Видение любви в «Пире» Платона

Образ Эрота был философски осмыслен Платоном в «Пире», который дает нам вполне современный классический взгляд на чувство любви. «Пир» - философское сочинение о любви, изложенное  в качестве дискуссионной беседы и принадлежит жанру застольных бесед, которым положил начало Платон, когда после обильной еды и вина начинались рассуждения гостей на философские, этические и эстетические и прочие высокоинтеллектуальные темы. В них каждый из присутствующих стремился блеснуть своими познаниями, ораторским искусством и аргументами. Но при этом серьезность выбранной темы не мешала облечь всю дискуссию в полушутливую развлекательную форму.  

«Пир» Платона именовался «речами о любви». Тема диалога - восхождение человека к высшему благу и стремление к нему, которое есть не что иное, как воплощение идеи небесной любви. Как истинные «ученые мужи» они говорят о любви как об одном из проявлений философии, исследуя ее возникновение, содержание, формообразование. И, конечно, своим возникновением любовь обязана божеству, Эроту.

С согласия всех участников пира беседу об Эроте начинает Федр, он рассуждает о древнейшем происхождении Эрота. «Эрот - это величайший бог, которым люди и боги восхищаются по многим причинам, и не в последнюю очередь из-за его происхождения: ведь почетно быть древнейшим богом. А доказательством этого служит отсутствие у него родителей... Земля и Эрот родились после Хаоса» [13], то есть сущее и любовь неразделимы и являются древнейшими категориями.

Речь Федра лишена аналитической силы и выставляет только самые общие свойства Эрота, о которых говорили, начиная со времен безраздельного господства мифологии. Так как объективный мир представлялся в древности максимально изучаемым, предельным и мифологическим, то не удивительно, что все движение и развитие в мире мыслились как результат символических представлений, в частности, любовного влечения. Всемирное тяготение, которое существовало как  очевидный абсолют и в те времена, толковалось древними греками как тяготение исключительно любовное, и вовсе не удивительно, что Эрот трактуется в речи Федра как принцип и максимально древний, и максимально могущественный, лежащий в основе всех процессов мира: «А как древнейший бог, он явился для нас первоисточником величайших благ…  Ведь тому, чем надлежит всегда руководствоваться людям, желающим прожить свою жизнь безупречно, никакая родня, никакие почести, никакое богатство, да и вообще ничто на свете не научит их лучше, чем любовь. Чему же она должна их учить? Стыдиться постыдного и честолюбиво стремиться к прекрасному, без чего ни государство, ни отдельный человек не способны ни на какие великие и добрые дела» [13]. Он говорит о величайшем моральном авторитете Эрота и ни с чем не сравнимой жизненной силе бога любви: «Он явился для нас первоисточником величайших благ... если б возможно было образовать из влюбленных и их возлюбленных государство..., они управляли бы им наилучшим образом, избегая всего постыдного и соревнуясь друг с другом» [13], ибо «...Он наиболее способен наделить людей доблестью и даровать им блаженство при жизни и после смерти» [13]. В связи с этим Федр начинает развивать идею о высочайшей ценности истинной любви: «Любящий божественнее любимого, потому что вдохновлен богом, а любимый благодарен своею преданностью любящему».

    Рассуждения о природе любви продолжаются во второй речи - речи Павсания. Конкретными образами, олицетворяющими любовь высшую и низшую, в речи Павсания являются два Эрота и по аналогии с ними - две Афродиты: Афродита Небесная и Афродита Пошлая. Это два обличья любви. Естественно было предположить, что образ первого воплощенья – это стремление к возвышенной форме, «сиянию чистого и светлого разума», данное только избранному меньшинству (своего рода overman'ам, их образ изложен произведениями Ф. Ницше). Афродита Пошлая воплощает в себе приземленную, обыденную, привычную для современного человека любовь со всеми вытекающими бытовыми атрибутами. Этой любовью, по мнению Павсания, умеют любить люди мелкие, ничтожные, причем любовь эта скорее устремлена к телу, чем к душе, т.е. физиологична, а значит, интеллектуально ограничена («любят они тех, кто поглупее, заботясь только о том, чтобы добиться своего»). Действительно, в Эроте заложено высшее начало, но есть также и низшее. Мифология подсказывала, что высшее есть нечто пространственно высшее, трансцендентное, то есть небесное и низшее, земное и постоянное, имманентное (эта позиция сходна с даосистской и его символом инь и ян, также проблему трансцендентности и  имманентности полов в своей философии обсуждала Симона де Бовуар); а традиционное для античного мира учение о превосходстве мужского начала над женским подсказывало, что высшее - это обязательно мужское. Эта позиция нашла дальнейшее отражение в феминистской критике.

Далее в разговор вступает третий участник беседы, Эриксимах. Он –то заявляет, что Эрот (т.е. сущность любви) лежит в основе не только человеческих «чистых» помыслов и души, но и всей природы, и бытия (возвращение к построению вселенной и человеческих отношений по мифологическому образцу): «Живет он не только в человеческой душе и не только в ее стремлении к прекрасным людям, но и во многих других ее порывах, да и вообще во многом другом на свете - в телах животных, в растениях, во всем сущем, ибо он был великий, удивительный, всеобъемлющий, причастный ко всем делам людей и богов». Мысль Эриксимаха о любви, разлитой по всему миру растений и животных, типична для греческой философии и сугубо символического мышления.

Интересно и мнение четвертого, Аристофана. Именно он излагает широко известную в наше время легенду об андрогинности перволюдей. Поскольку эти люди были очень сильны и злоумышляли против Зевса, последний рассекает каждого на две половины, рассеивает их по всему миру и заставляет их вечно искать друг друга для восстановления их прежней полноты и могущества. Поэтому Эрот есть стремление рассеченных человеческих половин одна к другой ради восстановления целостности: «Любовью называется жажда целостности и стремление к ней», т.е. получается, что эта «жажда целостности» заложена в человеческом существе, являясь ее неотъемлемой частью и потребностью.

Затем слово берет хозяин дома – Агафон. В отличие от предыдущих ораторов, он перечисляет отдельные конкретные существенные свойства Эрота: красоту, вечную молодость, нежность, гибкость тела, совершенство, непризнание им никакого насилия, справедливость, рассудительность и храбрость, мудрость во всех искусствах и ремеслах и в упорядочении всех дел богов.

 И вот наступает очередь Сократа. Его речь в «Пире», конечно, центральная. Ведет ее Сократ в обычной для него манере, на свой лад. Он произносит не монолог, а задает вопросы и выслушивает ответы. Партнером выбирает Агафона. Речь Сократа имеет свою особость, так как он сразу говорит, что скажет об Эроте правду.

Получается, что все остальные говорили неправду. В начале беседы Агафон, соглашаясь с одним из замечаний Сократа, говорит: «Я не в силах спорить с тобой, Сократ». На что Сократ отвечает: «Нети, милый мой Агафон, ты не в силах спорить с истиной, а спорить с Сократом дело не хитрое». 

Но отсюда интересна и другая позиция, позиция великого Сократа: «истина» в обучении любви идет от женщины, Диотимы, которая, по выражению Сократа, показала ему пути любви. Таким образом, получается, что женщина – жрица обучила мужчину, зрелого мужа, Сократа тому, как понимать явление любви. Так, женское начало помещено в центр философии и «не случайно, что Сократ выступает в качестве ее ученика»[1]. [14, 16]

Она, жрица из Мантинеи, просветила его в том, что касается любви. Эрот сам по себе не прекрасен и не уродлив, не добр и не подл, не мудр и не невежественен. «Диотима дает ясно понять, что Эрот – не бог, не обличье красоты и мудрости, … но – поиск красоты и мудрости, и движение к ним»[14, 11] [2]. Эрот находится посередине между этими крайностя­ми. Он как бы единство и борьба противоположностей, в ходе которого рождаются истина и гармония.

Эрот по речи Диотимы, данной нам в пересказе Сократа — сын бога богатства Пороса и богини бедности Пении, «зачатый во время празднеств в честь Афродиты, Эрот – ребенок Нужды и Изобилия и имеет характеристики обоих родителей» [14, 11] [3]. Будучи сыном столь непохожих родителей, Эрот противоречив. Он беден и, вопреки распространенному мнению, сов­сем не красив и не нежен, а груб, неопрятен, не обут и бездомен; он валяется на голой земле, под открытым небом, у дверей, на улицах и, как истинный сын своей матери, из нужды не выходит. Но с другой стороны, он по-отцовски тянется к прекрасному и совершенному, он храбр, смел и силен, он искусный ловец, непрестанно строящий козни, он жаждет разумности и достигает ее, он всю жизнь занят философией, он искусный чародей, колдун и софист. По природе своей он ни бессмертен, ни смертен: в один и тот же день он, то живет и расцве­тает, если дела его хороши, то умирает, но, унаследовав природу отца, оживает опять. Все, что он ни приобрета­ет, идет прахом, отчего Эрот никогда не бывает ни богат, ни беден.

Eros - посланник, который является посредником между богами и смертными, облегчающий поиск красоты, мудрости и добра [14, 11] [4]. Так и «любовь – срединное основание между невежеством и знанием, уродством и красотой, нуждой и ее удовлетворением, смертным и бессмертным» [14, 11] [5].

Итак, Эрот не просто некая «золотая середина» меж­ду прекрасным и безобразным, между мудростью и невежеством. Эрот — постоянное движение от худшего состояния к лучшему и стремление к этому движению для удовлетворения нужды и жажды прекрасного, но никогда – не достижение его. У Сократа - Платона - Диотимы Эрот — сверхъестест­венное существо, демон — посредник между богами и людьми, а  «цель Любви, как объясняет Диотима, это физическое и умственное создание детища с помощью красоты» [14, 12] [6] для достижения собственного бессмертия.

Так обусловливается самая простая концепция (ведь все гениальное – просто): цель Эрота - овладение благом, но не каким-либо отдельным, а всяким благом и вечное обладание им. А так как вечностью нельзя овладеть сразу, возможно только овладевать ею постепенно, т.е. зачиная и порождая вместо себя другое, значит, Эрот есть любовь к вечному порождению в красоте ради бессмертия. Смертное существо жаждет преодолеть свою смертную природу, а для этого одним из способов может быть любовь как стремление к знанию. Ибо обычная человеческая любовь, выбирающая физиологию впредь души, духовного роста, постоянной работы над умственными и интеллектуальными силами, по – мнению Сократа, это желание «выторговать себе золота за бронзу, т.е. за подобие красоты получить истину взамен»[14, 18] [7]. Другой способ достичь бессмертия – оставить потомство телесное, то есть размножить себя, но из всего выше сказанного понятно, что умными мужами он рассматривается как недостойный и пошлый. «Но если любовь, как мы согласились, — пишет Платон, — есть стремление к вечному обладанию благом, то наряду с благом нельзя не желать и бессмертия. А значит, любовь — это стремление к бессмертию». Раз это столь серьезное дело, то на пути к бессмертию ничто не должно отвлекать человека — ни пустые занятия, ни развлечения, ни семья [11, 16].

Таким образом, посредством «Пира», Платон раскрывает и свою личную идеалистическую позицию, разделяющую все существующее в бытии на вульгарное (земное) и возвышенное (небесное).