ПТСР у жертв преступлений и сексуального

Насилия

Д. Килпатрик с соавторами оценивали представленность ПТСР, вызванного преступными действиями, в репрезентативной груп­пе женщин в Южной Калифорнии (Kilpatrick D.G. et al. — 1985). Обследование группы женщин (391 человек) показало, что 295 (75 %) респондентов были когда-либо жертвами преступлений. Из них 53 % были жертвами сексуального насилия; 9,7 % — гру­бого нападения; 5,6 % — жертвы ограблений дома; 45,3 % под­вергались краже со взломом. Было установлено, что из всех жертв различных преступлений 27,8 % соответствовали критерию ПТСР в разные моменты своей жизни и что 7,5 % соответствовали кри-

250

гериям актуального ПТСР. Наибольший процент данного рас­стройства на разных этапах жизни {57,1 %) был обнаружен у жертв изнасилований. При этом 16,5 % этих женщин проявляли достаточное число симптомов для постановки диагноза актуаль­ного ПТСР. Л.Вейсет провел обследование 13 норвежских моря­ков, которые были арестованы и подвергались пыткам в Ливии. В течение 67-дневного заключения команда подвергалась много­численным травматическим испытаниям. Л.Вейсет писал, что один моряк умер, забитый до смерти. Перед смертью его при­возили на корабль для того, чтобы его товарищи могли его видеть. Кроме того, члены команды подвергались оскорбительным на­смешкам, допросам, пыткам, находились в условиях невыносимой жары, отсутствия медицинской помощи, перенесли кишечную инфекцию. Через 6 месяцев после освобождения состояние семи человек (53,8 % команды) совпадало с критериями диагностики ПТСР (Weisaeth L. - 1989).

Параллельно работам, в которых изучалось ПТСР в военной популяции, исследователи, изучавшие проблему изнасилования, выдвинули предположение, что картина симптомов, появляющих­ся в результате насилия, также подходит для критериев ПТСР (Kilpatrick D.G., Veronen L. J., Best C.L. — 1985). Они установили, что жертвы изнасилований испытывают как кратковременные, так и долговременные психологические проблемы, такие как депрессия, страх и тревожность, психосоматические симптомы, сексуальная неудовлетворенность, навязчивые мысли, усугубление общей' психопатологии. Результаты обследования группы детей (31 человек), которые, по крайней мере один раз, подвергались сексуальному домогательству, которое определялось как «сексу­альные касания, как сильные, так и слабые, кем-либо, кто на пять или более лет старше, чем ребенок», показали, что 15 (48,4%) детей соответствовали критериям DSM-III-R для ПТСР на время обследования (McLeer V.S. et al. — 1988. — P. 65).

Дополнительное подтверждение ПТСР, как диагноза, приме­нимого к жертвам изнасилований, было представлено еще одним исследованием (McMillan H. et al. — 2001), в котором ПТСР сре­ди изнасилованных диагностировалось в 28,6 % случаев. Были изучены различные аспекты травмы изнасилования в поисках их потенциального влияния на психопатологию. Проверка взаимо­связи четырех факторов психологической травмы у 326 жертв изнасилований, которые находились под наблюдением Кризис­ного центра жертв изнасилования, показала, что имеются два значимых компонента сексуального насилия. Первый компонент — «внезапный случай изнасилования» — включает запугивание, которое использует нападающий, сопро­тивление, которое пытается оказать жертва, и физические травмы. Второй — «факторы жертвы» — является сочетанием предше-

251

ствующих изнасилованию жизненных стрессов и социальной поддержки.

В развитии дистресса, связанного с изнасилованием, значи тельную роль играют некоторые факты из истории жизни жертим Обнаружено, что предшествующие сексуальные оскорбления им ляются значимым фактором для возникновения дистресса после изнасилования: жертвы, которые ранее подвергались сексуально му насилию, были более депрессивны и более тревожны после изнасилования, чем жертвы, у которых раньше не было такин проблем.

Посттравматический стресс у онкологических больных

Особый интерес представляют исследования посттравматиче­ского стресса у онкологических больных. Задолго до внесении изменений в определение критерия А при диагностике поеттраи-матического стрессового расстройства (ПТСР) (наличие травми­рующего события в анамнезе) в DSM-IV, исследователи фикси­ровали, что установление диагноза злокачественного новообра­зования является очень сильным травматическим стрессором для каждого человека и сопровождается переживанием интенсивных негативных эмоций: страха, чувства беспомощности, оцепенения. Во многих исследованиях показано наличие дистресса у онколо­гических пациентов, а также симптомов, обусловленных стрессом или травмой: избегающее поведение, навязчивые мысли, усиление возбудимости, характеризующие посттравматическое расстрой­ство. Посттравматические симптомы отмечались среди пациентов с различными видами рака, включая рак молочной железы, транс­плантацию костного мозга и др. Кроме того, симптомы травмы встречались как непосредственно у самих пациентов, проходящих лечение (включая детей), так и у членов их семей.

Американскими учеными был проведен ряд исследований, эмпирически подтверждающих возможность включения онколо­гических заболеваний в перечень травматических стрессоров, после чего угрожающие жизни болезни были включены в список потенциальных стрессоров, способных приводить к развитию ПТСР (Davidson J. et al. — 1991; Koopman Ch. et al. — 2002; Green M. et al. - 1998).

Установлено» что угрожающие жизни заболевания, в том чис­ле онкологические, отличаются от обычных травматических со­бытий. Онкологические заболевания относят к так называе­мым невидимым стрессорам. В начале исследований больных раком молочной железы было замечено, что «угроза», связанная с раком, первоначально воспринимается как информация о том,

252

что существует болезнь. Стрессором является понимание того, •но болезнь может угрожать жизни. Такое воздействие опосред-i -i ковано процессом когнитивной переработки информации, что шчастую не вызывает непосредственных эмоциональных реакций. It >том смысле диагноз «рак» сходен с воздействием радиационной или токсической угрозы; его влияние определяется рациональным шанием человека об угрозе жизни. Механизм развития ПТСР при действии невидимого стресса отличается от аналогичного меха­низма в случае явно воспринимаемого, событийного стресса. Основное различие лежит в плоскости уровней восприятия и иптериоризации травматического переживания. Восприятие и оценка возможных неблагоприятных последствий воздействия с I рессогенных факторов базируются, с одной стороны, на рацио­нальном знании об их наличии и, с другой — на неосознаваемом или лишь частично осознаваемом эмоциональном переживании страха по поводу влияния этих факторов на жизнь и здоровье человека (Тарабрина Н.В. и соавт. — 1996, 2009).

Другое отличие состоит в том, что опасное для жизни заболе­вание угрожает будущей жизни человека, в отличие от событий­ных видов травм, которые, как правило, являются событиями прошлого, запечатленными в памяти и влияющими на настоящее. Онкологическое заболевание представляет для пациентов не только угрозу жизни, но и пролонгированную угрозу качеству жизни, поскольку для многих оно становится хроническим. Со­ответственно, специфические симптомы ПТСР — навязчивые мысли о травматическом событии могут не быть воспроиз­ведением актуальных событий, таких как диагностирование рака или воздействие токсичного лечения, но более ориенти­рованы на будущее.

Кроме того, специфика угрожающих жизни болезней состоит в том, что угроза исходит не из внешней среды, как при других травмах, а изнутри организма — ее нельзя «отделить» от индиви­да. Эти факты качественно отличают переживания человека, у которого диагностировали онкологическое заболевание, от людей, перенесших событийный стресс, и обусловливают специфичность механизмов развития посттравматических состояний.

Однако некоторые аспекты лечения онкологических заболева­ний также могут выступать в качестве событийного стресса — операция, прохождение постоперационной терапии — и являться дополнительным или самостоятельным источником стрессового воздействия.

Под руководством Н.В.Тарабриной было предпринято иссле­дование посттравматического стресса у 75 больных раком молоч­ной железы (РМЖ) (Тарабрина и соавт. — 1996, 2010). В иссле­дуемой выборке у 65,3 % больных РМЖ присутствовали отдельные признаки посттравматического стресса и у 24 % дистресс достигал

253

значимого уровня, соответствующего клинической картине поп травматического стрессового расстройства. Число женщин и данном исследовании, у которых отмечаются признаки посттрап матического стресса, корреспондирующие с ПТСР, значительно не различается с данными, полученными в других исследованиях онкологических больных, а также жертв иных травматических событий.