2020-04-20
147
Долин. Брось.
Борода (положив руку на шею Долина). Цок‑цок‑цок.
Долин (тихо). Мне все равно… Хуже, чем есть – не будет. Больно. Пусти. (Хрипя.) Я расскажу.
Борода (отпустив). Шпана.
Долин. Когда поступил в университет и… когда женился. В первый раз мне было семнадцать, я провожал одну девицу с нашего курса. Ну что… Ночь, мокрый асфальт, фонари отражаются… Красиво. На улице тихо, идем, целуемся. Заметил я их в общем‑то поздно. Хотя можно еще было перейти на другую сторону. Такая мысль мелькнула, но сам понимаешь: мужское достоинство. А потом, почему, думаю, обязательно должно что‑то случиться?.. Идут себе, поют, смеются – может, плевать им на нас. (Посмеявшись.) А им оказалось не плевать. Первый раз в жизни мне стало жутко, когда нас обступили и… просто молчали. Еще курили. Потом стали договариваться об очереди: кому идти с ней первому, кому последнему. А уж потом ко мне, как Муля сейчас трояк занимал: «Одолжи на часик». Я говорю: «Идем, Таня». Таня ни с места, окаменела. Короче, зацепились. Не тебе рассказывать, как это делается.
|
|
|
Борода. Топтали?
Долин. Да. В основном, ногами… Ее, слава богу, не тронули, а я в больнице с месяц отлеживался. (Равнодушно, почти с иронией.) Вы не понимаете. Не понимаете, что после такого жить не хочется. Если тебя в любой момент могут вот так, то какой смысл что‑то делать: строить планы, любить, рожать детей? А я не понимаю вас. Зачем? Вот объясни, зачем? Ты не дурак. Ведь вы скотинеете… Не понимаю…
Борода. Кто сейчас из нас двоих более человекоподобен? Посмотри на себя. Коснись до милиции, ведь тебя первого поведут. За один только вид.
Долин. Дело не в этом. Я никому не мешаю жить. Этого уже достаточно, и совесть моя спокойна.
Борода (гнусавя). Де дадо. Никому не мешаешь. Тебя нет, поэтому и не мешаешь. Я представляю угрозу человекам, я – реалка. А ты? Выпить хочешь?
Долин. Хочу.
Борода. И я хочу, и выпью. Могу тебя угостить, а могу не угостить. Угостить?
Долин. Да.
Борода (передразнивая). Да‑а. Ты зависим от моего хочу – не хочу, значит, я есть. А от тебя кто‑нибудь зависим? Можешь ты кому‑нибудь сделать каку?
Долин. Это не для меня.
Борода. Сделай наоборот. Тоже не можешь? А теперь скажи, где живет твоя совесть, если тебя нет? Говоришь, я скот… Вот сейчас с Мухтаром голубей потрошили. Думаешь, для развлечения? Нет. Кусать хочется. Да ты по сравнению со мной рвач и морда кулацкая. Обдираешь в шахматы всех без зазрения совести. Жена дала мужу на пиво рубчишко – ты его за доску. И правильно, что боятся с тобой играть. С тобой не играют – вот уже и выпить не на что. Сидишь кукуешь. А я за рубчишкой не погонюсь и мужичка не трону. Какой же я скот? А если скот, то кто же ты?
|
|
|
Долин. Не знаю.
Борода (зло). Су‑ки. Ведь уже и не пищите. Я б за свою бабу глотку перегрыз, и она стоит, чуть в штаны не сделала.
Долин. Убиваете ведь.
Борода. Волк – санитар леса, я – санитар общества.
Долин. Я про другое. Человеческое убиваете.
Борода. Значит, грош ему цена. Стукнули б тебя посильней, тогда, может, и не мучился бы сейчас.
Долин. Стукали…
Борода. Сильней надо было, чтоб совсем.
Долин. Да, наверное… Еще не поздно.
Борода. Кому ты нужен?
Входит Муля. Вытаскивает из‑за пазухи водку, раскладывает на скамейке закуску.
Муля. Живем. Где стакан?
С другой стороны входит девушка. В руках у нее мороженое. Она направляется к сидящим. Следом, пытаясь вернуть ее, бежит парень: «Галя, не надо. Уйдем, Галя». Галя уже стоит перед Мулей и пристально смотрит на него.
Че, влюбилась?
Девушка залепляет ему мороженым глаза, размазывает по лицу. Борода быстро хватает Мулю и бросает его на скамейку.
Борода (Муле). Мухтар, сидеть. (Парню.) Подите сюда! На минуту!
Парень подошел.
Мухтар, налей. Уши прочистить?
Муля налил.
Саша, выпейте с нами. (Подает стакан парню.) За знакомство.
Парень пьет.
(Долину). И не подавился.
Парень. Ребята, зачем вы так?..
Девушка уходит.
Борода. Заткнись. Свободен.
Парень. Да нет, я…
Муля поднимается.
Борода. Мухтар, сидеть. (Парню.) Свободен. (Быстро хватает его за плечо и бьет ногой под зад.)
Парень уходит.
(Долину.) А ты говоришь. Я выполняю благородную миссию, очищаю атмосферу от подобных ему, тебе.
Долин (Бороде). Коля, налей.
Борода. Мухтар.
Муля разливает.
Долин. Считаешь, я не имею права на существование?
Борода. Сомневаешься?
Долин. Почти нет. Убедили.
Муля. Борода, я ее запомнил.
Долин. Муля, не трогай… Если можешь – не трогай.
Муля (протягивая Долину стакан). Глотай и глохни.
Борода смеется. Долин пьет. В глубине сцены появляется Катя. Она в темном строгом костюме, гладко причесанная. Выглядит уставшей, постаревшей.
(Долину.) Фишер, жена. Счас тебе опять мат будет ставить.
Борода (Кате). Добрый вечер.
Катя молчит.
Мульян Егорыч, не будем мешать.
Борода и Муля уходят к играющим. Катя села на скамейку. Долин сначала встал, потом сел. Мучительная пауза.
Долин (хрипло). Катя…
Катя (перебивая). Кто это?
Долин (не сразу). Это так. Теперь так… Король.
Катя (помолчав). Какой король?
Долин. Брода. Король брода.
Пауза.
Катя. Бутылки еще не собираешь?
Долин. Какие бутылки? Зачем? (Посмеявшись.) Нет. Еще нет.
Катя (со слезами на глазах). Где ты был три дня? Где?
Долин. Не плачь. Ну вот. Катя…
Молчание.
Тут бы… мастер спорта, шахматист. Я выиграл.
Катя. Где ты был?
Долин. Я? Где я был? Пил.
Катя. А спал?
Долин (пожав плечами). Сегодня в порту. Уже осень, Катя, я домой не пойду. Так будет лучше. Правильнее.
Катя (чуть слышно простонала). О господи!
Долин. Я измотал тебя. (В дальнейшем у него чувствуется опьянение.) Я скотина. Я жуткая скотина. Зачем я тебе такой? Катюша, милая…
Молчание.
(С преувеличенной серьезностью.) У тебя все нормально?
Катя вскочила и быстро уходит, затем резко вернулась и села на место.
Катя. Я не знаю… Я не знаю, что с тобой делать. Три ночи, я три ночи…
Пауза.
Долин. Ничего со мной делать не надо.
Катя. Думаю, может, загнулся где‑нибудь, убили или…
Долин. Кому я нужен.
Катя. Что делать? Что делать, Андрюша?
Долин. Не плачь. Все в порядке. Иди домой, а? Не возись со мной. Наплюй. Не стою я твоих слез, нервов.
Катя. Ты ел?
Долин. Я без кокетства. Действительно.
Катя. Ты ел?
Долин. Конечно…
Катя. Пойдем.
Долин. Куда?
Катя. Идем, я тебя покормлю.
Долин (помолчав). Нет. Ты же видишь… Мне стыдно.
Пауза.
Если хочешь, дай денег.
Катя. Андрей, тебе надо лечиться.
Долин (вспылив). Не смей! Никогда не смей говорить об этом! Выбрось из головы и не смей! Новости… Я тебе дам лечиться! Придет же в голову.
|
|
|
Катя. Что же будет тогда?
Долин. Будет… что‑нибудь. Я взрослый человек, и если я так живу, значит, мне нравится… жить так. С ума сошла. В дурдом меня еще упрячь. Отделайся. С тебя хватит. Я вам не мешаю, и вы не лезьте, куда не просят.
Катя (внимательно глядя на Долина, но не видя его). Вот и все!
Долин. Что, вот и все?
Катя. Я больше не буду.
Долин. Вот так. Сообразила, называется… Живого человека…
Появляется Муля.
Муля. Фишер, мастер пришел.
Долин (вздрогнув). Кто?
Муля. Мастер. Тебя ищет. Червонец ставит.
Долин. А.
Муля. Будешь играть?
Долин. Да, иду, конечно.
Муля уходит.
(Кате нервно.) Я не приду больше. Уходи. Все. Ну что ты сидишь? Уходи. Я пошел, уходи.
Катя. Иди.
Долин. Уходи. (Убегает.)
Слышен возбужденный гул у столиков. Все собираются к одному столу. Из репродуктора: «Солнце на небе – это очень хорошо…». Катя одна. По щекам ее текут слезы. Вбегает Долин.
Ты еще здесь? Чего ты высиживаешь?
Катя. Я уезжаю, Андрей.
Долин (сразу). Вот и прекрасно. Очень хорошо.
Катя встала.
Счастливо тебе. (Уходит.)
Катя долго стоит, глядя куда‑то в сторону. Мимо проходят люди, осторожно обходя ее и оглядываясь. Уже зажигаются фонари. Наконец‑то сменили пластинку. Вдруг раздался шум рассыпавшихся шахмат и падающей доски. Затем возбужденные мужские голоса и выбегает Долин. Он сталкивается с Катей.
Долин. Катенька! Катенька! Родная. (Через паузу.) Ты уезжаешь?
Катя. Да.
Долин. Солнышко мое… Прости меня. (Заплакал.) Куда? Куда ты едешь? Далеко?
Катя. Да.
Долин. Я желаю тебе счастья, Катя. Видишь, как все получилось. Прости меня…
Долин долго и внимательно смотрит на Катю, то кивая, словно соглашаясь с чем‑то, то словно что‑то отрицая. Он как бы ведет безмолвный разговор.
Катя (достав из сумочки деньги). Возьми.
Долин. Нет. Я опять выиграл. Спасибо. Лучше вот. (Разжимает кулак и протягивает ей шахматную фигуру.) На память… Это ладья. Далеко на ней не уплывешь, но так, на память, можно.
Катя целует Долина в щеку.
Катя. Колючий.
Долин (схватив ее за руки, быстрым шепотом). Прости меня! Прости меня! (Пытается стать на колени, но Катя его удерживает.) Прости меня! Я стану… Не держи.
|
|
|
Катя. Что ты делаешь?!
Долин. Прости… Девочка моя…
Катя (с отчаянием). Перестань, Андрюша!
Долин. Прости.
Катя. Не плачь. Андрюша, милый… Давай сядем, слышишь?
Долин. Не хочу сидеть. Катюша, прости…
Катя. Я не поеду.
Пауза.
Успокойся. Никуда не поеду. Все.
Она бессильно опускается на скамью. Долин стоит, глядя в землю, как бы обдумывая что‑то.
Долин. Сегодня я спал здесь, на скамейке… в парке… под открытым небом… впервые. Проснулся от сырости и холода, потом сел. Вся скамейка была влажной от росы и только планки, на которых лежало мое тело, были сухие. Я поднял голову. Угадываемые очертания вершин деревьев и… много‑много звезд. Ну просто очень много. Иногда люди выбирают себе звезду. Пошарят по небу и говорят: «Вот моя звезда. Я ее выбрал». И неважно, что ее уже выбрал другой. Ведь тот, другой, не возьмет и не положит ее в карман, а я буду считать ее своей… Можно, конечно, и обойтись, считая, что это самообман, глупо этим увлекаться, но… Все‑таки приятно сознавать, что я тоже, мол, не без звезды. Смотрю на нее, на мою загаданную, и ощущение какое‑то иное, странное. Лет пятнадцать назад я тоже выбрал себе звезду. А потом прошло время, и забыл. Забыл какую, и вообще – выбирал ли. Пришлось загадать второй раз. Вот эту, крохотную, чуть различимую, где‑то там, на отшибе – я помню. Казалось даже, что наш земной ветер сносит ее в сторону, такая она была маленькая. На следующий вечер я ее не нашел. Потом еще искал и бросил.
Долин продолжает что‑то говорить, все энергичней жестикулировать, но мы его уже не слышим.
Занавес
Омск, 1979
Любовь и голуби
Забавная история в двух частях
Действующие лица
Вася Кузякин, 50 лет
Надя, жена его, 50 лет
Их дети:
Люда, 23 года
Ленька, 18 лет
Ольга, 13 лет
Митя Вислухин, сосед Кузякиных, 68 лет
Шура, его жена, 65 лет
Раиса Захаровна, полюбовница Васи, 50 лет
Часть первая
Картина первая
Справа дом, напротив сарай с пристроенной голубятней, в глубине двора банька, за банькой огород. Майское утро. Воркуют, шелестят в голубятне голуби. С ними Вася ведет беседу.
Голос Васи. Оть, тюр, люр‑люр… Иди сюда. Глянь, как царевна. У, у. Не бойся… Че я ей сделаю? Хоро‑ошая, хорошая. А ты – на руку. Ну‑ка. Хоп! Эх, ешкин кот, вот людям бы так. Махонька‑то кака. Фу‑ты ну‑ты, надулся… Прямо аж директор. Шугани‑ка кавалера своего. Не хочешь. Ну и правильно. Вот так и живите…
Пауза.
Из дома вышла Надя. Она встревожена.
Надя (кричит в сторону огорода). Людк! Людк!
Голос Люды. А‑а!
Надя. Иди‑ка сюда, че скажу!
Из огорода появилась Люда с вязаньем в руках. Надя что‑то спрашивает у Люды, а мы вновь слышим голос Васи.
Голос Васи (тяжело вздохнув). Надюха щас, поди, хватилась, а денежки бабай унес… ешкин кот. Отвинтить бы вашему Юсупу «дом советов» да резьбу сорвать, чтоб не чинились.
Надя и Люда спешат в дом.
Ты че клюесся? (Смеется.) Не хошь, чтоб я ругался? Дак ить он барыга – Юсуп ваш. Ну ладно, не буду. Не буду. Хорошие.
Из дома выбежала Ольга. Она в парадной форме, с портфелем в руках. Стучит в дверь сарайчика.
Ольга. Пап! Пап!
Вася (высунувшись из сарайчика). Че ты?
Ольга. Ты деньги брал?
Вася. А?
Ольга. Из шкафа…
Вася. А‑а. Ну?
Ольга. Сейчас мама тебе даст взбучку.
Вася. Да?
Ольга. Знаешь, какая злая?
Вася. Ешкин кот…
Ольга. Ты спрячься там и закройся.
На крыльцо быстро выскочила Надя. Вася едва успел захлопнуть дверь.
Надя (стучит в дверь). Василий! (Взволнованно и ласково.) Слышь, Василий! Ну ты че молчишь? Я же знаю – ты тут. Слышь, Василий?
Вася (из‑за двери). Че‑о?
Надя (едва сдерживаясь). Это… давай‑ка воды натаскай. Слышь?
Вася. Да вон в бане полна кадушка.
Надя. Да где?
Вася. Да с Лехой вчерась натаскали.
Надя. Да я стирать буду.
Вася. Да ты ишо эту используй.
Надя (кричит, не сдержавшись). Я счас тебя использую! Так использую! (Рвет за ручку дверь.) Открывай, паразит!
На крыльцо вышла Люда.
Людка, помоги!
Люда. Че я сделаю‑то?
Надя (мечется по двору). Ах ты скотина… (Схватила полено и бьет им по двери.) Откроешь… Все равно откроешь, голубятник паршивый!..
Вася. Надюха, кончай давай. Дверь сломашь!
Надя. Я тебе счас ребра переломаю!
Вася. Ниче себе.
Надя. Дверь он пожалел.
Вася. Дак мне чинить‑то.
Надя. Ты куда, паразит, тридцатку дел? А? Ты почему такой бессовестный‑то? А? (Вот‑вот заплачет.) Ну, если голубей купил – захлестну. Вместе с голубями захлестну паразита. Купил или нет?
Молчание.
Я кого спрашиваю? Олька, батя покупал голубей? (Ударив поленом в дверь.) Покупал или нет?
Ольга (тихо). Ну…
Надя (показав Ольге фигу). Ну и вот тебе на кино, на платья. (Людмиле.) А тебе, Людка, на сапоги, на помаду. Будем голодом сидеть.
Вася. Че‑то ты размахнулась на двадцать пять рублей…
Надя. А он пусть целуется там со своими голубями. (Плачет.) Обдирай, обдирай нас как липок… Пусть потом люди посмотрят в твои глаза бесстыжие, а я посмотрю, че ты им скажешь. (Села на крыльцо.)
Пауза.
Ольга. Мам, они красивые.
Надя (Ольге). Вот знала ведь, а матери ни полслова.
Вася. Надь, чупатые.
Надя. Че?
Ольга. Чупчики у них такие на затылке… Значит, чупатые.
Надя. Как это?
Вася. Хошь поглядеть?
Надя. Токо выйди! Ну вот че теперь делать? Людка!
Люда. У?
Надя. Гну! Деньги‑то последние были.
Вася (осторожно выходя из сарая). С книжки сыми.
Надя (грозя поленом). Счас как пульну! Ты много положил, чтобы снимать?
Вася. Дак не я – ты клала‑то.
Надя. Ух, так бы и убила чем‑нибудь. Людка, принеси паспорт и книжку.
Люда (уходя в дом). Где?
Надя. На трюмо, в шкатулке. (Ольге.) В школу не опоздала еще?
Ольга. Нет еще.
Надя (Васе). На рынок сбегаю, а ты давай плитку почини. За каждым разом печку топить уж надоело. (Строго.) Слышь?
Вася. Ага, счас. (Идет в баню.)
Надя. Куда пошел‑то?
Вася. Дак она где‑то здесь была.
Надя. Сказала бы я тебе… (Ольге.) Ну че ты уши растопырила? Беги давай в школу.
Ольга. Мне еще рано.
Надя. Зачем форму напялила?
Ольга обнимает мать.
(Теплее.) Выпендрилась… Затаскашь вот.
Ольга. Он этих голубей целый месяц ждал.
Вышла Люда, подала Наде паспорт и сберкнижку.
Надя (постучав по сберкнижке). Думаешь, они легко достаются? Добро бы – на дело, а то – голуби.
Люда. Зато не пьет.
Надя (махнув рукой). Правда что, хоть не пьет. Ладно, пошла. (Сняла с гвоздя у двери сумку.) Людка, Ленька из техникума прибежит – покорми.
Люда. Сам не поест, что ли?
Надя. Вот с мужем так поговоришь – враз сбежит.
Люда. От тебя не сбежал…
Надя (чтоб не слышал Вася). Ой, а я что? Он же знает, что я отходчивая.
Люда. Ну и я отходчивая.
Ольга. И я отходчивая.
Надя. А тебе еще и отходить не от чего. Выдумала. Людка, покорми.
Люда. Ладно.
Надя ушла.
Вася (выходя из бани). Ушла?
Ольга. Ушла.
Вася. Людк, а куда плитка подевалась?
Люда ушла в дом.
Эхе‑хе‑хе‑хе. (Ольге.) Че, последний день сегодня?
Ольга. Ага. А завтра на практику.
Вася. Пошлют куда‑нить?
Ольга. Не‑ет. В зеленхоз поедем.
Вася. Хорошо.
Люда вынесла плитку, подала отцу и опять вернулась в дом.
Зря она так. Я же не на водку брал. Кому от этого плохо сделалось? Нет ли? (Передразнивая.) Ва‑ва‑ва! Ва‑ва‑ва!
Ольга. Она больше не сердится.
Вася. Ну а че ж тогда? Голуби, они знаешь какие умные? Э‑э. Вот я когда пацаном был, у нас в Алехино Володя‑дурачок жил.
Ольга. Как Гриша?
Вася. Не‑е. Володя красивше был. (Задумчиво.) Красивше. Дай‑ка историю твою сюда.
Ольга. Зачем?
Вася. А там похожий есть.
Ольга достала из портфеля учебник.
От! От такой он был. Вишь, тело како богатое: в буграх все. Да белое. Красивый парень был.
Ольга. И лицо такое же?
Вася. Токо рыжий. Нет, лица не помню… Помню – рыжий. А тело точь‑в‑точь, как у…
Ольга. У Давида.
Вася. У Давыда.
Ольга. Не у Давыда, а у Давида.
Вася (приглядываясь). У Давида. Срубил кто его?
Ольга. Микеланджело.
Вася. Ну вот, значит. А ходил он всегда в красной рубахе.
Ольга. Володя‑дурачок?
Вася (кивнув). Любили его шибко мы. Вся деревня любила. Кто че попросит по хозяйству помочь – безотказный был. Да работает, упирается пуще хозяев. Сила знашь какая у него была неимоверная. Ума Бог не дал, а души и силы бери сколько хошь – и края не видать.
Ольга. Гриша тоже добрый.
Вася. Ну че, хорошо. Не обижали б токо.
Ольга. Его мальчишки буцкают, и он плачет. Жалко.
Вася. Конечно, жалко.
Ольга. А Володю били?
Вася. С силой‑то такой кто сладит? Не били. А опосля взяли и убили.
Ольга молчит.
Да… Шоферюг из города понагнали да к нам в деревню и поселили. Раньше, ешкин кот, вроде не селили, а тут че‑то поселили. Не знаю че. Ну и давай буянить – пить да драться. Вот Володя раз на драку‑то таку наскочил и стал пальцем грозить, как детишки грозят: вроде нехорошо драться, вы че… безобразники. А те че, разбираться будут? Взяли и пырнули ножом.
Молчание.
Дак когда хоронили его… Нет, погоди. Значит, вот так деревня (чертит на земле), речка, а туто‑ка, на пригорке, – церковь. Сначала в ей клуб сделали, потом стали туда зерно ссыпать, а когда элеватор построили – нерешенной, ну, гольной, так и оставили. И вот в церкви‑то этой жили голуби, много голубей…
Ольга. Больше, чем у нас?
Вася. Раз в сто. Дак от, Володя их подкармливать стал. Придет, скормит им буханку… Они облепят его со всех сторон – по голове, по спине… полощут по чем ни попадя. А он смеется, аж заходится от смеха. Ну че, забавно. Главное, не боятся его. Его токо одного и не боялись. Ну. Ишо помню: рубаха его красная вся‑а в дырках была от коготков. В ей и хоронили. И вот кода за ворота вышли… А кладбище прям у деревни стояло. Мужики гроб так на руках и донесли. За ворота вышли, токо тронулись – с церкви как посыпят голуби… И кругами, кругами над головой. До самого кладбища проводили. Пока закапывали, они все кружили… Когда токо люди разошлись – улетели. Умные они, ешкин кот.
Люда (кричит из дому). Ольга, опоздаешь!
Ольга (поцеловав отца). Мама правда не сердится. (Убежала.)
Вася (помолчав). Людк! А ты в этом… была?
Вышла Люда.
Люда. Где?!
Вася. Ну в Иркутске, в этом… где закладывают: пьют!
Люда. В ресторане?!
Вася. Да не‑е. Стульчаки там такие… карусельные.
Люда. А‑а, в баре, наверное?!
Вася. Да шут его знает. Была?
Люда. А что?!
Вася. Красиво, поди, там?!
Люда. Музыка… Обсчитывают сильно.
Вася. Да?
Люда. После экзамена с девчонками бегали. Да ну.
Вася. И продавец – мужик?
Люда. Не мужик, а парень. А называется бармен.
Вася. Ка… как?
Люда. Бар‑мен.
Вася. А‑а. А че они там из трубочки сосут?
Люда. Коктейль пьют. Через соломинку.
Вася. Че?
Люда. Ну, все смешивают – водку, вина разные и пьют.
Вася. Ерш?
Люда. Вот пристал!
Вася. Не, интересно же.
Люда. Ну коктейль.
Вася. Дорогой поди?
Люда. Они разные. Три рубля, четыре… Есть и по пять. Я охнула, когда услышала.
Вася. Ого, ешкин кот. Лучше уж бутылочку самому взять. Да… (Засмеялся.) Ниче себе, водку через солому тянуть.
Люда. Не солома, а соломка. Она такая… из капрона. Да ну их к черту.
Вася. Не‑е. Интересно.
Люда ушла в дом.
Я б щас в городе пожил. (Взял метлу, стал подметать двор.)
Осторожно входит Митя, он навеселе, в руках гармонь.
Митя. Эй, Василий.
Вася. Здоров.
Митя. Санька была?
Вася. Нет. Потерял?
Митя. Здорово. (Поет.)
Восемь девок – один я.
Куды девки – туды я:
Девки в баню – я на баню
И ногами тарабаню.
Выходной седни?
Вася. Выходной.
Митя. А че квасишься? (Достал из кармана початую бутылку вина.) С Надькой поцапался?
Вася. Черт его знает…
Митя. Я со своей тоже в контрах. Она щас – туда, а я – туда. Она щас – там, а я щас – тут. Пусть помарафонит. Дома кто есть?
Вася. Людка.
Митя. Скажи ей, чтобы закусить вынесла.
Вася. Я сам. Еще Надюхе расскажет. Айда в стайку.
Митя. Режьте меня – ниче не понимаю. Я от своей кикиморы партизанюсь, ты ходишь виноватисся… Это че такое?
Вася. Дядя Митя, айда.
Митя. Скидай якорь! Хочу с соседом моим, голубой моей, вот тут выпить. (Ставит гармонь на крыльцо.) И не бойся. (Грозно.) Че она на тебя рыпается?
Вася. Голубей купил. Да она уж не сердится. Для страховки.
Митя (рубанул воздух кулаком). Стебанешь ее разок – все! Шелковая станет, человеком сделается. (Возмущенно.) Об‑наг‑ле‑ли…
Хлопнула калитка. Митя быстро спрятал бутылку. Вася схватил метлу. Вошел Ленька.
Ленька. Здрасьте.
Митя. Здоров, Алеха! Иди‑ка сюда. Ты отца своего любишь? А?
Ленька. Нормально.
Митя. А соседа своего уважаешь?
Ленька. Ну.
Митя. Тащи закуску. Выпить хочешь?
Ленька (отмахнувшись). Да ладно, сейчас.
Вася. Леньк, стаканчики.
Ленька. Угу. (Ушел в дом.)
Митя. Во парень! Свез бы его в мореходку. Чем в лесной этот.
Вася. Он сам.
Митя. Ниче вы в красивой морской жизни не петрите.
Выглянул Ленька.
Ленька (Мите). Вас баба Шура ищет.
Митя. Где?
Люда из дома: Куда пошел? Иди ешь!
Ленька. У хлебного. К нам идет с мамкой.
Митя. Василь, срочно дислоцируемся.
Ленька. Стаканы нести – нет?
Митя. Не, не надо.
Ленька ушел.
Айда к Филиппову. (Прячет вино.)
Вася. Баню буду топить.
Митя. Токо не выдавайте меня.
С улицы слышен смех Нади.
Вася. Через огород, дядь Митя.
Митя. Все, скрываюсь. (Подхватив гармонь, быстро уходит.)
Входит Шура, за ней, смеясь до слез, Надя.
Шура (продолжая рассказ). Я, мол, че ему надо… А он давай да давай. Обезумел.
Надя. Ой, погоди…
Шура. Че делать. Ну, не дал Бог‑Господь детей. Так ить другу родилку не купишь, не сошьешь, у соседки не займешь.
Надя (в смехе). Теть Шура, погоди… (Васе.) Батя, беги на лесной скорей.
Вася. Зачем?
Надя. Николая видели, Филиппова… Ой! Просил тебя. Порожняк пришел, а лебедка сломалась. Иди давай.
Вася (кричит). Леньк! Баню затопи! (Наде.) Вы че рассмешились?
Шура. Кавалер мой недоделанный не заплыл, Василий?
Вася. Нет, не видал. (Убежал.)
Шура. Добро бы трезвый, а то пьяный ведь. Прет буром, и все. Ка‑ак разозлюсь я вся из себя…
Надя (закашлявшись от смеха). Ой, зашлась – не к добру.
Шура. Слушай‑слушай. Давай, говорю, накуплю тебе ящик водки, садись, говорю, и пей. До усрачки напейся, чтоб на всю жизнь и чтоб больше в сторону‑то ее не гляделось. Дак он ведь, гадина такая, покупай, говорит. Меня ажно затрясло всю. Ну, что под руку попало, тем и хлобыстнула паразита.
Надя. Чем?
Шура. Со страху сама чуть сердца не лишилась. Совок наш помнишь? Большо‑ой, тяже‑олый, ручка кована. Ну!
Надя. Дак ить так убить могла, теть Шура?
Шура. Ниче не знаю. Стою: руки отнялись, коленки ходуном ходят, и он молчит. Ну, думаю, щас упадет, может, ишо разок дрыгнется перед смертью, и – все.
Надя. Почему дрыгаться‑то он будет?
Шура. В кино‑то погляди. Там все артисты перед смертью дрыгаются. Как‑то так… (Показывает.) Р‑раз! А потом уж вроде мертвый. Ну кто так, кто эдак.
Надя. У нас бабушка вроде тихо умерла. Я видела.
Шура. Дак ить и я не замечала, чтоб дергались. Холера их поймет. Тут – так, в кино – так, кому верить? Мой‑то дурак такой артист, что перед смертью «барыню» отчубучит – и не удивляйся. Ну вот че я? А‑а. Стоим мы. Я его тихонько туркнула. Че молчишь, говорю. Он голову опустил и аж до самого сердца достал. Я у его такого голоса ишо ни разу не слыхала. Такой голос… Тихий такой… Я заплакала. Ну.
Надя. Че сказал‑то?
Шура (торжественным шепотом). Обидела, говорит. И все. Обидела. Сказал, постоял и как выйдет. Вот кака у нас, подружка, история приключилась.
Надя. Уж под семьдесят скоро – все не навоюетесь.
Шура. Ага. Вот так. А мне с утра на картошку ехать… Филипповы подсобить просили. Как ехать – не знаю.
Надя. Придет, никуда не денется.
Шура. Ой, Надя, дай мне вашу лопату, а то наши тупые. Скоко уж не копали. Митька б наточил, дак его счас найдешь. Ищи‑свищи.
Надя (кричит в дом). Люда! Возьми сумку! (Идет к сараю.) Вот учудили, вот учудили. (Зашла в сарай.)
Вышла Люда.
Люда. Здравствуйте, баба Шура. (Взяла сумку.)
Шура. Здравствуй, Людонька, здравствуй. Никак не наглядюсь на тебя. Надя! Слышь, Надя!
Надя (выходя из сарая с лопатой). А‑а?
Шура. На Людоньку вашу не могу наглядеться. Никак не могу, никак. Прямо красавица получилась. Вон кака удалая красавица (Люде.) Че ты не заходишь, не проведаешь нас? (Берет у Нади лопату.) А то заходи, чайку пошвыркаем с брусничкой. Кака ладная брусничка у меня‑а.
Люда. Зайду, баба Шура.
Вышел Ленька.
Ленька. Здрасьте.
Шура. Здравствуй, Ленечка, здравствуй.
Люда. Баба Шура, Леня баню топить будет, оставайтесь.
Надя (Леньке). Поел, нет?
Ленька. Поел. (Уходит в баню.)
Люда (Шуре). Попаритесь.
Шура. Старика не могу словить, Людонька. Искать пойду, а то еще че‑нибудь над собой сделает.
Надя. Ну прямо! Разобиделся.
Люда. Он к Филиппову пошел. (Уходит в дом.)
