Общая характеристика

 

Можно ли охарактеризовать юридическую систему современной России как "демокра­тическую"?

Безоговорочно положительный ответ на поставленный вопрос о социально-политической природе российского права был бы неточным, даже ошибочным. Российское право, по­жалуй, строго соответствует кантовскому определению (буд­то бы специально уготованному великим философом для сегодняшней российской действительности) — тому опре­делению, согласно которому в отличие от последовательно гуманистического права может существовать "среднее праг­матически обусловленное право (нечто среднее между пра­вом и пользой)".

Юридическая система современной России, воспроиз­водящая одну из особенностей своего развития в прошлом, — система сложная, противоречивая; в ней наличествуют раз­нородные, отчасти прямо противоположные, несовместимые элементы и тенденции.

Представляется наиболее корректным в научном и практическом отношении утверждать, что юридическая сис­тема России по ряду сторон своего содержания находится довольно близко к общедемократическому праву. Кроме того, в ней существуют элементы ("очаги") последовательно де­мократического гуманистического права, характерного для цивилизации либерального типа.

При этом два момента представляются наиболее су­щественными.

Во-первых, современное российское право уже порва­ло с "конструкцией" советского права и социалистической законности: оно не прикрывает собой и не содержит в себе "право-невидимку" — всемогущее революционное право, служащее идеальной цели — коммунизму, своего рода безграничное суперправо, которым вне и помимо закона обладало политически правящее объединение, узурпировавшее власть в стране, — коммунистическая партия. Пожалуй, лишь претензии Администрации Президента, ее отдельных подразделений, занимающихся юридическими вопросами, на некое верховенство в определении законодательной политики и в решении управленческих вопросов вызывают здесь тревогу.

Во-вторых, определяющей чертой современного российского права является противостояние в его содержании, действии и применении, с одной стороны, последовательно демократических, гуманистических элементов, а с другой — элементов, отражающих в том или ином виде коммунистическую философию права: государственного всевластия, силовых ориентации в юридическом регулировании, нацеленности на утверждение административно-силовыми методами "порядка" и "дисциплины".

В соответствии с этим, быть может, наиболее зримой чертой современного российского права является своего рода "континентальная" противоречивость, выражающаяся в том, что внешне европеизированные формы, наличествующие в немалом числе законодательных документов и процессуаль­ных процедур, находятся в резком несогласии с азиатско-державной ориентацией содержания, проявляющейся в доминировании силовых методов.

Отсюда и две тенденции, характерные для современно-российского права, — тенденция утверждения демократическо-гуманистических начал и тенденция силового господства, осуществляемого соответствующими юридическими средствами и механизмами.

Будущее, судьба российского права решающим образом зависит от того, какая из этих двух тенденций в его разви­тии станет доминирующей, возобладает в правовой полити­ке, законодательстве, юридической практике, правовом просвещении, во всем юридическом бытии России.

 

Глава шестая. А что дальше?

 

Выбор пути

 

Постижение права.

 

Противоборство "двух философий" по вопросам права на российской земле ставит каждого из нас, каждого российского гражданина перед необходимо­стью ясно представлять себе оптимальный результат пра­вового развития России, что и делает каждого из нас, каждого гражданина участником происходящих здесь со­бытий.

Оптимальным итогом правового развития России, по убеждению автора этих строк, должны стать не просто "хо­рошие законы", "порядок в нормотворчестве", "отработан­ная юридическая практика", "правовое просвещение", а постижение права.

Почему "постижение"?

По крайне мере, по двум причинам.

Прежде всего общество призвано "постигнуть" право в самом точном, строгом смысле слова. Постигнуть — в смыс­ле понять, открыть для себя, отбросив примитивные, уп­рощенные, чисто внешние представления. Точно так же, как постигают истину, ту или иную ценность (как, быть может, постигают Бога?). То есть увидеть в праве не просто зако­ны, не просто некие "веления" и требования порядка, госу­дарственную волю и общеобязательные нормы, что-то сугубо внешнее, по большей части чуждое человеку, а исконно свое, конкретно и реально гуманистическое, неотделимое ни от одного из людей, — то, без чего у меня, у тебя, у каждого из нас по-настоящему человеческой жизни нет и не бу­дет.

И другая, не менее важная причина. Постижение пра­ва — это освоение права обществом и каждым человеком, такое, состояние общества, культуры, умов и чувств людей, когда право, притом именно гуманистическое, основу и стер­жень которого образуют высокое достоинство человека, его неотъемлемые права, — проникает в самые недра, глубины общества, жизни и души каждого человека, а потому становится их неотъемлемой, органической частью, час­тицей самой их плоти, сущности.

Хотелось бы в этой связи вернуться к мыслям И.А. Ильина о том, что свобода "должна быть принята, взята и верно осуществлена снизу" и что "человек должен понять ее при­роду: ее правовую форму, ее правовые пределы, ее взаим­ность и совместность, ее цель и назначение", да еще и "созреть для того, чтобы верно осознать ее нравственные и духовные основы. Если этого не будет, то он превратит свободу в произвол, в "войну всех против всех" и в хаос. И трагедия ее утраты начнется сначала"[172].

Все то, о чем говорит И.А. Ильин ("принятие свободы", ее "взятие", "верное ее осуществление", "понимание ее пра­вовой формы и правовых пределов" и др.), это и есть по­стижение права.

Благоприятная, оптимистическая тенденция правового развития — та, которая ориентирована на демократические, гуманистические начала (а не на силовое господство), и со­стоит в этом самом постижении права всем российским обществом, а значит — каждым человеком.

Возможно, все мы, кто ныне живет и работает в России, находимся в уникальной жизненной ситуации: мы так или иначе участвуем в выборе пути, по которому пойдет разви­тие российского общества, и, надо надеяться, участвуем в самом, быть может, трудном и ответственном свершении в ходе становления современной (либеральной) цивилизации — в осуществлении указанной благоприятной, оптимистической тенденции, в постижении гуманистического права Россией.

 

Уроки Истории.

 

Мысль о том, что Историю не обма­нешь (не "выпрыгнешь на ходу", не "перескочишь" через ее вехи), все более утверждается в нашей жизни. Увы, лишь после того, как российское общество, все мы не раз и очень жестоко поплатились за пренебрежение исторической ло­гикой, не раз испили горькую чашу разочарований и бед, отдали сполна за наши опрометчивые народническо-большевистские броски в светлое будущее, красногвардейские атаки — то во имя всеобщего счастья людей труда, то во имя скорого капиталистического процветания.

А теперь — главное.

Думается, в нашем обществе еще не до конца осознан основной урок Истории, касающийся нынешней стадии бытия и развития человечества, урок, состоящий в том, что путь в общество современной (либеральной) цивилизации — это путь права.

Эта тема в последующем станет предметом особого рассмотрения: она, надо полагать, дает основания для вы­вода о необходимости новых подходов к самим основам тео­рии либерализма.

А пока — несколько соображений на этот счет, касаю­щихся нашего Отечества.

Хочется высказать гипотезу о том, что, быть может, для России, ее будущего постижение права играет и свою, в чем-то особую, незаменимую роль.

И дело, возможно, даже не столько в том, что в какой-то мере этот путь определен исторически — нашими, как можно догадаться, исконно русскими, "доимперскими" пра­вовыми "корнями". И даже не столько теми оптимистиче­скими правовыми тенденциями, которые проявились в России начиная со второй половины XIX века на основе судебной реформы 1864 года.

Главное, по моим предположениям, в другом.

Ведь что ни говори, позитивные факты российской пра­вовой действительности конца XIX — начала XX века, свя­занные с судом присяжных, утверждением в общественном мнении конституционно-правовых начал, подъемом право­вой науки, оказались куда более впечатляющими, чем даже шумно-скандальная практика "русского парламентаризма", выраженного в деятельности Государственных Дум в крат­кий исторический промежуток между революционными со­бытиями 1905—1917 годов. Недаром при внимательном взгляде на события, происходящие после февральской ре­волюции 1917 года, нетрудно заметить, что в неуправляе­мой стихии революционной вольницы все более определенно давали о себе знать крепнущие правовые начала (в ориен­тации на определение будущего России через Учредитель­ное Собрание, в отработке правовых основ его формирования, в организации и деятельности Следственного комитета).

И возникает предположение-догадка: не означает ли все это, что российское общество какими-то самыми чувст­вительными своими "рецепторами" уловило предпочтитель­ность для себя опережающего правового пути в ходе неизбежного перехода к современной (либеральной) циви­лизации?

К тому же непредвзятый и строгий анализ более чем двухсотлетней истории западного парламентаризма свидетельствует о том, что свободные выборы и основанные на них парламентские и муниципальные институты, другие демократические формы (в частности, референдумы, плебис­циты) при всей их важности и незаменимости имеют все же для демократии ограниченное значение. Они далеко не все­гда и не во всем решают вопросы демократического разви­тия общества, а в ряде случаев становятся "легитимной основой" для утверждения в обществе антидемократиче­ских, авторитарных и даже тоталитарных режимов.

Именно эти обстоятельства стали причиной зарожде­ния тех уже отмеченных тенденций в конституционном раз­витии западноевропейских стран, особенно стран, пере­живших фашистские диктатуры, которые обусловили новей­шие направления в построении конституций: выдвижение первое место прав и свобод человека как основы гуманистического права, его первенство и верховенство в демократическом развитии.

 

Альтернатива.

 

И вот тут приходится сказать о наших сегодняшних трудностях и сомнениях, которые расходятся, казалось бы, с общепринятыми, привычными демократическими чаяниями и, пожалуй, даже иллюзиями.

Судя по многим данным, наши расчеты быстрыми темпами построить крепкую российскую государственность по ладным, сугубо парламентарным, образцам оказались в чем-то опрометчивыми. Огромность территории страны, этническая перемешанность, национальные и региональные страсти — все это, как и небывалая разруха в стране после десятилетий коммунистического господства и неудач в ре­формах, привело к тому, что интенсивно вводимые в нашу жизнь стандартные западные институты парламентаризма и муниципального самоуправления оказались в современных условиях еще неспособными обеспечить стабильное и динамичное демократическое реформирование и модерни­зацию общества.

Вот и стали звучать со многих сторон призывы к "креп­кой государственности", которые на поверку (куда уж "боль­ше государственности", чем в нашей отчизне) означают не что иное, как расширение авторитарных методов властвования. Вот и происходят на деле процессы (начиная с некоторых конституционных установлений, и в особенности с самой государственной практики), свидетельствующие о все большем реальном утверждении таких методов, продикто­ванных будто бы всего лишь кризисными ситуациями, от­сутствием иного выхода.

Между тем этому, казалось бы, уже неизбежному ав­торитаризму есть достойная, и притом по самым высоким меркам демократическая, альтернатива. Тем более такая, которая, возможно, дана самой исторической судьбой Рос­сии. Это как раз и есть находящееся в единении с совре­менными демократическими политическими институтами, их совершенствованием, такое преимущественное (опере­жающее) правовое развитие, которое в соответствии с отме­ченной ранее тенденцией сориентировано на демократические, гуманистические начала.

Сказанное также касается и власти, которая в нашем огромном, супербольшом многосложном обществе неизбеж­но и по традиции должна быть достаточно сильной (но — не всесильной). И вновь слово И.А. Ильину: "Сильная власть грядущей России должна быть не внеправовая и не сверхправовая, а оформленная правом и служащая по праву, при помощи права — всенародному правопорядку"[173].

На этой оптимистической смысловой ноте следует пре­рвать размышления о перспективной, надо полагать, тен­денции. Целесообразнее продолжить их позже, после того, как будут рассмотрены существующие в российской дейст­вительности трудности и проблемы — все то, что вызывает тревогу, причем — острую тревогу за перспективу право­вого развития России, а значит — за будущее нашего Оте­чества.

 

 

Тревожные реалии