2020-06-12
68
– Зачем? – буркнула я себе под нос, сама чувствуя свое мрачное настроение. Вроде бы я не собираюсь заводить привычку использовать демонские проклятия. Так ведь? Закрыв глаза, я что‑то буркнула еще и уперлась пальцами себе в лоб. Я – белая колдунья. А проклятием я воспользуюсь еще только раз. Чем больше можешь, тем хуже понимаешь, что хорошо и что плохо, что правильно и что нет, а я и без того достаточно запуталась. Я трусиха или дура? Бог ты мой, кажется, я себе организую хорошую головную боль.
Тут я подняла голову на скрип открываемой двери мотеля. Он не сопровождался звуком заводимой машины, и у меня лицо стало пустым, когда в заднюю дверцу ми крика постучали. На забрызганном грязью стекле виднелась чья‑то тень.
– Рэй‑Рэй?
Надо было снова круг поставить, – мрачно подумала я, заставляя себя опустить плечи и пытаясь решить, что делать. Пять секунд решала – для меня это вечность.
– Рэйчел, прости меня, мне очень жаль. Я тебе горячего шоколаду принес.
Голос звучал виновато, и я вздохнула. Закрыв «большую книгу демонских проклятий», я подошла к двери и открыла ее, думая, что не надо бы.
Там стоял Ник в чужих серых трениках, в таком виде, будто оделся на пробежку: высокий, худой и потрепанный. Жертва. У него в руках была пенопластовая кружка с растворимым шоколадом, а в глазах – виноватая мольба. Волосы он убрал назад, щеки чисто выбрил. От него пахло шампунем после душа, и я потупилась от воспоминания, какие у него мягкие волосы, когда они вытерты полотенцем, но еще влажные, просто шепчутся у меня в пальцах.
У меня в голове еще звучало предупреждение Дженкса, и я подавила невольное сочувствие. Да, ему досталось. Да, потенциально он опасен. Но черт меня побери, если я на это клюну.
– Можно войти? – спросил он, когда я уже довольно долго его рассматривала. – Не хочется мне сидеть в номере мотеля, зная, что за картонной дверью спит вампир.
У меня зачастил пульс.
– Ведь это ты ее разбудил, – сказала я, упираясь рукой в бедро.
Он улыбнулся и стал очаровательно беспомощен с виду, хотя таким не был. И знал, что я это знаю.
Мне надоело, что меня называют долбодятлом. И я же не знал, что все после этого уйдут.
Ты, значит, подергал ее за ниточки, рассчитывая, что разгребать будем мы с Дженксом?
Я же тебе сказал, что мне очень жаль. И я не говорил, что это был умный поступок. – Он поднял чашку. – Будешь шоколад, или мне уйти?
Логика боролась с эмоциями. Я подумала об Айви и поняла, что тоже не хотела бы оставаться в одном номере с разгневанным вампиром. И какой смысл кого‑то спасать, если потом дашь своей напарнице разорвать его на части при первой возможности?
Заходи, – сказала я, и это прозвучало капитуляцией.
Спасибо.
Это был благодарный шепот, и облегчение было очевидным. Ник протянул мне шоколад, потом, опираясь на борт микрика, шагнул на ступеньку. Амулет от боли качнулся у него на шее, и Ник снова засунул его под рубашку, выпрямляясь в низком салоне. По скованным движениям и гримасе на лице было понятно, что всю боль амулет не снимает. Но у меня остался только один амулет, пока не удастся сделать еще, так что пусть сначала попросит.
Откровенно дрожа от холода, Ник закрыл дверь, оставив нас в той же темноте, что и раньше, но отчего‑то теперь неуютной. С горячим шоколадом в руках я села точно посередине кровати, так что Нику пришлось сесть на штабель ящиков напротив меня. Места было больше, чем раньше, потому что Айви увезла Маршаллово барахло в школьный бассейн, но все равно здесь было тесно. Робко устроившись на ящиках, Ник одернул рукава, чтобы скрыть следы наручников, и сложил сцепленные руки на коленях. Тишину нарушал только шум машин с улицы.
– Я не хочу тебе мешать, – сказал он, глядя на меня из‑под упавших прядей.
Поздно, Бобик сдох.
– Ничего, все нормально, – соврала я, положив ногу на ногу и отлично помня, что рядом со мной на постели лежит демонский текст. Глотнув горячего шоколада, я поставила его на пол. Слишком рано, чтобы я проголодалась. – Как амулет, действует?
Он улыбнулся с облегчением.
– Отлично действует, – поспешил он с ответом. – У меня даже волосы на руках начали отрастать. Через месяц, быть может, у меня будет уже нормальный вид.
– Вот это будет хорошо.
Это если мы сумеем уйти от вервольфов и доживем до этого.
Он беспокойно глянул на лежащую рядом со мной книгу – она занимала место, которое хотелось занять ему.
Тебе помочь в латыни? Я бы с удовольствием для тебя перевел. – Вытянутое лицо поморщилось. – Хотел бы, чтобы от меня польза была.
Там видно будет, – ответила я настороженно. Когда он признался в своей бесполезности, я с некоторым облегчением расправила плечи. Айви и Дженкс демонстративно ни к чему его не подпускали, и мне тоже не слишком хотелось. – У меня, кажется, есть проклятие, которое я могу использовать. Только хочу сперва потолковать с Кери.
– Рэйчел…
О Господи. Слыхала я этот тон, только обычно в собственном исполнении. Он хочет говорить о наших отношениях.
– Если она скажет, что нарушение равновесия не слишком существенное, – зачастила я, – то я перенесу магию с Фокуса на что‑нибудь другое, а старую статую можно будет тогда уничтожить, вряд ли это окажется трудным.
– Рэйчел, я…
С участившимся пульсом я подтянула демонскую книжку поближе.
– Слушай, а может, ты глянешь на это проклятие? Ты же…
Он шевельнулся, и я дернулась за ним взглядом. Он не выглядел опасным, не выглядел беспомощным, а выглядел он отчаянным, будто собрал всю свою храбрость, и…
– Я не про план хочу говорить, – сказал он, наклоняясь ко мне через разделявшее нас пространство. – Не про латынь и не про магию. А хочу я говорить о нас с тобой.
– Ник, – сказала я с колотящимся сердцем, – прекрати. Он потянулся взять меня за плечо, и я вздрогнула и взметнула руку, преграждая ему путь.
Он отдернул руку.
– Рэйчел, черт тебя побери! – воскликнул он. – Я ж думал, тебя убили! Да я же… я же просто обнять тебя хотел! Ты воскресла из мертвых и даже дотронуться до тебя мне не даешь! Я ж тебя не зову вместе жить, я только хотел к тебе прикоснуться, убедиться, что ты жива!
Я медленно выдохнула задержанный вдох, и снова перевела дыхание. Голова болела. Я не шевельнулась, когда он придвинулся ближе, убрав с дороги книгу. Под собственным весом мы скользили к середине кровати, и я повернулась к нему лицом, уперлась в него коленями.
– Я скучал по тебе, – сказал он тихо.
Прежнее страдание виднелось в его глазах, и на этот раз я не шевельнулась, когда его руки меня обняли. Меня затопило ароматом корицы и муки вместо затхлости плесневелых книг и щекотания озона. Руки его ощущались едва‑едва, будто и не здесь они были. Он вздохнул, будто его отпустило сейчас, будто он нашел какую‑то потерянную часть себя самого. Я сжалась.
Не надо… Не говори этого, не надо!
– Все было бы по‑другому, знай я, что ты жива, – шепнул он, шевельнув дыханием волосы у моего лица. – Я бы ни за что не уехал. Я бы не стал просить Джакса мне помочь. Не затеял бы эту дурацкую кражу. Боже мой, Рэйчел, как же мне тебя не хватало! Ты единственная, кто понимает меня, кому никогда не надо было объяснять, зачем и почему. Ты ведь даже меня не бросила, когда узнала, что я вызываю демонов. Я… мне так тебя не хватало!
Он стиснул пальцы, голос у него сел. Да, ему не хватало меня, это правда. И я знала, что значит быть одной, и какая это редкость – найти родную душу, пусть даже с сорванной крышей.
– Ник… – начала я, чувствуя, как колотится сердце.
У меня глаза сами закрылись, когда его пальцы стали перебирать мне волосы. Я подняла руки, остановила эти пальцы, опустила к себе на колени. Нахлынули, заполнили воспоминания, как его пальцы скользят по контуру моего лица. Как они очерчивают скулу, уходят к шее, дальше, по закруглениям тела. Я вспомнила его тепло, его смех, его сверкающие глаза, когда я чуть меняла какую‑нибудь стандартную фразу, и получалось что‑то совсем другое и не совсем приличное. Вспомнила, как чувствовала себя нужной при нем, когда меня ценили такую, какая я есть, и мне не приходилось извиняться за себя, и вспомнила радость, с которой мы отдавали себя друг другу. Мы были счастливы вместе, и это было здорово.
И я приняла здравое решение.
– Ник! – Я отодвинулась, открыв глаза, когда он погладил меня по щеке. – Ты уехал, я взяла себя в руки. Туда, где мы были, я уже не вернусь.
В тусклом свете виднелись его большие глаза:
– Я не бросал тебя. На самом деле, в сердце своем.
Я вздохнула – тяжело, медленно.
– Тебя не было, когда ты был мне нужен. Ты был где‑то далеко. Что‑то крал. – Лицо его стало пустым, а у меня вспышка злости сжала губы в ниточку, провоцируя его: вот только скажи, что это неправда! – Ты мне лгал, куда едешь и что делаешь. И ты сманил с собой сына Дженкса. Ты его сделал вором, пообещав богатство и бурную жизнь. Как ты мог с Дженксом так поступить?
Глаза у Ника стали пустыми:
Я ему сказал, что работа опасная и оплачивается плохо.
В глазах пикси ты живешь по‑царски, – отрезала я, чувствуя, как сердце бьется быстрее.
Фамилиарская связь порвана. Мы могли бы начать сна…
– Нет. – Я отодвинулась, снова переживая его предательство. Будь он проклят! – Тебя больше не будет в моей жизни. Ты вор и лжец, и я не могу тебя любить.
– Я могу перемениться, – сказал он, и я аж застонала, так мало я ему верила. – Я уже изменился, – сказал он так серьезно, что, может, и сам в это верил. – Когда это все кончится, я вернусь в Цинциннати. Найду себе работу с полудня до полуночи. Куплю собаку. Проведу кабельное телевидение. Я все для тебя брошу, Рэйчел.
Он взял меня за руки, я смотрела на собственные пальцы в его длинных кистях пианиста, избитых и ободранных, но чувствительных, видела, как они обнимают меня, как когда‑то обнимал он меня, поддерживал во мне жизнь, вытекавшую вместе с кровью. – Настолько я тебя люблю, – шептал он. У меня стучало в голове, а он целовал мне пальцы, поднеся их к губам. – Нам дана вторая попытка, давай не упустим се. Кажется, мне воздуху не хватало.
– Нет, – сказала я очень тихо, чтобы голос не задрожал. – Не могу. Ты не изменишься. Ты в это поверишь, даже попытаешься, но пройдет месяц, год, и ты что‑то найдешь. И все сначала – «Только один еще раз, Рэй‑Рэй. И потом навсегда брошу». Я так жить не могу.
У меня перехватило горло, я не могла проглотить ком.
Я посмотрела на него, и по его потрясенному лицу увидела, что он готов был сказать именно это, прямо сейчас, что он хочет из этой истории вылезти с деньгами в кармане. Может, он и всерьез говорил то, что сказал, но еще хотел убедить меня поставить на карту жизнь Айви, мою и Дженкса – ради денег. Он все еще планировал довести до конца свою проклятую аферу, даже зная, что если статую не уничтожить, моя жизнь будет в опасности.
Снова пахнуло предательством, у меня диафрагму свело судорогой.
– Мне нравится моя жизнь, – сказала я, чувствуя, как его пальцы отпускают мои. – И ты в ней теперь отсутствуешь.
Ник стиснул зубы, подался назад.
А вот Айви присутствует, – ответил он желчно. – Она за тобой охотится. Хочет тебя сделать своей игрушкой. Охота вампиров всегда заводит. А больше ничего и нет. Когда она тебя получит, тут же бросит и начнет ловить новенького.
На этом покончим, – произнесла я железным голосом. Это был мой злейший страх, и Ник это знал.
Он едко улыбнулся:
– Она – вампир. Ей нельзя верить. Я знаю, что ей случалось убивать людей, она ими пользуется и бросает. Они тем и живут!
Я тряслась от злости. Браслет Кистена повис на мне кандалами.
– Она берет кровь только у добровольцев. И никого она не бросает! – заорала я, не в силах сдержаться. – И она меня не бросила!
Ник сделал каменное лицо.
– Пусть я вор, – сказал он твердо, – но никогда я никому не причинил боли, кто бы этого не заслуживал. Даже случайно.
Я задышала часто и встала. Он смотрел на меня, лицо его стянула гримаса недовольства.
– А меня ты не считаешь?
У него на лице выразилось отчаяние, он потянулся ко мне, я шагнула назад.
– Значит, она вампир, – сказала я вслух. – А я вот – ведьма. И это тебе безопаснее, да? А сам‑то? Ты же демонов вызываешь? Что ты дал демону за наводку на эту… эту вещь?
Он посмотрел потрясенно – не ожидал, что я подниму этот вопрос. С явной неловкостью он посмотрел на сумку на полу, отвел глаза.
– Ничего существенного.
Он не глядел на меня, и у меня проснулся охотничий инстинкт.
Что ты дал демону? Джакс говорит, что ты ему что‑то дал.
Он коротко вздохнул, посмотрел мне в глаза:
Рэйчел, я думал, тебя нет в живых.
Во мне шевельнулся холодок тревоги. Джакс говорил, что демон явился в моем облике. Он обо мне знал, или просто выдернул мой образ из головы Ника?
– Что это был за демон? – спросила я, думая о Тритоне – том сумасшедшем демоне, что в последнее солнцестояние вытолкнул меня обратно в реальность. – Это был Ал?
У меня все кипело внутри.
– Нет, другой кто‑то, – сказал он с мрачным видом. – Ал не знал, где она.
Другой? Ага, у Ника не один демон в знакомцах.
– Что ты дал за местоположение Фокуса? – спросила я, стараясь хотя бы казаться спокойной.
У Ника глаза загорелись, он подвинулся ко мне по кровати:
– Да ерунду, Рэйчел. Ал всегда интересовался глупыми вопросами, вроде какой у тебя любимый цвет, пользуешься ли ты блеском для губ, а этот всего лишь хотел поцелуя.
Из меня медленно вышел воздух, и мне не удавалось заставить легкие набрать его снова. Ник давал Алу сведения обо мне в обмен на услуги?
Значит, всего лишь поцелуя? – сумела я сказать, пытаясь понять, что же сделал Ник. Чувство, что меня предали, придет позже, а пока что меня просто тошнило. Прижимая руку к животу, я отвернулась. Демон выглядел как я, когда Ник его целовал? Ой, даже и знать не хочется.
Что… – как‑то мне удалось перевести дыхание, – что это был за демон?
Но я знала, что ответить мне, не рискуя своей душой, он не сможет.
Конечно, Ник встал, картинно распростер руки:
– Не знаю. Ал меня на него вывел. Взял, конечно, свою долю за передачу моего вопроса. Но дело того стоило.
Я повернулась, и Ник заморгал, увидев на моем лице ярость.
– Ах ты сволочь, – прошептала я. – Ты меня демонам продавал? Ты покупал услуги демонов, рассказывая обо мне? Что ты им рассказал?
Ник попятился, сделав большие глаза:
– Рэйчел…
Дыхание вырвалось из меня с шипением, я прыгнула на него, прижала к двери, локтем поперек горла.
– Что ты Алу обо мне рассказал?
Да ничего особенного! – Глаза у него блестели, с губ будто готов был сорваться смех. Ему еще и смешно? Ему моя реакция казалась чрезмерной, а я с трудом сдерживалась, чтобы не раздавить ему трахею прямо на месте.
Да глупости всякие, – заговорил он громко, но весело. – Твое любимое мороженое, какого у тебя цвета глаза после душа, сколько тебе было, когда ты потеряла невинность. Рэйчел, видит Бог, ничего такого не рассказал, что могло бы тебе повредить.
Я в ярости толкнула его локтем в шею, потом отступила на два шага.
– Как ты мог со мной так поступить? – прошептала я. Ник потер горло и отошел от двери, стараясь не подать виду, что я сделала ему больно.
– Не знаю, чего ты так переживаешь, – угрюмо буркнул он. – Я им ничего важного не сказал, пока не стал думать, что тебя на свете нет.
Тут у меня глаза полезли на лоб, я взялась за стенку, чтобы не упасть.
– Ты это делал еще до того, как мы расстались?
Все еще держась рукой за горло, Ник посмотрел на меня, злясь все сильнее.
– Я не дурак, я ему ничего важного не говорил. Никогда. Что за важность такая?
С усилием я смогла разжать зубы.
– Ник, скажи мне вот что. Демон, когда ты его целовал, выглядел как я? Это входило в условие? Что ты будешь делать вид, будто это я?
Он промолчал. Я дрожащим пальцем указала на дверь:
– Убирайся. Единственное, почему не я отдам тебя обратно вервольфам, так только потому, что они должны увидеть, как ты погибнешь, а я сейчас как раз думаю, как бы провернуть эту историю с подменой. Но если ты еще хоть когда‑нибудь какому‑нибудь демону что‑нибудь обо мне расскажешь, я… я тебе плохо сделаю. Ник. Прости меня Бог, но я тебе очень плохо сделаю.
Вне себя, я дернула тяжелую дверь в сторону, скрип металла отдался у меня в костях. Боже мой, он покупал магию и услуги демона, давая обо мне информацию. Месяцами. Даже когда еще мы были вместе.
Рэйчел…
Пошел вон.
Мой голос прозвучал тихо и угрожающе, мне самой не понравилось, как. Едва его ноги коснулись асфальта, я захлопнула дверь. Задержала дыхание, обхватила себя руками и застыла неподвижно. Голова раскалывалась, слезы подступали. Но я не стану плакать. Не стану.
Будь он проклят, проклят, проклят!
