2020-05-21
113
Предпринятые гитлеровцами усилия во второй половине 1940 — первой половине 1941 г. по развитию военной экономики привели к тому, что увеличился среднемесячный выпуск танков, самолетов, подводных лодок и других видов вооружения. Многие из них были модернизированы. К июню 1941 г. было обеспечено техническое оснащение более 200 дивизий сухопутных войск.
Однако валовой объем промышленного производства Германии за 1940 г. был несколько ниже уровня предыдущего года. В 1941 г. происходил рост производства, но и он не достиг уровня 1939 г. (таблица 17){858}.
Снижение общего уровня производства в 1940 — 1941 гг. произошло из-за сокращения производства предметов потребления, в то время как выпуск машин, оборудования и вооружения возрастал. С 1939 по 1941 г. производство предметов потребления в Германии снизилось примерно на 4 — 5 процентов, а производство основных видов промышленного сырья и материалов увеличилось приблизительно на 12 процентов. Доля выпуска вооружения по отношению к общей промышленной продукции [290]
|
|
|
Таблица 17. Индексы промышленного производства в Германии {859}
| 1938 г. | 1939 г. | 1940 г. | 1941 г. |
| 100 | 106 | 102 | 105 |
возросла с 9 процентов в 1939 г. до 16 процентов в 1941 г.{860}. Общий объем производимого в Германии вооружения летом 1941 г. был на три четверти больше, чем к началу второй мировой войны{861}. Однако рост военного производства Германии в 1940 — 1941 гг. осуществлялся не в полную силу{862}.
Это объяснялось тем, что, во-первых, давали себя знать противоречия в развитии военной экономики фашистской Германии, связанные с капиталистическим характером производства. Несмотря на громкие фразы о первоочередности удовлетворения общих интересов немецкой нации, германские монополии прежде всего заботились о собственных барышах. Между ними шла острая конкурентная борьба, которая продолжалась и в условиях войны, а это снижало эффективность использования имевшихся у страны экономических возможностей.
Во-вторых, гитлеровское руководство, ориентируясь на «молниеносную войну», явно недооценивало значение экономического фактора в вооруженной борьбе против СССР. Оно полагало, что накопленного вооружения и боеприпасов будет достаточно для разгрома Советского Союза, и поэтому не предусматривало значительного расширения военной экономики в ходе самой войны. В этом нашел свое отражение авантюристический характер концепции плана «Барбаросса».
Наконец, в-третьих, более полному использованию экономических возможностей фашистской Германии мешало и то, что в стране не было единого управления военной экономикой. Несмотря на создание большого количества различных ведомств, советов, комитетов, групп и т. д., призванных регулировать военное производство, в развитии экономики продолжала давать о себе знать стихия капиталистического хозяйства, не поддающегося единому планированию.
|
|
|
Союзники Германии по агрессивному блоку — Италия, Венгрия, Румыния, Болгария, Финляндия, Словакия — под нажимом гитлеровской Германии форсировали переключение своей экономики на военные рельсы, которая становилась составной частью военно-экономического потенциала фашистского блока.
Значительные возможности для производства вооружения имела Италия. Она располагала довольно развитой машиностроительной промышленностью, строила мощные линкоры, производила турбины и автомобили. Правители Италии стремились использовать корпоративную систему, являвшуюся своеобразной формой государственно-монополистического капитализма, для увеличения военно-экономического потенциала страны. Декретом от 31 декабря 1940 г. на министерство корпораций была возложена «закупка, реквизиция, хранение и распределение всех видов сырья»{863}. Верховная комиссия обороны, созданная при главе государства, [291] ведала военно-экономическими вопросами, координировала деятельность экономических ведомств и комиссий, осуществляла связь государственных органов с монополиями.
Несмотря на предпринятые правящими кругами усилия, в Италии в первые годы войны добывалось всего 4,5 млн. тонн угля в год. Это удовлетворяло ее нужды лишь на 20 — 25 процентов. Потребность Италии в нефти в военное время составляла около 3 млн. тонн, тогда как в стране добывалось до войны 13 тыс. тонн и из оккупированной Албании могло поступить 200 тыс. тонн в год{864}. Правда, Италия располагала значительными ресурсами гидроэнергии, что частично компенсировало недостаток угля и нефти. Имела она и запасы серы, ртути, бокситов, цинка, свинца. Однако у нее почти совсем не было никеля, хрома и вольфрама и таких цветных металлов, как медь и олово.
С началом второй мировой войны Италия резко увеличила добычу бокситов — с 360 тыс. тонн в 1938 г. до 530 тыс. тонн в 1940 г. Высокими темпами возрастало производство алюминия. Его выплавка в 1941 г. достигла 47 тыс. тонн{865}. Повысив загрузку старых предприятий и развернув строительство новых, Италия к 1941 г. увеличила выжиг кокса и выплавку черных металлов. В 1941 г. было произведено 2,6 млн. тонн стали (по сравнению с 2 млн. тонн в 1937 г.){866}.
Для обеспечения роста военного производства в Италии был продлен рабочий день, введена многосменная работа, сокращен выпуск гражданской продукции.
Военная продукция в Италии производилась в основном на заводах, построенных задолго до войны и имевших устаревшее оборудование. Это не обеспечивало выпуска новых видов вооружения в достаточном количестве. К тому же производство военной продукции ограничивалось дефицитом сырья. Если людские ресурсы страны позволяли иметь 120 — 150 дивизий, то из-за недостатка вооружения состав ее армии не превышал 75 — 80 дивизий{867}. Ко времени вступления Италии во вторую мировую войну в ее бронетанковых силах имелось 1500 танков, большинство которых составляли трехтонные танкетки. Средних 11-тонных танков было всего 70{868}. Авиация насчитывала 3434 самолета различных типов. По тактико-техническим данным итальянские самолеты, как правило, уступали иностранным. Месячное производство самолетов составляло до 250 машин.
Хортистская Венгрия накануне войны приняла пятилетнюю программу вооружений. В 1939 — 1940гг. венгерское правительство поставило под военный контроль около 900 предприятий{869}. Для увеличения военного производства правящая клика использовала источники сырья на захваченных ею территориях: в Трансильвании, Словакии, Закарпатской Украине. Все сырье, которое не вывозилось в Германию, хортисты направляли на производство вооружения. Бюджетные ассигнования на военные нужды возросли с 16 процентов в 1937 — 1938 гг. до 36 процентов в 1941 г.{870}.
|
|
|
В Финляндии в 1939 г. процесс военизации экономики шел полным ходом и не прекращался после заключения мирного договора с Советским Союзом. Финские правящие круги стремились увеличить производство вооружения, создать запасы стратегического сырья для войны против СССР. [292]
Полностью была переключена на военные рельсы промышленность Румынии. Прямые бюджетные расходы румынского правительства на вооружение в 1940 г. по сравнению с 1936 г. возросли в 4,5 раза и составили 16,2 млрд. лей{871}.
Таким образом, в 1939 — 1941 гг. фашистская Германия, подчинив себе экономику союзных и зависимых стран, добилась существенного роста своего военно-экономического потенциала.
4. Усиление военно-экономического потенциала Японии
Япония была самой развитой в промышленном отношении страной Азии и одной из крупных империалистических держав. Однако по уровню экономики она уступала Соединенным Штатам и главным капиталистическим странам Западной Европы. Так, в 1939 г. национальный доход на душу населения составлял в США 554 доллара, Германии — 520, Великобритании — 468, Франции — 283, Италии — 140, а в Японии — только 93 доллара, или почти в шесть раз меньше, чем в США{872}.
Японские правящие круги стремились преодолеть относительную слабость промышленной базы страны, увеличивая производственные мощности тех отраслей экономики, которые были непосредственно связаны с производством вооружениям сокращая производство товаров потребления.
Курс милитаристской Японии на подготовку к «большой» войне привел к существенным сдвигам в промышленном производстве страны. Доля продукции тяжелой промышленности с 58 процентов в 1937 г. увеличилась до 72 процентов в 1940 г., а доля легкой — снизилась соответственно с 42 до 28 процентов{873}. Если общий объем промышленного производства с 1936 по 1941 г. увеличился в 2,5 раза, то объем производства электроэнергетической и газовой промышленности возрос в 3,7 раза, металлургии — в 2,9 раза, а машиностроения — в 5,3 раза{874}.
|
|
|
Мощности электростанций в 1940 г. составляли 9,1 млн. квт-ч, в том числе гидроэлектростанций — 5,1 млн. квт-ч, а тепловых (включая дизельные) — 4 млн. квт-ч{875}. Производство электроэнергии на этих мощностях достигло 34,7 млрд. квт-ч{876}. Большой удельный вес гидроэлектростанций имел важное значение, так как обеспечивал страну электроэнергией независимо от ввоза слишком дефицитного топлива. Правительство Японии в 1940 г. разработало пятилетний план развития электроэнергетической промышленности, в соответствии с которым намечалось увеличить производственные мощности электростанций в два раза.
Потребление угля в стране в 1940 г. составляло 66,5 млн. тонн, из них 57,3 млн. тонн было добыто в самой Японии, а остальное — импортировано в основном из колоний и оккупированных стран{877}. Ежегодные потребности нефти в 1939 — 1940 гг. составляли 5 млн. тонн. За счет внутренней добычи они покрывались не более чем на 10 процентов{878}.
Выплавка чугуна в метрополии, колониях и оккупированных районах Китая в 1941 г. достигла 6 млн. тонн, из них собственно в Японии — 4,2 млн. тонн. [293] Производство стали составляло 7,6 млн. тонн, из них 90 процентов приходилось на долю сталелитейных предприятий метрополии{879}. Для Японии этот объем производства стали был значительным, однако с расширением масштабов войны японская промышленность стала ощущать острую нехватку стали.
Производство алюминия в Японии в 1939 г. составляло 29,6 тыс. тонн. В 1941 г. выплавка алюминия увеличилась до 71,7 тыс. тонн{880}, тем не менее потребности военной промышленности далеко не удовлетворялись.
Машиностроение развивалось весьма высокими темпами, но неравномерно. Выпуск металлорежущих станков, который только в период с 1938 по 1941 г. в стоимостном выражении возрос в 5,6 раза{881}, в 1941 г. составил 51 тыс. единиц{882}. В конце 1941 г. Япония располагала парком металлорежущих станков в 689,2 тыс. единиц. Производство автомобилей в 1941 г. возросло почти на 14 процентов по сравнению с 1939 г. и составило 47,9 тыс. единиц{883}.
Японские правящие круги, форсируя рост машиностроения в интересах военного производства, сокращали выпуск продукции, обеспечивающей потребности населения (текстильного машиностроения и других). В результате этого, например, производство тканей уменьшилось с 6,4 млрд. кв. ярдов в 1937 г. до 2,5 млрд. кв. ярдов в 1941 г.{884}.
Усиленными темпами развивалась химическая промышленность. В 1940 г. производство 100-процентной серной кислоты составляло 2,4 млн. тонн. Особенно быстро увеличивалось производство пластмасс: в 1941г. производство феноловых смол в денежном выражении увеличилось почти в 10 раз по сравнению с уровнем 1935 г. В 1941 г. было выпущено 51 тыс. тонн порохов и взрывчатых веществ{885}.
Вместе с тем производство химических удобрений и другой продукции хозяйственного назначения сокращалось.
В обеспечении продуктами питания Япония в значительной степени зависела от импорта. Потребность в рисе, основном продукте питания, достигала 11,4 — 11,5 млн. тонн в год. Ежегодный же его сбор составлял 9,2, — 9,3 млн. тонн{886}. Сбор соевых бобов составлял 350 — 400 тыс. тонн, а потребность превышала 1 млн. тонн{887}. За счет своего урожая Япония удовлетворяла потребности лишь в пшенице, ячмене и овощах.
При относительно высоком уровне обрабатывающей промышленности в Японии очень слабо была развита добывающая. В 1941 г. Япония за счет колоний и захваченных территорий могла удовлетворить свои потребности в железной руде всего на 16,7 процента, в свинце — на 8,2 процента, в фосфоритах — на 12 процентов, в олове — на 28,8 процента, в цинке — на 38,9 процента, в поваренной соли — на 31,3 процента и совершенно не имела бокситов, никеля, натурального каучука, хлопка-сырца и многих других важнейших видов промышленного сырья. [294]
Особую проблему составляло снабжение страны такими легирующими металлами, как кобальт, марганец, ванадий, недостаток которых создавал большие трудности в производстве специальных сортов стали. Это ограничивало производство авиационных моторов, орудийных стволов, бронированных плит, торпед, а также режущих инструментов и других видов продукции, связанных с военным производством.
В начале второй мировой войны до 50 процентов японского импорта приходилось на долю Азии, 8 — 9 процентов — на долю Европы и 33 — 35 процентов падало на США{888}. Железную руду японцы импортировали из Британской Малайи и с Филиппин, марганец — из Индии, олово — из Малайи, нефть и бокситы — из Голландской Индии, никель и свинец — из Канады и Австралии, магний, молибден, вольфрам и ванадий — из Кореи и Маньчжурии, хром — с Тайваня, каучук-сырец — из Индокитая, древесину — из Маньчжурии.
Для обеспечения подвоза стратегического сырья и материалов Япония располагала торговым флотом общим водоизмещением свыше 7 млн. тонн. Однако одна пятая часть его состояла из деревянных, преимущественно парусных, судов, годных только для каботажного плавания{889}. Наличным флотом японцы в конце 30-х годов обеспечивали перевозки экспортно-импортных грузов лишь на 65 процентов, а посредством фрахта — 35 процентов. Морской транспорт лимитировал поступление стратегического сырья в страну.
Прямая зависимость от импорта промышленного и энергетического сырья и уязвимость морских коммуникаций Японии в большой мере влияли на стратегические планы японских правящих кругов. Империалистическая Япония рассчитывала укрепить свой военно-экономический потенциал за счет территориальных захватов в Юго-Восточной Азии, которая перед второй мировой войной давала более половины мировой добычи сурьмы, 75 процентов вольфрамовых руд, свыше 95 процентов мирового производства натурального каучука, 93 процента риса, почти 90 процентов бобовых культур{890}. Установление единоличного контроля над районом Восточной Азии и Южных морей призвано было обеспечить страну стратегическим сырьем.
Япония располагала значительным резервом рабочей силы: ее трудоспособное население в возрасте от 15 до 59 лет составляло 41 млн. человек. В экономике страны в 1940 г. было занято 32,5 млн. рабочих и служащих (61 процент мужчин и 39 процентов женщин). Из них в обрабатывающей промышленности и строительстве — 8,1 млн. человек{891}. Однако в ходе войны в Японии все-таки возникла проблема обеспечения обрабатывающей промышленности квалифицированной рабочей силой. Недостаток рабочих образовался потому, что в соответствии с самурайскими традициями в этой стране каждый мужчина считался воином, и поэтому никому, даже рабочим уникальных специальностей и инженерно-техническому персоналу, не предоставлялось льгот по мобилизации. Уход из промышленности в армию значительного количества работников высокой квалификации предприниматели пытались компенсировать увеличением числа рабочих и служащих. Но это приводило лишь к снижению качества продукции и падению производительности труда, к увеличению текучести рабочей силы. Чтобы нормализовать работу военной промышленности, в марте 1941 г. в Японии был принят закон «О рабочей книжке», согласно которому рабочие закреплялись за предприятиями и не могли без рабочих [295] книжек, хранившихся в конторах, оставить завод или фабрику{892}. В конечном счете это лишило широкие массы трудящихся элементарных политических прав и создало исключительно благоприятные условия для извлечения максимальной прибыли капиталистическими монополиями.
К началу второй мировой войны японская военная промышленность была весьма развитой. Снабжение армии осуществлялось государственными арсеналами (по производству вооружения, вещевому обеспечению и другими). Они были способны удовлетворить потребности армии и военно-морского флота в вооружении и боеприпасах всего на 35 — 36 процентов. Остальное производство обеспечивали частные компании.
В апреле 1940 г. в стране был учрежден департамент вооружения армии, которому подчинялись все научно-исследовательские институты и учреждения, работавшие над созданием новых видов оружия. Были созданы арсеналы по производству вооружения в Маньчжурии и Корее, а также арсеналы вещевого снабжения и ветеринарного имущества{893}. Число государственных военных арсеналов увеличилось до восьми. Вместе с тем возрастало производство вооружения и на частных предприятиях. Если в 1939 г. общая стоимость выплат правительства частным предприятиям, производящим военную продукцию, составила 5,3 млрд. иен, то в 1941 г. — 7,8 млрд. иен{894}.
Большое внимание было уделено выпуску танков, производство которых в 1940 г. возросло почти в два раза по сравнению с 1939 г. и более чем в три раза по сравнению с 1938 г. Значительно увеличилось производство самолетов, артиллерийско-стрелкового вооружения и боеприпасов. Несколько меньше стало выпускаться авиационных моторов в связи с тем, что стали строить больше одномоторных самолетов (ранее предпочтение отдавалось двухмоторным бомбардировщикам и транспортным самолетам). Производство артиллерийско-стрелкового вооружения в 1941 г. обеспечило развертывание 15 новых пехотных дивизий. Кроме того, уже имевшиеся запасы вооружения давали возможность оснастить 95 дивизий. Запасы боеприпасов, созданные к середине 1941 г., почти в пять раз превосходили выпуск этой продукции в 1941 г.
Японское правительство и военно-морское командование, игнорируя Вашингтонскую и Лондонскую конвенции, которые ограничивали военно-морское строительство Японии, наращивали силы и средства флота. С 1939 по 1941 г. в Японии было построено боевых кораблей общим водоизмещением 378 тыс. тонн. В 1941 г. на вооружение флота поступило: 1 линкор, 3 авианосца, 1 крейсер, 11 подводных лодок, 12 противолодочных кораблей{895}. Среди строящихся боевых кораблей на долю линкоров и авианосцев приходилось свыше половины их общего тоннажа{896}. Несмотря на значительное пополнение боевого состава японского флота, он по своему количеству и качеству продолжал уступать американскому флоту{897}.
В составе флота Японии насчитывалось 3202 самолета, в том числе 257 палубных бомбардировщиков и 510 палубных штурмовиков{898}.
Японские вооруженные силы ощущали недостаток авиационных бомб и торпед, зенитных орудий и боеприпасов к ним, электрического и навигационного оборудования для подводных лодок. Надводные и подводные [296] корабли были оснащены устаревшей гидролокационной аппаратурой, не имели радиолокаторов. К тому же подводные лодки были трудноуправляемы в подводном положении. Не хватало танкерных судов. Боевые самолеты по своим тактико-техническим данным уступали самолетам других армий мира.
Хотя военная экономика Японии испытывала трудности с сырьем и топливом, она стала наиболее мощной в Азии. Получив целеустремленное развитие в соответствии с агрессивным внешнеполитическим курсом, военно-экономический потенциал Японии быстро рос, становясь своего рода катализатором расширения очага войны в Азии.
* * *
Возникший на основе общности захватнических устремлений антисоветский агрессивный блок, возглавляемый гитлеровской Германией, располагал мощной военно-экономической базой. Почти все страны этого блока имели заранее отмобилизованное развитое военное производство, обладали достаточными сырьевыми и людскими ресурсами и современными транспортными средствами. Подобная экономическая мощь никогда ранее не привлекалась для обеспечения войны.
Глава пятнадцатая. Антикоммунизм и фашистская идеология на службе агрессии
1. Антикоммунизм — орудие международного империализма
В планах войны против Советского Союза наряду с мобилизацией военно-экономических ресурсов и расширением фашистского блока гитлеровцы отводили важное место усилению идеологической борьбы, подрывной пропаганды. Уже в период агрессии против Польши и в Западной Европе они широко использовали пропаганду для подрыва морального духа противника. Одновременно велась усиленная идеологическая обработка солдат вермахта и населения Германии. Фашисты продолжали насаждать в стране человеконенавистническую идеологию, разжигать ненависть к коммунизму, к социалистическому государству. Для идеологической подготовки агрессии против СССР гитлеровцами широко использовалась антикоммунистическая и антисоветская истерия, охватившая многие капиталистические страны.
Антикоммунизм являлся общей идейно-политической платформой враждующих империалистических группировок. В Англии и Франции, несмотря на состояние войны с фашистской Германией, продолжалась яростная клеветническая кампания против Советского Союза, усилились нападки на коммунистов. Главным тезисом антисоветской пропагандистской кампании в западных странах после 1 сентября 1939 г. было лживое обвинение Советского государства в проведении «агрессивной политики».
В октябре и ноябре 1939 г. на страницах западной печати появились фальшивки, утверждавшие, что СССР сосредоточивает на границе войска с целью нападения на своих северных и южных соседей и стремится распространить «влияние коммунизма» на другие страны. «План русских грандиозен и опасен, — утверждала французская газета «Эпок». — Он представляет прямую угрозу не только для наших союзников — Румынии и Турции, но в первую очередь для Англии... Их конечной целью является Средиземное море»{899}. 30 ноября премьер-министр Англии Чемберлен, а через несколько дней министр иностранных дел Галифакс выступили с резкими нападками на Советский Союз{900}. 7 декабря руководители лейбористской партии и генсовета английских тред-юнионов опубликовали проникнутый антисоветскими измышлениями «манифест» по поводу финляндско-советского конфликта{901}. Как отмечает английский историк У. Раст, огромная волна антисоветской истерии в Англии в то время [298] по своему размаху превзошла даже антисоветскую кампанию в период интервенции двадцать лет назад{902}. Институт анализа пропаганды в НьюЙорке в июне 1940 г. констатировал, что «ни об одном из международных столкновений, имевших место в последнее время, американская пресса не писала так мало правды и не распространяла так много небылиц, как о финской войне»{903}.
Клевета в адрес Советского Союза нужна была реакционным силам западных держав для того, чтобы оправдать в глазах мирового общественного мнения подготовку к нападению на СССР, активизировавшуюся с началом финляндско-советского военного конфликта, обосновать возможность союза с фашистскими государствами. Приоткрывая завесу над планами международной реакции, французская газета «Ордр» писала, что «по обе стороны Ла-Манша мечтают об антибольшевистском крестовом походе во главе с капралом Гитлером», который «с удовлетворением примет руководство, если его об этом немного попросят»{904}.
Империалистическая пропаганда прилагала большие усилия, чтобы «доказать» необходимость союза западных держав с фашистской Германией. Американский летчик Ч. Линдберг, занимавшийся профашистской агитацией, заявлял: «...война против Германии является ошибкой, настоящая война должна вестись на Востоке»{905}. Геббельс расхваливал Линдберга за его выступления в защиту фашизма. Германский поверенный в делах в США Г. Томсен в телеграмме Риббентропу подчеркивал, что в Соединенных Штатах придают особое значение сохранению сильного фашистского правительства Германии в качестве «помощника западных держав в борьбе против большевизма»{906}. Руководитель профашистской японской организации «Кэнкокутай» Акао-Бин призывал начать «крестовый поход стран антикоминтерновского пакта совместно с Англией, Америкой и Францией» против Советского Союза{907}. Активную антикоммунистическую и антисоветскую пропаганду вел Ватикан, он стремился использовать свое влияние на правящие круги враждующих государств, с тем чтобы они, примирившись, пошли войной на СССР.
Призывы реакционных сил в Англии, Франции и США к развязыванию войны с Советским Союзом не прекратились и после заключения мирного договора между СССР и Финляндией. Английская реакционная печать не скрывала своего разочарования по поводу того, что западные союзники опоздали с началом военных действий против СССР. Она призывала организовать новый вооруженный поход против Страны Советов, чтобы «установить в России такой политический порядок, при котором союзники будут иметь возможность посылать своих директоров и экспертов для реорганизации русской промышленности»{908}.
Стремясь обострить германо-советские отношения, реакционная печать многих стран твердила о якобы растущей «советской опасности» для Германии. 15 октября 1939 г. в передовой статье французской газеты «Тан», отражавшей взгляды министерства иностранных дел, утверждалось, что «позиции, завоеванные Россией, представляют постоянную угрозу для Германии»{909}. Рупор госдепартамента США журнал «Форин [299] афферс» в январе 1940 г. писал, что, повернув войска с востока на запад, Гитлер «должен постоянно быть настороже»{910}. Распространением этих клеветнических домыслов правящие круги западных держав давали понять гитлеровцам, что ждут от них разрыва договора о ненападении с Советским Союзом и создания общего фронта против страны социализма.
Реакционная пропаганда Англии и США не ограничивалась только клеветой на СССР. В поисках путей сближения с Германией на антисоветской основе она нередко прибегала к открытому восхвалению фашизма за его антикоммунистическую направленность. «Своим яростным отрицанием большевизма, — говорилось в передаче английского радио 22 августа 1940 г. для населения Западной Европы, — национал-социализм приобрел во всем мире сторонников и завоевал определенные симпатии. Допущенные им крайности оправдываются его беспощадной борьбой против большевизма»{911}.
Журнал «Форин афферс», касаясь происхождения второй мировой войны, фактически оправдывал агрессию Германии против Польши и стремление гитлеровского правительства к аннексиям в Восточной Европе. Он утверждал, что только в результате вмешательства союзников «относительно малозначащий конфликт в Восточной Европе» развился в новую мировую войну{912}. Многие американские газеты и журналы пестрели портретами «отличившихся» германских генералов, офицеров и солдат, подробными отчетами о кампаниях вермахта в Западной Европе, восхваляли военную мощь Германии и распространяли миф о непобедимости ее армии.
В антикоммунистической кампании на Западе немалое место занимали лживые обвинения Советского Союза в том, что он будто бы стремится к затягиванию начавшейся мировой войны. Французская газета «Ля Жюстис» в декабре 1939 г. писала, что «большевики заинтересованы в развязывании войн и больших жертвах в ходе их ведения», так как «война является лейтмотивом революции»{913}. Активно включившаяся в антисоветскую кампанию японская реакционная пресса в 1940 г. распространяла фальшивки о том, будто СССР «старается по возможности расширить войну и затянуть ее как можно дольше», а также исходит из «руководящего принципа закончить нынешнюю большую войну большевизацией всей Европы»{914}. Подобными измышлениями буржуазная пропаганда стремилась запугать обывателя и обосновать необходимость объединения реакционных сил всего мира для борьбы с коммунизмом. Американский буржуазный публицист У. Липпман заявил: «Будущее указывает два пути: либо продолжать войну, которая может привести к революции, либо возможно скорее заключить мир, с тем чтобы объединить силы, противостоящие... коммунизму»{915}.
Прибегая к клевете на СССР, извращая его миролюбивую политику, империалисты стремились снять с себя ответственность за подготовку и развязывание мировой войны.
Фашистское руководство Германии тайно стимулировало антисоветскую истерию на Западе, сохраняя видимость отказа от пропаганды, прямо направленной против Советского Союза. Подручные Геббельса снабжали западные органы информации материалами антикоммунистического [300] и профашистского содержания. Для этой цели использовались зарубежные корреспонденты германских газет и телеграфных агентств, немецкие военные атташе, фашистская агентура. При этом всегда поощрялась публикация в иностранной печати материалов, порочащих Советский Союз и восхваляющих фашистскую Германию. В кулуарах Лиги наций, по свидетельству французского журналиста Э. Бюре, находилось множество германских агентов, которые распространяли слухи о том, что «большевистская опасность усиливается» и «единственным способом остановить натиск «красного хана» на Европу является быстрейшее заключение мира, чтобы Германия могла свободно продолжать свою старую политику»{916}.
