Глава двенадцатая, в которой продолжается полёт и Непоседа перестаёт петь песни

 

За окнами везделёта стояла густая синева. Только вдали, словно сквозь дырки в тёмном театральном занавесе, сверкали яркие, лучистые звёзды.

О том, как это было красиво, знали только знаменитые герои‑космонавты и наши путешественники, которые продолжали свой групповой полёт по просторам ещё никем не изведанной Галактики. По пути им встречались новые сказочные созвездия. Друзья тут же присваивали им названия. Например, группу звёзд, напоминавшую большую перину, с разрешения Пети Мякиш назвал Созвездием Пуховой Перины. Звезду, которая то исчезала, то появлялась, причём каждый раз в новом месте, назвали Непоседой. А самой большой и яркой звезде, отливавшейся чернильным фиолетовым цветом, решением всего экипажа было присвоено название Звёзды Пети Малина. И если когда‑нибудь в астрономическом атласе вам встретится звезда под этим названием, то вы смело можете всем заявить, что отлично знаете её первооткрывателя. Это был именно Петя Малин, бывший Мамин‑Папин.

Моторы работали чётко, невесомость уже нисколько не беспокоила путешественников, и весь полёт, как говорят космонавты, протекал нормально.

Да, если б сейчас в кабине везделёта не пахло обгорелой головешкой, можно было бы подумать, что у наших путешественников не было столкновения с планетой Большая Нетака. Единственным доказательством их пребывания на этой наоборот‑планете был Нетак. Он сидел почерневший, с обгоревшими стружками‑волосами, и никто не собирался даже стереть с него сажу. Таким друзья решили доставить его на землю.

Откровенно говоря, у всего экипажа после этого визита остался неприятный осадок, даже у самого Нетака. Именно об этом подумали сейчас все четверо. Словно по команде, посмотрели друзья на пострадавшего товарища, а он и головы от стыда поднять не может, не то что в глаза посмотреть.

Петя как командир экипажа высказался первым:

– Ну что, Нетак, может быть, снова хочешь на Большую Нетаку?

Если бы Нетак не был Нетаком, он бы с радостью закричал: «Нет, не хочу!» Но ведь он остался Нетаком, деревянным упрямцем, поэтому смолчал, хотя по всему его виду было понятно, что теперь его туда даже калачом не заманишь.

А Петя продолжал:

– На всех на вас одно средство есть…

– Какое? – хором спросили Непоседа и Мякиш.

– Горячая печь! Вот какое!

Теперь пришла очередь смутиться Мякишу. Конечно, все помнят, что и он, пластилиновый лентяй, чуть не расплавился в кондитерской печи из‑за своей беспробудной лени.

И всё же Мякиш попытался чуточку оправдаться.

– Так ведь я, – промямлил он, – случайно туда попал, а Нетак сам, добровольно в печь полез.

– Потому он и упрямец Нетак. Каждый в беду по‑своему лезет. У кого какой характер…

– А вот я молодец! – совершенно не заикаясь, с гордостью воскликнул Непоседа.

Все дружно обернулись в сторону Непоседы. Даже Нетак забыл о своём несчастье и тоже удивлённо выпучил глаза на своего друга‑пружинку.

Непоседа не унимался. Он летал по кабине и кричал своим чистым, звонким голоском:

– Молодец! Молодец! Я молодец, я в печь не попадал!

– Подожди, не спеши, может, и твоя очередь ещё придёт. Но я слышу, ты совсем перестал заикаться! – сказал Петя.

– Перестал! Совсем перестал! – звенел Непоседа.

– Э‑эх, – вздохнул Мякиш. – Это и хорошо и плохо.

– Почему плохо? – замер в воздухе Непоседа и с обидой посмотрел на пластилинового друга.

– Потому что теперь нам никто не будет песенки петь. Всё‑таки с твоими глупыми песнями как‑то веселей было.

– Чепуха! – вмешался в разговор Петя. – Ты, Непоседа, лучше расскажи, отчего ты перестал заикаться?

– От того, от чего и начал. От испуга.

– Когда же это случилось? Что‑то я не заметил, когда ты испугался, развёл руками Петя.

– Я и сам не заметил – некогда было. Но, думается, это случилось тогда, когда я за Нетаком в печь прыгнул. Всё‑таки мне не каждый день приходится это делать. Страшноватая работа. Дух захватило, и все заикалки из меня, словно семечки, высыпались.

– М‑да, – протянул Мякиш. – Значит, верно говорят: клин клином вышибают!

Друзья обрадовались, что Непоседа излечился от противного заикания. По этому поводу начались разные рассуждения.

Мякиш заявил:

– Когда человек заикается, его ни с кем не перепутаешь. Не все же так разговаривают. Вот, скажем, заблудился в городе ребёнок, родители придут в милицию и скажут: «Моего ребёнка сразу найдёте, он заика». Приведёт постовой в милицию десяток заик, и мама сразу своего отыщет. Значит, это не так уж плохо.

Тут и Нетак пожелал высказать своё мнение. Он сказал:

– Так все должны разговаривать, а то противно, когда гладко болтают…

– И вовсе не в этом дело, – перебил его Петя. – Я тоже думаю, что заикой иногда быть полезно.

– Это в каком же случае? – спросил Мякиш.

– Ну, например, когда тебя учитель к доске вызывает. Ты выйдешь, учитель задаст вопрос, а ты ему: «Пп‑преж‑ж‑жд‑де ч‑ч‑ем‑м с‑с‑ска‑ка‑зать‑ть о г‑г‑глаго‑голе, не‑не‑необходи‑мо‑мо…» Учитель махнёт рукой и скажет: «Довольно, садись на место». И поставит троечку. Жалко ему будет мучить бедного заику.

– Нет, нет! Вы меня больше не уговорите! – запротестовал Непоседа. Он решил, что друзья его убеждают снова стать заикой. – Если вам нравится, можете сами заикаться. Надоели мне эти песни: не хочу я по всякому поводу выдумывать стишки и музыку. Попробовал бы ты. Мякиш, день и ночь петь… Подумаешь, ему скучно без песен!.. И не хочу теряться и в милицию попадать, и не хочу быть учеником‑заикой… Так что и заикаться об этом не смейте!..

– Ладно, никто тебя не уговаривает, – успокоил его Петя. – Хватит спорить, давайте немного прогуляемся по космосу. Готовьтесь! – приказал он.

Это предложение всем пришлось по вкусу. Спустя несколько минут космонавты спокойно прогуливались по наружной части везделёта и летали рядом с ним, точно сказочные птицы. Долго ли, коротко ли длилась их космическая прогулка, но только Непоседа вдруг закричал, что слышит музыку и голос радиодиктора. Друзья тотчас же подлетели к нему и стали прислушиваться.