Европейское Средневековье

Раз речь шла выше о Греции и Риме, уже ясно, что поздний реликтовый неандерталец исторического времени – достояние не только Азии, но и Европы. Да, средневековье знало его и сохранило нам немало памятных заметок. Один из очагов – земли по Дунаю, издревле получившие имя Паннония, как страна обильная панами. Долго сохранялись реликты в Альпах и в прилегающих массивах лесов. А изучение фольклора и преданий Северной Европы – от Прибалтики и Скандинавии до Ирландии и Исландии – говорит за то, что и здесь люди долго знали их в натуре, а потом в течение многих поколений перемалывали дошедшие сведения на жерновах сказок.

Европейский средневековый фольклор предоставляет образцы всех ступеней переработки сырья. В Ирландии, например, где последние живые неандертальцы, похоже были выловлены и перебиты в XVII или XVIII веках, они, явно со слов очевидцев, с продирающим по коже натурализмом введены Свифтом в ткань вымыслов («йэху»). Но более призрачно отражены они в Ирландских народных легендах о леприконах и великанах. Какие же кладези сырья для новых исследований в этом антропологическом направлении открывает скандинавский, немецкий, французский фольклор! Предстоит перечитать несчетные источники и книги. Здесь назову только двух ученых, стоявших у самого порога вторжения в антропологический субстрат поверий.

Портал XII в. церкви в Семюр – ан – Оксуа (Франция). В верхней части реалистически изображены различные работы и профессии, связанные со строительством церкви. В самом низу, в крупном масштабе, вероятно, жертвователи, в том числе поводырь дикого волосатого человека. Поводырь вынимает деньги из пошела (или кладет их туда).

Один из них – Вильгельм Маннгардт, могучий фольклорист и этнограф, нагромоздивший гималаи знаний о повериях, преданиях и обычаях, о духах, полубожествах и демонах в традициях германских и прибалтийских народов.

Другой – мало известный американский исследователь средневековой культуры Ричард Бернхаймер. Заманчиво само название выпущенной им в 1952 г. в Кембридже книги: «Дикие люди в средние века». Бернхаймер еще пытается уверить себя и читателя, что в щедро собранных им письменных и изобразительных свидетельствах отразилась лишь странная потребность средневекового ума создать антитезу человека – образ дикого волосатого античеловека. Но факты вопиют о том, о чем он не смеет догадаться. Если схоластов смущала природа этого подобия человека, то светские описания ближе к сути: звериная шерсть, звериное поведение, отсутствие речи, словом, он – принадлежность царства животных и растений. Генрих фон Геслер в XIV в. написал трактат о диких людях. И он, и другие авторы в средние века сообщили много сведений о питании дикого человека (ягоды, желуди, сырое мясо животных), о местах его обитания (леса, горы, вода, заросли кустов, ямы, заброшенные каменоломни). И снова знакомая анатомическая особенность: у дикой женщины в Альпах – «груди настолько длинны, что она забрасывает их за плечи».

Примерно с эпохи Возрождения, пишет Бернхаймер, о диком человеке в Западной Европе стали говорить в прошедшем времени, как о существе вымершем. Однако это наступало постепенно, а в горных областях особенно долго продолжали говорить в настоящем.