Приказ императора Александра I по русской армии

Вильно, 13 (25) июня 1812 г.

Из давнего времени примечали мы неприязненные против России поступки французского императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя беспрестанное возобновление явных оскорблений, при всём нашем желании сохранить тишину, принуждены мы были ополчиться и собрать войска наши; но и тогда… оставались в пределах нашей империи, не нарушая мира, а быв токмо готовыми к обороне. Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого нами спокойствия. Французский император нападением на войска наши… открыл первый войну. И так, видя его никакими средствами непреклонного к миру, не остаётся нам ничего иного, как призвав на помощь свидетеля и защитника правды Всемогущего Творца небес, поставить силы наши противу сил неприятельских. Не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим о их долге и храбрости. В них издревле течёт громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с вами. На начинающего Бог.

(Внешняя политика России XIX и начала XX в. М., 1962. Серия 1. Т. VI. С. 442–443)

Стратегический план России был иной. Она старалась избегать генеральных сражений, делая акцент на арьергардные бои, и затягивать французов в глубь страны. И хотя подобная доктрина ведения войны многим казалась неверной (особенно горячо против неё выступал генерал П.И. Багратион) и даже предательской, она была утверждена императором Александром I. Ход военных действий в 1812 г. полностью подтвердил её правомерность.

12 июня 1812 г. французские войска начали вторжение в Россию, форсировав реку Неман. Русские армии, прикрывавшие западную границу, вели арьергардные бои и отступали в глубь страны, 1-я и 2-я русские армии соединились в районе Смоленска, где 4–6 августа 1812 г. состоялось кровопролитное сражение. Наши воины оборонялись достойно (особенно отличились солдаты и офицеры корпусов генералов Д.С. Дохтурова и Н.Н. Раевского), но ради сохранения армии, согласно общему плану, всё же оставили город. Это вызвало определённое недовольство в армии и обществе. Поэтому 8 августа 1812 г. император Александр I назначил главнокомандующим русской армией М.И. Кутузова. 17 августа 1812 г. он прибыл в войска и начал подготовку к генеральному сражению, место для которого было выбрано в 110 километрах от Москвы у села Бородина.

Современники о назначении М.И. Кутузова главнокомандующим русскими войсками

Из письма императора Александра I своей сестре Екатерине Павловне (8 августа 1812 г.)

Ссора между Барклаем и Багратионом так разрослась, что я был вынужден, объяснив положение специальному комитету, который созвал для этой цели, назначить нового главнокомандующего… Вообще Кутузов в большом фаворе как здесь, так и в Москве.

Французская писательница Анна Луиза Жермена де Сталь о назначении Кутузова

Это был старец весьма любезный в обращении; лицо его было полно жизни, хотя он лишился одного глаза и получил много ран за пятьдесят лет военной службы. Глядя на него, я боялась, что ему не по силам будет одолеть людей жестоких и молодых, собранных со всех концов Европы и ворвавшихся в Россию. Но русские, изнеженные царедворцы в Петербурге, в бою становятся татарами… Растроганная, покинула я знаменитого полководца. Не знаю, победителя или мученика я обнимала, но я видела, что он сознавал величие возложенного на него подвига.

(Цит. по: Труайя А. Александр I, или Северный сфинкс. С. 155–156)

Генерал Филипп Поль де Сегюр об оценке Кутузова во французском стане

Император… пожелал получить сведения о своём новом противнике. Ему описали Кутузова как старика, известность которого началась со странной раны, а затем уже он сумел искусно воспользоваться обстоятельствами. Поражение при Аустерлице, которое он предвидел, содействовало укреплению его репутации, а последние походы против турок ещё более увеличили его славу. Его храбрость была бесспорна, но ему ставили в упрёк то, что он соразмерял её стремления со своими личными интересами, потому что всегда и во всём был расчётлив. Он обладал… малоподвижным характером и в особенности хитростью… И он умел подготовить, под покровом приветливой, уклончивой и терпеливой политики, самую неумолимую войну.

Впрочем, он был ещё более ловким и искусным царедворцем, нежели генералом. Но он был опасен своей известностью и искусством увеличивать её и заставлять других содействовать ему. Он умел льстить целой нации и каждому отдельному лицу, от генерала до солдата. Уверяли, что в его внешности, в его разговоре и даже одежде, в его суеверных привычках и возрасте было что-то напоминающее Суворова, отпечаток древней московской Руси и её национальных черт, делавших его особенно дорогим всем русским сердцам. В Москве известие о его назначении вызвало всеобщее ликование. Люди обнимались на улицах, считая себя спасёнными!