Связь с Христом и Точка опоры

Связь с Христом, реально существующая, дает человеку точку опоры. Если человек пытается найти точку опору исключительно в логической аргументации или достижении финансовых, или статусных отличий, то вопрос о его психологическом выживании ставится под сомнения.

Человек в результате прохождение сквозь жерло травматических событий может быть ввергнуть в состояние хронического стресса, брокдауна (broken-down — надломленный, сломленный), в результате чего возникает риск подчинения его воли, воли по отношении к нему внешней. Логические же аргументы могут быть разбиты, человек может быть уличен в противоречиях, может быть поставлен перед невозможностью дать обоснованные ответы в дискуссии и его жизненной парадигме. Желающие взглянуть на то, каким образом подобные истории происходят, могут ознакомиться с рассказом А.П. Чехова «Сильные ощущения» (хотя в реальной жизни манипуляция, описанная в романе Джорджа Оруэла «1984» редко удается, так как в человеке есть искра, сопротивляющаяся манипуляции, но описание процесса разрушения манипулятором всех точек опоры, на которых пытался основать свою стратегию психологического выживания Уинстон, все-таки подводит к тому, чтобы задуматься о шаткости опоры на человеческие средства; Уинстон и его возлюбленная были уверены, что сумеют даже и при условии пыток сохранить любовь друг другу, но любовь не укрепленная «Искрой Свыше», поддерживаемая одними лишь человеческими силами, угасла в застенках).

Признаки финансовой или статусной элитарности могут быть попросту потеряны. Или – используемы манипулятором в качестве рычагов давления на человека, не желающего их терять.

Связь же с Христом существует внутри человека, будучи найденной и пережитой, она не нуждается в доказательствах. Правда, необходимо оговориться, чтобы переживаемое во внутренней жизни действительно являлось связью с Христом, деятельность человека по приобретению духовного опыт человека не должна исходить из ложных посылов.

Духовный опыт человека должен быть прочно укоренен в Евангелии. Открытое Христом в Евангелие не является внешним по отношении к человеку знанием, так как в Евангелии описаны те объективные законы, на основании которых развивается мироздание и сам человек. К заповедям, изложенным в Евангелии, апостолы и святые отцы оставили комментарии, помогающие понять, каким образом заповеди могут быть реализованы человеком в его личной жизни: (будешь милостивым – будешь блаженство переживать; будешь убивать, войдешь в мучительное состояние, которое возьмешь с собой и в вечность, «никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей» (1 Ин. 3, 15).

Представление о пути, идя по которому человек обретает связь с Христом и, как следствие, – точку опоры можно получить, исходя из статьи известного богослова Лосского В.Н. «О третьем свойстве Церкви». Лосский пишет, что если бы жизнь человека в Церкви представляла собой лишь следование определенным правилам, то речь шла бы о попытке достигнуть единство на основе административного принуждения [человек при таком положении как кирпич в кладке]. Если бы жизнь человека в Церкви не была бы основано на объективно дарованных Христом Церкви дарах, то речь шла бы о множестве «сект, пытающихся воспроизвести «евангельский дух» вне всякой объективности, обреченных на произвол своего «свободного исследования», своих бесконтрольных смутных духовных состояний» [человек при таком положении дел как песчинка в груде рассыпавшегося песка].

«Соборная истина, хранимая всеми, обладает внутренней достоверностью, большей или меньшей для каждого, в той мере в какой он действительно является членом Церкви». Чтобы пережить эту истину, человеку необходим некий метод. Метод дается в догматах, следуя которым человек со временем приходит к опыту личному.

В Церкви совершается преображение человеческой природы (см. «Новозаветное учение Церкви» – предисловие к работе священномученика Илариона (Троицкого) «История догмата Церкви»). Приобщаясь к Христу и пересозидая на евангельских началах свою природу, человек становится способным стать причастником благодати Святого Духа. Святой Дух превращает в этом случае человека в «личного свидетеля Истины».

Обретая опоры такого рода, человек становится способным с новых позиций подойти к изучению источников внешней информации. Наличие внутреннего ядра позволяет вычленять ему их массива внешней информации то, что может служить к пользе развития этого ядра. Изучая научные преставления о мире или нормативную документацию, человек может найти ориентацию. Появившийся внутри камертон подсказывает, какие области знания открыты для исследования, а в какие – входить не стоит. На основе реализации евангельских принципов в области познания человек становится способным к построению масштабных систем, позволяющих описывать реальность и прогнозировать события (см. цикл лекций «Искра жизни: Свет, сумерки, тьма»).

Если же внутреннего камертона нет, то погружение в массив внешней информации может закончиться для человека трагедией, распылением. По мысли Ивана Ильина, жизнь подобна огромному необъятному потоку, который обрушивается на нас. Жить всем, что он несет – невозможно. Тот, кто попытается это сделать, тот растратит и погубит себя. Он исчезнет, перемешается с теми содержаниями, которые несет поток. Чтобы этого не произошло нужно постоянно делать выбор. «Отказываться от очень многого ради сравнительно немногого; это немногое надо привлекать, беречь, ценить, копить, растить и совершенствовать. И этим строить свою личность»[8].

Иван Ильин, сравнивший жизнь с потоком, говорит и о той мировоззренческой «точке отсчета», которая дает человеку возможность делать выбор. Выбирающей силой для человека является любовь.

Выбирающая сила любви – это не ориентация на эмоции «приятно – неприятно». Любовь, о которой писал Иван Ильин, нельзя путать с эротизмом. Это видно из последующих слов мыслителя. Он пишет о том, что люди исключили любовь из своей культуры: «из науки, из веры, из искусства, из этики, из политики и из воспитания». И утрата любви привела человечество к духовному кризису, невиданному по своей глубине и размаху. Понятно, что речь идет не о эротизме. Поскольку им полна как этика, так и культура.

Любовь Ивана Ильина можно сравнить с жизненной силой цветка. Из почвы, которая содержит различные вещества, цветок выбирает только некоторые минералы. И ими строит свои листья, свой бутон и свой запах. Любовь, писал Ильин, «есть великий дар – увидеть лучшее, избрать его и жить им»[9].

Любовь дает человеку возможность найти свою идентификацию в этом мире. Она состоит не в том, чтобы пить вино определенной марки или курить, исключительно гаванские сигары.

Роза идентифицирует себя как роза. Она всегда будет розой, в какую почву семечко не посади. И человек, в какой бы ни оказался обстановке, останется собой благодаря любви.

«Я остаюсь тем, кто я есть; я буду любить то, что привязало мое сердце; и я буду действовать так, пока моя грудь будет подниматься от дыхания жизни».

Кто говорит так, тот обладает цельностью души. В душе человека нет разногласья, так как вся его жизнь исходит только из одного центра. Человек ощущает некую святую необходимость, служение которой не является рабством. Ее принимает он как «самоопределение, как истинную свободу». И верность ей несет «как единственную и естественную возможность своей жизни…»[10]

Тот, кто в личности своей становится единым, тот следуя за голосом совести, «делает то единственное, что он должен и к чему он призван». Он «отдает и себя самого, и свой поступок, и его последствия – воле Божией». И хотя последствия иногда имеют видимость «неудачи» и «поражения», человек чувствует, что он не мог поступить иначе. И даже более того: не то, чтобы не мог, он не хотел иначе поступить. И даже, если бы теперь, ему бы предстояло снова выбрать, то и тогда он не захотел бы поступить иначе. Такой нравственный смысл свободы. Последовав за голосом совести, человек побеждает то, считается будто бы необходимым. Он ищет свободы остаться верным своим духовным идеалам. Он ищет по выражению Ивана Ильина «свободного предания себя благодатному вдохновению»[11].

Он отдается благодати, и та становится его личной силой. С ее прикосновеньем заботы, страх, расчеты, обременяющие человека, отпадают. Приходит легкость, которая несет его от действия к действию. Ставшего сильным нездешней силой человека влечет не страсть и не инстинкт.

К сожалению, многие идут путем второй свободы, Свободы вмешиваться в чужие разговоры, свободы навязать другим свои желанья. Кому-то кажется, что стать свободным означает то, чтобы перечеркнуть тысячелетнюю традицию и утвердить свое мнение. Но такая свобода приводит к «пустоте», «неопределенности» и «произволу».

Подлинная же свобода человеку дана не как независимость от всего, а как независимость от зла. Не от всех «потребностей», «влияний» и «традиций», а только от тех, которые злы. Свобода – в том, чтобы духовная сила человека «была способна в любой момент жизни “осилить” или “пересилить” “черные лучи” мрака, веяния злобы, соблазны зла и мутные воды житейской подлости и пошлости»[12].

Следуя за духовным идеалом и за голосом совести, человек определяется в своих решениях и стремлениях. В них он вкладывает духовную силу своей воли. Он вливает свою любовь в то, что избрал. Так, по мысли Ивана Ильина, «человек освобождает себя»[13]. Главным определяющим фактором жизни становится дух человека, а не внешняя необходимость.

Следуя избранию своего духа, человек находит в себе силы поступить вопреки конъюнктуре обстоятельств. Он верит, что будет поддержан всемогущей десницей Божией.

Десница Божия поддерживала упомянутую Евросинию Керсновскую. В ее книге «Сколько стоит человек» хотя бы две главы «Самая ценная услуга», «Письмо в никуда» показывают, что Евфросиния была верующим человеком.

Ее образ помогает понять идею гибкости. Стальной меч может быть гибким. Вследствие того, что он обладает гибкостью, его можно согнуть, но не сломать. Если его воткнуть в землю и прижать к земле ногой, то он не сломается. Если отпустить ногу, то он выпрямится. Другой тип гибкости – комформный предполагает, что меч должен быть способен сгибаться и закручиваться в трубочку. Но меч, обладающий вторым типом гибкости, перестает быть мечем.

Гибкость должна достигаться не путем деформации личности, а путем развития личности, основанном на стратегии сохранения ядра. Если у человека есть внутреннее ядро, то у него появляется возможность опознавать и вычленять из действительности то, что имеет отношения к Истине. Эти сегменты он включает в своей опыт и нанизывает их на ось христианского восприятия действительности. Если оси нет, то человеку остается путь мировоззренческой всеядности. Он, считая себя гибким и свободным впускает в себя без всякой христианской рефлексии любые мировоззренческие системы, полагая, что они обогатят его опыт и внутренний мир. После периода опьянения своей мнимой свободой наступает период упадка. Человек, впустив в себя информационный поток, производимый отвернувшейся от Бога реальностью, переформатируется этим потоков, утрачивая признаки самостоятельного мышления.

Стратегия захвата личности строится таким образом, что человек, желающий поступать по правде, вследствие сличения своей позиции с клише, навязываемыми СМИ, начинает испытывать чувство собственной неполноценности. Ему кажется, что он один такой на свете «гадкий утенок».

Муки, если они и есть, свидетельствуют, что человек жив, что он ищет правды. Всякий ищущий – обретает. Если в человеке не умирает жажда правды, то хотя на первых этапах она и проявляется как кажущаяся негибкость, но эта негибкость проистекает не из ригидности, а из желания не отступить от правды.

Можно привести аналогию: в первое время занятия рукопашным боем человек старается выполнять прием правильно, не отступая от канонов тренировочного процесса. Со временем, по мере появления боевого опыта, он начинает приобретать гибкость, ведь противники следуют каждый своему стилю, и он вынужден пройденные приемы и выработанные навыки реализовывать так, чтобы они были действенны в отношении разных противников, а они не всегда движутся по заранее известной схеме.

В этом смысле понятна и гибкость второго рода. Человек не ходит на тренировки, а если и ходит, то во время тренировок занимается всем чем угодно, но только не тренировочным процессом. И во время боя, несмотря на высокое о себе мнение, вынужден бывает подчиниться противнику.