Но через секунду он овладел собой, никто не отваживался задавать какие-либо вопросы, и трапеза пошла своей обычной чередой». (шпеер)В тот же день «англичане ввели в игру козырную карту – предложили созвать «конференцию четырех на высшем уровне». На ней в отсутствии СССР и Польши собирались все уладить. Предложение, направленное по неофициальному каналу, подкреплялось посланием Чемберлена. Премьер умолял Гитлера «не совершать непоправимого». По свидетельству Э. фон Вайцзеккера «Хендерсон вполне нормально представил свою позицию. … Похоже, что Гитлер на повышенных тонах пытался вынудить английское правительство отказаться от своих гарантий в отношении Польши. … Едва дверь за посланником закрылась, как Гитлер шлепнул себя по бедру, рассмеялся и заметил: «Чемберлен не переживет этой беседы: его кабинет падет в тот же вечер. Итак, Гитлер полагая, что его истерическое поведение, соединенное с удачным ходом Москвы, выбросит Чемберлена из седла. … Было очевидно, что Гитлер готовил войну, неясно было только, когда она начнется».
24 августа 1939 года поползли слухи о том, что Италия не поможет Германии в ее войне с Польшей, после чего «Гитлер счел, что вторжение на Восток оказывается более неприятным, чем он полагал накануне». «Советско-германский пакт не произвел на англичан того впечатления, на которое рассчитывал Гитлер». Узнав, «что британский парламент не оказал Гитлеру того уважения, на которое он рассчитывал, он испытал явное разочарование» – как же, ведь ему предстояло как и прежде иметь дело со столь неугодным ему Н. Чемберленом. Вернувшегося из Москвы Риббентропа Гитлер выслушал «с интересом, но без какого-либо энтузиазма. Его интересовало только заключение договора вместе с секретным протоколом, который гарантировал ему, что русские не станут вмешиваться, если он начнет кампанию против Польши». По свидетельству Э. фон Вайцзеккера «в то время Гитлер уже задумывался о 22 июня 1941 года», то есть Московский договор заключался А. Гитлером не ради стратегического партнерства с Москвой, а ради замены Н. Чемберлена Э. Галифаксом и невмешательства СССР в войну Германии с Польшей и Францией.
По замечанию В.М. Фалина «обычно опускается, что советская сторона после подписания договора пыталась сохранить контакты с Лондоном и Парижем. Молотов заявил французскому послу Наджиару: «Договор о ненападении с Германией не является несовместимым с союзом о взаимной помощи между Великобританией, Францией и Советским Союзом». Однако официальные и официозные сигналы из Москвы, рекомендовавшие «демократам» не рубить швартовы, оставлялись без внимания. Англичане и французы демонстративно отворачивались от вчерашнего партнера по переговорам. Зато на порядок возросла тяга тори к нахождению консенсуса с нацистами».
На британский призыв «не совершать непоправимого» А. Гитлер ответил предложением (переданного через посла Гендерсона 25 августа) войти в пару на следующих условиях: а) возвращение Данцига и польского коридора в состав рейха; б) германские гарантии новых польских границ; в) достижение соглашения о бывших германских колониях; г) отказ от изменения германских границ на Западе; д) ограничение вооружений. В свою очередь рейх обязался бы защищать Британскую империю от любых внешних посягательств. Изложенное выше фюрер снабдил примечанием: ничего страшного не произойдет, объяви англичане из соображения престижа «показную войну». Гроза послужит лишь очищению атмосферы. Надо только наперед проговорить ключевые элементы будущего примирения».
По сути А. Гитлер предлагал Н. Чемберлену заключить союз на условии возвращения Германии всех отторгнутых Версалем земель, отказа от разгрома Германией Польши и Франции, а так же совместного похода Польши и Германии на Советский Союз. Предоставив Н. Чемберлену время обдумать свое предложение, а ответ Н. Чемберлен мог дать в любое время, даже после объявления Германии «показной войны», «по окончании встречи с Гендерсоном Гитлер связался с Муссолини. Собеседованием с Дуче он остался доволен и в 15:00 отдал приказ ввести в действие план «Вайс». Нападение на Польшу должно было свершиться на рассвете 26 августа. Однако все пошло через пень колоду».
Очевидно Н. Чемберлен, оставшись недовольным союзом с Германией на условиях А. Гитлера, надавил на Муссолини и «посольство Италии уведомило Берлин, что Рим к войне не готов». В то же время «в 17:30 французский посол в берлине предупредил – его страна выполнит обязательства перед Польшей. Около 18:00 Би-би-си выдала в эфир сообщение, что англо-польский союзный договор введен в силу. Гитлер еще не знал, что известие – Италия не примет участия в нападении на Польшу – было передано Лондону и Парижу раньше, чем союзнику. Генерал Гальдер, начальник главного штаба вермахта, занес в дневнике: «Гитлер в растерянности, слабая надежда, что путем переговоров с Англией можно пробить требования, отклоняемые поляками». Пока же В. Кейтель получил приказ тотчас остановить выход сил вторжения на означенные по плану «Вайс» рубежи, а начавшуюся передислокацию войск выдать за «учения». «Вечером 25 августа Гитлер отозвал приказ о наступлении, который уже был напечатан, опасаясь, что Англия в конце концов вступит в войну, а итальянцы этого не сделают».
Гитлер через шведа Далеруса отправляет 26 августа в Лондон предложение о полнокровном союзе: англичане помогут Германии вернуть Данциг и коридор, а рейх не поддержит ни одну страну – «ни Италию, ни Японию или Россию» в их враждебных действиях против Британской империи. Раньше Г. Вильсон от имени премьера Чемберлена манил Гитлера возможностью аннулирования гарантий, выданных Лондоном Польше и ряду других европейских стран. Теперь рейхсканцлер ставил на кон все, что наобещал и Риму, и Токио, и еще тепленький пакт с Москвой». В свою очередь Н. Чемберлен очевидно уже соглашался на раздел мира с А. Гитлером на сферы влияния. «Вчитайтесь в заявление Н. Чемберлена на заседании кабинета 26 августа 1939 года: «Если Великобритания оставит господина Гитлера в покое в его сфере (Восточная Европа), то он оставит в покое нас».
«27 августа Гитлер заявил своим преданным сторонникам, что придерживается идеи «тотального решения», но мог бы согласиться и на поэтапной урегулирование. Все равно приближается вторая кульминация кризиса, поскольку Гитлер не получил того, чего хотел». В тот же день Н. Чемберлен «сообщил своим коллегам по кабинету, что он дал понять Далерусу: поляки могут согласиться на передачу Германии Данцига, хотя у премьера никаких консультаций на сей счет с поляками не проводилось». За несколько часов до приема британского посла А. Гитлер самоопределился: вторжение в Польшу состоится 1 сентября 1939 года.
«В 22:30 того же дня посол Гендерсон известил Гитлера, что британский премьер разделяет желание канцлера «сделать дружбу основой отношений» и готов принять его предложение от 25 августа «с некоторыми дополнениями в качестве тем для обсуждения». Переговоры могут состояться «быстро» и «с искренним желанием достичь соглашения», при том понимании, что Германия и Польша мирно уладят разногласия. Вручая Гитлеру послание Чемберлена, Гендерсон сказал: «Премьер-министр может довести до конца свою политику соглашения, но только если г-н Гитлер будет готов к сотрудничеству». … В ночь на 28 августа посредник [швед Далерус – прим. автора] привез британский ответ. Английская сторона выражала заинтересованность в нахождении «решения» без уточнения без уточнения его формы и содержания». «28 августа Хендерсон вернулся из Лондона и начал переговоры с отдавшего Хельдом письма от Чемберлена с практическими предложениями. В письме содержится согласие с мнением Бека направить переговоры в русло уважения жизненных интересов Польши».
По свидетельству Э. фон Вайцзеккера «в два или три часа ночи 29 августа царит всеобщее воодушевление в связи с весьма радужным посланием от скандинавского эмиссара, посетившего Чемберлена. Геринг сказал Гитлеру: «Давайте прекратим игру «все или ничего». На что Гитлер ответил: «Все мою жизнь я играл по принципу «все или ничего». На протяжении всего дня настроение колеблется между величайшей дружбой с Англией и развязыванием войны во что бы то ни стало. Отношения между нами и Италией становятся все прохладнее. Позже вечером все мысли Гитлера, кажется, связываются с войной, и только с ней. «За два месяца с Польшей будет покончено, – говорит он, – и тогда мы проведем большую мирную конференцию с западными странами».
Необходимо пояснить, что «все или ничего» – это поход на Москву. «Дружба с Англией и развязывание войны» – это союз Германии с Англией либо на мирных условиях Англии, либо на военных условиях Германии. «Мирная конференция с западными странами» – предложение А. Гитлера ограничиться возвращением Германии земель отторгнутых от нее Версальским договором и отказаться от разгрома Польши, Франции и совместного с Англией похода на Москву. Что касается Италии то, по мнению Э. фон Вайцзеккера, «дневники Чиано показывают, что на последней стадии, по крайней мере после 25 августа, между Римом и Лондоном существовали близкие контакты, несовместимые с римско-берлинским союзом». Таким образом, отказываясь от войны на стороне Германии, Италия склоняла А. Гитлера к союзу с Англией на условиях Н. Чемберлена.
По свидетельству Э. фон Вайцзеккера 30 августа руководство Третьего рейха ждало, «что станет делать Англия, убедит ли она (как намеревалась) Польшу пойти на переговоры». С пришедшим в полночь Хендерсоном Риббентроп обращается «как со сбродом, говоря, что мы все ближе подходим к войне. Сияющий Риббентроп отправился к Гитлеру. Я же испытываю отчаяние. Немного позже присутствую во время разговора Гитлера с Риббентопом. Теперь я окончательно понимаю, что война неизбежна». Таким образом Польша не согласилась уступить Германии Данциг, что только сыграло на руку Германии. Война стала неизбежной. Обращает на себя неизбежность войны, то, что на позицию Италии уже никто не обращает внимания, на сияющего противника Англии Риббентропа и удрученного сторонника Англии Э. фон Вайцзеккера. Все это говорит только об одном – Н. Чемберлен окончательно и бесповоротно таки согласился на союз с Германией на условиях Гитлера – разгроме Польши и Франции, а так же совместном походе на Москву.
31 августа «Гитлер снова безучастно реагировал на все варианты, приказал начать наступление на Польшу, хотя и знал, что ничего не изменилось. Иначе говоря, Италия останется в стороне, а Англия, как и обещала, поможет Польше». «Ратифицировав без 5 минут 12 пакт о ненападении с Германией, СССР избежал 1 сентября 1939 года быть ввергнутым в омут без дна». Таким образом Гитлер напал на Польшу де-факто находясь в союзе как с Лондоном, так и с Москвой, что позволило ему пренебречь как французской угрозой, так и итальянской пассивностью.
Следует, однако, отметить, что союз Берлина с Лондоном был стратегическим, распространялся на послевоенный период и предусматривал раздел сфер влияния по линии: Англии – ее колонии, Германии – Восточная Европа. В то же самое время союз Берлина с Москвой был тактическим, распространялся только на период войны Германии с Польшей и Францией и предусматривал раздел сфер влияния только в части Восточной Европы – Финляндии, Прибалтике, Польше и Румынии. Не следует забывать, что договор был подписан во время вооруженного столкновения СССР с Японией, всеми силами стремящейся вовлечь в конфликт, разумеется на своей стороне, Англию и Германию. Хотя советско-монгольские войска и разгромили японскую группировку на Халхин-Голле в конце августа 1939 года, бои в воздухе продолжались до 15 сентября. По мнению А.Б. Широкорада «эта война была, вполне сопоставима по масштабу с германо-польской войной в сентябре 1939 года. На реке Халхин-Голл Красная Армия использовала танков больше, чем их было во всей польской армии. Потери японцев в два раза потери германской армии в сентябре 1939 года. …
Спору нет, поражение японцев у реки Халхин-Голл оказало нужное действие. Но результат этого поражения стал бы катастрофой для, скажем, польской или финской армии, но для Японской империи это была просто неудачная операция, а попросту говоря, булавочный укол. И именно договор с Германией положил конец необъявленной войне на Дальнем Востоке. Замечу, что после крупных сражений на озере Хасан и на реке Халхин-Голл на советско-германской границе с 1937 по сентябрь 1939 годов периодически происходили боевые столкновения. А вот после подписания договора и вплоть до 8 августа 1945 года на границе стало относительно тихо».
