Какие намечались выходы из кризисной ситуации?

а) Евтушенко и Вознесенский неумеренно повышали, форсировали, напрягали голоса, срывались на крик, привлекая внимание к трагедиям мира и экстремальным положениям и характерам родной действительности:

Я хотел бы на всех баррикадах твоих, человечество, драться!
Е. Евтушенко «Я хотел бы...»

В эти годы появляются поэмы Е. Евтушенко: «Коррида» – 67 год, «Под кожей статуи Свободы» – 68 год, «Снег в Токио» – 74 год, «Голубь в Сант-Яго» – 80 год.
А. Вознесенский «Лёд – 69».

Позже поэт скажет об этих стихах так:

Ах, какой ты был гурман!
Боль примешивал, как соус,
В очарованный роман,
Аж посасывала совесть...

«Скука».

б) Обращение ряда поэтов к отечественной истории прошлых столетий и к праисторическому прошлому, к пещерному времени, к языческому фольклору, к мистическим откровениям, магическим тайнам. Выбор вариантов огромен: здесь и идеи тибетских мудрецов, и нынешних экстрасенсов в стихах В.Сидорова, и великодержавная, почти имперская лирика С. Куняева, произведения Ю. Кузнецова и других поэтов. При всём разнообразии этих умственных хобби и поветрий можно заметить общее, что великолепно по социальной зоркости и поэтической силе отразил в поэме «Проза в стихах» А. Межиров (ж. «Смена» ноябрь, декабрь 1988 г.):

Радели о Христе,
Однако вскоре
Перуна Иисусу предпочли.
И с четырьмя Евангелиями в споре
До Индии додумались дойти.
А смысл единый этого раденья,
Сулящий только свару и возню,
В звериной жажде самоутвержденья,
В которой прежде всех себя виню.
Кто увлечён арийством, кто шаманством,
Кто в том, кто в этом прозревает суть,
Лишь только б развязаться с христианством
И два тысячелетья зачеркнуть.

в) Образ России, русского национального, так называемого русского духа, уклада жизни тоже своеобразно поднимался и подавался в стихах ряда поэтов, особенно Ю. Кузнецова. Это (в его изображении) остров, равно враждебный и Востоку, и Западу, противостоящий всем мировым грозам и бурям времени, погружённый в былинное забытье. Стихотворение «И снился мне кондовый сон России».

Надежда у поэта одна, что в этом мире погибнет чужое, но родное сожмётся в кулак.
Ю. Кузнецов «Русская мысль».

III. 80-е годы.

Что же питало, определяло стих большинства поэтов, что служило энергетической базой их творчества? Память. Ведущая тема – память. Даже в названиях стихов звучало это слово.

И даже то, что позабыто,
Живёт невидимо в душе.

А. Жигулин («Мой бедный мозг, мой хрупкий разум...»)

Все вспоминают, даже молодые. О чём же?

1. Вспоминают об исторической славе нашего народа. Особенно дружный отклик вызвало 800-летие Куликовской битвы.

Появляются стихотворные воспоминания о великих мужах России, о воителях древней Руси, о С. Радонежском, об Иване Грозном, Петре I, Степане Разине, о героях Бородинского сражения (И. Шкляревский, В. Устинов, М. Дудин, Ф. Чуев и др.)

Воспоминания о Великой Отечественной войне.

Их особенно много. Почему? Причина историческая: десятилетия не стёрли из памяти ничего. Война явила примеры высочайшего героизма, благородства и одновременно чудовищной низости, обнаружив то, о чём преступно забыть. В судьбе фронтового поколения именно эти 1418 дней, как оказалось, явились центральными, и ничто не смогло ни сравниться с ними, ни затмить их. Молодые поколения, лишь краем захваченные военной бедой, обнаружили, что фундаментом их системы гражданских и нравственных ценностей является память о времени величайшего испытания. Конечно, лучшие стихи и поэмы о былом пропитаны живой кровью тех немногих поэтов, заставивших говорить о себе.

Геннадий Русаков. Стихи проникнуты трагическим мотивом раннего сиротства, беспризорничества, жуткого пребывания в детдоме.

Сладко мне пожилось-попилось
Голытьбе, продолжателю рода.
На железной земле поспалось
Под присмотром большого народа.
Русаковы, скупая родня!
Отзовитесь – охрипну от воя:
«Кто-нибудь – отыщите меня
В детприёмнике под Лозовою»!
Я от плача осип в детдомах,
Я в раздаточных пайки ворую.
У, как скудно в моих закромах!
Я гнилыми жмыхами пирую...

«Родство»

Этот трагический мотив одиночества объединяет стихи Русакова и его сверстников: И. Шкляревского, В. Устинова, Ю. Кузнецова. Выводы из горького опыта у них разные, но прав Б. Слуцкий, заметивший, что последнее из поколений войны приковано к жутким впечатлениям младенчества, перечёркнутого безотцовщиной:

Войны у них в памяти нету,
Война у них только в крови,
В глубинах гемоглобина
В составе костей нетвердых...

«Последнее поколение».

В. Устинов «Когда отец погиб за Красным камнем...»
Ю. Кузнецов «Шёл отец...»

Шёл отец. Шёл отец невредим через минное поле.
Превратился в клубящийся дым – ни могилы, ни боли.
Всякий раз, когда мать его ждёт, -
Через поле и пашню
Столб клубящейся пыли бредёт
Одинокий и страшный.

Это чувство одиночества заставляет искать причал. Возник культ семьи, за который можно уцепиться. Выход только в чувстве кровной связи со всеми живущими и с теми, кто уже в земле.