Крестьянское население

В первой половине 16 века освоение русскими севера продолжалось и население здесь увеличивалось. Если за 50 лет в псковских землях оно выросло на 30%, до 140 тысяч, в новгородских пятинах осталось на уровне начала века - 520 тысяч, то в северных уездах, не входящих в пятины, увеличилось до 100 тысяч - на 50%. Всего, таким образом, на Северо-Западе России, от ливонских границ до Ледовитого океана, жило не менее 760 тысяч человек.

Чем дальше на северо-восток, тем становилось малолюднее. Самый северный, Двинский уезд насчитывал в начале века всего 20 тысяч человек населения. Его территория располагалась по трем рекам - Двине, Пинеге, Мезени (с запада на восток). На Двине жило 15 тысяч человек, на Пинеге - 4400, на Мезене - 600. Еще восточнее, на Печоре, видимо, были единичные русские поселения, и писцы туда не добирались. А деревни здесь, на крайнем севере, были крупнее, чем на Свири, ибо люди жили не землей, а промыслами.

К середине века население Двинского уезда увеличилось в полтора раза и составило 30 тысяч человек.

Деревни в это время укрупнялись. В южных пятинах однодворная деревня уступает первенство двухдворной. Типы селений становятся разнообразнее. Кроме крепостей и посадов, в пятинах было 6 основных типов селений. Есть точная статистика селений по Тверской половине Бежецкой пятины за 1536-1545 годы: деревень - 3223, починков - 1542, погостов - 38, селец - 35, рядков - 5, сёл - 4. Всего 4847 селений.

99% всех селений в тверской земле составляли деревни и починки. Большое количество починков, то есть новых деревень (с почином!), говорит о большом притоке населения в эти места. Значит, крестьяне видели здесь хорошие перспективы.

Один торговый рядок приходился в среднем на 1000 селений. Это что-то вроде нормы, показывающей уровень развития торговли. Невысокий был уровень. Исключение составлял Новгород, где на торгу в 16 веке было 1500 лавок.

Была еще кузнечная норма: один кузнец в новгородских пятинах приходился на 350 крестьянских дворов. Эта норма определялась средним спросом на кузнечные работы и не менялась в течение всего 16 века.

Крестьянские подати, установленные Иваном 3 после присоединения Новгорода к Москве, долгое время оставались неизменными. Обежная дань Ивана 3 - это всеобщая подать, ее платили со всех земель - и с господских, и с крестьянских, и с монастырских: с 1 обжи 2.33 новгородских деньги, или 4,66 московских.

Старинное русское слово "обжа" означало оглоблю у сохи, а также рукоятку этой оглобли (подобная двойственность у слова "топор": лезвие и весь инструмент). А потом обжей стали называть единицу поземельного обложения в новгородских землях (в 15-17 веках), которая взыскивалась с пахаря, имевшего одну лошадь. Лошадь заметнее сохи.

Кстати, в северо-западном Присвирье до сих пор стоит деревня Обжа. Видимо, когда-то там жил крестьянин, имевший одну лошадь и плативший одну обжу дани.

Самые большие подати крестьяне платили на помещичьих землях, меньше на монастырских и еще меньше на государевых, оброчных - в два раза меньше, чем на помещичьих. На оброчные земли и тянуло крестьян.

В 14-17 веках оброчные земли назывались черными землями, а крестьян, живших на них и эксплуатируемых государством и плативших оброк - черносошными. В Петровскую эпоху черные земли стали называть казенными, а крестьян, прикрепленных к казенным землям. - государственными.

В 1536-1545 годах обежная дань в южных погостах была увеличена вдвое. Черных земель Заонежья это пока не коснулось. Но это был первый симптом будущих невзгод. Был еще долгий, почти незаметный процесс всей первой половины века. Во-первых, сокращалось количество своеземцев, низшего разряда служилых людей, которые сами обрабатывали свою землю и ничем не отличались от зажиточных крестьян, а во-вторых, появилась и стала увеличиваться новая крестьянская прослойка - бобыли.

Название "бобыль" возникло в Шелонской пятине и в прилегающих к ней районах Псковской земли. Так стали называть крестьян с пониженным достатком. Образовалась эта прослойка еще на рубеже 15-16 веков. У помещика бобыль занимал промежуточное положение между крестьянином и слугой. Он платил оброк деньгами или отработками. Постепенно бобыли превратились в категорию безземельных крестьян-бедняков. Значение одиночества в слове развилось гораздо позднее.

В Деревской пятине, южной соседке Обонежской, в конце 15 века бобылей еще не было. Но в 1527 году по новгородским землям прошла очередная

зараза, и Деревской пятине досталось больше других. Новгородский летописец записал: "Бысть мор в В.Новгороде, зело страшен в Деревской пятине, в деревнях". Этот мор в пятине спровоцировал хозяйственный кризис, который в других пятинах станет заметным только лет через 20. После мора и появились первые бобыли. Перепись 1543 года уже фиксирует 4 бобыльских двора на 1000 крестьянских. В это время в пятине кризис бушует: население уменьшилось на 12%, живых дворов на 10%.

В других пятинах начало кризиса пришлось на десятилетие неурожаев и эпидемий (1543-1552). Эпидемии свирепствовали больше всего на Двине, там в 1549 году в общую могилу хоронили по 300 человек.

 

В Обонежье в первой половине века продолжался приток новых людей, начавшийся сразу после присоединения Новгорода к Москве. За 1496-1563 годы в 18 Заонежских погостах возникло 611 новых деревень-починков. Старых деревень было 2578. Прирост за 70 лет - 25%.

Правителььство было заинтересовано в возникновении новых деревень, поэтому давало крестьянам временную льготу - снижало оброк в 2-6 раз. Но новые деревни были неустойчивы: из 611 починков к 1563 году опустела треть - 185. Малые участки, которые давались новоселам, не могли их прокормить, а завести сразу подсеку и освоить какой-нибудь промысел не было сил и возможностей. Крестьяне пользовались льготными годами, а потом уходили на новое место и опять получали льготу.

Деревень в Обонежье становилось всё больше, образовывались новые волости. Выделился в административно-экономический район Заонежский Север. Центром его стал погост Кижи, он объединил более 100 деревень.

Старые деревни Обонежья, как и в южных пятинах, хотя и с опозданием, но тоже укрупнялись. За те же 70 лет доля однодворных деревень уменьшилась с 83 до 61%, а доля двухдворных увеличилась с 15 до 30%. В 1496 году в самой большой деревне Обонежья было 5 дворов, а в 1563 году - 42 двора (в Олонецком погосте).

 

При нехватке земли на Севере довольно много ее пустовало - в 1563 году по 18 обонежским погостам - 9%. В 5 западных погостах, в том числе и в Олонецком, пустой земли совсем не было. В Северном Присвирье доля пустой земли держалась на среднем уровне: в Важенском погосте - 9%, в Остречинском - 5%. В погостах Южного Присвирья - Веницком, Вытегорском и Мегорском - уже до 20%. А дальше на восток пустой земли было еще больше: в Пудожском погосте на восточном берегу Онежского озера 33%.

В погостах Олонецкого перешейка положение в целом было благополучным. Значит, и приток населения существовал.

 

Есть основания предполагать, что в Согинском крае население в первой половине 16 века увеличилось - и значительно. Дело в том, что Никольская церковь в Согиницах, которая стоит и поныне, построена в 1696 году. Но колокольня, тоже ныне стоящая, старше церкви. Это установили реставраторы в 1970-х годах. Но это значит только одно: церковь 1696 года стоит на месте другой церкви, построенной одновременно с колокольней. Эту старую церковь по какой-то причине разобрали - следов пожара нет, да пожар бы и колокольню уничтожил. Первая церковь не могла быть поставлена ни в начале 17 века, ни во второй половине 16-го - это были тяжелые годы неурожаев, моров и нашествий иноземцев. Остается думать одно: в Согиницах в первой половине 16 века крестьяне вскладчину поставили церковь для всей округи, и Согиницы стали Согинским погостом.

Это не значит, что Согиницы стали центром административного округа, в который входили ближайшие деревни. Таким центром оставались Важины. Погост в 16 веке уже означал просто церковный приход. В Важинах было, например, две церкви и два прихода.

Но строительство церкви в Согиницах означало. что население в Согинском крае увеличилось настолько, что уже не могло довольствоваться церквами в Важинах, до которых было 15 километров скверной полудороги-полутропинки, и местными часовенками в деревнях и решило обзавестись собственной церковью. И еще: у крестьян были деньги, чтобы купить лес и нанять бригаду плотников - строителей церквей.

В первой половине 16 века куст согинских деревень состоял, по крайней мере, из восьми селений: Сюрьга, Калеева Гора, Гришино, Прошинская, состоящая из двух половин - Симкино и Кизачево, - Патракова гора, Трошинская и еще одна деревня на Мужале рядом с Трошинской. Этой последней деревни давно нет. В Писцовой книге за 1563 год она так описана: "Дер. на Мужеле речке: во дворе Степанко Иванов, во дворе Евсейко портной мастер да Истомка медведник..." Три семьи на два двора.

Место на Мужале неудобное из-за низкого берега, но и оно было занято. А еще было Вачозеро с двумя деревнями - Кокино на южном берегу и Заозерье на северном. Сперва новоселы по речке Кузьме, притоку Важинки, пришли на озеро с юга и основали Кокино. Северный берег был для них за озером - Заозерье. Потом сын отделился, перебрался в Заозерье, поставил там дом. А название места уже было. Так по логике. А когда в 16 веке Заозерье разрослось, ее жители поставили церковь Петра и Павла.

В писцовых книгах 15-16 веков подробно описывается и куст деревень на Пидьмозере. В главной деревне Великий Наволок (теперь Волнаволок) стояло две церкви, как в Важинах. К северу - деревня Посад, к югу - Пёлдожи.

Напротив на полуострове - деревня Шангостров с Покровской церковью, которая была видна из Великого Наволока.

Из Пидьмозера вытекает речка Пидемка, которая впадает в Свирь, и в устье Пидемки теперь стоит деревня Пидьма, а в 16 века был целый куст деревень, который смыкался на западе с Важинским кустом, а на востоке с Остречинским, который теперь затоплен Ивинским разливом.

Населения, крестьян в Северном Присвирье было много - больше, чем сейчас. Значит, жизнь была устойчивая. Люди землю не бросали.

 

А потом в Россию пришел экономический кризис.

Кризис начался еще в конце 1540-х годов и поначалу развивался медленно. Потом на него наложился и усугубил его кризис политический. Как и всякий кризис, политико-экономический кризис в России 16 века имел три стадии: нарастание кризиса (1550-1570-е годы), пик кризиса (1580-е годы) и затухание кризиса (1590-е годы).

Кризис был подготовлен неурожаями и эпидемиями 1540-х годов, которые продолжались и в начале 1550-х. Его начальная стадия растянулась почти на 30 лет. А ускорение произошло во второй половине 60-х годов, когда установился режим террора, насилий и произвола. Ливонская война требовала денег. Подати выросли до крайних размеров и взыскивались с невероятной жестокостью. Стало обычным делом убийство недоимщика.

Поход Малюты Скуратова на Новгород и Псков и их разгром привел к тому, что в 1569-1571 годах кризисом был охвачен весь Северо-Запад, кроме Заонежских погостов и Севера. Крестьяне бежали от царевых податей и от войны в Обонежскую пятину, в Лопские погосты, "к морю" (Белому). Помещики южных пятин оставались с пустой землей и разорялись.

Пик кризиса пришелся на конец Ливонской войны и на послевоенное время. Тогда же, в 1580-е годы, кризис добрался и до Заонежья. И здесь наблюдается убыль населения и упадок сельского хозяйства.

В 1590-е годы, в годы затухания кризиса, хотя шведские набеги на северные русские земли продолжались, в России происходит некоторое оживление хозяйственной жизни. Народ приходил в себя после грозного царя.

Стадиям кризиса точно соответствуют хлебные цены. Вот цены на рожь в московских деньгах за четверть хлеба (6 пудов).

1495-1545 годы: цена не меняется - 15 денег за четверть ржи. Это спокойная половина века.

1550-1570-е годы: цена подскакивает до 32 денег и постепенно снижается до 24. Это начало, нарастание кризиса.

1580-е годы: цена стремительно взлетает до 80 денег. Это пик кризиса. Высшая точка - 1588 год: это голод после двухлетнего неурожая.

1590-е годы: цена на рожь понемногу снижается до 54 денег за четверть в 1599 году. Это конец кризиса. Но рожь все равно дороже в 3,6 раза, чем в середине века.

Кризис был страшный. И хотя в Европе цены за 100 лет подскочили тоже в 2-5 раз, но там это объясняется притоком американского золота, обесцениваем золота и денег, то есть инфляцией. В России главная причина в том, что за 100 лет повинности крестьян увеличились в 10-20 раз. Это привело к разорению крестьянства и, соответственно, к упадку сельского хозяйства.

Батыев погром Руси в 1237-1238 годах (два года) не может равняться с тем, что пережил Северо-Запад России во второй половине 16 века, за годы царского террора и иноземных набегов (35 лет).

Немецкие рыцари угрожали Псковской пограничной земле 300 лет, но не могли поколебать устоев местной жизни. Псковщина жила и развивалась. Но за каких-то 10 лет Ливонской войны она превратилась в пустыню. Нашествие войск Стефана Батория извне и опричников Малюты Скуратова изнутри привело к тому, что население Псковской земли сократилось в 8 раз: в середине 16 века оно составляло 140 тысяч человек, а в 1580-е годы - 18 тысяч. В некоторых местах убыль тяглого населения достигала 95%.

Население новгородских пятин в 1582-1585 годах по сравнению с началом века сократилось в 5 раз. В южных пятинах к 1580-м годам осталось приблизительно 10-15 % населения, 15-20% дворов и деревень и 20-25% обрабатываемой земли. Особенно досталось Деревской пятине, она была опустошена в полном смысле слова. Уцелевшие крестьяне бежали в леса и болота и укрывались там, ожидая лучших времен. В конце Ливонской войны, в 1588-1589 годах - в Деревской пятине оставалось 7% населения и 2% обрабатываемой земли. Больше всего досталось центру и северо-востоку пятины, по которым чаще передвигались войска и по которым в 1570 году прошел Малюта. В некоторых погостах в 1572 году не было ни одного жителя. Через 10 лет писцы ходили по пятине, как по пустыне, отыскивая места, где еще теплилась жизнь. В 15% уцелевших дворов жили бобыли.

В 63 южных погостах Обонежской пятины живой, то есть обрабатываемой. земли осталось 7%. Половина поместий стояла без владельцев. Писцы хладнокровно отмечали убыль помещиков: "убит", "взят в плен", "сшел безвестно", "ходит меж дворы". Своеземцы исчезли совсем.

18 северных, заонежских погостов, включая Олонецкий перешек и Южное Присвирье, оказались в наилучшем положении среди новгородских пятин. Они, хотя и были взяты в опричнину, но не пошли в поместную раздачу, остались черносошными (оброчными) и не подверглись опричному террору. Оброчные платежи с тяглой земли остались без изменений, только стали их собирать новые, опричные чиновники.

 

Ливонская война коснулась Заонежских погостов только в самом конце: поборы людьми и деньгами, набеги шведов и оккупация ими Корельского уезда. В целом в Заонежье в 1582 году пустовало только 50% дворов. Писцы записывали: "Хоромы пожгли и крестьян побили немецкие люди".

В 7 присвирских погостах население сократилось более чем в полтора раза: с 19604 человек в 1563 году до 12625 человек в 1582-м. Есть записи, по которым можно сравнить ситуацию по трем погостам - Олонецкому, Важенскому и Остречинскому. В 1563 году в них пустовало всего 50 дворов из 2408, то есть 2%: в Олонецком 3 из 1348, в Важенском 17 из 675, в Остречинском 30 из 335. А в 1582 году в них же пустовало 46% дворов: в Олонецком 769 из 1522, в Важенском 315 из 804, в Остречинском 152 из 322. А пустой земли было в Олонецком погосте 10%, в Важенском 28%, в Остречинском 38%. А в южных присвирских погостах - Вытерском и Пиркинском 42%.

Важенский погост в центре Олонецкого перешейка (с площадью 3240 квадратных километров) насчитывал в 1563 году 3675 человек, а в 1582-м - 2445 человек. Убыль населения составила 27%, плотность населения упала до 0,8 человека на квадратный километр. На один двор приходилось около 7 квадратных километров леса.

Как это ни странно, но Важенский погост, довольно густо заселенный, пострадал на перешейке меньше всех. Сохранилось подробное описание одной волостки на правом берегу Свири за 1582 год. До конфискации она принадлежала Оксинье Микитиной жене Есипова, после конфискации вошла в состав черных, оброчных земель. В волостке было 18 деревень. Вот их любопытные названия: Корендин Наволок, Захарьина Губа, Керан Наволок, Важенская пристань, Сиговый Наволок (1-ый), Сиговый наволок (2-ой), Палва, Колма Наволок, Корья Гора, У погоста, Пракой Наволок, Бородин Наволок, Лахта Губа, На Салме, На Курьевой горе, Севастьянова, На Лысковой Горе, Тарасков наволок. Преобладали двухдворные деревни, самая большая деревня - У Погоста, 9 дворов.

Названия о многом говорят. Собственно, это названия не деревень, а мест, на которых стояли деревни. Деревни ведь возникали и исчезали, а

места и их названия были стабильны. По названиям можно точно посчитать: 11 деревень стояли у воды, а 5 на горе, на высоком берегу. Нагорные деревни были крупнее береговых.

В 18 деревнях волостки писцы насчитали 61 двор, но только 16 дворов были живыми - 45 пустовали. Полностью пустовали 8 деревень из 18. Запустело 45% деревень и 75% дворов. Население в волостке уменьшилось на 3/4.

Уменьшилась и запашка. До запустения на 61 двор приходилось 233 десятины земли - тяглой и лесной. На 1 двор в среднем около 4 десятин: 1 в поле и 3 в лесу. В 1582 году земля запустела на 60%, хотя население убыло на 75%. Оставшиеся крестьяне пахали брошенную землю. Теперь на 1 двор приходилось 6 десятин земли: 2 в поле и 4 в лесу. Несмотря на страшную разруху край жил. Живуч русский народ.

Северные земли бывшей Новгородской республики, не входившие в пятины, лежали далеко от Ливонской границы, но близко от шведской. Их не коснулась опричнина, но не миновали шведские набеги.

Лопские погосты, до которых писцы добрались только в 1597 году, состояли всего из 7 погостов. Население - тяглые крестьяне. Лопари еще в 1530 году получили право самоуправления: сами собирали дань и отвозили в Новгород.

В 7 погостах стояло 727 дворов, в которых жило 4400 человек - вот и все новгородские саамы. При площади погостов в 35 тысяч квадратных километров получаем плотность населения 0,13 человека на квадратный километр: на один двор - 50 квадратных километров территории, то есть в среднем между двумя соседними дворами лежало 14 километров лесов. озер и болот.

В Ливонскую войну Лопские погосты подвергались постоянным шведским набегам. В 1581 году они были совершенно опустошены шведской армией, но после окончания войны, в 1590-е годы наблюдается интенсивный приток нового, видимо, русского населения. Пустых дворов в 1597 году писцы насчитали 19%, а новых людей - 8%. Переселенцы не садились на пустующие места, а осваивали лесную целину.

 

 

Карельское Поморье пострадало уже после окончания Ливонской войны. В 1591 году шведы совершили опустошительный набег на побережье Белого моря, уничтожив большую часть населения, разорив соляные варницы, попортив участки рыбных ловель. В некоторых местах на беломорском побережье пустых дворов в 1597 году было до 65%.

И только в Двинском уезде, единственном месте на северо-западе, население во второй половине века увеличилось - почти в полтора раза: с 30600 человек в 1551 году до 44200 человек в 1587-м. А в восточной части уезда, на далекой Мезени, куда и шведы не дошли, - даже в 4 раза: с 900 до 3600 человек.

Когда-нибудь соберется суд российских историков, разложит деяния Ивана Грозного на две чаши весов - с плюсом и с минусом. И те, что будут с минусом, историки назовут геноцидом собственного народа.