2020-05-21
104
Со средой Ростовых связаны три темы – тема сословная, тема психологическая и тема национальной традиции. Они раскрываются нередко в одних и тех же явлениях жизни, в одних и тех же характерах, изображенных в романе, и тесно связаны между собой, но разделить их всегда возможно. Первая из них, несмотря на мягкость толстовского рисунка, дается всегда в плане разоблачения. Толстой знакомит читателя с Ростовыми в эпизоде именин: граф Илья Андреевич, старый добряк-помещик, отличающийся ограниченностью и умственной беспомощностью, проживающий свои богатства в обедах на восемьдесят кувертов и других добродушно-беспечных затеях, замученная визитами графиня, вследствие крайней слабости сил отличавшаяся медлительностью движений и речи и потому имевшая значительный вид, внушающий уважение, и гости.
Детский и юношеский мир Ростовых, образующий большую самостоятельную тему в «Войне и мире», по отношению к миру взрослых играет роль контрастирующей антитезы, хотя ряд его образов целиком смыкается с социальной средой взрослых – Борис Друбецкой, Вера Ростова, и др. Из темы детского мира Ростовых вырастает тема положительного героя, но это ни в какой мере не изменяет основную оценку среды Ростовых как социального явления. Детский мир Ростовых, в котором сверкает бьющая ключом радость жизни, не ослабляет того беспощадного приговора, который вынесен семье Ростовых как социальной среде.
Вокруг семьи Ростовых располагается широкая панорама характеров, типичных для московского дворянства начала XIX века, – пройдоха Анна Михайловна Друбецкая, подруга графини, ищущая протекций, связей и теплых мест для своего сына; светский остряк Шиншин, забавлявший собеседников мешаниной русских вульгаризмов с изысканными французскими фразами; чистенький самовлюбленный Берг, уверенный в том, что его успех будет составлять главную цель желаний всех остальных людей; гусарский полковник Шуберт, призывавший «умэр-р-рэт за своего импэратора», «а рассуждал как мо-о-ожно менше», и др. Шумный именинный обед с последующей игрой в бостон, в соответствии с обычаем, был центральным эпизодом дня и закончился танцами под аккомпанемент крепостного оркестра. Эти характеры и бытовые эпизоды образуют яркую картину старинной дворянской Москвы.
Различие между дворянской знатью и теми немногими дворянскими гнездами, из которых вышли положительные герои «Войны и мира», заключается в том, что в первой Толстой констатирует разрыв с народом, с национальными истоками личной и общественной жизни, показывая, что этот разрыв предопределяет порочность всего жизненного пути и характера каждого персонажа в юморе, создающем видимость сочувствия и объективности.
В семьях Ростовых и Болконских Толстой раскрыл эти национальные элементы, которые оказали существенное влияние на формирование положительных героев романа. У Ростовых это выражалось по преимуществу в бытовых традициях, у Болконских – в традициях петровской государственности. Глубокое патриотическое чувство было высшей формой проявления их национального самосознания.
С самого начала романа в жизни Ростовых выделяются те черты бытового уклада, которые являются выражением национальной традиции. Таков финал первого эпизода, когда старый граф с Марьей Дмитриевной Ахросимовой станцевали «Данилу Купора», русифицированную фигуру англеза. Европейский танец, превращенный в русской практике в «развеселого трепачка», говорил о преобладании у Ростовых русской традиции над усвоенными европейскими формами. В том, как Илья Андреич «вывертывал ноги, слегка притопывая», как он, «все более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков», как Марья Дмитриевна гордо стояла и немногими движениями, преимущественно мимикой, отвечала на буйную пляску партнера, была именно традиция русской пляски. Потому-то выход графа и Ахросимовой вызвал такой восторг не только гостей, но и дворни, вдруг высыпавшей из всех дверей залы.
Черты русского национального быта в жизни Ростовых особенно отчетливо выступают в эпизодах охоты и зимних праздников. Национальный колорит здесь подчеркивается тем единством героев с жизнью природы, которое имеет такое решающее значение для старого русского быта, и крестьянского и помещичьего. Природа в эпизоде охоты передана не в лирических формах, а в бытовом, хозяйственном восприятии. Описание природы так сливается с характеристикой психологии людей, возбужденных предстоящей травлей, что в повествовании благодаря многообразию внешних и внутренних, эмоциональных деталей раскрывается весь отрадненский мирок, всколыхнувшийся по случаю охоты.
Национальный характер охотничьей сцены, столь непохожей на столичную дворянскую жизнь, дополняется картиной патриархального быта в усадьбе дядюшки, жизнь которого по характеру ее уклада, привычек и вкусов мало отличалась от жизни дворовых. Между дядюшкиной половиной и людской не было той заметной грани, которая обычно наблюдалась в помещичьих усадьбах. И эта близость дядюшки с народом казалась Ростовым особенно привлекательной. Большой восторг вызвала в них игра дядюшки на гитаре и его пение. Он пел так, как поет народ, задумываясь только о смысле песни, и именно оттого его бессознательный напев был необыкновенно хорош, как напев птицы.
Наташа, «русская душою, сама не зная почему», всем своим существом откликнулась на дядюшкину игру. Она почувствовала в ней ту русскую стихию, которая ей самой была так сродни. Оказывается, для нее французское воспитание и дворянский бытовой уклад оставались чуждым, наносным явлением, под которым продолжала жить русская душа. Дух и приемы ее пляски «были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка», она «умела понять все то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке»
Ростовы – единственная в «Войне и мире» группа персонажей, объединенных общим патриархальным семейным укладом.
Оценка гнезда Ростовых как среды осложняется тем, что большинство его членов показано не только в социально-бытовом, но и в психологическом плане. Образы Ростовых послужили в «Войне и мире» основой для раскрытия психологии семейных отношений. Мягкость психологического рисунка нисколько не ослабляет той обличительной силы, с которой показана социальная сфера Ростовых. Психологически мотивировав отцовские чувства Ильи Андреича или материнские переживания графини, Толстой не распространяет на их социальный уклад тех симпатий, которые возникают по отношению к их родительским или супружеским чувствам. В этих персонажах так же сложно, как и в Старосветских помещиках, переплетены противоречивые планы – социальный и психологический. Когда Толстой говорит по поводу письма Николушки к родным о чувствах матери, раскрывая ее психологию до первичных ощущений материнства, содержание его анализа теряет связь с типом графини Ростовой. Все это без изменений могло бы быть отнесено к другой матери и служит средством не индивидуальной характеристики данного персонажа, а общей характеристики материнства. (Ср. замечание о маленькой княгине – т. II, ч. I, гл. VII.) Когда Толстой говорит о восторженном отношении Наташи к отцу, это отношение, эта дочерняя влюбленность характеризует не графа Илью Андреича, якобы поэтизированного в изображении Толстого, а глубину чувства самой Наташи.
Поэтому, имея в виду психологические краски, широко использованные художником в картинах жизни Ростовых, необходимо строго различать черты, относящиеся к данному образу, и черты более широкого плана, ориентированные на большое психологическое или моральное обобщение. Так, например, когда старик Ростов, узнав, что с дочерью случилось что-то серьезное, «старался уверить себя, что ничего особенного не было», ибо он «любил свое веселое спокойствие» (т. II, ч. V, гл. XVIII); или когда графиня, чувствуя себя на краю разрыва с сыном из-за его желания жениться на Соне, с ужасом смотрела на него, «но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться» (т. II, ч. IV, гл. XIII), – перед нами черты конкретного образа, существенно отличающиеся от приведенных выше примеров.
Катастрофа, пережитая Наташей Ростовой, занимает не последнее место в ряду множества тем «Войны и мира». Но ее драма, являющаяся, сама по себе, настоящим центром большого повествования,– одно из маленьких звеньев в общей диалектике эпопеи. Всего лишь одним звеном является она и в развитии образа Наташи Ростовой. То, что в романе было бы центром действия, в эпопее оказалось лишь подступом к главному действию.
«Катастрофа» ее жизни выразилась в разрыве с Андреем Болконским, в попытке бежать с Анатолем Курагиным и в последовавшем затем покушении на самоубийство. В этом сказался страшный разлад сильной натуры с собой, происходящий в том случае, когда человек в момент большого напряжения юношеских сил не находит им плодотворного применения и бросается очертя голову в неизвестность, когда разум отстает от инстинкта. Подобная коллизия повторяется в жизни многих людей разных эпох. Такое неравновесие внутренних сил обычно бывает обусловлено интенсивностью социального процесса и знаменует собой настойчивое внутреннее требование выйти за грани своей среды. Поэтому, между прочим, «герой романа» такой эпохи обычно из другой социальной прослойки, чем та среда, в которой он действует. О широкой распространенности подобной общественной ситуации свидетельствуют многие исторические и литературные примеры разных времен и народов. Психологическую катастрофу этого типа избрал Толстой для разработки образа Наташи Ростовой. Перед нами широчайшее психологическое обобщение, выходящее, подобно шекспировским обобщениям, далеко за пределы одного социального ряда, – такое обобщение, какому присваивалось ранее наименование «общечеловеческого явления».
Таким образом, тематика «Войны и мира» в процессе авторской работы претерпела огромные изменения. Начав с вопроса о возвращающемся из ссылки декабристе, Толстой шел по пути расширения тематики романа сначала в сторону раскрытия дворянской среды, а затем, через историческую перспективу большого плана,– в сторону глубокого показа народной жизни. Тема народа в результате этого процесса стала центральной, организующей темой всего произведения, но при этом не только не сошли на нет более ранние тематические элементы, наоборот, – они в свою очередь еще более углубились и сохранили то огромное значение, которое имели вначале. Тема дворянской среды расширилась до пределов широкого показа русской жизни в плане большой исторической перспективы, а тема героя-декабриста, которую автор связал с темой народа, превратилась в проблему положительного героя эпохи Отечественной войны с глубокой разработкой вопросов личной жизни человека.
