Я конквистадор в панцире железном.»

 

Я конквистадор в панцире железном,

Я весело преследую звезду,

Я прохожу по пропастям и безднам

И отдыхаю в радостном саду.

 

Как смутно в небе диком и беззвездном!

Растет туман... но я молчу и жду

И верю, я любовь свою найду...

Я конквистадор в панцире железном.

 

И если нет полдневных слов звездам,

Тогда я сам мечту свою создам

И песней битв любовно зачарую.

 

Я пропастям и бурям вечный брат,

Но я вплету в воинственный наряд

Звезду долин, лилею голубую.

 

МЕЧИ И ПОЦЕЛУИ

 

Я знаю, что ночи любви нам даны

И яркие, жаркие дни для войны.

Н. Гумилев.

 

 

С тобой я буду до зари...»

 

С тобой я буду до зари,

На утро я уйду

Искать, где спрятались цари,

Лобзавшие звезду.

 

У тех царей лазурный сон

Заткал лучистый взор;

Они — заснувший небосклон

Над мраморностью гор.

 

Сверкают в золоте лучей

Их мантий багрецы,

И на сединах их кудрей

Алмазные венцы.

 

И их мечи вокруг лежат

В каменьях дорогих,

Их чутко гномы сторожат

И не уйдут от них.

 

Но я прийду с мечом своим;

Владеет им не гном!

Я буду вихрем грозовым,

И громом и огнем!

 

Я тайны выпытаю их,

Все тайны дивных снов,

И заключу в короткий стих,

В оправу звонких слов.

 

Промчится день, зажжет закат,

Природа будет храм,

И я прийду, прийду назад,

К отворенным дверям.

 

С тобою встретим мы зарю,

На утро я уйду,

И на прощанье подарю

Добытую звезду.

 

ПЕСНЬ ЗАРАТУСТРЫ

 

Юные, светлые братья

Силы, восторга, мечты,

Вам раскрываю объятья,

Сын голубой высоты.

 

Тени, кресты и могилы

Скрылись в загадочной мгле,

Свет воскресающей силы

Властно царит на земле.

 

Кольца роскошные мчатся,

Ярок восторг высоты;

Будем мы вечно встречаться

В вечном блаженстве мечты.

 

Жаркое сердце поэта

Блещет, как звонкая сталь.

Горе, не знающим света!

Горе, обнявшим печаль!

 

CREDO

 

Откуда я пришел, не знаю...

Не знаю я, куда уйду,

Когда победно отблистаю

В моем сверкающем саду.

 

Когда исполнюсь красотою,

Когда наскучу лаской роз,

Когда запросится к покою

Душа, усталая от грез.

 

Но я живу, как пляска теней

В предсмертный час большого дня,

Я полон тайною мгновений

И красной чарою огня.

 

Мне все открыто в этом мире —

И ночи тень, и солнца свет,

И в торжествующем эфире

Мерцанье ласковых планет.

 

Я не ищу больного знанья

Зачем, откуда я иду;

Я знаю, было там сверканье

Звезды, лобзающей звезду,

 

Я знаю, там звенело пенье

Перед престолом красоты,

Когда сплетались, как виденья,

Святые белые цветы.

 

И жарким сердцем веря чуду,

Поняв воздушный небосклон,

В каких пределах я ни буду,

На все наброшу я свой сон.

 

Всегда живой, всегда могучий,

Влюбленный в чары красоты.

И вспыхнет радуга созвучий

Над царством вечной пустоты.

 

ГРЕЗА НОЧНАЯ И ТЕМНАЯ

 

На небе сходились тяжелые, грозные тучи,

Меж них багровела луна, как смертельная рана,

Зеленого Эрина воин, Кухулин могучий

Упал под мечем короля океана, Сварана.

 

И волны шептали сибиллы седой заклинанья,

Шатались деревья от песен могучего вала,

И встретил Сваран исступленный в грозе ликованья,

Героя героев, владыку пустыни, Фингала.

 

Друг друга сжимая в объятьях, сверкая доспехом,

Они начинают безумную, дикую пляску,

И ветер приветствует битву рыдающим смехом,

И море грохочет свою вековечную сказку.

 

Когда я устану от ласковых, нежных объятий,

Когда я устану от мыслей и слов повседневных —

Я слышу, как воздух трепещет от гнева проклятий,

Я вижу на холме героев, могучих и гневных.

 

ПЕСНЯ О ПЕВЦЕ И КОРОЛЕ

 

Мой замок стоит на утесе крутом

В далеких, туманных горах,

Его я воздвигнул во мраке ночном,

С проклятьем на бледных устах.

 

В том замке высоком никто не живет,

Лишь я его гордый король,

Да ночью спускается с диких высот

Жестокий, насмешливый тролль.

 

На дальнем утесе, труслив и смешон,

Он держит коварную речь,

Но чует, что меч для него припасен,

Не знающий жалости меч.

 

Однажды сидел я в порфире златой,

Горел мой алмазный венец —

И в дверь постучался певец молодой,

Бездомный, бродячий певец.

 

Для всех, кто отвагой и силой богат,

Отворены двери дворца;

В пурпуровой зале я слушать был рад

Безумные речи певца.

 

С красивою арфой он стал недвижим,

Он звякнул дрожащей струной,

И дико промчалась по залам моим

Гармония песни больной.

 

"Я шел один в ночи беззвездной

В горах с уступа на уступ

И увидал над мрачной бездной,

Как мрамор белый, женский труп.

 

"Влачились змеи по уступам,

Угрюмый рос чертополох,

И над красивым женским трупом

Бродил безумный скоморох.

 

"И смерти дивный сон тревожа,

Он бубен потрясал в руке,

Над миром девственного ложа

Плясал в дурацком колпаке.

 

"Едва звенели колокольца,

Не отдаваяся в горах,

Дешевые сверкали кольца

На узких, сморщенных руках.

 

"Он хохотал, смешной, беззубый,

Скача по сумрачным холмам,

И прижимал больные губы

К холодным, девичьим губам.

 

"И я ушел, унес вопросы,

Смущая ими божество,

Но выше этого утеса

Не видел в мире ничего".

 

Я долее слушать безумца не мог,

Я поднял сверкающий меч,

Певцу подарил я кровавый цветок

В награду за дерзкую речь.

 

Цветок зазиял на высокой груди,

Красиво горящий багрец...

"Безумный певец, ты мне страшен, уйди".

Но мертвенно бледен певец.

 

Порвалися струны, протяжно звеня,

Как арфу его я разбил

За то, что он плакать заставил меня,

Властителя гордых могил.

 

Как прежде в туманах не видно луча,

Как прежде скитается тролль,

Он бедный не знает, бояся меча,

Что властный рыдает король.

 

Попрежнему тих одинокий дворец,

В нем трое, в нем трое всего:

Печальный король и убитый певец

И дикая песня его.

 

РАССКАЗ ДЕВУШКИ

 

В вечерний час горят огни...

Мы этот час из всех приметим,

Господь, сойди к молящим детям

И злые чары отгони!

 

Я отдыхала у ворот

Под тенью милой, старой ели,

А надо мною пламенели

Снега неведомых высот.

 

И в этот миг с далеких гор

Ко мне спустился странник дивный,

В меня вперил он взор призывный,

Могучей негой полный взор.

 

И пел красивый чародей:

"Пойдем со мною на высоты,

Где кроют мраморные гроты

Огнем увенчанных людей.

 

"Их очи дивно глубоки,

Они прекрасны и воздушны,

И духи неба так послушны

Прикосновеньям их руки.

 

"Мы в их обители войдем

При звуках светлого напева

И там ты будешь королевой,

Как я могучим королем.

 

"О, пусть ужасен голос бурь,

И страшны лики темных впадин,

Но горный воздух так прохладен

И так пленительна лазурь".

 

И эта песня жгла мечты,

Дарила волею мгновенья

И наряжала сновиденья

В такие яркие цветы.

 

Но тих был взгляд моих очей,

И сердце, ждущее спокойно,

Могло ль прельститься цепью стройной,

Светло-чарующих речей.

 

И дивный странник отошел,

Померкнул в солнечном сияньи,

Но внятно — тяжкое рыданье

Мне повторял смущенный дол.

 

В вечерний час горят огни...

Мы этот час из всех приметим,

Господь, сойди к молящим детям

И злые чары отгони.

 

ПОЭМЫ

 

Правду мы возьмем у Бога

Силой огненных мечей.

Н. Гумилев

 

ДЕВА СОЛНЦА

 

Марианне Дмитриевне Поляковой

 

 

I.

 

Могучий царь суров и гневен,

Его лицо мрачно, как ночь,

Толпа испуганных царевен

Бежит в немом смятеньи прочь.

 

Вокруг него сверкает злато,

Алмазы, пурпур и багрец,

И краски алого заката

Румянят мраморный дворец.

 

Он держит речь в высокой зале

Толпе разряженных льстецов,

В его глазах сверканье стали,

А в речи гул морских валов.

 

Он говорит: "Еще ребенком

В глуши окрестных деревень

Я пеньем радостным и звонким

Встречал веселый, юный день.

 

Я пел и солнцу и лазури,

Я плакал в ужасе глухом,

Когда безрадостные бури

Царили в небе голубом.

 

Явилась юность — праздник мира,

В моей груди кипела кровь

И в блеске солнечного пира

Я увидал мою любовь.

 

Она во сне ко мне слетала,

И наклонялася ко мне,

И речи дивные шептала

О золотом, лазурном дне.

 

Она вперед меня манила,

Роняла белые цветы,

Она мне двери отворила

К восторгам сладостной мечты.

 

И чтобы стать ее достойным,

Вкусить божественной любви,

Я поднял меч к великим войнам,

Я плавал в злате и крови.

 

Я стал властителем вселенной,

Я Божий бич, я Божий глас,

Я царь жестокий и надменный,

Но лишь для вас, о лишь для вас.

 

А для нее я тот же страстный

Любовник вечно молодой,

Я тихий гимн луны, согласной

С бесстрастно блещущей звездой.

 

Рабы, найдите Деву Солнца

И приведите мне, царю,

И все дворцы, и все червонцы,

И земли все я вам дарю".

 

Он замолчал и все мятутся,

И отплывают корабли,

И слуги верные несутся,

Спешат во все концы земли.

 

 

II.

 

И солнц и лун прошло так много,

Печальный царь томяся ждет,

Он жадно смотрит на дорогу,

Склонясь у каменных ворот.

 

Однажды солнце догорало

И тихо теплились лучи,

Как песни вышнего хорала,

Как рати ангельской мечи.

 

Гонец примчался запыленный,

За ним сейчас еще другой,

И царь, горящий и влюбленный,

С надеждой смотрит пред собой.

 

Как звуки райского напева,

Он ловит быстрые слова,

"Она живет, святая дева...

О ней уже гремит молва...

 

Она пришла к твоим владеньям,

Она теперь у этих стен,

Ее народ встречает пеньем

И преклонением колен.

 

И царь навстречу деве мчится,

Охвачен страстною мечтой,

Но вьется траурная птица

Над венценосной головой.

 

Он видит деву, блеск огнистый

В его очах пред ней потух,

Пред ней, такой невинной, чистой,

Стыдливо — трепетной, как дух.

 

Лазурных глаз не потупляя,

Она идет, сомкнув уста,

Как дева пламенного рая,

Как солнца юная мечта.

 

Одежды легкие, простые

Покрыли матовость плечей,

И нежит кудри золотые

Венок из солнечных лучей.

 

Она идет стопой воздушной,

Глаза безмерно глубоки,

Она вплетает простодушно

В венок степные васильки.

 

Она не внемлет гласу бури,

Она покинула дворцы,

Пред ней рассыпались в лазури

Степных закатов багрецы.

 

Ее душа мечтой согрета,

Лазурность манит впереди,

И волны ласкового света

В ее колышутся груди.

 

Она идет перед народом,

Она скрывается вдали,

Так солнце клонит лик свой к водам,

Забыв о горестях земли.

 

И гордый царь опять остался

Безмолвно — бледен и один,

И кто-то весело смеялся,

Бездонной радостью глубин.

 

Но глянул царь орлиным оком,

И издал он могучий глас,

И кровь пролилася потоком,

И смерть как буря пронеслась.

 

Он как гроза, он гордо губит

В палящем зареве мечты,

За то, что он безмерно любит

Безумно-белые цветы.

 

Но дремлет мир в молчаньи строгом,

Он знает правду, знает сны,

И Смерть, и Кровь даны нам Богом

Для оттененья Белизны.

 

 

ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ

 

 

Осенней неги поцелуй

Горел в лесах звездою алой

И песнь прозрачно-звонких струй

Казалась тихой и усталой.

 

С деревьев падал лист сухой,

То бледно-желтый, то багряный,

Печально плача над землей

Среди росистого тумана.

 

И солнце пышное вдали

Мечтало снами изобилья

И целовало лик земли

В истоме сладкого бессилья.

 

А вечерами в небесах

Горели алые одежды

И, обагренные, в слезах,

Рыдали Голуби Надежды.

 

Летя в безмирной красоте,

Сердца к далекому манили

И созидали в высоте,

Венки воздушно-белых лилий.

 

И осень та была полна

Словами жгучего напева,

Как плодоносная жена,

Как прародительница Ева.

 

 

X x x

 

В лесу, где часто по кустам

Резвились юные дриады,

Стоял безмолвно-строгий храм,

Маня покоем колоннады.

 

И белый мрамор говорил

О царстве Вечного Молчанья

И о полете гордых крыл,

Неверно-тяжких, как рыданье.

 

А над высоким алтарем

В часы полуночных видений

Сходились, тихие, вдвоем

Две золотые девы-тени.

 

В объятьях ночи голубой,

Как розы радости мгновенны,

Они шептались меж собой

О тайнах Бога и вселенной.

 

Но миг, и шепот замолкал,

Как звуки тихого аккорда,

И белый мрамор вновь сверкал

Один, задумчиво и гордо.

 

И иногда, когда с небес

Слетит вечерняя прохлада,

Покинув луг, цветы и лес,

Шалила юная дриада.

 

Входила тихо, вся дрожа,

Залита сумраком багряным,

Свой белый пальчик приложа

К устам душистым и румяным.

 

На пол, горячий от луча,

Бросала пурпурную розу

И убегала, хохоча,

Любя свою земную грезу.

 

Ее влечет ее стезя

Лесного, радостного пенья,

А в этом храме быть нельзя

Детям греха и наслажденья.

 

И долго роза на полу

Горела пурпурным сияньем

И наполняла полумглу

Сребристо-горестным рыданьем.

 

Когда же мир, восстав от сна,

Сверкал улыбкою кристалла,

Она, печальна и одна,

В безмолвном храме умирала.

 

 

X x x

 

Когда ж вечерняя заря

На темном небе угасает

И на ступени алтаря

Последний алый луч бросает,

 

Пред ним склоняется одна,

Одна, желавшая напева

Или печальная жена,

Или обманутая дева.

 

Кто знает мрак души людской,

Ее восторги и печали?

Они эмалью голубой

От нас закрытые скрижали.

 

Кто объяснит нам, почему

У той жены всегда печальной

Глаза являют полутьму,

Хотя и кроют отблеск дальний?

 

Зачем высокое чело

Дрожит морщинами сомненья,

И меж бровями залегло

Веков тяжелое томленье?

 

И улыбаются уста

Зачем загадочно и зыбко?

И страстно требует мечта,

Чтоб этой не было улыбки?

 

Зачем в ней столько тихих чар?

Зачем в очах огонь пожара?

Она для нас больной кошмар,

Иль правда, горестней кошмара.

 

Зачем, в отчаяньи мечты,

Она склонилась на ступени?

Что надо ей от высоты

И от воздушно-белой тени?

 

Не знаем! Мрак ночной глубок,

Мечта — пожар, мгновенья — стоны;

Когда ж забрежжется восток

Лучами жизни обновленной?

 

 

X x x

 

Едва трепещет тишина,

Смеясь эфирным синим волнам,

Глядит печальная жена

В молчаньи строгом и безмолвном.

 

Небес далеких синева

Твердит неясные упреки,

В ее душе зажглись слова

И манят огненные строки.

 

Они звенят, они поют

Так заклинательно и строго:

"Душе измученной приют

В чертогах Радостного Бога;

 

"Но Дня Великого покров

Не для твоих бессильных крылий,

Ты вся пока во власти снов,

Во власти тягостных усилий.

 

"Ночная, темная пора

Тебе дарит свою усладу

И в ней живет твоя сестра,

Беспечно-юная дриада.

 

"И ты еще так любишь смех

Земного, алого покрова

И ты вплетаешь яркий грех

В гирлянды неба голубого.

 

"Но если ты желаешь дня

И любишь лучшую отраду,

Отдай объятиям огня

Твою сестру, твою дриаду.

 

"И пусть она сгорит в тебе

Могучим, радостным гореньем,

Молясь всевидящей судьбе,

Ее покорствуя веленьям.

 

"И будет твой услышан зов,

Мольба не явится бесплодной,

Уйдя от радости лесов,

Ты будешь божески — свободной".

 

И душу те слова зажгли,

Горели огненные стрелы

И алый свет и свет земли

Предстал, как свет воздушно-белый

 

 

Песня Дриады

 

Я люблю тебя, принц огня,

Так восторженно, так маняще,

Ты зовешь, ты зовешь меня

Из лесной, полуночной чащи.

 

Хоть в ней сны золотых цветов

И рассказы подруг приветных,

Но ты знаешь так много слов,

Слов любовных и беззаветных.

 

Как горит твой алый камзол,

Как сверкают милые очи,

Я покину родимый дол,

Я уйду от лобзаний ночи.

 

Так давно я ищу тебя

И ко мне ты стремишься тоже,

Золотая звезда, любя,

Из лучей нам постелет ложе.

 

Ты возьмешь в объятья меня

И тебя, тебя обниму я,

Я люблю тебя, принц огня,

Я хочу и жду поцелуя.

 

 

X x x

 

Цветы поют свой гимн лесной,

Детям и ласточкам знакомый,

И под развесистой сосной

Танцуют маленькие гномы.

 

Горит янтарная смола,

Лесной дворец светло пылает

И голубая полумгла

Вокруг, как бабочка, порхает.

 

Жених, как радостный костер,

Горит могучий и прекрасный,

Его сверкает гордый взор,

Его камзол пылает красный.

 

Цветы пурпурные звенят:

"Давайте места, больше места,

Она идет, краса дриад,

Стыдливо-белая невеста.

 

Она, прекрасна и тиха,

Не внемля радостному пенью,

Идет в объятья жениха

В любовно-трепетном томленьи.

 

От взора ласковых цветов

Их скрыла алая завеса,

Довольно песен, грез и снов

Среди лазоревого леса.

 

Он совершен, великий брак,

Безумный крик всемирных оргий!

Пускай леса оденет мрак,

В них было счастье и восторги.

 

 

X x x

 

Да, много, много было снов

И струн восторженно звенящих

Среди таинственных лесов,

В их голубых, веселых чащах.

 

Теперь открылися миры

Жене божественно-надменной,

Взамен угаснувшей сестры

Она узнала сон вселенной.

 

И в солнца ткань облечена,

Она великая святыня,

Она не бледная жена,

Но венценосная богиня.

 

В эфире радостном блестя,

Катятся волны мировые,

А в храме Белое Дитя

Творит святую литургию.

 

И Белый Всадник кинул клик,

Скача порывисто — безумно,

Что миг настал, великий миг,

Восторг предмирный и бездумный.

 

Уж звон копыт затих вдали,

Но вечно — радостно мгновенье!

И нет дриады, сна земли,

Пред ярким часом пробужденья.

 

 

СКАЗКА О КОРОЛЯХ

 

 

"Мы прекрасны и могучи,

Молодые короли,

Мы парим, как в небе тучи,

Над миражами земли.

 

В вечных песнях, в вечном танце

Мы воздвигнем новый храм.

Пусть пьянящие багрянцы

Точно окна будут нам.

 

Окна в Вечность, в лучезарность,

К берегам Святой Реки,

А за нами пусть Кошмарность

Создает свои венки.

 

"Пусть терзают иглы терний

Лишь усталое чело,

Только солнце в час вечерний

Наши кудри греть могло.

 

"Ночью пасмурной и мглистой

Сердца чуткого не мучь;

Грозовой, иль золотистой

Будь же тучей между туч.

 

 

X x x

 

Так сказал один влюбленный

В песни солнца, в счастье мира,

Лучезарный, как колонны

Просветленного эфира,

 

Словом вещим, многодумным

Пытку сердца успокоив,

Но смеялись над безумным

Стены старые покоев.

 

Сумрак комнат издевался,

Бледно-серый и угрюмый,

Но другой король поднялся

С новым словом, с новой думой.

 

Его голос был так страстен,

Столько снов жило во взоре,

Он был трепетен и властен,

Как стихающее море.

 

Он сказал: "Индийских тканей

Не постигнуты узоры,

В них несдержанность желаний,

Нам неведомые взоры.

 

"Бледный лотус под луною

На болоте, мглой одетом,

Дышет тайною одною

С нашим цветом, с белым цветом.

 

И в безумствах теокалли

Что-то слышится иное.

Жизнь без счастья, без печали

И без бледного покоя.

 

"Кто узнает, что томится

За пределом наших знаний

И, как бледная царица,

Ждет мучений и лобзаний".

 

 

X x x

 

Мрачный всадник примчался на черном коне,

Он закутан был в бархатный плащ

Его взор был ужасен, как город в огне,

И как молния ночью, блестящ.

 

Его кудри как змеи вились по плечам,

Его голос был песней огня и земли,

Он балладу пропел молодым королям,

И балладе внимали, смутясь, короли.

 

 

X x x

 

"Пять могучих коней мне дарил Люцифер

И одно золотое с рубином кольцо,

Я увидел бездонность подземных пещер

И роскошных долин молодое лицо.

 

"Принесли мне вина — струевого огня

Фея гор и властительно — пурпурный Гном,

Я увидел, что солнце зажглось для меня,

Просияв, как рубин на кольце золотом.

 

"И я понял восторг созидаемых дней,

Расцветающий гимн мирового жреца,

Я смеялся порывам могучих коней

И игре моего золотого кольца.

 

"Там, на высях сознанья — безумье и снег.

Но восторг мой прожег голубой небосклон,

Я на выси сознанья направил свой бег

И увидел там деву, больную, как сон.

 

"Ее голос был тихим дрожаньем струны,

В ее взорах сплетались ответ и вопрос,

И я отдал кольцо этой деве Луны

За неверный оттенок разбросанных кос.

 

"И смеясь надо мной, презирая меня,

Мои взоры одел Люцифер в полутьму,

Люцифер подарил мне шестого коня

И Отчаянье было названье ему".

 

 

X x x

 

Голос тягостной печали,

Песней горя и земли,

Прозвучал в высоком зале,

Где стояли короли.

 

И холодные колонны

Неподвижностью своей

Оттеняли взор смущенный,

Вид угрюмых королей.

 

Но они вскричали вместе,

Облегчив больную грудь:

"Путь к Неведомой Невесте

Наш единый верный путь.

 

"Полны влагой наши чаши,

Так осушим их до дна,

Дева Мира будет нашей,

Нашей быть она должна!

 

"Сдернем с радостной скрижали

Серый, мертвенный покров,

И раскрывшиеся дали

Нам расскажут правду снов.

 

"Это верная дорога,

Мир иль наш, или ничей,

Правду мы возьмем у Бога

Силой огненных мечей".

 

По дороге их владений

Раздается звук трубы,

Голос царских наслаждений,

Голос славы и борьбы.

 

Их мечи из лучшей стали,

Их щиты, как серебро,

И у каждого в забрале

Лебединое перо.

 

Все, надеждою крылаты,

Покидают отчий дом,

Провожает их горбатый,

Старый, верный мажордом.

 

Верны сладостной приманке,

Они едут на закат,

И смущаясь поселянки

Долго им вослед глядят,

 

Видя только панцырь белый,

Звонкий, словно лепет струй,

И рукою загорелой

Посылают поцелуй.

 

 

X x x

 

По обрывам пройдет только смелый...

Они встретили Деву Земли,

Но она их любить не хотела,

Хоть и были они короли.

 

Хоть безумно они умоляли,

Но она их любить не могла,

Голубеющим счастьем печали

Молодых королей прокляла.

 

И больные, плакучие ивы

Их окутали тенью своей,

В той стране, безнадежно-счастливой,

Без восторгов и снов и лучей.

 

И венки им сплетали русалки

Из фиалок и лилий морских,

И, смеясь, надевали фиалки

На склоненные головы их.

 

Ни один не вернулся из битвы...

Развалился прадедовский дом,

Где так часто святые молитвы

Повторял их горбун мажордом.

 

 

X x x

 

Краски алого заката

Гасли в сумрачном лесу,

Где измученный горбатый

За слезой ронял слезу.

 

Над покинутым колодцем

Он шептал свои слова,

И бесстыдно над уродцем

Насмехалася сова:

 

"Горе! Умерли русалки,

Удалились короли,

Я, беспомощный и жалкий,

Стал властителем земли.

 

Прежде я беспечно прыгал,

Царский я любил чертог,

А теперь сосновых игол

На меня надет венок.

 

А теперь в моем чертоге

Так пустынно ввечеру;

Страшно в мире... страшно, боги...

Помогите... я умру..."

 

Над покинутым колодцем

Он шептал свои слова,

И бесстыдно над уродцем

Насмехалася сова.

 

ВЫСОТЫ И БЕЗДНЫ

 

Кто знает мрак души людской,

Ее восторги и печали?!

Они эмалью голубой

От нас сокрытые скрижали.

Н. Гумилев