В России место осталось только наверху

Считается, что деньги кричат, а истинное богатство шепчет, но в Москве оно пляшет на стойке бара. Эта мировая столица – яркая витрина состояний чванливых нуворишей

Развивающиеся страны нередко называют «землей контрастов», но Россия другая, она экстремальнее и сюрреалистичнее. Это страна открытых, явных противоречий. Здешнее правительство жестко контролирует все, что говорят по телевизору, но не то, что пишут в газетах. Средний доход россиян на душу населения составляет около 12 тысяч долларов, но, вероятно, это единственный относительно богатый народ в мире, который живет в постоянном страхе отключения электроэнергии. Многие москвичи ездят на превосходных немецких автомобилях, но организованной службы такси в городе нет. Если вы хотите взять такси, вам придется либо вызвать машину по телефону, либо идти на улицу и «голосовать», то есть останавливать личное авто горожан, готовых подработать частным извозом. Будучи крупным экспортером пшеницы, Россия вынуждена импортировать миллионы тонн мяса и птицы для внутреннего потребления. Неудивительно, что приезжим крайне трудно понять, что тут происходит, поэтому они так часто меняют свое мнение. Российский фондовый рынок открылся для мира в 1995 году, в первые годы посткоммунистических реформ, и с тех пор большинство лет заканчивал либо в тройке самых эффективных рынков мира, либо в тройке наихудших.

Считается, что деньги кричат, а истинное богатство шепчет, но в Москве оно пляшет на стойке бара. Эта мировая столица – настоящая витрина состояний чванливых нуворишей, непревзойденных по своему кричащему безвкусию: дикие вечеринки в будние дни, дорогие проститутки, толпящиеся в вестибюлях роскошных отелей, шампанское по 10 тысяч долларов за бутылку. Я видел много удивительного и даже экстраординарного и в других столицах развивающихся стран, но в Москве это выведено на принципиально новый уровень. Я, например, знаком с московскими бизнесменами, которые ездят по выходным в лес за грибами – на вертолете. Для высших слоев здешнего общества характерна настолько безграничная страсть к потреблению, что, по словам местных историков, зачастую ситуация сильно напоминает времена заката Древнего Рима. Однако, за исключением разве что Санкт-Петербурга, прекрасной, изрезанной каналами «северной столицы» России, построенной Петром I, все остальные второстепенные города страны серы и мрачны; они до сих пор советские, и по внешнему виду, и по нравственным устоям.

Путешествие по России напоминает путешествие во времени: Москва и Санкт-Петербург связаны между собой ультрасовременной высокоскоростной железной дорогой, вагоны для которой импортируют из Германии, но средний возраст остальной части российского железнодорожного парка составляет двадцать лет. Это означает, что почти половина используемых сегодня железнодорожных вагонов были произведены еще в советскую эпоху. Путешествие в 700 километров из Москвы в Санкт-Петербург занимает сегодня не более 4 часов, а на поездку примерно на такое же расстояние от Москвы до Казани, которую называют «третьей столицей» России, потребуется целых тринадцать часов. Правительство инвестирует в транспортную систему так мало – всего 20 процентов от ВВП, меньше половины показателя Китая, – что трещины в ней растут просто на глазах. Продажи автомобилей (особенно класса люкс) увеличиваются двузначными темпами, а автодороги вокруг Москвы буквально разваливаются, в результате чего дорожные пробки тут похлеще, чем в любой другой столице мира. Все крупные развивающиеся страны (за исключением Бразилии) в период экономического бума прошлого десятилетия модернизировали свои основные крупные аэропорты, но Пулково в Санкт-Петербурге так и остался устаревшим и изношенным, еще одним реликтом давно ушедших советских времен.

Все эти противоречия нельзя объяснить исключительно культурными особенностями России. Они коренятся и в том, как делаются дела сегодня: Кремль позволяет предпринимателям свободно процветать в розничной торговле и других потребительских секторах и при этом жестко на государственном уровне контролирует стратегические нефтяной и газовый сектора. Результат – две разные экономики в рамках одной системы, первая относительно свободная, другая на редкость авторитарная. В 2007 году я рассматривал эти противоречия как побочный эффект переходного этапа, через который России предстоит пройти на пути превращения в европейскую экономическую державу. Сегодня же эта ситуация представляется мне полупостоянной.

Россия – нефтяное государство, которое сбилось с пути. После распада Советского Союза в начале 1990-х страна прошла через стадию полного хаоса, когда ее экономика изо всех сил боролась за восстановление своих позиций, вспыхивали войны в Чечне, а президент Борис Ельцин усиливал общенациональную нестабильность личной нестабильностью: пьянствовал, постоянно увольнял министров, увеличивал государственный долг страны. Одним из крупнейших экономических фиаско администрации Ельцина была неудачная приватизация государственных отраслей промышленности. Этот процесс быстро переродился в распродажу по бросовым ценам основных активов олигархам с нужными связями в правительстве. После всего этого хаоса страна нуждалась в стабильности, которую ей обеспечил приход к власти Владимира Путина; благодаря новому президенту Россия вступила в десятилетие бурного процветания.

Как и многие другие новые лидеры развивающихся стран, поначалу Путин очень напугал Уолл-стрит. Его предыдущая карьера агента КГБ в сочетании с явными характеристиками сильной и даже жесткой личности породили на Западе опасения, связанные с возвратом к старым советским способам управления, возможно даже, к холодной войне. Скудная информация о стремительном восхождении Путина по карьерной лестнице в кулуарах муниципалитета Санкт-Петербурга способствовала самым невероятным домыслам и предположениям относительно намерений нового российского президента. А поскольку на момент вступления в должность Путину было всего сорок восемь лет, он мог править еще очень долго. Но за первые восемь лет правления он сделал в основном все, что тогда было нужно России. Он заключил сделку, позволявшую олигархам не беспокоиться за свои компании до тех пор, пока они не лезли в политику, и обеспечил жесткий контроль над государственным долгом России.

Именно Путин породил в российском обществе здоровую паранойю и благоразумное отношение к своим нефтяным богатствам. В начале 2000-х, когда цена на нефть перевалила за 30 долларов за баррель, Путин и его главные экономические консультанты очень боялись, что она снова упадет до 20 долларов. Экономика страны сильно пострадала из-за резкого падения цен на нефть в 1990-х годах, и теперь плановики сосредоточили внимание на мерах спасения ситуации на случай, если это произойдет вновь. В итоге были созданы запасы на черный день – так называемый нефтяной стабилизационный фонд; к 2007 году в нем было более 225 миллиардов долларов.

В первые годы правления Путин провел ряд важнейших реформ: по укреплению банковской системы, по ослаблению бюрократии при основании новых компаний, по снижению подоходного налога физических лиц до 13 процентов и многие другие. Все это стимулировало потребительский бум в стране. Цены на нефть росли, и деньги текли рекой. Улицы Москвы начали выглядеть по-европейски, их заполнили всевозможные кафе и магазины брендовых европейских розничных сетей. На дорогах невероятно уродливые доморощенные автомобили «Лада» уступили место Mercedes и BMW. Невыносимую для глаза одежду 1970-х сменили новейшие модные тенденции из Милана и Парижа. Типичный россиянин сегодня имеет два и больше мобильных телефона, в то время как 60 процентов китайцев и 40 процентов индийцев не могут позволить себе даже одного. Начиная с конца 1990-х годов средний доход на душу населения в России вырос с 1500 до 12 тысяч долларов, больше чем в два раза превысив показатель Китая. Все это, понятно, в полной мере сочеталось со стремлением многих россиян восстановить статус своей страны как крупного игрока глобального рынка давних времен холодной войны.

В 2007 году я описал Путина – к тому времени он был уже невероятно популярен, – как одного из немногих лидеров развивающихся стран, который явно понимает взаимосвязь между экономическими достижениями и политическим успехом государства. Тогда казалось, что Россия начала развиваться и вне нефтяного сектора: такие отрасти, как СМИ и розничная торговля товарами широкого потребления, были на подъеме. Конечно, усиливающийся контроль государства в стратегических секторах, таких как нефтяная, газовая и горнодобывающая промышленность, – а также заключение в тюрьму по сомнительным обвинениям нефтяного олигарха Михаила Ходорковского – отпугивали многих иностранных инвесторов. Однако те, кто был готов не обращать внимания на проблемы вроде дела Ходорковского, сорвали огромный куш. Сегодня, оглядываясь назад, можно сказать, что это были поистине неповторимые для бизнеса времена.

Россия пережила один из самых мощных бумов внутреннего спроса среди всех развивающихся стран мира. Акции банков, СМИ и компаний потребительского сектора дорожали на глазах – несмотря на то что цены на ценные бумаги российских нефтяных и газовых компаний практически зависли на одном уровне, отягощенные так называемой «российской скидкой», обязательной для любого бизнеса, подконтрольного Кремлю. Эти компании могли «сидеть» на нефтяных трубах стоимостью в миллиарды, но всем было понятно, что управляют ими в интересах Министерства финансов России или в личных интересах инсайдеров, но никак не в интересах миноритарных акционеров. В период между 2003 и 2007 годами экономический рост в стране в среднем составлял около 8 процентов, и хотя китайская и индийская экономики росли быстрее, из-за «российской скидки», отпугнувшей многих иностранных конкурентов, российские компании получали большую прибыль.

К концу 2007 года, впрочем, экономический пейзаж в стране начал меняться. По мере роста цен на нефть росло и высокомерие нации. С начала 2006 по середину 2008 года стоимость необработанной российской нефти взлетела более чем на 205 процентов, достигнув показателя в 140 долларов за баррель. Правительство Путина забыло о прежних опасениях и уверовало в то, что цены будут и впредь продолжать расти, подстегиваемые спросом со стороны Китая и других крупных формирующихся рынков. Осторожный подход к бюджетным расходам был отброшен в сторону – расходы на пенсии и прочие социальные программы росли на 20–30 процентов в год, все больше истощая государственную казну. И когда в 2008 году разразился мировой кризис, правительство было вынуждено запустить руку в стабилизационный нефтяной фонд. В итоге этот фонд сильно оскудел: если на конец 2008 года он составлял 225 миллиардов долларов, то к концу 2010-го уменьшился до 114 миллиардов.

Сегодня для обеспечения сбалансированного бюджета Россия нуждается в постоянном повышении цен на нефть – основной источник государственных доходов этой страны. В 2009 году впервые за много лет стоимость барреля нефти упала ниже точки безубыточности для России. Тогда нефть стоила около 60 долларов за баррель, а России нужна была цена, приближающаяся к 100 долларам. В прошлом году этот разрыв не уменьшился, и ожидается, что он останется в пассиве до 2012 года. При этом кремлевские лидеры, составляя бюджет на 2011 год, исходили из того, что цена на нефть поднимется до 100 долларов и уже не упадет.

Суть всех этих рассуждений в том, что Россия была поистине удивительной историей возрождения – но только до 2008 года, когда финансовый кризис показал, что ей не хватает институциональной силы и политической воли для осуществления серьезных реформ, способных обеспечить быстрый экономический рост, особенно теперь, когда ее экономика стала сравнительно большой. Задача дальнейшего роста при доходе на душу населения в 12 тысяч долларов намного сложнее задачи роста с базы в 1500 долларов, которая стояла перед страной десять лет назад. Возможно, Владимир Путин оказался именно тем человеком, который сумел спасти Россию от распада в 1999 году, но сейчас вовсе не ясно, есть ли у него верное видение, способное вывести страну на новый уровень экономического развития. В 2011 году Путин объявил о планах в очередной раз баллотироваться на пост президента, и у него есть все шансы оставаться там до 2024 года, то есть в общей сложности четверть века.