Мореплаватель Павзаний.»

 

 

Мореплаватель Павзаний

С берегов далеких Нила

В Рим привез и шкуры ланей;

И египетские ткани,

И большого крокодила.

 

Это было в дни безумных

Извращений Каракаллы.

Бог веселых и бездумных

Изукрасил цепью шумных

Толп причудливые скалы.

 

В золотом, невинном горе

Солнце в море уходило,

И в пурпуровом уборе

Император вышел в море,

Чтобы встретить крокодила.

 

Суетились у галеры

Бородатые скитальцы.

И изящные гетеры

Поднимали в честь Венеры

Точно мраморные пальцы.

 

И какой-то сказкой чудной,

Нарушителем гармоний,

Крокодил сверкал у судна

Чешуею изумрудной

На серебряном понтоне.

 

НЕОРОМАНТИЧЕСКАЯ СКАЗКА

 

 

Над высокою горою

Поднимались башни замка,

Окруженного рекою,

Как причудливою рамкой.

 

Жили в нем согласной парой

Принц, на днях еще из детской,

С ним всезнающий, и старый,

И напыщенный дворецкий.

 

В зале Гордых Восклицаний

Много копий и арканов,

Чтоб охотиться на ланей

И рыкающих кабанов.

 

Вид принявши молодецкий,

Принц несется на охоту,

Но за ним бежит дворецкий

И кричит, прогнав дремоту:

 

"За пределами Веледа

Есть заклятые дороги,

Там я видел людоеда

На огромном носороге.

 

Кровожадный, ликом темный,

Он бросает злые взоры,

Носорог его огромный

Потрясает ревом горы".

 

Принц не слушает и мчится,

Белый панцырь так и блещет,

Сокол, царственная птица,

На руке его трепещет.

 

Вдруг... жилище людоеда —

Скал угрюмые уступы,

И, трофей его победы,

Полусъеденные трупы.

 

И, как сны необычайны,

Пестрокожие удавы...

Но дворецкий знает тайны,

Жжет магические травы.

 

Не успел алтарь остынуть,

Людоед уже встревожен,

Не пытается он вынуть

Меч испытанный из ножен.

 

На душе тяжелый ужас,

Непонятная тревога,

И трубит он в рог, натужась,

Вызывает носорога.

 

Но он скоро рог оставит:

Друг его в лесистом мраке,

Где его упорно травят

Быстроногие собаки.

 

Юный принц вошел нечаян

В этот дом глухих рыданий,

И испуганный хозяин

Очутился на аркане.

 

Людоеда посадили

Одного с его тоскою

В башню мрака, башню пыли,

За высокою стеною.

 

Говорят, он стал добрее,

Проходящим строит глазки

И о том, как пляшут феи,

Сочиняет детям сказки.

 

ОТКРЫТИЕ АМЕРИКИ

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

 

 

Мы взошли по горному карнизу

Так высоко за гнездом орла;

Вечер сбросил золотую ризу,

И она на западе легла;

В небе загорались звезды; снизу

Наплывала голубая мгла.

 

Муза ты дрожишь, как в лихорадке,

Взор горит и кудри в беспорядке.

Что с тобой? Разгаданы загадки,

Хитрую распутали мы сеть...

Успокойся, Муза, чтобы петь,

Нужен голос ясный словно медь!

 

Голосом глубоким и кристальным

Славу тополям пирамидальным

Мы с тобою ныне воспоем,

Славу рекам в блеске золотом,

Розовым деревьям и миндальным

И всему, что видим мы вдвоем.

 

Новый мир, как девушка невинный!..

Кто ж прольет девическую кровь?

Кто визжаньем пил, как чарой винной,

Одурманит лес еще пустынный,

Острым плугом взрежет эту новь

И заплатит мукой за любовь?

 

Знаю! Сердце девушек бесстрастно,

Как они, не мучить никому:

Огонек болот отравит тьму,

Отуманит душу шум неясный,

Подкрадется ягуар опасный,

Победитель, к лоту твоему.

 

Крик... движенье... и потонет в бездне

Той, что ночи Севера беззвездней,

Слишком много увидавший взгляд.

Здесь любовь несет с собой болезни,

Здесь растенья кроют сладкий яд,

И о крови боги говорят.

 

Но напрасно! Воли человечьей

Не сдержать ни ядам, ни богам!

В глубине пещер, по берегам

Тихих рек, по чащам и по рвам,

Всюду, всюду, близко и далече,

Запоют, пройдут людские речи.

 

Поднимайся занавес времен

И развейся сумрачная чара!

Каждый павший будет отомщен,

Силою возвратного удара,

Зов свобод здесь кинет Вашингтон,

И пройдет, как молния, Пизарро.

 

Девушка, игравшая судьбой,

Сделается нежною женой,

Милым сотоварищем в работе...

Водопады с пеной ледяной,

Островки, забытые в болоте,

Вы для жизни духа оживете!

 

Друг за другом встанут города,

Там забрыжжет детский смех, и деды

Заведут спокойные беседы,

Вспоминая старые года...

Но безумцы, те уйдут туда,

Где еще не веял стяг победы.

 

Потому что Бог их — Бог измен!

Путник, Он идет над звездным севом,

Он всечасно хочет перемен;

Белизна нагих Его колен,

Вздох, звучащий солнечным напевом,

Снятся только ангелам и девам.

 

Странный Бог, не ведающий зла,

Честный, как летящая стрела,

Чуждая и круга, и угла,

Стройный Бог с душою пьяной снами,

Легкими и быстрыми шагами

Вдаль и вдаль идущий над мирами!

 

Голос твой, о Муза, точно рог, —

Он сродни тебе, веселый Бог!

Эти губы алого коралла

Ты когда-то в небе целовала,

Ты уже касалась этих ног

С их отливом бледного опала.

 

Заповедь его нам назови,

Дай нам знак, что ты пришла оттуда!

Каждый вестник был досель Иуда.

Мы устали. Мы так жаждем чуда.

Мы так жаждем истинной любви...

— Будь как Бог: иди, лети, плыви!

 

* Жемчуга *

 

ВОЛШЕБНАЯ СКРИПКА

 

Валерию Брюсову

 

 

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,

Не проси об этом счастье, отравляющем миры,

Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,

Что такое темный ужас начинателя игры!

 

Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,

У того исчез навеки безмятежный свет очей,

Духи ада любят слушать эти царственные звуки,

Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.

 

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,

Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,

И под солнцем, и под вьюгой; под белеющим буруном,

И когда пылает запад и когда горит восток.

 

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,

И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —

Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи

В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.

 

Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело,

В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.

И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,

И невеста зарыдает, и задумается друг.

 

Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!

Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча.

На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ

И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

 

ПОТОМКИ КАИНА

 

 

Он не солгал нам, дух печально-строгий,

Принявший имя утренней звезды,

Когда сказал: "Не бойтесь вышней мзды,

Вкусите плод и будете, как боги".

 

Для юношей открылись все дороги,

Для старцев — все запретные труды,

Для девушек — янтарные плоды

И белые, как снег, единороги.

 

Но почему мы клонимся без сил,

Нам кажется, что Кто-то нас забыл,

Нам ясен ужас древнего соблазна,

 

Когда случайно чья-нибудь рука

Две жердочки, две травки, два древка

Соединит на миг крестообразно?

 

КАМЕНЬ

 

А. И. Гумилевой

 

 

Взгляни, как злобно смотрит камень,

В нем щели странно глубоки,

Под мхом мерцает скрытый пламень;

Не думай, то не светляки!

 

Давно угрюмые друиды,

Сибиллы хмурых королей,

Отмстить какие-то обиды

Его призвали из морей.

 

Он вышел черный, вышел страшный,

И вот лежит на берегу,

А по ночам ломает башни

И мстит случайному врагу.

 

Летит пустынными полями,

За куст приляжет, подождет,

Сверкнет огнистыми щелями

И снова бросится вперед.

 

И редко кто бы мог увидеть

Его ночной и тайный путь,

Но берегись его обидеть,

Случайно как-нибудь толкнуть.

 

Он скроет жгучую обиду,

Глухое бешенство угроз,

Он промолчит и будет с виду

Недвижен, как простой утес.

 

Но где бы ты ни скрылся, спящий,

Тебе его не обмануть,

Тебя отыщет он, летящий,

И дико ринется на грудь.

 

И ты застонешь в изумленьи,

Завидя блеск его огней,

Заслыша шум его паденья

И жалкий треск твоих костей.

 

Горячей кровью пьяный, сытый,

Лишь утром он оставит дом

И будет страшен труп забытый,

Как пес, раздавленный быком.

 

И, миновав поля и нивы,

Вернется к берегу он вновь,

Чтоб смыли верные приливы

С него запекшуюся кровь.

 

ОДЕРЖИМЫЙ

 

 

Луна плывет, как круглый щит

Давно убитого героя,

А сердце ноет и стучит,

Уныло чуя роковое.

 

Чрез дымный луг и хмурый лес,

И угрожающее море

Бредет с копьем наперевес

Мое чудовищное горе.

 

Напрасно я спешу к коню,

Хватаю с трепетом поводья

И, обезумевший, гоню

Его в ночные половодья.

 

В болоте темном дикий бой

Для всех останется неведом,

И верх одержит надо мной

Привыкший к сумрачным победам:

 

Мне сразу в очи хлынет мгла...

На полном, бешеном галопе

Я буду выбит из седла

И покачусь в ночные топи.,

 

Как будет страшен этот час!

Я буду сжат доспехом тесным,

И, как всегда, о coup de grâce

Я возоплю пред неизвестным.

 

Я угадаю шаг глухой

В неверной мгле ночного дыма,

Но, как всегда, передо мной

Пройдет неведомое мимо...

 

И утром встану я один,

А девы, рады играм вешним,

Шепнут: "Вот странный паладин

С душой, измученной нездешним".

 

ПОЕДИНОК

 

 

В твоем гербе — невинность лилий,

В моем — багряные цветы.

И близок бой, рога завыли,

Сверкнули золотом щиты.

 

Я вызван был на поединок

Под звуки бубнов и литавр,

Среди смеющихся тропинок,

Как тигр в саду, — угрюмый мавр.

 

Ты — дева-воин песен давних,

Тобой гордятся короли,

Твое копье не знает равных

В пределах моря и земли.

 

Вот мы схватились и застыли

И войско с трепетом глядит,

Кто побеждает: я ли, ты ли,

Иль гибкость стали, иль гранит.

 

Я пал, и молнии победней

Сверкнул и в тело впился нож.

Тебе восторг — мой стон последний,

Мою прерывистая дрожь.

 

И ты уходишь в славе ратной,

Толпа поет тебе хвалы,

Но ты воротишься обратно,

Одна, в плаще весенней мглы.

 

И над равниной дымно-белой

Мерцая шлемом золотым,

Найдешь мой труп окоченелый

И снова склонишься над ним:

 

"Люблю! Ты слышишь, милый, милый?

Открой глаза, ответь мне — да.

За то, что я тебя убила,

Твоей я стану навсегда".

 

Еще не умер звук рыданий,

Еще шуршит твой белый шелк,

А уж ко мне ползет в тумане

Нетерпеливо-жадный волк.

 

ПОРТРЕТ МУЖЧИНЫ