Корни русского фашизма

«Новое Слово», № 25, 18 июня 1939 г.

 

Истоки нашего фашизма давно уже оставлены, полузабыты и даже частично осуждены многими течениями эмигрантской политической мысли.

Но не потому ли и зашли эти течения в тупик, не потому ли столь велики принципиальные расхождения, а программы почти всех партий и союзов загромождены сложнейшими надстройками и формулировками, доходящими иной раз до заумного бреда?

Страшно подумать, но в случае возникновения прямой возможности соприкосновения с народными массами, немногие лидеры будут этими массами поняты. Даже самые талантливые, самые одухотворенные проповедники: «неослабляемого, творческого динамизма», «идеализма» и «солидаризма» рискуют быть непонятыми не только колхозником, или «маслом»-красноармейцем, но и рядовым краскомом, самым вероятным вершителем грядущей национальной революции.

«За Россию драться пойду», скажет «братишка», а за «освобождение от этатизма» иди сам... И как бы не пришлось, вновь и новому российскому интеллигенту подобно отцу «проповеднику марксовой веры» оказаться чужим и непонятным своему народу: «Уж больно много и непонятно говоришь...» Многие лидеры наши и будущие трибуны хотят постичь «русскую правду», т. е. нашу национальную идею, борясь друг с другом не только по программным, но и по личным вопросам и хотят напряжением ума, каким-то отвлеченным синтезом решить то, что давно у них же перед глазами, что решено и положено в основу самой жизнью. Забывают всегда простую истину: чтобы добиться победы на политических дорогах нельзя ничего «разработать», вымучить, или скопировать готовое, надо лишь суметь учесть существующее живущее подсознательно в толщах народных. Это существующее и будет светлым мечем, рассекающим мглу.

Интересно вспомнить какие простые понятные народу лозунги-формулы были выброшены германскими национал-социалистами в первый период их борьбы: 1) упразднение Версальского договора; 2) ограничение всемогущества капитала; 3) работу всем германцам и 4) массовый мир.

Никого не осуждая, кроме устаревших либералов, пытающихся руководить молодыми национальными течениями, можно утверждать, что эти течения уперлись в тупик, охолощенные искусственным отрывом от основной своей базы, от Белого движения, от идеи русского воина-бойца и защитника родины, от русской жертвенной молодежи, погибавшей в ледяных и степных походах. Искусственно оторванные от корниловской идеи, от русского фашизма первых лет борьбы с коммунистическим интернационалом, молодые течения бродят безнадежно в потемках; одни ударились в оборончество, готовые почти признать «сталинизм», другие — лучше поют гимны-стихи, опираются на библейские тексты и подчас напоминают филиал армии спасения.

От духовных гимнов и «умствований» рождается неуверенность в действии: Невозможность пожертвовать партийной запятой ради хотя бы великой цели — возможности помочь спасению своего народа.

Тут нельзя говорить о партийной массе, она как и вся русская молодежь, в большинстве хороша и жертвенна, но непреклонны партийные лидеры:

«Позвольте» — скажут они, — «а еврейский вопрос, а постановления такого-то Н-ского съезда по вопросу украинскому... позвольте, а провозглашенный нами принцип только внутренней революции, позвольте…»

Революционеры они лишь на словах, в душе они тряпичны и как чеховские интеллигенты на веки вечные, самой своей природой осужденные сидеть «между двух стульев», ни на какое действие, ни на какую борьбу они, эти интеллигенты, хотя бы в одеждах национальных бойцов — не способны.

Говоря о нерешительности, колебании, неспособности к действию, весьма кстати привести слова статьи бывшего красного командира и ленинградского рабочего В. Носанова, бежавшего в 1932 году (журнал «Белая идея», № 2):

«Нас пугают потерей территории, но забывают, что в течение двадцати лет гибнет лучшая часть русского народа. Пугают нас те, кто двадцать лет живут сытой, обеспеченной жизнью, не зная ни угрозы расстрела, ни ареста органами ГПУ. Они не пережили в большинстве ни пафоса Белой борьбы, ни тяжелой подсоветской жизни, не знали ни тюрем, ни лагерей, ни расстрелов. Кто эти эмигранты, желающие оборонять советскую власть вопреки воли русского народа?» — спрашивает бывший красный командир и перечисляет все оборонческие оттенки, особо останавливаясь на младороссах, восхвалявших в свое время советских пограничников, которые расстреливают бегущих из неволи русских людей.

И далее: «СССР — тюрьма народов, — тюрьма, огороженная колючей проволокой и охраняемая двуногими и четвероногими стражами. Двуногие обмануты, четвероногие безответственны, но тем не менее сейчас они наши смертельные враги... Кто бы и по каким личным соображениям не помог разрушить, эту тюрьму, — будет встречен как освободитель подъяремным русским народом, а значит и нами, русскими националистами. Если даже встанет вопрос, как его любят ставить оборонцы — потери территории, то мы ставим вопрос иначе: Народ или территория. И мы идем за народом».

Нашим политикам трудно постигнуть простую истину, они предпочтут разработку вне времени и пространства рабочего вопроса или будут посвящать сотни страниц рассуждениям о «России Бога живого» в четвертом измерении.

Но все же пора спускаться с заоблачных высот и возвращаться к оставленным реальным путям, к путям Белой борьбы — к истокам русского фашизма, ибо вне реальных путей невозможна победа России над коммунистическим иудо-масонским интернационалом.

Что касается «непредрешенчества» Белого движения, то можно привести замечательные мысли Муссолини, цитируемые (там же в «Белой идее») в живой статье Сергея Раевского (молодого потомка известного бородинского героя):

«Годы, предшествовавшие походу на Рим были годами, в течение которых насущные требования борьбы не позволяли ни исканий, ни вырабатывания доктрины. В городах и деревнях сражались. Тогда спорили, обсуждали, но что более свято и более важно: тогда умирали. Умели умирать. Доктрина, вполне оформленная, разделенная на главы и на параграфы, сдобренная различными измышлениями, могла отсутствовать, но что бы ее заменить, имелось, что-то более решающее: вера...

Именно в течение трех лет (когда еще кипел бой, - автор), фашистская мысль вооружалась, обострялась, организовывалась. Вопросы о личности и государстве, вопросы власти и свободы, вопросы политические и социальные и особенно национальные, борьба с либеральными, демократическими доктринами, все это велось одновременно с карательными экспедициями.

Но так как не хватало «системы», то недобросовестные враги фашизма отрицали у него вообще всякую доктрину, тогда как доктрина рождалась, правда, бурно сначала в виде отрицания, бурного и догматического...»

Далее Сергей Раевский развивает свои мысли о русском фашизме:

«Здесь нарочно приведем текст из книги Муссолини. Слово за словом, запятая за запятой, эти мысли могут быть приняты для того, чтобы характеризовать зарождение русского Белого движении и его доктрину — Белую идею. Даже фраза о недобросовестных критиках так метко подходит к нашим тупоголовым реакционерам-предрешенцам, которые до сих пор не могут вместить в свои тупые черепа, что русское Белое движение ничего не имеет, не могло иметь и никогда не будет иметь общего с интересами реставраторов и капиталистов, которые до сих пор отрицают за нами, белыми, право иметь свой собственный независимый идеал, которые до сих пор хотят нам навязать хотя бы контрабандой, свои хищнические аппетиты и свою реакционность, пахнущую нефтью, склепом и фаршированной щукой.

Как и у фашистов, у нас, белых, не было в 1917 году доктрины, деленной на главы. Да тогда не занимались измышлениями, «но что более свято и более важно, тогда умирали, умели умирать». «Доктрина... могла отсутствовать, но чтобы ее заменить, имелось более решающее... вера».

Как и в Италии наше Белое движение в период 1-ой гражданской войны, уже носило в себе основные начала своей доктрины: «Белой идеи».

И как в Италии, идеи белых бойцов с течением времени «из-под неизбежной скорлупы влияния временных обстоятельств... развились во вполне определенную доктрину...»

Русская молодая смена: представитель славной дворянской, военной семьи и с другой стороны бывший краском, ленинградский рабочий одинаково говорят о Белой борьбе, о подлинной национальной революции — это ли не вызовет смущения среди любителей доказывать, что существует чуть ли не расовая разница между русскими людьми по обеим сторонам советской колючей проволоки.

Спящие вечным сном в безвестных могилах, затоптанных и забытых в степях Кубани и Дона, могут лежать спокойно. Грядущая молодая смена знает и помнит их подвиги и высоко поднимет их боевое знамя. Как Германия и Италия были спасены, так и Россия будет спасена не болтливым, либеральным интеллигентом, а воином-фронтовиком, познавшим в кровавом испытании святую правду своего народа.

 

 

НАША МОЛОДЕЖЬ

 

Газета «Новое Слово», №31 от 30 июля 1939 года.

 

Наша смена, ее интересы – общественные и политические, ее облик культурный и моральный, ее взгляды на будущее, оценка ею нашего прошлого – вот вопросы, интересующие старшее поколение.

Кому передается российская идея, на чьи плечи ляжет тяжесть искупления прошлого, ведь и промотавшийся отец – все же отец и в праве спросить сына: «Камо грядеши?..»

Русская молодежь делится на две неравные по численности, но может быть равноценные по своему значению части: молодежь эмигрантская и молодежь подсоветская.

Различны, конечно, жизненные этапы здесь и там, различны достоинства и недостатки молодой смены, вытекающие из жизненных условий.

Либерально-масонские и еврействующие круги довоенной России организованно развращали молодежь. Место Фенимора Купера, Майн Рида и Жюль Верна занял Пинкертон и русскому гимназисту привили вкус к жизни уголовного мира.

Затем, когда появились первые признаки зрелости, молодежи подсовывали «Ключи счастья» Вербицкой, бульварный журнал, возбуждающе аморальное кино, низвергали случайные идеалы и юношескую чистоту в помойные ямы, всячески, устно и печатно обращали самое высокое чувство в физиологию. «La femme c’est une machine pour faire les enfante» – сказал еще в третьем классе гимназии пишущему эти строки один еврейский мальчик – Раппопорт. И эти слова казались нам, русским мальчикам, новым откровением моды, отражением передовой мысли, «адски шикарно сказано…»

Затем шел Арцыбашев и подводил идейную базу под моральную распущенность и грозную безыдейность русской молодежи.

Быт неотделим от политики – это старая истина, но не многими эта истина понята.

Бытовая распущенность русского общества и особенно молодежи способствовала и керенщине, и большевизму.

Морально молодежь была давно подготовлена к революции, в коей прежде всего видела свободы от каких бы то ни было обязанностей.

Широкие горизонты свобод манили неудержимо и лишь ничтожная кучка молодежи оказалась в другом лагере, пытающимся отстоять от анархии святую и великую идею Родины.

Восторжествовавший марксизм продолжал, вернее, завершал дело «передовой» интеллигенции: выросший Раппопорт получает возможность издевательства над русскими девушками. Коллонтай проводит в жизнь свою теорию свободной любви и комсомольский лозунг «стакана воды».

Чубаровщина и детская беспризорность, как логическое следствие «стакана воды», – распускаются махровым цветом.

Государство летит в черную бездну голода, террора и анархии, и лишь отсутствие в то время в мире какой бы то ни было враждебной большевизму силы дало возможность человекообразным гориллам и выросшим еврейским мальчикам творить и русский быт, и русскую политику.

Но вот молодежь выпила до дня чашу жизни и ужаснулась - со дна чаши глянул страшный оскал вечной смерти: смрадной гнили-тлена-ничто…

Прогремел выстрел Есенина, первым осознавшим запоздавшую истину, и началось отрезвление.

Выросло еще одно поколение молодежи и на могиле Есенина зазеленела трава какого-то нового идеализма подсоветской молодежи, еще туманного и неоформившегося, но несомненно существующего и не только в быту, но и в политике…

Эти новые веяния подсоветской молодежи возникли вопреки Сталину, вопреки ГПУ, вопреки Коллонтай и Калинину, вопреки слащавой советской казенщине. Это здоровая реакция русской молодежи, нежелающей уходить в отброс, в шлак марксизма, во тьму. Это борьба, вернее, первые признаки борьбы русской молодежи за жизнь. Нет больше ни «стакана воды», ни «Без черемухи». Молодежь ищет идеала, ищет верности, дружбы и любви… Молодежь ищет родину, которую теперь только и заслоняет от молодежи Сталин, только что разгромивший верхи комсомола, очевидно, не по маловажным причинам.

Молодежь эмигрантская не выпила чашу жизни до дна, она же в большинстве и не прошла ни голода, ни тяжкой школы молодежи подсоветской. Многие родители, пережив сами мытарства, хотели во что бы то ни стало уберечь от тяжких испытаний своих детей. Большинство детей «подкованы» образованием, им дана возможность жить.

Потрачены огромные средства на нашу зарубежную молодежь, но простит меня Бог за дерзкую мысль: не потому ли нет у нас кадра революционеров, кадра бойцов, что есть спокойная сытость, инженерское жалованье и нет ни борьбы, ни тоски, ни России.

«Ну когда-нибудь поедем «строить»… Воротиться должны другие, мы – ценность, мы должны только строить и не должны, да и не хотим рисковать… Мы – циники, но не революционеры…»

Другие ждут, что вернется, как с неба, — «величие прошлого» и русская жизнь, такая широкая и привольная по рассказам отцов, раскроется перед ними.

Зарубежная молодежь воспитана пассивной.

В то время как Коллонтай и Крупская, еврейские мальчики и гориллы занимались вивисекцией над молодежью в СССР, масонские и жидо-масонские «Христианские союзы молодых людей», скауты и «ИМКИ» не дремали в эмиграции, имея основной целью отвлечь русскую молодежь от борьбы за Россию, от национализма. Ловко подброшенными идеями непротивления злу, приматом духовного начала, отвращением к «насилию» произвели полную моральную демобилизацию молодежи.

«Молодежи надо учиться и никакой политики» – вещали доброжелатели и воспитатели молодежи.

Врете, господа воспитатели – лакеи жидовских «ИМОК», сознательно отвлекая молодежь от политики, вы ее толкали лишь в быт.

Вы культивировали безыдейность, эгоизм собственного устройства и благополучия, вы прививали арцыбашевщину, вы культивировали молодой цинизм. Вы не указывали никакой цели впереди, никакой идеи, под внешней дисциплиной и военной муштрой таилась страшная пустота и мораль волчьей своры.

Нет границ вашей вины, господа представители «ИМОК».

На этом должна быть поставлена точка. Быт молодежи не должен быть отделен от политики: молодежь должна жить и работать во имя высокой цели – для России и, если для непосредственной работы сейчас нет возможностей, то все же во имя России надо совершенствоваться, надо быть честным, храбрым, самоотверженным для нее.

Эмигрантская молодежь делится на организованную и неорганизованную. Организованная легче сопротивляется денационализации, менее оторвана от родных корней, ибо многие организации воспитывают молодое поколение в национальном духе и противятся моральному разложению и отчужденности. Общевоинский союз, НТСНП, Белая идея, Витязи, Юные добровольцы, Разведчики делают большое русское дело, сохраняя родине ее детей, вооружая их опытом, знаниями и воспитывая дух активности и самопожертвования.

Мы не знаем, когда пробьет час возможности борьбы за Россию. Но мы знаем, что русская молодежь должна быть к этому часу готова и не имеет права его проспать.

В СССР – не благополучно: после разгрома верхушки комсомола на параде физкультурников в Москве 15-го июня русская беспартийная молодежь была отодвинута на задний план. Доминировала молодежь: башкирская, монгольская, азербайджанская, узбекистанская, армянская – вся отборная, преданная Коминтерну желтая армия, игравшая еще в 1917 г. роль в борьбе против национальной России. Кроме желтолицего сброда, фигурировали лишь чекистская молодежь из «Динамо» да «знатные люди».

Эмигрантская молодежь должна слушать дыхание, биение пульса молчащей советской молодежи, враждебной строю, носящей в сердцах тайный Град Китеж.

Наша молодежь должна остерегаться «пророков» и «воспитателей», зовущих к непротивлению и аполитичности не менее тех, кто проповедует «величие прошлого» и дезинформирует молодежь о кисельных берегах прошлой России. Кисельные берега и привилегии не вернутся. Молодежь должна думать лишь о работе и о борьбе, изучать суровое настоящее. Молодой взор должен быть устремлен лишь вперед.

 

 

ОЧЕРЕДНАЯ КЛЕВЕТА

 

Газета «Нация» Харбин №22(44), 1 августа 1939 года, с.7.

 

Статья для «Нации». Автор этой статьи – тот самый В. Ларионов, чьи воспоминания «Боевая вылазка в СССР» печатались в «Нашем пути» в конце 1937 года. Организатор взрыва Ленинградского сов-партклуба в 1927 году, когда погибли многие палачи русского народа, В. Ларионов является подлинным национал-революционером.

Его выступление в защиту героической памяти генерала Л.Г. Корнилова имеет особенно глубокий смысл. Российские фашисты, как и все организации Российского Национального Фронта, полностью подписываются под его статьей, присланной автором для «Нации» из Берлина.

Редакция.

 

Книга г. Якобия «Император Николай II и революция», издания 1938 г. тенденциозно изображает роль генералов Алексеева и Корнилова в революции. Господин Якобий, кстати, член Комитета по сооружению в Брюсселе храма в память Царя-Мученика, пытается очернить светлую память Русских национальных героев и основоположников Белого движения.

Участники борьбы – фронтовики, немногие уцелевшие в смертельном огне гражданской войны: корниловцы и марковцы, выделившие почти полностью кадры Русского отряда в Терцио Молина Санта-Мария и другие офицеры бывшего кутеповского корпуса особенно горячо реагируют на оскорбление памяти своих первых вождей.

На собрании старших в Париже, корниловец – полковник Бояринцев ознакомил всех с теми шагами, кои предпринимают корниловцы, дабы заступиться за светлую память своего Шефа.

Марковцы считают, что г. Якобий позволил себе осветить личность генерала Корнилова в грубом и ложном виде. Собрание офицеров кутеповского корпуса выразило глубокое возмущение автору книги и подчеркнуло, что этот выпад составляет лишь эпизод из целой компании, ведущейся против Белого Движения.

Старший Корниловского полка - полковник Кондратьев обратился с письмом в редакцию «Галлиполийского вестника». Полковник Кондратьев приводя выдержки из книги Н. Соколова «Убийство Царской Семьи» опровергает все вымышленные г. Якобием подробности ареста Императрицы. Он же пишет: «Характеристика Корнилова, как генерала, страдавшего «болезненным самолюбием, в результате коего он и «бросился в объятия революции», «восторженно приветствуя новый режим» - совершенно не отвечает нравственному облику этого сурового воина, действительно христианского происхождения и безмерно любящего свою родину».

Утверждая мужество генерала при попытках воздействовать на кронштадских матросов и финляндских стрелков, когда Корнилов подвергался смертельной опасности, полковник Кондратьев пишет: «Приписываемый ему (Корнилову) «факт» награждения георгиевским крестом унтер-офицера Кирпичникова является уже чистейшей ложью… Этого убийцу награждал не генерал Корнилов, а следующий за ним командующий войсками Петроградского Округа Кузьмин.

Генерал Корнилов участия в революции не принимал и находился со своим корпусом на фронте… и приняв 8-ю армию, с места становится на путь борьбы с Временным правительством, предъявляя ему ультиматум за ультиматумом во имя сохранения армии. Свою жертвенную любовь к родине генерал Корнилов доказал не писанием мемуаров и воспоминаний, а своим служением Ей, своею, не раз за Нее пролитою кровью и смертью».

Якобий говорит: «Оставшись наедине с Императрицей, Корнилов стал смущенно уверять ее, что арест ее решен правительством для ее же безопасности, и что вскоре всю семью увезут в Англию»… И комментирует: «Генерал Корнилов не обманывал. Обманывал кто-то другой. Ибо, как бы не относиться к Временному Правительству и искренности намерений и тех или других ее членов, нельзя отрицать тот бесспорный факт, что на первых же заседаниях правительства, действительно, состоялось решение отправить Царскую Семью заграницу, и министр иностранных дел тогда же вошел в сношение по этому поводу с английским послом Бьюконеном. Генерал Корнилов знал об этом решении и тогда не имел оснований ему не верить.

Не удивительно что версия Якобия, основанная на «неопубликованном дневнике графа Апраксина», совершенно расходится с заключением обстоятельного расследования, произведенного в свое время по поручению адмирала Колчака генералом Дитрихсом и следователем Н.А. Соколовым. На основании единодушных показаний свидетелей Соколов удостоверяет, что генерал Корнилов при аресте Императрицы держал себя с большим достоинством и встретил полное доброжелательство с ее стороны, Император и Императрица высоко ценили Корнилова как боевого генерала и патриота. И когда впоследствии «Керенский объявил Корнилова изменником России, и Государь узнал об этом, он выразил свое глубокое негодование и возмущение за Корнилова».

«Такое же злобное отношение, как к вашему покойному отцу, Якобий проявляет и к генералу Алексееву, называя его участником заговора, имевшего целью свержение Государя. Какие же доказательства приводит он? Давно известные утверждения, в основе которых нет ни одного бесспорного факта, а лишь домыслы, свидетельства анонимов, трюхованные большевиками «дневники» Лемке, составленные явно пост-фактум, вздорные слухи и не поддающиеся проверке разговоры.

Каким материалом пользуется Якобий для своих умозаключений можно видеть хотя бы из такого эпизода: в книге приведено «убийственное» (по словам Якобия) для генерала Алексеева «свидетельство графа Апраксина, который поведал, будто 5 октября 1916 г. генерал Н.И. Иванов рассказал ему, как «Алексеев предлагал ему, Иванову, войти в заговор… И, когда Иванов отказался – пишет Якобий со слов графа Апраксина – «то Алексеев, дабы предупредить доклад об этом государю сам отправился к нему и сумел очернить генерала Иванова, представив его в виде какого-то беззастенчивого клеветника.

Я хорошо знал обоих генералов и уверен, что всякий хоть немного знакомый с их характерами и взаимоотношениями, с замкнутостью Михаила Васильевича, старческой беспомощностью к тому времени Николая Иудовича, не может придать никакой веры этой нелепой и абсолютно неправдоподобной истории.

Но приведенный эпизод имеет еще и другую сторону, на которую не пожелал обратить внимание историк Якобий. Если граф Апраксин – приближенный Государыни, ее гофмейстер – узнал о заговоре еще 5 октября 1916 года, т.е. за пять месяцев до событий, то как реагировал он на это обстоятельство? И впоследствии - как проявилась его заботливость о Царской Семье во время пленения»?

Генерал Деникин заканчивает свое письмо Наталии Лавровне так: «Что же касается памяти вашего покойного отца, то никакие якобии очернить Генерала Корнилова не могут. История отметит те или иные его ошибки (кто не ошибался) и воздаст должное человеку, восставшему за поруганную Родину и своею смертью запечатлевшему беззаветное служение ей, в то время, когда многие умывали руки, выжидали и прятались».

Авторы и «историки» подобные Якобию, походят на древних осквернителей египетских пирамид, с той лишь разницей, что грабители разрушали только прах фараонов, в поисках золота, якобии же пытаются очернить душу и память ушедших в вечность героев. Что можно сказать о таких людях? Какие слова презрения можно бросить им после тех слов, которые бросил им покойный Государь: «Кругом измена, трусость и обман»?

Нуждается ли в нашей защите имя Лавра Корнилова, который, по выражению поэта: «позвав на битву изнемогавших, претворил упрек истории в молитву у героических могил». Преданный и оставленный, обещавшей ему поддержку общественностью, с горсткой юнкеров, прапорщиков и гимназистов начал он борьбу за поруганную Родину: «лишь ты один, бездомный воин, причастник Русского стыда», - сказал тот же поэт «был мертвой родины достоин в те недостойные года».

«Упрек истории – претворил в молитву»…

Но разве поймут, разве могут понять и разве захотят понять эти слова еще недавно «толпой… стоящие у трона» носители прощальных слов Государя до гробовой доски: изменившие, струсившие и обманувшие.

Но напрасно пытаются эти истинные виновники революции возложить свое преступление на плечи тех, кто пал за Россию в борьбе.

Не профессиональным гасителям Русского духа и национального движения не затушить факел Белой борьбы, зажженный в степях Кубани генералами Алексеевым и Корниловым.

 

 

ТРЕВОГА

 

"Новое Слово", № 35, 27 августа 1939 года, с.1-2.

 

Настает тревожное время. Русские люди в зарубежье и особенно русская молодежь вступают в полосу, действительно, трагических дней.

В то время как в советском Союзе интернациональная клика марксистов ведет дьявольскую работу, вызывая тени великих русских героев – Петра, Суворова, Александра Невского, старается воскресить дух патриотизма и национальной гордости, чтобы за искусственно созданной волной подъема национального подготовить новый решающий этап революции интернациональной, русские люди, рассеянные в демократических странах подвергаются за последнее время решительной всесторонней обработке со стороны темных сил.

На молодежь и на офицерство, конечно, устремлено главнейшее внимание. Еще недавно, целым рядом декретов, французское правительство обязало всех русских, способных носить оружие, состоять в запасе армии, а молодежь поставило уже под знамена. Мировое масонство принимает ряд мер и отпускает значительные средства на пропаганду среди русских и на воспитание русской молодежи в желаемом направлении. К этой работе привлечены наиболее испытанные «ловцы молодых душ». Ставка серьезная... Все сколько-нибудь дальновидные люди чувствуют, что мир зашел в тупик, что развязка неизбежна, что говорить можно лишь о сроках, что России не умерла, что цепи ее сковывающие могут неожиданно упасть, что марксистско-коммунистической России не будет.

За последнее время усилилась борьба масонства за русскую молодую смену, являющуюся как ни как стотысячной, если можно так выразиться, делегацией русского народа в Европе. Настанет день, когда эти сто тысяч молодых европейских инженеров, ученых, студентов, техников, экономистов и даже проповедников потекут неудержимо на родимые просторы, неся с собой идеи Запада. Трудно не заметить, что еврейство начало оказывать поддержку русскому монархическому движению, пока очень осторожную на Западе и совершенно открытую на Дальнем Востоке. Еврейская газета «Заря» может часто конкурировать в своих высказываниях с «Царским Вестником». Забыты раздувавшиеся в свое время тем же еврейством «царские погромы». Некоторые великие князья являются «досточтимыми» ответственными членами «Великого Востока». Враг у мирового еврейства, конечно, один и на этого врага бросается мобилизуется все.

«ИМКА» и «Русское трудовое христианское движение» потерпев несколько тому назад сильное поражение в прямых попытках морального разоружения, проповеди аполитичности и непротивления среди русской молодежи – ныне перегруппировались, сменили маски и вновь повели наступление, как пропагандой, так и прямым подкупом нужных лиц. Так или иначе под идейное знамя Русского трудового христианского движения «Расходись» – как еще недавно звала эту организацию русская молодежь – стал целый ряд молодых организаций, объединенных общим масонским органом – «Голос русской молодежи», под заголовком: «Вера, родина и семья», издается в Женеве при «Р.Т.Х.Д.».

Основой работы и пропаганды является устремленность в прошлое. В утверждение величия прошлого, прежде всего монархического и религиозного, отрицается настоящее. Вопросы Белой борьбы, антимарксизма, классовой борьбы, нового государственного строительства – не существуют. Задачи две, сводящиеся к одной цели – легитимная монархия уничтожает национализм-фашизм на земле, религия должна уничтожить его как верование, как проблему духа на небе. А попутно решаются и «полезные», побочные проблемы, чисто, так сказать, маневренно-тактического характера: празднование побед французского оружия, экскурсии на мурмелонские холмы, возжигание лампад на могиле неизвестного французского солдата и. т. д.

Председатель организации «Витязей» – Федоров на дискуссионном собрании в Париже «Национализм и монархия» прямо сказал: “Я вижу в национализме что-то звериное....”

На широком фронте: реакционеры, масонствующие либералы и еврейство совершают обман русской молодежи, желая любой ценой, монархической бутафорией, псевдо-патриотизмом (по существу – вроде сталинского) отвлечь внимание русской молодежи от расширяющейся победы и торжества национализма.

Русская молодежь и бойцы Белых армий должны быть бдительны и не слушать пения еврейских сирен и их наемных лакеев, не слушать и «манифестов», утративших реальное представление о действительности маститых лидеров и «столпов». Только национализм, пусть даже «звериный», может противостоять интернациональному марксизму и мировому, удушающему человечество, банковскому еврейскому тресту. Только национализм спасет Россию.

Бдительны, как никогда, должны быть русские белые бойцы – первые фашисты. Стойко должны стоять на страже своих знамен и начертанных кровью лозунгов. Враг – среди нас, враг могущественнейший и не брезгующий ничем в достижении своих преступных целей. Для него все приемы хороши – от подкупа до высочайших манифестов.

 

 

РАСТЕРЯННОСТЬ

«Новое Слово», № 2, 7 января 1940 г., с. 4-5.

Некоторые общепризнанные лидеры эмигрантских группировок и не менее признанные журналисты, вероятно, ошеломленные быстротою темпа мировых событий, утратили в значительной мере способность критически относиться к происходящему. Утеряв чувство меры, самоконтроля, пренебрегая понятием ответственности за сказанное и написанное, эти часто седые, почтенные люди с двадцатилетним политическим стажем за плечами, пребывают в состоянии паники и полного нервного расстройства. Эти представители и творцы эмигрантского разложения способны вызывать к себе лишь чувство жалости и отчасти досады за то, что вырядившись в доспехи национальных борцов, они лишь роняют русское имя своим непрекращающимся самолюбованием, политической кустарщиной и раскольничьим изуверством.

Казалось бы, что после всех перенесенных испытаний, после опыта долгих лет изгнания, можно было бы выстрадать определенную идею, четкую целеустремленность, закалить волю и приобрести хоть малую готовность, в случае надобности, за свою идею пострадать.

И если нет идеи, нет логической, последовательной линии поведения, нет возможности членораздельно писать и говорить, то неужели трудно научиться молчать?

Оказывается, трудно. Молчать умеют весьма немногие, скромно и незаметно работающие в тиши и делающие иногда большое дело.

«Ложно-активисты» рвутся в бой, громя и оплевывая соседей, распоряжаясь по собственному усмотрению настроениями не только эмигрантских, но и подсоветских масс, наделяя их теми или иными верованиями, иной раз просто сообразуясь с вопросами личной выгоды или самосохранения. Они «клеймят», «утверждают», «предупреждают», «вещают», мечут молнии боевых лозунгов и призывов, конечно, не трогаясь сами ни при каких обстоятельствах с теплого и удобного, насиженного годами комфортабельного кресла.

Так, например, пишут сегодня в «Возрождении»:

«Наступают решительные сроки и мы в первую очередь должны проявить волю к действию…»

Но не подумайте, что ради этого «действия» кто-либо покинет кресло и ринется на путь каких-либо авантюр — «воля к действию», в чем она заключается, объясняется несколькими строками ниже:

«Когда началась война с Германией, «Возрождение» подняло вопрос о создании русского легиона…»

Не правда ли, ценное признание? Правда, французы не реагировали на этот, поднятый «Возрождением», вопрос и даже запретили очередное шествие «комбатантов» возжигать огонь на могиле неизвестного французского солдата (какое унижение!). Но разве повторные оплеухи охладят пыл распластавшихся в экстазе?

Зачем нужна кровь русской молодежи, да еще под русским знаменем, в рядах французской армии во имя интересов мирового банковского кагала и англо-французской колониальной системы – руководители русской эмигрантской национальной газеты объясняют нечленораздельно и весьма неубедительно. Путаясь в сложных выводах и «утверждениях» между традиционной русско-французской дружбой, «величием прошлого» и имперской политикой Александра III-го, «Возрождение» договаривается и до упования на Лигу наций. Воистину, утопающий хватается не только за соломинку, но, как говорит индийская пословица, и за змею. Сколько лет «Возрождение» громило «женевскую говорильню», а вот теперь – «Совет Лиги наций проявляет нужную энергию…», «Женевский суд создает в мировом общественном мнении…» и так далее.

Выясняется, что не только «возрожденцы», но и монархисты, связанные с масонскими французскими кругами, готовы бросить русскую молодежь не только на линию Мажино, но и на вновь открывшийся финский театр.

Но не подумайте, опять-таки, что представители этих эмигрантских групп пойдут самолично обливать бензином советские танки в гиблых болотах Карелии. Нет — представители этого слоя, стоящего во главе русской эмиграции в Финляндии вместо того, чтобы организовать хотя бы и не противо-советское действо, а только эвакуацию русских женщин и детей, сами уже бежали заграницу, соблюдая свои славные традиции быть первыми при эвакуации…

Вот выдержка из только что полученного печального письма:

«Здесь (заграницей) и барон Ш. (председатель русской колонии в Финляндии); не то где-то в пути, не то уже приехали – К. К. граф Б. и вся «белая кость» - словом те, кто, между нами говоря, собирались отступать последними…»

Эти господа никогда не пойдут ни на какую жертву, ни на борьбу. Двадцать лет они все еще плачущими голосами ограбленных буржуа продолжают призывать против большевиков иностранную полицию.

Пусть погибают за их имения и придворные звания кто угодно: китайцы, негры, аннамиты или русские добровольцы — «люди не нашего круга». Сами же они потом придут на готовое – «восстановлять величие прошлого».

Этот фронт «возрождения величия прошлого» упирает свои фланги в самые различные элементы от великокняжеского интернационала — через Гукасова и масона Лемери — до барона Гинсбурна и Митьки Рубинштейна, включая в себя все то, что по меткому выражению, пахнет — склепом, нефтью и фаршированной щукой: систему классов голубых кровей и масонских диктатур.

Конечно, для этого фронта неприемлемы и враждебны новые национальные течения, коим суждено опрокинуть прогнившую систему старого мира с его рабством, угнетением, с его капиталистическими и марксистскими интернационалами, с еврейским господством. Тут они жестоки и последовательны в своей ненависти.

Для каждого русского националиста готов упрек в «фильстве», обвинение в «перековке», даже в «советофильстве». Обвинения и упреки, полные злобной косности и провинциализма.

***

Не совсем понятно, когда к походу против нового национального течения русской политической мысли иногда присоединяются голоса тех, кто и по возрасту и по духу не должен был бы содействовать лагерю реакции.

Газета «новопоколенцев» «За Родину», газета, обычно серьезная и внимательно анализирующая и подсоветскую и эмигрантскую жизнь, неизменно старающаяся подняться над «эмигрантщиной» вдруг срывается, впадает в истерику и начинает сводить личные счеты.

«Скорбят о неуспехах красной армии участники Белого движения (?)… И нет русской политической мысли. Советские, французские, немецкие, японские органы на русском языке…»

Зачем всем пришивать «фильство», а участникам Белой борьбы даже «большевизанство».

Неужели только для того, чтобы сказать двумя строками ниже: «Мы должны учитывать скорое наступление решительного испытания для нас… Не прозевать бы!.. Последние сроки пришли для нас!.. Кто отстал, подтянись! Завтра поздно!»

Можно подумать, что это боевые призывы в огонь; однако, ничего подобного – это «эмигрантщина», ничем не отличающаяся от «возрожденческой» «воли к действию» и это объясняется следующими абзацами:

«Исполнительное бюро призывает всех членов Союза именно сейчас подумать об этом…» Только и всего: подумать как «не прозевать бы!».

И затем: «Стук пишущих машинок громче… В боковых комнатах длительнее и упорнее заседания руководителей…»

Вот и все действие.

Но мы не хотим упрекать ни молодежь, ни ее седых лидеров в бездействии – мы считаем только, что «последние сроки» еще не пришли и в настоящее время нет еще точки приложения русских сил, по крайней мере, в большом масштабе. Русское действие лишь назревает, - оно, конечно, уже предрешено Провидением, но молодежи надо проявить выдержку, волю и понять, что нервозность, петушиный крик и сектантская нетерпимость к соседу только мешают серьезной работе, а скромность в наши дни — подлинно величайшая добродетель, особенно для тех, кто участвует в национальной работе.

Ведь именно у нас в Белом национальном движении так много примеров скромного молчаливого героизма и святой жертвенности, оставивших яркий след, незапятнанный и лучистый в грязи революции и «эмигрантщины» - во мраке русской ночи. И Союз Нового поколения не чужд ведь этих жертв.

Будем надеяться, что русская активная молодежь не пойдет по пути дешевой шумихи и саморекламы и найдет нужный тон, выдержку, серьезность, героическую Белую традицию — столь нужную в предстоящих ей испытаниях и борьбе.