Историко-биографическая справка о пребывании А. К. Толстого в Крыму

По отцу Алексей Константинович Толстой принадлежал к к знатному роду графов Толстых. История этого рода восходит к XIV веку. Графский титул получил при Петре I действительный тайный советник Петр Андреевич Толстой, известный тем, что добился возвращения в Россию царевича Алексея Петровича и руководил следствием по его делу. В 1726 году он был членом Верховного тайного совета, но в 1727 году из-за неприязни к нему Меншикова был заточен в Соловецкий монастырь и лишен графского достоинства (оно было возвращено только его внукам в 1760 году).

Алексей Константинович Толстой и великий писатель Лев Николаевич Толстой состояли в родстве и являлись троюродными братьями. Они познакомились в Петербурге в 1856 году и несколько раз встречались позже, но теплых отношений в силу разных причин между ними никогда не было.

У Алексея Толстого было счастливое детство, он рос в роскоши, в окружении любящих его людей. С детства дружил он с Великим князем Александром Николаевичем, сыном Императора Николая I, будущим российским Императором Александром II, которому был представлен благодаря знакомству дяди Василия Алексеевича с воспитателем цесаревича поэтом В.А. Жуковским. В дальнейшем, благодаря дружеским отношениям с Императором Александром II, Алексей Толстой был избавлен от изнурительной государственной службы, полностью посвящая себя творчеству.

А в молодые годы Алексей по негласному правилу сопровождал Великого князя на разных приемах и балах, в театрах, в поездках по стране и за границу. В 40-годы граф Алексей Толстой жил праздной светской жизнью, которая была принята молодыми людьми его круга. Один из современников так описал внешность юного Алексея Константиновича: «Граф Толстой был красивым молодым человеком с белокурыми волосами и румянцем на всю щеку. Нежность и деликатность настолько проникали всю его фигуру, что он похож был на красну девицу. Но в то же время Толстой славился среди товарищей своей силой; он свертывал в трубку столовые ложки и вилки, вгонял пальцем в стену гвозди и разбивал подковы».

В те годы он влюблялся, танцевал на балах, бил на охоте медведей — в этом ему не было равных. В юные годы Толстой испытал две страсти: одну к Италии, другую — к охоте. Эти увлечения оставили след и в мемуарах писателя: «Мне было 13 лет, когда я сделал первое путешествие в Италию. Мы начали в Венеции, где мой дядя (А.А. Перовский) сделал большие покупки в старом дворце Гримани. Между прочим был куплен бюст молодого фавна (смеющийся сатир), приписываемый Микельанджело, великолепный экземпляр, какой когда-либо случалось видеть; он находится в Петербурге и принадлежит графу Павлу Строганову. Когда статую принесли в наш отель, я не отходил от нее, вставал ночью посмотреть на нее, и мое воображение мучилось нелепейшими подозрениями. Я задавал себе вопросы, что мне делать, если вспыхнет пожар в отеле, и делал опыты, могу ли я, в случае, унести статую на руках. Из Венеции мы отправились в Милан, Флоренцию, Рим, Неаполь; и в каждом посещении мой восторг и любовь к искусству возрастали, дело дошло до того, что по возвращении в Россию, я впал в настоящую «тоску» по Италии, доходил до такого отчаяния, которое заставляло меня, дитя, отказываться от пищи, а ночью рыдать, когда мои сны заносили меня в мой потерянный рай.

После этой страсти к Италии начала развиваться страсть к охоте. В 20 лет страсть к охоте приобрела надо мной такую силу, и я предавался ей с таким жаром, что охоте посвящалось все мое свободное время... Между охотниками я скоро приобрел известную репутацию за мою охоту на медведей и лосей».

Позже в имении Толстого под Петербургом жил ручной медведь. Алексей Константинович на охоте убил медведицу и взял ее медвежонка с собой. Этот медвежонок вырос и ходил на свободе. Алексея Константиновича он очень любил и шел к нему, где бы он его не видел, не взирая ни на какие препятствия, например, в зимний сад сквозь раму, не обращая внимания на сыпавшиеся на него стекла. Часто по ночам медведь, как собака, ложился на ковер у ног Софьи Андреевны, жены поэта, любившей читать по ночам, а она кормила его сахаром. Своих домашних он никогда не трогал, но однажды сильно напугал приехавшего к ним в гости Николая Жемчужникова. Медведь пошел к нему навстречу в саду, поднялся на задние лапы и сердито рычал. О том, что испытал гость в это время, нечего и говорить. Пришлось медведя увести в лес. Но мишка вернулся домой, стал после этого злым, его пришлось увести в лес и там пристрелить.

Кроме этих двух страстей, была уже в юности Алексея Толстого еще одна страсть, — к сочинительству.

Уже в 40-ые годы, несмотря на веселую светскую жизнь, Толстой всерьез принялся за литературный труд и вскоре стал известен как писатель и автор лирических стихов.

Ему было уже за тридцать, а он все еще не был женат.

Однажды зимой в 1851 году он по долгу придворной службы сопровождал наследника престола на бал-маскарад. Там и произошла встреча, которая перевернула всю жизнь поэта, а почитателям его творчества подарила прекрасные стихи о любви, которые будет писать поэт своей музе до конца дней.

На балу Алексей встретил незнакомку с прекрасной фигурой, пышными волосами, чудесным голосом. Она отказалась снять маску, но обещала с ним встретиться. Возвратившись домой, Толстой пытался сесть за письменный стол и продолжить работу над романом, но мысли его были о другом. Он думал о незнакомке: ее голос, фигура, манера говорить не выходили у него из головы. Той же ночью родились стихи, которые известны сегодня каждому.

Средь шумного бала, случайно, в тревоге мирской суеты,
Тебя я увидел, но тайна твои покрывала черты.

Через несколько дней после знаменательного бала произошла встреча Софьи Андреевны Миллер, урожденной Бахметьевой, и графа Алексея Константиновича Толстого. С этого момента и до последнего дня любовь будет жить в его сердце. За три месяца до своей кончины он напишет своей жене: «А для меня жизнь состоит только в том, чтобы быть с тобой и любить тебя, остальное для меня — смерть, пустота, Нирвана, но без спокойствия и отдыха».

Не все было просто в их любви, были и минуты ревности, сомнений, препятствий со стороны матери поэта, боявшейся перемен в сыновней привязанности. Сколько раз Анна Алексеевна прибегала к помощи своих всесильных братьев, вызывавших Алексея к себе ради неотложных семейных дел, желая отдалить влюбленных. Сложные чувства, переживания испытывали они во время посещения Мелласа после окончания Крымской войны.

Алексей Толстой записался добровольцем в стрелковый полк императорской фамилии, который формировал его дядя, Лев Алексеевич. Ему был дан чин майора. Но, пока армия направлялась из центральной России в Крым, Севастополь был уже сдан, поэтому полк направили защищать побережье Одессы. Судьба этого полка оказалась несчастливой, в армии началась эпидемия тифа. Умирали солдаты, офицеры, и вскоре от полка осталась половина. Болезнь свалила и Алексея Толстого, и двоюродного брата его Владимира Жемчужникова.

Софья Андреевна приехала в Одессу, чтобы быть рядом с любимым, во время болезни она не отходила от его постели ни на шаг. После его выздоровления в мае 1856 года они решили поехать в Крым.

Здесь все напоминало о событиях недавней войны. Севастополь, как огромный памятник, стоял в руинах, целые кварталы превратились в груды мусора и камней.

Жалкое зрелище представлял собой и дворец в Мелласе; изломанная мебель, простреленные картины, залитые вином и исписанные грубыми и хвастливыми надписями стены. Некоторые из надписей Толстой скопировал в свою записную книжку и отправил дяде, хозяину имения, Льву Алексеевичу Перовскому. В записной книжке Толстого сохранились записи: «Так вот что представлял мне часто сон упорный». Как будто он и раньше видел эту картину разорения. «Ни стола, ни стула», — писал он матери.

Прекрасный парк вокруг дома был вырублен, на всем лежала печать опустошения и разрушения. А ведь до войны имений, подобных Мелласу, было на Южном берегу, по свидетельствам очевидцев, не много.

В «Обозрении ЮБК» за 1850 год отмечено: «Инжирное дерево растет здесь превосходно. Соединение полезного с приятным в Мелазе встречается на каждом шагу. Прекрасный дом, разные хозяйственные обзаведения, древесный питомник, множество редких растений и, наконец, в 40 тысяч кустов виноградный сад — вот предметы, которые невольно обратят внимание всякого посетителя». После войны все выглядело по-другому, и стихи Алексея Толстого, прибывшего в Меллас со своей невестой, совсем не поэтическое преувеличение.

Обычной полная печали,
Ты входишь в этот бедный дом,
Который ядра осыпали
Недавно пламенным дождем;
Но юный плющ, виясь вкруг зданья,
Покрыл следы вражды и зла —
Ужель еще твои страданья
Моя любовь не обвила?

Две недели прожил А.К. Толстой на берегу моря, в Мелласе, затем путешествовал по Южному берегу Крыма и Байдарской долине. Тогда же и написал он лирический цикл «Крымские очерки», своеобразные путевые зарисовки. В них не только восхищение чудесным краем, но и философские строки, размышления о смысле жизни, о взаимоотношениях в обществе в целом и между людьми в частности.

Приветствую тебя, опустошенный дом,
Завядшие дубы, лежащие кругом,
И море синее, и вас, крутые скалы,
И пышный прежде сад — глухой и одичалый!
Усталым путникам в палящий летний день
Еще даешь ты, дом, свежительную тень,
Еще стоят твои поруганные стены,
Но сколько горестной я вижу перемены!

Впоследствии А. Толстой приезжал в Меллас еще трижды. В декабре 1857 года, получив сообщение о смертельной болезни дяди Василия Алексеевича, он поспешит к нему в Алупку. Неподалеку от Перекопа Алексей Константинович встретил тогда губернатора графа Строганова, который сообщил, что дяде совсем плохо. Как ни торопился Алексей Константинович, в живых он дядю уже не застал.

Затем Толстой ненадолго приедет в Крым летом 1868 года. В последний раз он посетит Ливадию осенью по приглашению Императрицы. Государыня Мария Александровна ценила талант Алексея Константиновича, любила и его живую, остроумную речь, и общество Толстого. Он гостил у нее в Сорренто, в Сан-Ремо, в Ливадии. В тот раз, в Ливадии, он читал ей «Царя Бориса», надеясь на содействие Государыни в получении разрешения на постановку заключительной части трилогии. Напрасно — «Царь Борис» при жизни автора сцены так и не увидел.

Работал Алексей Толстой много, а привычка писать по ночам сказалась на его здоровье, так как спал он совсем мало, ложась очень поздно и вставая в 6 утра.

В последние годы жизни Алексей Константинович мучился головными болями, облегчение наступало только тогда, когда он принимал морфий, который берег, как драгоценность: ключ от шкатулки с морфием всегда была при нем. Но после временного облегчения наступали еще более жестокие мучения, дозу постоянно нужно было увеличивать, но, когда Толстого пробовали убеждать бросить вспрыскивания морфина, он сердился...

Незадолго до кончины Алексей Толстой писал:

Прозрачных облаков спокойное движенье...
Кружатся медленно в безветрии лесном,
На землю желтый лист спадает за листом,
Невольно я слежу за ними взором думным:
И слышится мне в их падении бесшумном:
— Всему, настал покой; прими ж его и ты,
Певец, державший стяг во имя красоты!

Тогда же это стихотворение вызвало следующее признание автора: «В том, что я написал, есть какого-то рода предчувствие близкой смерти».

28 сентября 1875 года граф А.К. Толстой, правнук последнего гетмана Украины, Кирилла Григорьевича Разумовского, внук министра народного просвещения Алексея Кирилловича Разумовского, племянник знаменитых братьев Перовских, скончался.

Но творчество Алексея Константиновича живо! Мы любим его лирику и, конечно, чудесные романсы, написанные на стихи поэта Чайковским, Мусоргским, Рахманиновым, Листом и другими крупнейшими композиторами. Меткие выражения Козьмы Пруткова, знаменитого литературного персонажа, созданного Алексеем Толстым в содружестве с двоюродными братьями Жемчужниковыми, знают практически все. А исторические драмы А.К. Толстого до сих пор вызывают огромный зрительский интерес и не сходят с театральных сцен.

После смерти А.К. Толстого наследницей его состояния стала жена Софья Андреевна Толстая. Унаследовала она и его имение в Крыму Меллас. В последующие годы владельцами чудесного имения на Южном берегу Крыма были разные люди, среди них княгиня Д.А. Голицына, ее сын М.В. князь Голицын — граф Остерман, сенатор Ф. Маркус.

Толстой Алексей Константинович (1817-1875), граф, русский писатель, путешествовал по Крыму в мае-июне 1856 года. Он объехал Южный берег, побывал в Севастополе. Поэтическим дневником этого путешествия стал цикл "Крымские очерки", включающий 14 стихотворений. Толстой путешествовал вместе с Софьей Андреевной Миллер, ставшей впоследствии женой писателя, которая, не считаясь с мнением света, приехала в Одессу выхаживать больного тифом возлюбленного. Из Одессы они поехали в Крым, в Мелас. На полуострове А.К. Толстой побывал еще трижды после этого. Последний раз – в октябре 1869 года – в Ливадии.

2. Общая характеристика поэтического цикла «Крымские очерки» (1856-1858)

В этом цикле отразились впечатления, полученные во время поездки по Крыму вместе с женою в мае — июне 1856 года, вскоре после окончания Крымской войны. «Крымские очерки» — это гимн Южному берегу, краю вечной весны. Над неприступной крутизною Повис туманный небосклон; Там гор зубчатою стеною От юга север отделен. Над ним весна младая веет, И лавр, Дианою храним, В лучах полудня зеленеет Над морем вечно голубым. По мнению биографа Толстого А. Кондратьева, высказанному в его книге, изданной в 1912 г., есть основания считать, что в 1832 г. дядя поэта А. А. Перовский, будучи по делам в Одессе, заезжал с пятнадцатилетним племянником в Крым. О том, что в 185G г. Толстой был в Крыму не впервые, свидетельствует девятое стихотворение цикла, в котором поэт называет знакомым кровом дом дяди — Л. А. Перовского в Меласе, и другое, не вошедшее в «Очерки», о поездке в Чуфут-Кале. Отчего же раньше крымская тема не коснулась творчества Толстого? После тяжелой болезни Алексей Константинович с особой силой чувствовал радость жизни; с "ним была Софья Андреевна, он смотрел вокруг ее глазами и заново открывал для себя красоту знакомого края. Природа Южного берега никого не оставляла равнодушным, но летом 1856 г. Толстой воспринимал, ее восторженно и прибегал иногда в стихах к романтическим преувеличениям. В третьем стихотворении цикла поэт рассказывает о возвращении с Чатыр-Дага, о ночном привале на морском берегу. Горит костер, его пламя озаряет Дубов зеленые вершины, Песчаный берег, водопад, Крутых утесов грозный ряд, От пены белый и ревущий Из мрака выбежавший вал И перепутанного плюща Концы, висящие со скал. Южный берег «Очерков» — это край темнолиственных лавров, черных кипарисов и пурпурных роз, сказочно-прекрасных лунных ночей, особенно любимых Толстым. Туман встает на дне стремнин, Среди полуночной прохлады Сильнее пахнет дикий тмин, Гремят слышнее водопады... Край вековых горных лесов, где Зубчатый клеи, и гладкий бук, И твердый граб, и дуб корнистый Вторят подков железный звук Средь гама птичьего и свиста... Толстой путешествовал по Крыму спустя менее двух месяцев после окончания Крымской войны. Части союзников еще стояли на Херсонесском мысу, в Балаклаве и ее окрестностях. Алексей Константинович видел, как англичане и французы вырубали для своих нужд леса, и с горечью отмечал в «Крымских очерках»: Где был заветный лес Дианы, Там слышны звуки топора, Грохочут вражьи барабаны... На побережье, близ Фороса, война тоже напоминала о себе. Почти год назад, в августе 1855 г., пароходы неприятеля контролировали берег от Фороса до Кикинеиза. Французы стреляли из судовых орудий по имениям, морские и сухопутные части грабили усадьбы в Форосе, Мшатке, Мухалатке. Такая же участь постигла и дом Льва Алексеевича Перовского в Меласе. Об этой «горестной перемене» Толстой рассказал в стихотворении «Приветствую тебя, опустошенный дом». Меласский парк был окутан ароматом роз и согретой солнцем хвои, звонкий, студеный ключ смягчал зной июньского полдня. В меласском парке, считает А. Кондратьев, сложились эти строки: Клонит к лепи полдень жгучий, Замер в листьях каждый звук, В розе пышной и пахучей, Нежась, спит блестящий жук; А из камней вытекая, Однозвучен и гремуч, Говорит, неумолкая, И поет нагорный ключ. Софья Андреевна и Толстой прожили в Меласе две недели. Щедрая южная природа не только набрасывала свой покров на раны, оставленные войной, но врачевала и душевные раны. Казалось, нет впереди разлуки, не ждет Толстого тягостная служба. И как наше горе казалось далеко, И как мы забыли о нем! — этими словами заканчивается обращенный к Софье Андреевне поэтический рассказ о поездке вдоль берега моря. Один из его вариантов был написан в Крыму. Много лет спустя, плененные прелестью стихов, С. Рахманинов и Ц. Кюи напишут к ним музыку. Ты помнишь ли вечер, как море шумело, В шиповнике пел соловей, Душистые ветки акации белой Качались на шляпе твоей? Не все стихи цикла Алексей Константинович считал удачными, эти любил больше других. По возвращении в Петербург он продолжит над ними работу и напишет Софье Андреевне: «...мне часто мешает легкость, с которой мне дается стихотворство; когда я что-нибудь пишу, у меня всегда складываются 3—4 редакции той же мысли, той же картины, и мне нужно было бы свежее ухо, чтобы выбрать одну из редакций... и чем больше мне нравится мысль или картина, тем более я ее меняю и исправляю... Сегодня... я уже переменял и изменял «Ветку акации» так много, что я уже не знаю, что надо оставить...» Вероятно, по совету Софьи Андреевны будет выбран один из вариантов, который войдет в «Крымские очерки». Меж камней, обросших густым виноградом, Дорога была так узка; В молчанье над морем мы ехали рядом, С рукою сходилась рука. Ты так на седле нагибалась красиво, Ты алый шиповник рвала, Буланой лошадки косматую гриву С любовью ты им убрала; Одежды твоей непослушные складки Цеплялись за ветви, а ты Беспечно смеялась — цветы на лошадке, В руках и на шляпе цветы!.. Быстро летели дни, близился к концу июнь, но не хотелось расставаться с благодатным краем, где были забыты все тревоги мирской суеты. Не слышно в листьях трепетанья, Недвижно море; корабли, Как точки белые вдали, Едва скользят, в пространстве тая; Какая тишина святая Царит кругом! Нисходит к нам Как бы предчувствие чего-то... Это было предчувствие счастья. Через три года Алексей Константинович добьется бессрочного отпуска, а затем и отставки, получит развод Софья Андреевна, они поселятся вдали от столицы. Толстой войдет в русскую литературу не только как лирический поэт и один из «опекунов» Козьмы Пруткова, но как автор драматической трилогии, центральное место в которой займет «Царь Федор Иоаннович». Трижды еще Толстой встретится с Крымом. В декабре 1857 г. будет спешить в Алупку к заболевшему В. А. Перовскому, старшему брату матери. В письме Софье Андреевне 11 декабря он расскажет о поразившем его незимнем наряде алупкинского парка, о свежей зелени плюща и кипарисов, о нежном цветении розмарина и поющих птицах, потому что не мог один любоваться красотой, Софья Андреевна тоже должна была ее увидеть. Летом 1858 г. Толстой ненадолго приедет в Мелас, и в печати появятся стихи, в которых будут такие строки: Валы за валами, прибой и отбой, И пена их гребни покрыла; О море, кого же мне вызвать на бой, Изведать воскресшие силы? И в последний раз Толстой увидит Крым в октябре 1869 г. — императрица пригласит его в Ливадию прочесть «Царя Бориса». Удрученный запретом спектакля «Смерть Иоанна Грозного», Толстой будет надеяться на ее содействие в постановке заключительной части трилогии. Увы, напрасно. «Царь Борис» при жизни автора сцены не увидит. Самым памятным останется лето 1856 г., когда с Толстым была его Эгерия, нимфа-вдохновительница, как называл он Софью Андреевну; все вокруг дышало поэзией, и силой своего дара он «остановил» в стихах это прекрасное время. Чуфут-Кале стал конечным пунктом путешествий Толстого и Софьи Андреевны Миллер летом 1856 г. Представим себе, как стояли они у обрыва над зеленым простором Иосафатовой долины, глядя в безоблачное небо, где «плавные круги, паря, чертит орел нагорный», потом обошли гулкие пещеры, высеченные в скале, и той же дорогой, через калитку, по крутой тропе спустились с плато. Солнце клонилось к западу, тени легли у крепостных стен. Путешественники сели на лошадей и растаяли в свежем сумраке леса.