Глава VI. Деятельность военных судов в особый период

 

Исследование становления и развития военно-судебной системы России не может претендовать на полноту без специального выделения и рассмотрения вопросов их функционирования в условиях, для которых они изначально предназначались: в военное время, в боевой и иной чрезвычайной обстановке.

Комплекс социально-правовых проблем деятельности военных судов в особый период представляется возможным структурировать на три части следующим образом.

1. Обстоятельства, характеризующие деятельность правосудия в   особый период.

2. Законодательство о деятельности военных судов в военное время и в боевой обстановке.

3. Практика применения и дальнейшего развития материального и процессуального законодательства особого периода.

Последующий материал излагается с учетом указанной структуризации.

История России свидетельствует, что ее авторитет и влияние в мире всегда зависели от степени развития военной организации государства, от мощи, боеспособности и боеготовности ее армии. Это было и остается важнейшим фактором обеспечения надежной защиты страны, отстаивания интересов Российской Федерации на международной арене, успешного решения сложных внутриполитических задач.[269]

Первые летописные упоминания о военной организации древних славян встречаются в трудах византийских историков VI века.[270]

В древние времена войска славян представляли собой ополчения, состоявшие из всех взрослых мужчин племени. По мере дальнейшего развития общества военное ремесло становилось профессиональным делом князей и их свит, появились княжеские дружины. Во время больших походов или для отражения нападения внешних врагов князья собирали ополчение из горожан и крестьян. Русским князьям, кроме ведения междоусобных войн, приходилось вести войны с половцами (XI в.), многочисленными полчищами монголо-татар, с немецкими и шведскими захватчиками.

В тот период, по справедливому замечанию профессора К.А. Неволина, «повсюду для управления существовали только известные лица, а не места присутственные»[271]. В глазах общества и самих князей наилучшим князем был тот, кто непосредственно, не доверяясь никому, отправлял правосудие. Об этом свидетельствуют некоторые дошедшие до нас источники. Так, Владимир Мономах (1053-1125 гг.) в своих «Поучениях», а затем в завещании от военачальников (воевод) требовал быть примером для своих воинов, а детям своим приказывал вершить суд «не зря ни на посадников, ни на воевод, ни на отроков» [272].

В 1146 г. киевляне требовали от князя Игоря: «Аще кому от нас будет обида, то ты прави».[273] Примеры единоличных военно-судебных решений князя имеются и в «Русской правде».[274]

 В XIV в. постоянным ядром вооруженных сил на Руси были княжеские конные дружины.

С образованием единого централизованного государства возникла более сильная военная организация. В XV в. главной военной силой русского государства было ополчение, состоявшее из служилых дворян, бояр и их дворовых людей. В судебнике Ивана III (1440-1505 гг.) появились статьи, относящиеся к военно-правовым вопросам.

С целью усиления военной мощи Российского централизованного государства в XVI в. Иван IV–Грозный (1530-1584) провел реформу, в результате которой была учреждена служба дворян и созданы два постоянных воинских формирования – стрелецкие и пушкарские полки (1550 г.)[275] Начало оформляться и общерусское централизованное законодательство, в котором были представлены и военно-правовые нормы (например, Судебник Ивана IV).

В отличие от дворянского ополчения, которое собиралось только в случае войны, стрельцы несли военную службу как в мирное, так и в военное время. Стрелецкое войско комплектовалось путем вербовки посадских и вольных людей. Это войско находилось на государственном содержании, имело единообразные вооружение, одежду, порядок подчиненности. Фактически это было первое на Руси постоянное войско.

Образование регулярной армии на Руси связано с правлением Петра I (1672-1725 гг.)

Российское государство к этому времени занимало огромную территорию – от Днепра на западе до Амура на востоке, от Ледовитого океана на Севере до Северного Кавказа на юге. Необходимость развития экономики, промышленности и культуры требовали торговли с другими странами, особенно с Западной Европой.

Однако страна была лишена выхода к морю. Швеция, захватив старинные русские земли, полностью отрезала Россию от Балтийского моря. Польша и Германия закрыли России сухопутные пути на запад. России нужна была сильная, не уступающая европейским странам, армия.

В процессе проведенных Петром I реформ в начале XVIII столетия в России была создана новая регулярная армия и морской флот. Сложилась стройная организация русских вооруженных сил, состоявших из военно-морского флота и сухопутных войск – пехоты, кавалерии и артиллерии.

В вооруженных силах была введена присяга и воинские уставы, в которых закреплялось устройство войск, права и обязанности лиц его составляющих, их ответственность за нарушения установленного в армии порядка. Созданные Петром I регулярная армия и военно-морской флот одержали убедительные победы в Северной войне над Швецией.

Для поддержания в действующих войсках высокой воинской дисциплины и порядка как залога успехов, Петр I принял меры к принятию соответствующего военного законодательства и военного суда. Новые государственные институты были необходимы в первую очередь для войск, ведущих военные действия и находящихся в боевой обстановке.

 Исследование деятельности государства в сфере военного строительства уже тогда позволило выделение в ней области, связанной с созданием и реализацией военно-правовых норм (в широком смысле – военного права).

С точки зрения современной военно-юридической науки, под военным правом понимается совокупность правовых норм, закрепляющих принципы и формы устройства Вооруженных Сил, регулирующих отношения в области их строительства, а также жизнедеятельности военнослужащих и определяющих порядок прохождения службы личным составом, обязанности, права и ответственность военнослужащих и других участников воинских отношений [276].

В историческом преломлении это определение вполне соответствует трактовке видных исследователей XIX века. Так, по мнению автора курса юридической энциклопедии профессора Н.К. Рененкампфа, военное право составляет специальный отдел государственного права, определяет особые отношения лиц военного состояния и может рассматриваться как часть общего юридического порядка. [277]

В узком смысле, подчеркивал автор, существующее (в его время) военное право включает в себя: а) устройство военных сил и учреждений и порядок их действия; б) дисциплинарные правила о служебных отношениях лиц военного состояния и о мерах взысканий за нарушение военной дисциплины.

В общем смысле к военному праву в прежнее время, по утверждению Н.К. Ре­нен­кампфа, «относили особое частное и уголовное право для лиц военного состояния». Это право основывалось на особом характере военной службы и отражало отдельное, нередко привилегированное, общественное положение военного сословия. [278]

 Основные элементы военного права были известны уже римской юридической системе, которая допускала различные изъятия в уголовном и гражданском законодательстве в отношении лиц, служивших в войсках. Оно использовалось не только для устройства военных сил и учреждений, но и для регламентирования порядка прохождения военной службы и закрепления за военным сословием особенного привилегированного положения в сфере существующего частного, уголовного и сословного права.[279]

В России объективно необходимое обобщение военно-правовых норм предпринималось и в допетровское время.

В «Соборном Уложении царя Алексея Михайловича» 1649 г. в главе VII «О службе всяких ратных людей Московского государства»[280] была впервые предпринята такая попытка, однако охватить все многообразие воинских отношений в условиях отсутствия регулярной армии было невозможно. Для сравнения, в Своде военных постановлений 1869 г. только военному управлению была посвящена специальная часть первая «Военные управления».

До издания известного Воинского устава 1716 г. в войсках существовали инструкции, уставы, артикулы, правила, составленные царем или по его поручению сподвижниками. М.П. Розенгейм в «Очерке истории военно-судебных учреждений в России» упоминает следующие узаконения, известные действующим войскам до издания Воинского устава:

1) «Статьи, которые надлежит генералу в управление Преображенским полком» 1697 г. Это наставление появилось накануне первой поездки Петра в Европу;

2) Артикулы воинские и другие статьи, составляющие ручную книгу офицера в царствование Петра;

 3) Устав фельдмаршала Шереметева, или «Уложение или право воинского поведения генералов, средних и меньших чинов и рядовых солдат» 1702 г.;

4) «Краткий (Московский) артикул Меньшикова» 1706 г.;

 5) Воинский устав, составленный и посвященный Петру Великому генералом Вейде в 1698 г.;

6) «Артикул, как должен капитан корабельным людям расправу чинить и ведать их», составленный в 1669 г. капитаном первого русского корабля «Орел» (голландцем по происхождению) Бутлером;

7) «Артикул корабельный» 1706 г.;

8) «Инструкция и артикул Российского флота» 1710 г.

Последние два документа составлены при участии самого Петра I. И хотя они не вошли в Полное собрание законов Российской империи (очевидно, не получив широкого практического применения вследствие их временного характера), все эти узаконения были положены в основу воинского и морского Уставов[281].

Иногда они издавались в виде особых сборников, которые велись в канцеляриях и служили руководством как для выполнения обязанностей по строевой службе, так и для судебного производства.

Некоторые документы имеют иностранное происхождение, однако следует отметить, что уже тогда, в период создания русского военного права, Петр I не стремился слепо подражать Западу, а пытался творчески использовать европейский опыт военного строительства, дополняя его отечественной практикой. Примером тому является знаменитый Устав воинский 1716 г., аналогов которому на Западе в то время не было.

Таким образом, возникновение военных судов в России, как и во всем мире, было обусловлено необходимостью осуществления судебной власти в армии, особенно в период военных действий и иных чрезвычайных ситуаций.

В 1702 г. появилось Уложение Б. Шереметева, с которым он вел успешные боевые действия в Северной войне и обеспечивал необходимое правосудие в действующей армии. Еще 100 и более лет назад исследователями отмечалось, что есть исторические основания считать датой введения в действие указанного нормативного акта («Уложение или право воинского поведения генералов, средних и младших чинов и рядовых солдат») 27 января 1702 г.[282]

На просьбу командующих «издать указ о наказуемости за причинение войсками обид местным жителям» Петр отвечал, что «указу… посылать не для чего, понеже войско все вам вручено с полным воинским правилом, судом и указом, по которым вы должны чинить праведный суд…»[283]

В 1706 г. на базе немецкого военно-уголовного кодекса был напечатан Краткий Артикул А. Меньшикова, который им был утвержден и издан также для войск, находившихся под его началом в период Северной войны.

Оба названных нормативных акта устанавливали военно-судебную процедуру назначения жестоких наказаний за преступления, совершенные именно в походе, боевой обстановке и против местного населения на занятых территориях. Так, за измену, сдачу крепости, бегство с поля боя, нарушение правил караульной службы на глазах у неприятеля – виновные карались смертной казнью.

Следует отметить, что в дальнейшем (в XVIII – XX вв.) осуществление судебной власти в армии, особенно в период военных действий и иных чрезвычайных ситуациях, военными судами сохранялось.

Заметное влияние на развитие петровских идей по наведению воинского порядка в русской армии оказали отечественные полководцы и флотоводцы П.А.Румянцев (1725-1796 гг.), Г.А.Потемкин (1739-1791 гг.), Ф.Ф.Ушаков (1745-1817гг.), А.В.Суворов (1730-1800гг.) и другие военачальники.

Знаменитые Суворовские заветы нашли продолжателей в лице М.И.Кутузова (1745-1813 гг.), П.И.Багратиона (1765-1812 гг.), П.С.Нахимова (1802-1855гг.)

В период многочисленных войн, вооруженных и революционных конфликтов в законодательство о деятельности военных судов, как правило, вносились изменения, направленные на расширение подсудности дел военным судам, упрощение судебной процедуры и порядка создания военных судов в войсках, находящихся в действующей армии.

Так, в Воинском уставе 1715-1716 гг. среди воинских преступлений, особо выделялись деяния, которые были характерны именно для военного времени и подсудны военным судам.[284] В формулировках многих составов таких деяний, в опасности которых царь убеждался на личном опыте ведения военных действий, Петр I принимал личное участие. 

К ним относились:

1) военная измена, под которой подразумевались тайные сношения с неприятелем, сообщение ему пароля, подача условных сигналов, переписка с лицами, находящимися на неприятельской стороне, о военных делах и войсках; ведение тайно переписки военнопленными с неприятелем (шпионами, лазутчиками); побег к неприятелю и бегство с поля боя;

2) как измена трактовались также действия целых частей: бегство с поля боя, отказ вступать в бой, сдача крепости, сговор с неприятелем;

 3) симуляция болезни во время боя;

4) нарушение правил караульной службы в военное время;

5) оскорбление унтер-офицеров действием, нанесением побоев или угроза нанесением побоев в боевой обстановке.

Преступления против местного населения выражались в неправомерных деяниях во время постоя войск в период военных действий: ограбление и разрушение, при взятии городов, церквей, школ, больниц.

Наказания за воинские преступления предусматривались очень строгие: в большинстве случаев смертная казнь, ссылка на каторгу, сечение кнутом и шпицрутенами, нередко до смерти.

В боевой обстановке (в походах, при осаде крепости неприятелем) действовали не обычные (полковые и генеральные) суды, а суд «скорорешительный», т.е. особый, военного времени.

Нормы Воинского устава, как и Краткого артикула, еще не определяли точно состав, подсудность дел и порядок судопроизводства скорорешительного суда.

Воинский устав (гл.50) гласил лишь о том, что в скорорешительном суде «преступник при остановке оного полка или роты без всяких обстоятельств и допросов, через священника токмо исповедался, и потом того часу пред всеми повешен или расстрелян иметь быть».

Как отмечалось в предыдущих исторических главах работы, созданная Петром I система военных судов в основном просуществовала до военно-судебной реформы 1867 года, подтвердив тем самым свою жизненность и эффективность.

Вместе с тем, при Александре I, перед началом Отечественной войны 1812 г., были приняты более современные и адекватные своей эпохе новые нормативы особого периода: Устав полевого судопроизводства и Полевое уголовное уложение для действующей армии.[285]

В этих правовых актах был подробно изложен порядок образования и деятельности военного суда при действующей армии.

На все время войны приказом императора учреждался Полевой аудиториат в составе трех человек: генерал-лейтенанта – Председателя аудиториата и двух генерал-майоров – членов аудиториата. Полевой аудиториат создавался для назначения военных судов в законном порядке, для их ревизии и надзора за правильностью их судопроизводства. При отдельных корпусах или дивизиях учреждались корпусные и дивизионные полевые аудиториаты.

Полковые военные суды действующей армии создавались в соответствии с действовавшим в том время законодательством, но их решения поступали на ревизию полевого аудиториата.

Подсудность дел военным судам определялась Уставом полевого судопроизводства.

Согласно его нормам, военному суду подлежали все воинские чины, армию составляющие, и все чиновники и лица, к ней принадлежащие, без всякого различия званий и должностей, ими занимаемых (чиновники гражданские и дипломатические, интендантские, провиантские, медицинские, казначеи и бухгалтеры, извозчики, подрядчики и т.д.), а также шпионы и все жители занимаемых армиею областей, по преступлениям, указанным в Полевом военном уложении.[286]

Согласно § 22 Устава полевого судопроизводства военному суду были подсудны дела об измене, переходе на сторону врага, оставлении поля боя, неповиновении, дезертирстве, шпионаже, насилии, разбое, грабеже, краже и халатном хранении денег и военного имущества.

В главе второй Устава, состоящей из четырех отделов и 79 параграфов, подробно излагался порядок полевого военного судопроизводства, начиная от стадии от возбуждения дела и до приведения приговора в исполнение.

В качестве наказания военными судами применялись: смерть, гражданская смерть, лишение всех чинов и изгнание из армии, лишение одного или нескольких чинов, разжалование в солдаты, заточение в крепость, ссылка, прогнание сквозь строй. Осужденные к смертной казни подлежали расстрелу через двое суток после утверждения приговора суда.

Согласно Уставу полевого судопроизводства уголовное дело рассматривалось в течение суток со дня представления материалов дела Председателю полевого суда. Сам процесс проводился в обычном порядке, с участием подсудимого, свидетелей и защитника, которого мог избрать себе подсудимый, в присутствии зрителей, когда не было «особого на то воспрещения» (§ 42 Устава). В судебном заседании приводились имеющиеся в деле документы, допрашивался подсудимый и свидетели. Приговор оглашался в присутствии подсудимого, после чего направлялся «на ревизию» полевому аудитору. Полевой аудитор представлял его со своим мнением главнокомандующему.

Полевое уголовное Уложение для большой действующей армии состояло из 7 глав, включающих статьи с перечислением преступлений, комментарий к ним и предусмотренные за их совершение меры наказания.

Названные нормативные акты, регламентирующие деятельность военных судов в сложный период ведения Россией войны с Францией имели большое значение для упорядочения судопроизводства в особый период.

Следует отметить, что Устав полевого судопроизводства и Полевое уголовное уложение являлись частью единого законодательного акта[287], направленного на совершенствование управления военным министерством действующей армией.

В этом акте имелся специальный раздел: «Особенные установления при большой действующей армии», в котором и были помещены подробные нормы, касающиеся особенностей образования военного суда, полевого судопроизводства (судопроизводства в военное время в действующей армии) и полевого уголовного уложения, т.е. уложения о преступлениях, совершаемых в военное время и в боевой обстановке.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что анализируемые нормы изложены четким, профессиональным языком и, как представляется, были просты и ясны в применении.

Важным видится и то, что в Уставе полевого судопроизводства имелись положения, запрещающие предавать суду виновных в преступлении лиц в ином порядке, как это установлено данным законом (§ 27 Устава).

В XIX в., после Венского конгресса[288], наступило, как известно, относительно продолжительное мирное время, что повлияло на ослабление сословных различий и утверждение равенства граждан европейских стран перед законом. В этот период разделы военного права, определявшие привилегированное положение лиц военного сословия, постепенно претерпели оправданные изменения и сокращения. В мирное время военные подчинялись общему праву (частному, уголовному), общему суду. Оставались прежними лишь немногие исключения, связанные с правонарушениями военнослужащих (отделение военной юстиции от общей, гражданской), реализацией ими наследственных прав, и некоторые другие. Вместе с тем были развиты и заметно расширены те части военного права, которые относились к процессу организации и управления вооруженных сил. В таком виде военное право существовало в XIX веке во всех развитых европейских государствах, включая Российскую империю.

В последующем России в XIX-XX вв. пришлось участвовать в многочисленных войнах (с Турцией, Австро-Венгрией, Германией, Японией, странами Антанты и др.)

С течением времени менялись способы и методы ведения вооруженной борьбы, сами вооруженные силы и законодательство, регламентирующее их деятельность, в том числе законодательство об органах военной юстиции в целом и военных судах, в частности.

Но наиболее важные реформы в жизни Российского государства и его вооруженных сил после Петра I, были проведены в 1864-1867 гг., в период царствования Александра II.

Среди принятых в это время законодательных актов, главенствующее значение для военной юстиции имел Военно-судебный устав 1867 г., который определил структуру военно-судебных учреждений, порядок их образования и деятельности, в том числе особенности организации и деятельности военных судов в военное время и в боевой обстановке.[289]

В период военного времени в войсках, дислоцирующихся на территории своей страны в местностях, объявленных на военном положении, действовали военно-окружные суды, руководствуясь правилами, установленными для военного времени.

В войсках, действовавших за границей, учреждались военно-полевые суды с компетенцией военно-окружного суда, кассационной инстанцией которых являлся Полевой главный военный суд.

Судьи и другие работники военно-полевого суда (следователи, прокурор, работники канцелярии) назначались Главнокомандующим войск, при которых учреждался военно-полевой суд.

Военно-судебный устав допускал учреждение временных военно-полевых судов в частях и отрядах, действующих в отрыве от армии. При этом имелось в виду, что должности председателя суда или прокурора должны замещаться лицами из военно-судебного ведомства.

При отсутствии в этих частях таких лиц, все должности временного военно-полевого суда замещались строевыми офицерами, а при недостатке и офицеров командиру разрешалось действовать по своему усмотрению.

Полевой главный военный суд находился при штабе действующей армии. 

Состав судей полевого главного военного суда формировался следующим образом. Два члена, один из которых являлся председателем суда, назначались повелением царя из числа членов Главного военного суда (мирного времени), три члена суда назначались военным министром из числа судей военно-окружного суда. В состав суда входил также один из заместителей Главного военного прокурора с помощником.

В местностях, отдаленных от полевого главного военного суда и при других неотложных обстоятельствах, командующему разрешалось создавать особые присутствия в составе трех членов и одного прокурора, назначаемых из строевых офицеров. В особых случаях командир мог действовать по своему усмотрению.

Подсудность дел военным судам в местностях, объявленных на военном положении значительно расширялась. Кроме всех воинских и гражданских чинов военного ведомства и лиц, совершивших преступления в соучастии с ними, военным судам становились подсудны лица гражданского ведомства за те преступления, которые указывались в специально изданном по этому случаю царском Указе. Военным судам были подсудны и военнопленные до передачи их в гражданское ведомство.

Независимо от организации полевого военного суда главнокомандующему предоставлялось право передавать из армии в ближайший военно-окружной суд, находящийся внутри страны, те дела, производство которых в полевых судах армии он признавал неудобным (ст.1197 Военно-судебного устава).

Надзор за военно-судебными учреждениями в условиях военного времени осуществлялся главнокомандующим армии.

Названные положения Военно-судебного устава 1867 г. впервые были применены на практике во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг.

В связи с началом войны «отдельные местности Кавказского наместничества, Бессарабская губерния, приморские уезды Херсонской и Таврической губерний и Крымский полуостров были объявлены на военном положении.

Были образованы Действующая и Кавказская армии, которые также были объявлены на военном положении.

В местностях, объявленных на военном положении, к подсудности военных судов были отнесены и гражданские лица за совершение наиболее тяжких, с точки зрения самодержавия, преступлений.[290] К подсудности военных судов были отнесены и местные жители областей, занятых русской армией, а также военнопленные.[291]

Во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. в Действующей армии были организованы и функционировали постоянный полевой военный суд и шесть временных полевых военных судов.

В составе постоянного полевого и временных полевых военных судов всегда был один из штатных (постоянных) членов, имевший соответствующее юридическое образование и практический опыт. Постоянные члены исполняли обязанности председателей соответствующих судов.

Однако военные суды в Действующей армии функционировали не в таком составе, как это предусматривалось Военно-судебным уставом. Персональный состав судей не выдерживался в отношении временных членов. Последних должно было быть в составе суда 6 человек. Но уже в начале войны главнокомандующий Действующей армии нарушил правила Военно-судебного устава и издал распоряжение об ограничении числа временных членов тремя офицерами для каждого суда.[292]

Согласно тем же изученным источникам в Кавказской армии в отличие от действующей армии полевые военные суды не учреждались вовсе.

Войска этой армии обслуживались Кавказским военно-окружным судом, как и в мирное время, с тем лишь различием, что при рассмотрении дел суд руководствовался процессуальным законодательством, установленным Военно-судебным уставом 1867 г. для войск и местностей, объявленных на военном положении.

В Действующей и Кавказской армиях функционировали также полковые суды, учрежденные на основании Военно-судебного устава. Полковые суды и полевые военные суды являлись судами первой инстанции.

В соответствии с Военно-судебным уставом в Действующей и Кавказской армиях в качестве суда второй инстанции должны были также образовываться полевые главные военные суды. Однако, в нарушение устава, этого не было сделано силу кадровых, финансовых и организационных причин. Вместо них в названных армиях были образованы кассационные присутствия, которые наделялись правами полевого главного военного суда (равными правам Главного военного суда, дислоцированного в столице).

На практике в период русско-турецкой войны 1877-1878 гг. положения Военно-судебного устава о создании органов военной юстиции были реализованы со значительными нарушениями и отклонениями. Кроме того, многие воинские начальники всех рангов часто прибегали к недозволенным мерам расправы над подчиненными без всякого суда.[293]

Таким образом, в условиях боевых действий командирам предоставлялись большие полномочия, как по организации военно-полевых судов, так и по совершению действий по своему усмотрению при невозможности их организации или при иных обстоятельствах.

Нередко командиры, наделенные этими полномочиями, злоупотребляли ими: вместо организации военно-полевых судов создавались временные военно-полевые суды или особые присутствия, в составе которых разрешалось не иметь лиц военно-судебного ведомства (т.е. профессиональных военных юристов).

В последующие до 1917 г. годы положения Военно-судебного устава, позволяющие создавать различные органы, наделенные судебными функциями, не включать в число судей военно-окружных судов младших офицеров, создавать временные военные суды и особые присутствия, часто использовались царским самодержавием в необходимых случаях.

Эти исключения особенно широко применялись в годы революционных выступлений трудящихся масс и волнений в рядах армии с целью их подавления. В эти периоды в любой губернии России могло быть объявлено особое, чрезвычайное положение, что позволяло использовать законы военного времени.

В конце 70-х годов XIX в. Главный военный суд фактически был отстранен от надзора за судебной деятельностью военно-окружных судов. Генерал-губернаторам было предоставлено право дела некоторых категорий, поступившие с кассационными протестами и жалобами, решать по своему усмотрению: направить в главный военный суд, создать на месте особое кассационное присутствие либо самому утвердить приговор по данному делу.

В последующем функции главного военного суда, наряду с губернаторами, исполняла Верховная распорядительная комиссия, а с 6 августа 1880 г. – министр внутренних дел.[294]

Согласно утвержденного царем 14 августа 1881 г. Положения «О мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», каждый житель губерний, объявленных «на положении усиленной или чрезвычайной охраны», мог быть арестован распоряжением местной власти или оштрафован, его дело могло быть передано в военный суд, а недвижимое имущество конфисковано. Учрежденное при министре внутренних дел «особое совещание» могло сослать любого жителя в ссылку сроком до пяти лет в отдаленные места империи.[295]

Указанное положение фактически действовало до 1917 г., а практика создания различного рода особых присутствий и совещаний, наделенных судебными полномочиями, как известно, существовала и в советское время вплоть до 1953 г., когда необоснованно были репрессированы многие миллионы граждан.

     Профессор М.А. Чельцов, анализируя царское законодательст­во и практику военных судов тех времен, в свое время справедливо отмечал, что военные суды являлись не только специальными судами по делам о воинских пре­ступлениях.      Они также использовались правительством в качестве удобного особого орудия борьбы с преступлениями, угро­жавшими основам дворянской монархии. В местностях, состоявших на положении «усиленной» или «чрезвычайной» охраны высшие представители гражданской и военной администрации имели право передавать дела об общеуголовных преступлениях (убийстве, раз­бое, поджоге, изнасиловании, посягательстве против должностных лиц) в военно-окружные суды.

     Эти суды действовали в порядке, лишающем процессуальных гарантий личности, в соответствии с особым процессуальным законом. В период обострения обществен­но-политической обстановки создавались военно-полевые суды, которые применяли крайние меры уголовной репрессии.[296] 

     Так, для подавления революции 1905 г. в России в 1906 г. были образованы военно-полевые суды. Положение об этом было опуб­ликовано в августе 1906 г. Оно было принято Советом министров и «высочайше» утверждено императором.

     Целью создания военно-полевых судов было «обеспечение достаточной быстроты репрес­сии за преступления, выходящие из ряда обыкновенных», «сужде­ние обвиняемых в наиболее тяжких преступлениях», борьба «с кра­молою». Предание военно-полевому суду происходило тогда, «ко­гда учинение преступного деяния является настолько очевидным, что нет необходимости в его расследовании».

     Положение о военно-полевых судах устанавливало для произ­водства в этих судах процессуальный порядок, лишенный основных гарантий личности.

     Военно-полевые суды находились в полной за­висимости от военной и иной администрации. Положение о военно-полевых судах предоставляло право гене­рал-губернаторам, иным главноначальствующим лицам, пользующимся их полномочиями, в местностях, объявленных на военном положении или на положении чрезвычайной охраны, «в тех случаях, когда учинение лицом гражданского ведомства преступного деяния является на­столько очевидным, что нет надобности в расследовании, предавать обвиняемого военно-полевому суду, с применением в надлежащих случаях наказания по законам военного времени».

    Военно-полевой суд учреждался для рассмотрения каждого от­дельного дела по требованию соответствующих должностных лиц и комплектовался из строевых офицеров, которые были несведущи в праве.

    В соответствии с таким требованием начальник гарнизона, военного отряда, или военного порта немедленно собирал во­енно-полевой суд в составе 5 офицеров.

    Быстрота производства в военно-полевых судах обеспечивалась и тем, что для предания суду был установлен срок в одни сутки после совершения преступления.  

    В печати того времени сообщалось о применении пыток для получения признания у тех, кто предавался военно-полевому суду. Раз­бирательство должно было заканчиваться в 48-часовой срок (в военное время). Дела слушались в закрытых заседаниях, без уча­стия обвинения и защиты. Приговор составлялся в предельно крат­кой форме. Он не мог быть обжалован и приводился в ис­полнение «безотлагательно и во всяком случае не позже суток» по распоряжению начальника, назначившего военно-полевой суд. Ко­мандующим войсками было запрещено представлять царю теле­граммы о помиловании.

     Военно-полевые суды в таком виде существовали недолго, до 1907 г., но уже за первые восемь месяцев своего существования они приговорили к смертной казни 1102 человека, к бессрочной каторге - 62 и к срочной каторге - 65 человек. Исследователи деятельности военно-полевых судов в России того периода считали, что число приговоров к смертной казни даже несколько преуменьшено.[297] Военно-полевые суды в обществе получили характери­стику «скорострельной юстиции».

          

    Пришедшее к власти в результате февральской буржуазной революции 1917 г. Временной правительство России вынуждено было реформировать органы военной юстиции в условиях жесточайшего системного кризиса, двоевластия и временного дефицита, которые также могут быть охарактеризованы как условия чрезвычайного положения.

    Причем инициатива их сохранения, дальнейшего функционирования и необходимой реорганизации (в направлении демократизации и гуманизации) принадлежала не столько правительству, сколько самим военнослужащим и военным юристам, которые на личном примере ведения боевых действий в ходе Первой мировой войны убеждались в пагубности для армии и страны беззакония, недисциплинированности и анархии. 

Постановлением Временного правительства от 25 марта 1917 г. была образована «Комиссия для восстановления основных положений Судебных уставов и согласования их с происшедшей переменой в государственном устройстве» и учрежден Временный высший дисциплинарный суд. [298]     

  В этой же связи в марте 1917 г. были выработаны «Основные положения реформы военной юстиции». Уже в то время справедливо отмечалось, что военная юстиция должна быть лишь только органом, поддерживающим и сохраняющим правопорядок в армии, но она, как и общая юстиция, не может и не должна быть орудием политической борьбы, средством умаления или ограничения общегражданских прав. Достижению последней цели должно было служить установление основных начал подсудности – по лицам и преступлениям. Отступление в судоустройстве и судопроизводстве военных судов от начал, принятых в судах общих, могут быть допускаемы лишь в пределах, определяемых особенностями устройства армии, требованиями службы и воинской дисциплины.

В целях реализации этой концепции были приняты меры к внесению изменений в действовавшие нормативы военно-судебного и военно-уголовного характера, а также появился ряд новые актов.

Так, приказом № 213 по Военному ведомству от 12 апреля 19176 г. было введено «Положение о дисциплинарных судах». Приказом № 233 от 21 апреля 1917 г. вводились «Временные правила об устройстве полковых судов в мирное и военное время». Этим же актом отменялись некоторые статьи Военно-судебного устава.

Приказом Военного ведомства № 336 от 6 июня 1917 г. вводилось в действие постановление Временного правительства «О новом устройстве военно-окружных и корпусных судов и производстве в них дел», которое дополняло и изменяло соответствующие разделы Военно-судебного устава.

Своим постановлением № 814 от 13 июня 1917 г. Временное правительство отменило военно-полевые суды, передав их подсудность военно-окружным и корпусным судам. Однако затем приказом по Военному ведомству № 441 от 14 июля 1917 г. было объявлено постановление Временного правительства от 12 июля 1917 г. «О введении военно-революционных судов», которые фактически действовали в режиме судов ускоренных, чрезвычайных. В то же время, в условиях непрекращающегося падения воинской дисциплины, воинского правопорядка и массовых дезертирств была восстановлена и отменен­ная в первые дни Февральской революции смертная казнь.

Указанный норматив 1917 г. впоследствии явился основой для конструирования новых положений о революционных военных трибуналах Советской России.

Как видно из изложенного, Временное правительство спешно пыталось объединить принципы единоначалия и демократии, сохранить, но реформировать военные суды. Но в конкретных условиях жесткого экономического, политического, и военного кризисов в стране эти попытки не увенчались успехом.    

Дальнейшие политико-исторические события обусловили ликвидацию в течение трех месяцев (с ноября 1917г.), а затем вынужденное восстановление отечественной военно-судебной системы (к лету 1918 г.) в виде судов особых, а именно революционных военных трибуналов (РВТ).

Либеральные русские дореволюционные юристы ставили под сомнение необхо­димость существования военных судов с их особым порядком су­допроизводства.

Так, известный русский профессор М.В. Духовской, рассматривая порядок военно-уголовного судопроизводства, в 1908 г. писал: «Оши­бочно думать, что для суждения о преступлениях в военном быту необходимо специальное знакомство с военным делом и что только военный может составить справедливое понятие обо всем, относя­щимся к дисциплине, и обо всех оттенках ее нарушения. Основы военного быта весьма просты, несложны и доступны пониманию, если не каждого, то, во всяком случае, лиц, юридически образо­ванных. Если же возникают в суде какие-либо сложные вопросы, касающиеся особых правил, или технической части, то и военный суд, состоящий из строевых офицеров, не имеет возможности разо­браться во всех деталях самостоятельно, а вынужден обращаться к сведущим лицам».[299]

   Роль военного суда в судебной системе он характери­зовал так: «Суд этот разбирает дела громадного процента населения - всего военного сословия и притом преступления этих лиц, совер­шенные не только против военных или военной дисциплины, но и против общего порядка: следовательно, преступления военных, на­рушающие интересы частных лиц и разнообразные интересы госу­дарства или общества, разбираются также в этом суде».[300]

   М.В. Духовской рассматривал практику передачи дел о дейст­виях частных лиц в подсудность военному суду в обычное время недостаточно оправданной и считал, что «она может быть необхо­димой лишь в экстраординарных условиях».

В последующий исторический период гражданской войны военные суды (реввоентрибуналы), действовавшие по обе противоборствующие стороны, предназначалась для отправления правосудия именно в особых условиях. Собственно название «трибуналы» («судилище») означало изначально суд чрезвычайный, специализированный, особый; оно было заимствовано из латинского языка и имело длительную историю.

 

С переходом страны на мирное строительство значение военного правосудия было оправданно минимизировано.   

Последующее расширение деятельности военных судов связано с ростом уголовной (судебной и несудебной) репрессии периода культа личности И.В.Сталина, оправдываемой ростом классовой борьбы и, как следствие, увеличением «врагов народа».

Военная юстиция как государственно-правовой институт, вынуждена была действовать в тех же социально-политических условиях, которые иначе как чрезвычайными не назовешь.

При этом произвольно менялась подсудность военных судов, деятельность правоохранительных и судебных органов регламентировалась партийно-хозяйственными нормативами, исполнительно-административной властью. Справедливости ради следует все же сказать, что подавляющее большинство репрессий в стране носило и вовсе внесудебный характер и к правосудию никакого отношения не имели.

 

Особое место в истории военных судов занимает особый период Второй мировой войны.

Многогранному опыту работы военных трибуналов в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. посвящены многие ценные публикации советских, российских ученых и практических работников, в том числе непосредственных участников этой войны.

В особый период войны продолжала осуществляться научная и образовательная деятельность военных юристов, внесших определенный вклад в дело общей победы над врагом.[301] 

Среди трудов, посвященных этой важной теме, следует отметить сборник материалов научно-практической конференции Военно-юридического научного общества, состоявшейся накануне 30-летия Победы народов СССР в Великой Отечественной войне:  «Опыт работы органов военной юстиции в годы войны и его творческое использование в мирное время». [302]

Не менее интересны и поучительны следующие труды, заслужившие внимания:

- Деятельность военно-судебных органов в годы Великой Отечественной войны [303];

- Викторов Б.А. Военное законодательство и органы военной юстиции в период Великой Отечественной войны [304].

- Военные трибуналы в годы Великой Отечественной войны [305];

- Максимов С.С. Деятельность военных трибуналов в годы Великой Отечественной войны [306];

- Максимов С.С. Военные трибуналы в годы Великой Отечественной войны [307];

- Муранов А.И. Военные трибуналы в годы войны. Неизвестные страницы[308];

- Кобликов А.С. Подсудность уголовных дел военным трибуналам [309];

- Загорский Г.И. Осуществление правосудия в Вооруженных Силах в период Великой Отечественной войны [310];

- Шупленков В.П. О практике применения мер наказания в военное время[311];

- Применение военными трибуналами мер уголовного наказания в условиях военного времени [312];

- Горный А.Г. Военная прокуратура в годы Великой Отечественной войны[313];

- Смыкалин А. Судебная система страны в годы Великой Отечественной войны[314] и др.

Следует отметить, что в Бюллетене Военной коллегии Верховного Суда СССР и Управления военных трибуналов Министерства юстиции СССР № 1-2 (89-90), изданном к 30-летию Победы в 1975 г., была сделана попытка на основе официальных и документальных материалов, а также воспоминаний работников военных трибуналов (председателей военных трибуналов дивизий, армий и фронтов), обобщить опыт работы военных трибуналов по всем направлениям судебной, организационной, кадровой, профилактической работы военных судов во всех звеньях – от военного трибунала бригады – дивизии до военного трибунала фронта – округа.

И ранее, и в настоящее время заслуживает большого внимания и дальнейшего изучения развернутая статья «Деятельность военных трибуналов в годы Великой Отечественной войны» бывшего начальника Управления военных трибуналов Министерства юстиции СССР генерал-лейтенанта юстиции Максимова С.С. [315]

С.С. Максимов - активный участник Великой Отечественной войны, судья одного из военных трибуналов, а затем работник Главного управления военных трибуналов Наркомюста СССР. С учетом своего опыта, в названной статье он глубоко и профессионально проанализировал все стороны деятельности военных трибуналов в годы войны. В том числе им продемонстрирована организация судебной работы, кассационно-надзорной практики тех лет, функционирование военных трибуналов непосредственно в частях действующей армии, в прифронтовой полосе и в других местностях, объявленных на военном положении, формы и методы работы по оказанию помощи командованию в укреплении дисциплины и правопорядка, особенности организационного руководства военными трибуналами со стороны вышестоящих военно-судебных органов.

В работе С.С. Максимова обращается внимание на необходимость проведения повседневной мобилизационной работы в мирное время с тем, чтобы в период объявления военного положения была возможность сформировать необходимое количество военных судов, способных на профессиональном уровне решать задачи в условиях военного времени и в боевой обстановке.

В первый год войны были сформированы 250 трибуналов дивизий, а также военные трибуналы Центрального, Брянского, Карельского, Волховского и других фронтов. Для этого в первые месяцы войны потребовалось около трех тысяч оперативных работников. Общая численность военных трибуналов увеличилась по сравнению с довоенным временем примерно в пять раз. В период мобилизации было выявлено немало случаев приписки к военным трибуналам военных юристов запаса, не соответствующих по своей квалификации (нотариусы, юрисконсульты и др.) и по другим данным тем должностям, на которые их предполагалось назначить после мобилизации. На уровне подготовки военных юристов отрицательно сказалось также отсутствие должной систематической работы с военно-юридическим составом запаса в довоенный период.

Опыт войн убедительно показывает, что в мирное время необходимо повседневно уделять внимание мобилизационной работе, изучению и подготовке военно-юридических кадров.

Это обстоятельство в некоторой степени учтено при организации военной кафедры в ныне функционирующей Российской Академии Правосудия. Не без настойчивого участия Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации удалось добиться того, что на военной кафедре академии будут готовиться юристы по военно-учетной специальности «судебная работа».

Согласно исследованным по данной теме материалам, особенности деятельности военных трибуналов в годы Великой Отечественной войны определялись принятым в первый день войны 22 июня 1941 г. Указом «О военном положении» и утвержденным Положением о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, в районах военных действий.[316]

Основная работа военных трибуналов была направлена на борьбу с изменниками Родины, шпионами и диверсантами, а также с дезертирами, паникерами и трусами, распространителями ложных слухов, возбуждающих тревогу среди мирного населения, со злостными дезорганизаторами производства, со всеми теми, кто мешал делу обороны и разгрому врага.

Военные трибуналы по месту и условиям деятельности во время войны распределялись на две группы:

а) действующие в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий;

б) действующих в местностях, не объявленных на военном положении.

Главной задачей военных трибуналов, действовавших в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий, являлась борьба за поддержание строжайшего порядка и дисциплины в войсках, борьба с агентурой врага и государственными преступлениями на фронте и в прифронтовой полосе.

Была значительно расширена подсудность дел этим военным трибуналам. Им передавались все дела о преступлениях, направленных против обороны, общественного порядка и государственной безопасности, дела о государственных преступлениях, о преступлениях против социалистической собственности (Закон от 7 августа 1932 г.), умышленных убийствах, уклонении от исполнения всеобщей воинской обязанности и о сопротивлении представителям власти, незаконной покупке, хранении и хищении оружия.

В местностях, объявленных на военном положении, все функции органов государственной власти в области обороны, обеспечения общественного порядка и государственной безопасности были возложены на Военные Советы фронтов, армий, военных округов, а там, где их не было – на высшее командование войсковых соединений. Военному командованию были предоставлены права и в области определения подсудности некоторых категорий дел военным трибуналам: оно могло передавать на рассмотрение военных трибуналов дела о спекуляции, злостном хулиганстве и иных преступлениях, если это признавалось необходимым по обстоятельствам военного положения.

Что касается военных трибуналов, действовавших в местностях, не объявленных на военном положении, то их компетенция определялась ст.8 и 10 Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре от 20 августа 1926 г., а задачи и практическая деятельность – Законом о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик 1938 г.

Следует отметить, что в определенные периоды на фронтах Великой Отечественной войны и в местностях, объявленных на военном положении, действовали военно-полевые суды. В частности, такие случаи были в период действия Приказа наркома обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 г. (известном как приказ «Ни шагу назад»), когда шли бои в районе Воронежа, на Дону и немецкие войска вышли к Северному Кавказу и Волге.

В соответствии с этим приказом необходимо было «ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о возможности дальнейшего отступления», «паникеры и трусы» должны были «истребляться на месте». По этому приказу на фронтах формировались штрафные роты и батальоны, куда в последующем направлялись осужденные с отсрочкой исполнения наказания в виде лишения свободы.

В соответствии с приказом Наркома обороны СССР № 0413 от 21 августа 1943 г. право направлять в штрафные части за отдельные правонарушения и преступления было предоставлено командирам частей и соединений действующей армии.

По приказу командиров частей и соединений после проведения дознания, без суда направлялись в штрафные части лица сержантского и рядового состава за самовольную отлучку (до 2-х часов), дезертирство (свыше суток), неисполнение приказа, нарушение правил караульной службы, промотание и кражу военного имущества и некоторые другие преступления, когда обычные меры дисциплинарного воздействия считались недостаточными.

После отбытия срока наказания в штрафных подразделениях осужденные и направленные в них без суда лица возвращались для дальнейшего прохождения службы в свои прежние части. В отношении лиц, проявивших себя в штрафных частях «стойкими защитниками Союза ССР», допускалось по ходатайству соответствующего командования освобождение от наказания досрочно.

В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и их пособников» военно-полевые суды рассматривали дела на эту категорию преступников. Указом были установлены более суровые меры наказания для фашистских палачей и их пособников, виновных в совершении убийств и истязаний гражданского населения и военнопленных. Предусматривалось введение смертной казни через повешение, а также ссылки на каторжные работы на срок от 15 до 20 лет. Приговоры военно-полевых судов о смертной казни приводились в исполнение немедленно и публично. В случае рассмотрения дел военным трибуналом, а не военно-полевым судом, при осуждении к смертной казни повешение заменялось расстрелом.[317]

Военно-полевые суды в соответствии с названным Указом рассматривали также дела в отношении главарей националистических организаций, действовавших на западных окраинах СССР, чьи действия подпадали под п.1 Указа. Члены националистических организаций, как свидетельствуют материалы многих уголовных дел данной категории, совместно с фашистскими карателями принимали активное участие в массовом уничтожении мирных советских граждан и военнопленных на территории Западной Украины, Белоруссии, а также Прибалтики. Их действия квалифицировались как измена Родине и участие в контрреволюционной организации. Эту категорию дел в большей части рассматривали военные трибуналы войск НКВД западных областей СССР.

По инициативе наркома внутренних дел СССР Л.П. Берия в указанные регионы направлялись специальные выездные сессии Военной коллегии Верховного Суда СССР «для ускорения рассмотрения дел на участников антисоветских организаций и бандгрупп».[318]

По его проектам 5 декабря 1944 г. Президиум Верховного Совета СССР принял постановление о предоставлении двум выездным сессиям Военной коллегии Верховного Суда СССР, направляемым для рассмотрения уголовных дел на арестованных «оуновцев» и участников оуновских банд в западные области УССР, прав военно-полевого суда, установленных Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. 29 декабря 1944 г. аналогичные права были предоставлены выездной сессии Военной коллегии, направлявшейся в Белорусскую ССР. [319]

Помимо своей основной работы по рассмотрению дел по первой инстанции, выездные сессии Военной коллегии рассматривали в порядке судебного надзора дела на осужденных к расстрелу местными военными трибуналами войск НКВД с принятием по ним окончательных решений. Так, в УССР выездными сессиями в течение месяца были рассмотрены такие дела на 311 осужденных. При этом были утверждены приговоры о расстреле на 199 человек. В отношении 105 человек расстрел был заменен ссылкой на каторжные работы либо лишением свободы. В отношении семи осужденных приговоры были отменены с направлением дел на доследование или новое рассмотрение. В Белоруссии в порядке судебного надзора были рассмотрены дела на 63 осужденных. При этом в отношении 46-ти осужденных приговоры были оставлены в силе, в отношении 10-ти – расстрел заменен другими мерами наказания, на 7 человек дела направлены на доследование.[320]

В изъятие из общих правил судопроизводства в местностях, объявленных на военном положении, и в районах боевых действий дела рассматривались по истечении 24 часов после вручения обвиняемому копии обвинительного заключения, устранялось обжалование и опротестование приговоров военных трибуналов в кассационном порядке. В районах боевых действий нарушался принцип состязательности, так как там, как правило, не было коллегий адвокатов. Поэтому в действующей армии дела в подавляющем большинстве рассматривались без участия представителей обвинения и защиты.

Названные изъятия из общих правил судопроизводства были вынужденными, диктовались обстановкой военного времени, необходимостью быстроты и своевременности судебного реагирования. Об этом можно судить, например, по данным о сроках рассмотрения дел военными трибуналами 2-го Белорусского фронта в январе-феврале 1945 г., «когда войска фронта вели успешные наступательные операции на территории противника, стремительно продвигаясь к Данцигской бухте. В этот период в срок до 2 дней с момента поступления было рассмотрено 96 % дел, от 2 до 5 дней – 3,5 %, от 5 до 10 дней – 0,5 % дел».[321]

Устранение обжалования и опротестования в кассационном порядке приговоров, а также установление других изъятий из действующего уголовно-процессуального законодательства в известной мере компенсировалось усилением судебного надзора за деятельностью военных трибуналов.

Иные специфические аспекты деятельности военных трибуналов в особый период Великой Отечественной войны рассмотрены в главе «Советский период истории отечественных военных судов» настоящей рукописи.

К изложенному следует добавить, что сложившаяся во время войны структура и организация военных трибуналов в целом себя оправдала, выдержала суровую проверку и не подвергалась существенным изменениям.

В сложных, экстремальных условиях военные суды добросовестно выполняли возложенные на них задачи. Вместе с бойцами Советской армии офицеры военных трибуналов стойко переносили все тяготы и опасности фронтовой обстановки. Они, не щадя своей жизни, храбро сражались с оружием в руках, показывая образцы выдержки и стойкости при выполнении воинского долга. Многие из них пали смертью храбрых за свободу и независимость нашей Родины. Абсолютное большинство работников военных трибуналов было заслуженно награждено боевыми орденами и медалями.

 

Следующая историческая веха деятельности отечественных военных судов в особый период связана с пребыванием советских войск в соседнем с СССР азиатском государстве - Афганистане. 

В течение десяти лет ограниченный контингент советских войск фактически участвовал в боевых действиях на территории Афганистана, как тогда отмечалось, «оказывая помощь афганскому народу в защите завоеваний Апрельской Революции 1978 г.»

В период короткого времени на территорию Афганистана была введена вновь сформированная 40-я армия, части которой прежде дислоцировались в различных регионах страны.

Для поддержания воинской дисциплины и правопорядка в армии в местах сосредоточения войск за рубежом были созданы военные прокуратуры и военные трибуналы. Всего заново было создано пять военных трибуналов: один военный трибунал армии и четыре военных трибунала гарнизона. Все они имели условные наименования войсковых частей.

В своей деятельности указанные военные суды руководствовались Положением о военных трибуналах 1958 г. (в редакции 1980 г.), Уголовным и Уголовно-процессуальным кодексами РСФСР (все военные трибуналы, дислоцировавшиеся в группах войск за границей, как на востоке, так и на западе, применяли УК и УПК именно России).

Судопроизводство в военных трибуналах производилось с соблюдением всех установленных законодательством СССР и РСФСР демократических принципов: равенства граждан перед законом и судом, презумпции невиновности, права на защиту, права на обжалование решений суда в вышестоящий суд, гласности и состязательности процесса, участия граждан в правосудии.

Военные трибуналы армии и гарнизонов, действовавшие в войсках, дислоцировавшихся в Афганистане, являлись судами первой инстанции. В соответствии со ст.11-12 Положения о военных трибуналах им были подсудны дела о военнослужащих, проходящих военную службу в войсках ограниченного контингента советских войск в Афганистане, и гражданских лиц, находящихся в этих войсках.

Судом второй инстанции по отношению к названным военным трибуналам являлся военный трибунал Туркестанского военного округа, который выступал в качестве суда первой инстанции по делам, подсудным военному трибуналу округа. Председателем военного трибунала ТуркВО в то время являлся В.А. Яськин, впоследствии - судья Верховного Суда РФ – Председательствующий судебного состава Военной коллегии. 

В судах первой инстанции все уголовные и гражданские дела рассматривались коллегиально в составе судьи военного трибунала и двух народных заседателей, избираемых на общих собраниях военнослужащих обслуживаемых воинских частей.

По большинству рассматриваемых дел в качестве защитников допускались юрисконсульты (адвокаты), состоящие непосредственно в штатах военных трибуналов. Это были офицеры с высшим юридическим образованием. Такое положение не являлось исключением, поскольку юрисконсульты-адвокаты состояли в штатах всех военных трибуналов, находящихся в то время за границей (ГДР, ЧССР, ВНР, ПНР, Монголия, Куба, Вьетнам).

Если подсудимый ходатайствовал о допуске защитников из числа гражданских коллегий адвокатов, дело рассматривалось на территории СССР, независимо от того, что это обстоятельство было сопряжено с дополнительными организационными трудностями.

На территории СССР рассматривались и те дела, по которым была необходима явка в суд потерпевших, убывших из Афганистана в СССР, либо родственников погибших в результате преступных действий военнослужащих.

Большое значение военными трибуналами придавалось гласности судебного разбирательства. Подавляющее большинство дел рассматривалось в расположении воинских частей в присутствии личного состава. Так, в 1986 г. военный трибунал войсковая часть – полевая почта (в/ч п.п.) 22456 рассмотрел в расположении частей 91% дел, военный трибунал войсковая часть – полевая почта 51020 – 83%. Материалы судебных процессов широко использовались офицерами трибуналов и правовым активом воинских частей в правовоспитательной работе.

В целях повышения эффективности и быстроты судебного реагирования большинство дел военными трибуналами рассматривались в 10-дневный срок с момента поступления.

Так, в 1986 г. ВТ в/ч п.п. 51020 рассмотрел в срок до 10 дней  99 % дел, ВТ в/ч п.п. 07959 – 78,5%, ВТ в/ч п.п. 51032 – 90%. ВТ в/ч п.п. 22456 – 78%.[322]

В структуре судимости военных трибуналов, действовавших в составе войск в Афганистане, значительное место занимали преступления, связанные с нарушением правил обращения с оружием, утрата оружия и боеприпасов, нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими, хищение государственного имущества и контрабанда. Преступления, совершенные по мотивам трусости и малодушия (дезертирство, членовредительство) носили единичный характер.

Особенностью судебной практики военных трибуналов, дислоцированных в Афганистане, было широкое применение к виновным в совершении менее опасных преступлений, впервые осужденным к лишению свободы сроком до 3-х лет, условного осуждения и отсрочки исполнения приговора.

При этом суды в качестве обстоятельства, смягчающего ответственность осужденного, учитывали участие их до осуждения в боевых действиях, наличие у них боевых наград.

Следует особо отметить, что действующее в тот период уголовное законодательство предусматривало повышенную ответственность за совершение воинских преступлений в военное время и в боевой обстановке. 

Содержание понятия «военное время» в теории и практике связывается с состоянием войны, а поскольку СССР участвовал в Афганистане в необъявленной войне, поэтому военные трибуналы, исходя из политических установок, правомерно не учитывали это обстоятельство при квалификации воинских преступлений и наказании виновных.

Что же касается признаков «боевая обстановка», «поле сражения» и «бой», то они, хотя и были разработаны для военных действий в период войны и являются понятиями теории военного искусства, но являются в большей мере фактическими (объективными), чем юридическими категориями. Поэтому, на наш взгляд, они могут применяться как в военное, так и в мирное время, если войска решают в соответствии с боевыми уставами поставленные перед ними оперативные или тактические задачи с использованием имеющихся в их распоряжении сил и средств вооруженной борьбы.

Так, Военная коллегия Верховного Суда признала правильной квалификацию преступных действий офицера Игнатенко, осужденного военным трибуналом Туркестанского военного округа по п. «в» ст.260 УК РСФСР за превышение власти в боевой обстановке, повлекшем тяжкие последствия.

Игнатенко осужден за то, что, участвуя в боевой операции по ликвидации баз мятежников, обнаружил в одном из кишлаков запасные части к оружию и боеприпасы, а также нескольких жителей. Полагая, что эти жители являются «душманами» (представителями противоборствующей стороны), Игнатенко, превышая предоставленную ему власть, приказал подчиненным военнослужащим расстрелять их, что и было исполнено.

За эти действия Игнатенко обоснованно осужден по статье закона, предусматривающей уголовную ответственность за превышение власти в боевой обстановке, повлекшее тяжкие последствия, а его подчиненные – за соучастие в этом преступлении.

В 1980 – 1988 гг. имели место и другие случаи осуждения военным трибуналом ТуркВО военнослужащих за совершение преступлений с применением квалифицирующего признака боевой обстановке (на территории ДРА).[323]

 

Следующий исторический этап, связанный с заявленной в названии главы проблемой, обусловлен чеченскими событиями.

Вопрос о применении военно-уголовного законодательства в войсках, выполняющих задачи в зоне вооруженного конфликта в Чеченской Республике, обсуждался практическими работниками органов военной прокуратуры и судов совместно с учеными юристами.

Высказывались различные точки зрения по поводу применения норм Закона об уголовной ответственности за воинские преступления (глава 12 УК РСФСР), которые предусматривали ответственность за совершение воинских преступлений в «военное время», в «боевой обстановке», «на поле сражения» и «во время боя».

И вновь, прежде всего, речь шла о применении названных признаков объективной стороны состава воинских преступлений, поскольку «военное время» и в теории и в практике связывается с состоянием войны, а в Чеченской Республике войска участвовали в вооруженном конфликте немеждународного характера на территории своего государства.

Что же касается понятий «боевая обстановка», «поле сражения», «бой», то хотя они в принципе и разработаны для военных действий периода войны, но, по нашему мнению, могут применяться и в мирное время (в период необъявленной войны), если войска решают в соответствии с боевыми приказами задачи с использованием имеющихся в их распоряжении вооруженных (боевых) сил и средств.

Именно такие задачи решали войска в зоне вооруженного конфликта в Чеченской Республике, поэтому при юридической оценке преступных действий виновных из состава этих войск названные квалифицирующие признаки, на наш взгляд, могли учитываться.

Обоснованность такой позици