Утопия или антиутопия?

Роботы наступают.

И не только роботы. Сочетание искусственного интеллекта (ИИ) с большими данными, сверхчувствительными сенсорами и небывалой плотностью сетей коммуникации обернется тем, что машины скоро научатся лучше людей выполнять многие физические и интеллектуальные задачи. Лучше — и намного, намного дешевле.

С распространением роботов многие профессии исчезнут совсем. Уже сегодня множество производственных задач выполняют автоматы. Кассиры в магазинах, кассиры в банках, операторы колл-центров постепенно вымирают. Следующими будут водители такси и грузовиков, вытесненные беспилотными автомобилями. Сейчас только в США работает 3,5 млн водителей грузовиков. Не сильно отстанут и работники умственного труда, выполняющие типовые операции: бухгалтеры, юристы по недвижимости, финансовые обозреватели, секретари, больничные лаборанты и т.д. И даже ручную работу вроде приготовления пищи, уборки или стрижки мы потеряем, лишь только роботы немного прибавят в ловкости и координации движений.

Машины сделают лишними миллионы, а возможно, и миллиарды людей. Резко усугубится неравенство.

Машинное обучение неизбежно позволит компьютерам стать умнее нас, и тогда они могут решить захватить власть. «Следует избегать категоричных прогнозов о пределах возможностей будущего ИИ», — предупреждала группа экспертов в 2017 г.

Риски, создаваемые искусственным интеллектом, особенно риски катастрофы и глобальной катастрофы, должны стать предметом работы по планированию и предупреждению, соизмеримой с предполагаемым ущербом... Системы с искусственным интеллектом, сконструированные так, чтобы раз за разом воспроизводиться и совершенствоваться таким путем, который может вызвать взрывное усиление качества или количества, должны контролироваться строгими правилами безопасности9.

Рекомендации экспертов относительно будущего изучения ИИ вряд ли успокоят тех, кто рос на «Терминаторе» и «Матрице». Не забывайте, что самые передовые разработки в области ИИ и роботов по большей части ведутся в военных целях. Даже если машины не захотят нас истребить, они могут низвести нас до положения рабов или морских свинок.

«Создание полностью искусственного интеллекта может стать предвестием гибели человечества», — предупреждал профессор Стивен Хокинг10.

«Если искусственный общий интеллект, превосходящий человеческий, создадут без должной предосторожности, практически несомненно, что человеческая раса исчезнет очень скоро», — соглашается с ним Майкл Вассар, бывший президент Института изучения машинного интеллекта11. Безусловно, нужно сделать все, чтобы не допустить этой катастрофы. Основатель компаний Tesla и SpaceX Илон Маск назвал искусственный интеллект «главной угрозой нашему существованию». «С искусственным интеллектом мы вызываем демона», — заявил он12. Маск убежден, что ИИ следует регулировать на национальном или международном уровне. Но он идет и дальше. Пугающие предвидения об искусственном интеллекте — один из стимулов его космической программы: согласно журналу Vanity Fair, он хочет колонизировать Марс, чтобы у нас «было куда рвануть, если ИИ взбунтуется и нападет на людей»13.

Кроме бегства от машин, которое вскоре может стать невозможным, Маск предлагает еще один способ выживания — объединить с ними силы. Он уже приступает к проекту киборга («обладающего своего рода синтезом биологического и машинного интеллектов»), создав компанию Neuralink. В ней будут разрабатывать «нейронное кружево» из «мельчайших мозговых электродов, через которые мы однажды сможем выгружать и загружать мысли»14. Маск тратит немало времени, рискует колоссальными деньгами и репутацией, стараясь не допустить, чтобы нас вытеснили или истребили машины.

У основателя Microsoft Билла Гейтса есть альтернативное предложение по обузданию всеобщей роботизации — налог на роботов. «Нужно стремиться увеличить базу налогообложения и при этом замедлить распространение роботов», — сказал он15. Другой путь к тому же результату — уменьшить подоходный налог или субсидировать доплаты низкооплачиваемым работникам, чтобы они могли составить конкуренцию машинам, а у компаний было бы меньше причин вкладываться в автоматизацию. Гейтс понимает, что налогами машины не обуздать навсегда, но так у людей, возможно, появится время адаптироваться и развить навыки, необходимые для выживания в мире искусственного интеллекта.

Мы должны требовать от правительств регулировать и облагать налогами любые компании, развивающие ИИ или создающие новые поколения роботов. Более того, стоит, возможно, вообще запретить проклятых роботов или переходить к прямому действию, если правительства не поторопятся принять защищающие нас законы. Нужно что-то делать, иначе не спастись.

Чепуха и страшилки! Чересчур мрачное ви́дение будущего. Да, машины заберут многие из наших самых однообразных, тупых и скучных занятий. Что в этом дурного? Неужели кто-то вправду хочет весь день сидеть, уткнувшись носом в экселевские таблицы или по ночам латать дыры на дорогах? Неужели крутить баранку грузовика, переворачивать котлеты в бургерной или разглядывать срезы больных тканей — достойная самореализация для наших сложно устроенных сознаний? Искусственный интеллект позволит нам заняться более интересными вещами, выбирать творческие профессии. Когда старые профессии исчезнут, появятся новые — в тех областях, которых мы сегодня не можем даже представить. Ни промышленная революция, ни компьютерный век не принесли поголовной безработицы. Сегодня нам нужны программисты и веб-дизайнеры, ученые-иммунотерапевты, специалисты по кибербезопасности и моделированию данных — все это профессии, созданные высокими технологиями. Будущее порадует всех, кто готов применять новые технологии для развития своих способностей.

Более того, роботы и искусственный интеллект могут оказаться нашим спасением. Многие из стоящих перед нами трудноразрешимых проблем (например, глобальное потепление или стремительно растущие расходы на заботу о престарелых) помогут решить машины. Роботы, способные отслеживать состояние организма, поддерживать или аккуратно переносить человека или даже вести нескучную беседу, способны улучшить жизнь миллионов стариков, позволить им гораздо дольше жить независимо. Бригады автономных роботов могли бы мониторить и ремонтировать наши рассыпающиеся дороги и здания. Стаи дронов предложат какое-то геоинженерное решение, которое поможет регулировать температуру земной поверхности.

К чему бояться машин, что умнее нас, если мы сами программируем их на удовлетворение своих нужд и сами говорим им, что нам требуется? Может быть, интеллект, превосходящий наш, сумеет урегулировать арабо-израильский конфликт, предотвратит ядерную войну или прекратит страдания. Машины разумнее нас могут столь же добросердечно нас опекать, как мы своих обожаемых кошек и собак.

И значит, давайте всеми силами ускорять создание ИИ. Давайте объявим налоговые каникулы для компаний — разработчиков роботов и будем раздавать гранты университетским кафедрам, исследующим машинное обучение. Давайте отменим ограничения на использование беспилотного транспорта и вступим в золотой век научно-технического прогресса.

Как будет? Те, кто пророчит беду, — это активисты или дезинформаторы? Мы точно знаем, что роботы наступают и что они радикально изменят мир. Но каким именно образом — этого мы не понимаем. И притом нам скоро придется выбирать, как реагировать на это небывалое и удивительное явление. Даже бездействие — разновидность реакции, у которой свои последствия. Как мы поймем, что делать? Единственная возможность выбрать образ действий — это спрогнозировать будущее.

Или положиться на чужой прогноз.

Защита от будущего

Будущее надвигается все быстрее и быстрее — спасибо ускоряющему ход техническому прогрессу, глобальной коммуникации и политическим переменам. Мир становится все изменчивее, все зыбче, и предсказывать, что случится завтра, как никогда сложно. Вместе с тем необходимость планировать, вкладывать средства и быть готовым ко всему никогда не была столь острой. Прогнозирование — важнейший каждодневный навык.

Компании, где хотят быть готовыми к неизвестному будущему, прибегают к сценарному планированию, чтобы понять, смогут ли они справиться с теми или иными ситуациями. В крупных банках теперь обязательно инсценируют катастрофические финансовые события, чтобы проверить на прочность балансовые отчеты. Учреждения типа больниц или армий моделируют разные варианты будущего с целью убедиться, что располагают ресурсами и планами действий на все возможные случаи. Все эти организации, в сущности, воображают конкурентные варианты будущего, чтобы отладить решения, принимаемые сегодня.

У этих организаций мы можем поучиться. Завтра мало будет давать один прогноз — придется жонглировать разными конкурентными правдами о будущем, чтобы быть готовыми, какая бы из них ни воплотилась. Это в первую очередь касается работы, которую нам придется выполнять, и обучения, которое мы, соответственно, должны получить. Но это применимо и к сроку, который мы проживем, к среде, в которой нам придется обитать, к машинам, с которыми придется уживаться, к киберугрозам, от которых нужно защититься, к занятиям, что будут нам доступны, и даже к желаниям, которые мы будем испытывать. Похоже, что научно-техническая мысль собралась все это преобразить.

Мы не можем знать, что готовит нам будущее, но, если принимать всерьез весь круг конкурентных правд о нем, мы, не исключено, сумеем в нем выжить.

На практике

· Рисуйте позитивную и правдоподобную картину будущего, чтобы вдохновить людей на действия в настоящем. Рассматривайте широкий набор конкурентных прогнозов, чтобы гарантировать, что вы готовы к любому из возможных сценариев.

· Если кто-то делает прогноз, требующий от вас сегодня сомнительных действий, усомнитесь в достоверности этого прогноза и посмотрите, какие выводы можно сделать из альтернативных прогнозов.

Но остерегайтесь

· Манипуляторов, которые обходят молчанием значимые, но демотивирующие прогнозы, когда убеждают вас что-то предпринять.

· Людей, транслирующих и распространяющих лишь те прогнозы, которые согласуются с их позицией в споре.

13

Верования

Посмеет кто сказать, что он один лишь истину обрел?

Генри Лонгфелло

 

Бог среди нас

Главной чертой, привлекавшей людей к Джеймсу Уоррену Джонсу, была его искренняя и неизменная вера в равенство всех рас. Выросший в Индиане в 1940-е, он опередил свое время. В его родном штате тогда еще запрещались браки между белыми и черными, и был момент, когда Индиана считалась самым куклуксклановским штатом из всех. В 1920-х христианское мракобесие в сочетании с глубоко укорененным расизмом заставляло здешнее население выбирать куклуксклановцев и сочувствующих им на все уровни государственной власти. Отец Джонса, как считается, тоже состоял в ку-клукс-клане, и Джонс вспоминал, как тот не пустил в дом его чернокожего друга, после чего он с отцом не разговаривал несколько лет. Вера Джима Джонса опасно отличала его от всех соседей, и он был белой вороной.

Но все же не отрекался от нее. В 1955 г. Джонс основал первую в Индиане межрасовую церковь, и они с женой стали первой в штате белой парой, принявшей в семью черного ребенка. В 1961 г. Джонса пригласили возглавить Индианаполисский комитет по правам человека, и на этом посту он принудил к десегрегации целый ряд муниципальных организаций и частных компаний. Харизматичный оратор, он произносил захватывающие проповеди, призывающие к сглаживанию пропасти между черными и белыми. «Он страстно призывал к расовой интеграции», — свидетельствовала бывшая последовательница Джонса Тери Бьюфорд О’Шиа1. Сам Джонс заявлял, что его миссия — создать «радужную семью».

Расовое равенство — не единственное убеждение, двигавшее Джимом Джонсом. Он был еще и коммунистом — во времена, когда большинство американцев ненавидели саму идею коммунизма и боялись ее. Джонс верил, что все люди имеют равные права, а обеспеченные должны помогать малоимущим. Он открывал столовые для бездомных, дома инвалидов, сиротские приюты и бюро по трудоустройству. «Единственное учение, которым мы сегодня можем поднять человечество, — это социализм в той или иной форме», — проповедовал он2.

Вера Джонса в равенство рас и социализм сделала его чужаком в родном штате. Но достойные восхищения ценности, которые он извлекал из этих учений, приводили в его церковь множество последователей. В 1965 г. его «Храм народов» переехал в Калифорнию, где призывы Джонса к равенству, социализму и политической активности пришлись по душе многим молодым альтруистам либеральных взглядов. Они разделяли веру Джонса и толпами шли в его церковь.

История, которая могла бы стать вдохновляющим примером общественного прогресса, свернула не в ту сторону, когда Джим Джонс объявил своим последователям, что он Бог.

И некоторые из них ему поверили.

Джонс принялся «исцелять» больных, исполняя мошеннические ритуалы, срежиссированные так же тщательно, как выступления иллюзионистов. Доходили слухи о запугивании и тотальном контроле. Многие из последователей Джонса переписывали на него все свое имущество. Некоторые даже передавали ему опеку над собственными детьми. Несмотря на это его слава росла, и секта «Храм народов» через свои церкви в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе привлекала тысячи неофитов, среди которых было много незащищенных бедняков и афроамериканцев. Паства Джонса превратилась в политическую силу, которую он мог по своей воле мобилизовать, чтобы поддержать или ниспровергнуть того или иного калифорнийского политика.

Но пошли разговоры о разных злоупотреблениях, и Джонс в конце концов покинул Калифорнию, переехав в миссию, основанную его последователями в гайанской глуши. Сотни простых людей, увлеченных идеей утопии в джунглях, свободной от расовой и гендерной дискриминации, и поехавшие с ним в Южную Америку, оказались в изоляции и в полной зависимости от Джонса как единственного источника информации и инструкций. Джонс без стеснения злоупотреблял своей властью, вынуждая к интимной близости и женщин, и мужчин, публично унижая людей, избивая их и опаивая наркотиками. В коммуне через репродукторы постоянно звучали записи его голоса. Библии рвали и пускали на туалетную бумагу. Семьи преднамеренно разлучали. Детей запирали в камерах сенсорной депривации. В этом, все более оторванном от реальности мире Джонс, восседавший на троне в темных очках и костюме-сафари, все глубже впадал в паранойю и безумие.

«Жизнь — это чертова болезнь, — говорил он своим последователям. — И есть лишь одно лекарство от этой блядской болезни. Смерть»3.

И некоторые ему поверили.

Джим Джонс принялся репетировать массовое самоубийство, убеждая сектантов принимать отравленное (по его словам) питье. Многие повиновались, и тех он хвалил за верность. «Теперь я знаю, что могу вам доверять», — говорил Джонс. Подобные репетиции проходили раз в несколько недель.

Конец наступил в ноябре 1978 г., когда расследовать сообщения об издевательствах и запугивании приехал американский конгрессмен в сопровождении помощников и репортеров. Телохранители Джонса убили конгрессмена Лео Райана и трех журналистов. После этого Джонс собрал всю общину на центральной площади и объявил, что пришло время умереть.

Цианид сыпали во фруктовый сок (может быть, марки Kool-Aid, а может быть, и нет), и сотни последователей Джонса добровольно его выпили. Других — в их числе более 200 детей — либо заставили выпить яд, либо умертвили смертельной инъекцией, либо застрелили. Сам Джонс умер от пулевого ранения, возможно выстрелив в себя. Общим числом 918 душ совершили суицид или были убиты в тот день в Гайане во имя верований, насаждавшихся Джимом Джонсом.

«В Библии есть место, где Иисус велит людям бросать семьи и идти за ним. Джим постоянно его цитировал, — вспоминала Тери Бьюфорд О’Шиа. — Он говорил, что он Ганди, Будда, Ленин, что он — возвращение всех, чьего возвращения мы когда-либо чаяли. И мы ему верили»4.

Истинные верования

Мы знаем точно, что Джим Джонс не был ни Ганди, ни Буддой, ни Лениным. Он не был Богом. Тогда почему в книге о правде мы рассматриваем эту явную ложь?

Во-первых, для тысяч последователей Джонса эти утверждения не были ложью. «Мы верили ему» — таково простое свидетельство Тери О’Шиа. Для многих членов «Храма народов» Джонс в самом деле был Богом. И это не были дураки и невежды. Многие из них окончили колледжи, работали на должностях, предполагающих значительную ответственность. Многие всерьез и подолгу размышляли о несовершенстве мира и пришли к выводу, что «Храм народов» предлагает лучший путь. Такова была их вера. Такова была их правда. И кто-то из этих людей был готов за эту правду умереть.

Во-вторых, этот пример религиозной крайности проливает некоторый свет на наши собственные верования. Много лет Джим Джонс собирал свою паству, провозглашая такие воззрения, которые многие из нас сочли бы истиной: все расы равны, хорошо обеспеченные люди должны помогать оказавшимся в крайней нужде. У всех есть верования, которые мы считаем безоговорочной истиной.

Веру можно определить как идею, которую субъект считает истинной и которую нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Мы не можем опровергнуть утверждение, что Джим Джонс — Бог, как и не можем доказать, что все расы равны. Мы можем иметь твердые убеждения об истинности или ложности подобных идей, но ни логика, ни наука не помогут нам подтвердить их или развеять.

Вот некоторые верования, которые вы, возможно, считаете правдой:

Мужчины и женщины равноценны.

Люди должны хранить верность своей стране.

Жизнь человека более ценна, чем жизнь бессловесного животного.

Мы настоящие живые существа, а не цифровые сущности, созданные компьютером в виртуальной реальности.

Люди не могут никому принадлежать.

Такого рода истины обычно принимают форму философских, религиозных, моральных и идеологических установок. Мы не можем их доказать, но ведь для главных наших верований сама концепция доказывания кажется совершенно неуместной. Следующим поколениям наши верования могут показаться дикими или смешными, как нам теперь кажется вера в волшебников или в божественную природу монархов, но для нас самих эти истины чаще всего непоколебимы.

В практическом плане неважно, зовем ли мы эти верования истинами, хотя многие зовут. Больше миллиарда душ состоят в католической церкви, которая говорит об «основных истинах веры» и «свидетельствовании об истине». Архиепископ Канзас-Сити издал брошюру под названием «Пятьдесят истин, которые должен знать каждый юный католик», где описываются вопросы веры, такие как первородный грех, воскресение из мертвых и пресуществление5. «Все люди должны искать истину, особенно в том, что касается Бога и Его Церкви», — заявил папа Павел VI в Dignitatis Humanae. «И закон Твой — истина», — утверждал, обращаясь к Богу, автор 118-го псалма. «И познаете истину, и истина сделает вас свободными», — обещал Иисус.

Верования — это не только религии и культы. В другой главе я высказывал сомнения в научных доказательствах эффективности косметических средств. Но, может быть, я промахнулся в самой сути. «Чтобы рекламировать товар или услугу, вы должны в них верить, — считал Марсель Блестайн-Бланше, основатель французского рекламного концерна Publicis. — Чтобы убеждать, ты сам должен быть убежден». Верования играют важную роль и в маркетинге, и в потреблении тех косметических продуктов, эффект от которых не сразу заметен. Как эффект плацебо и вправду помогает некоторым пациентам вылечиться, вера в то, что маска с маслом морковного семени поможет выглядеть моложе, обеспечивает удовлетворение от товара и внутреннее свечение, которые вполне оправдывают покупку.

Ядерное сдерживание тоже основано на вере. Нас приучили верить, что ядерный арсенал Великобритании в исправности и в любой момент может быть пущен в ход по команде премьер-министра. Но и сам премьер-министр не знает, насколько это верно, какие бы ручательства ни давал министр обороны. Более четверти века никто не видел, как взрываются британские ядерные боеприпасы, так что на деле мы не имеем понятия, в боевой ли они готовности сегодня. Мы верим, что они в должном порядке, и, что важнее, наш потенциальный противник тоже в это верит, но ни мы, ни премьер-министр не можем утверждать, что эти боеголовки не набиты старыми газетами. Фундаментальная военная стратегия (и в Соединенном Королевстве, и в других странах) опирается на веру в ныне существующую ядерную мощь Британии, которую практически никто не может проинспектировать.

Идеологии — это верования о лучшем способе достичь благ, к которым мы стремимся, — мира, процветания, безопасности, сытости, крова и достойной жизни для себя и сограждан. Одни люди верят, что наилучший путь к этому — дать каждому заниматься своими делами в рамках закона, защищающего права собственности и заставляющего выполнять обязательства. Другие верят в иную дорогу к той же цели, представляя себе некую коллективную структуру, которая управляет деятельностью людей и гарантирует надлежащее распределение материальных благ. Третьи верят в наделение привилегиями какой-то социальной или религиозной группы ради блага всего сообщества.

В битве идеологий ближе других к победе оказался капитализм. Его основные элементы — право частной собственности, рыночная конкуренция, свобода выбора и частного предпринимательства — сегодня институционализированы в большинстве стран мира. Но остаются и большие сомнения, даже у верных приверженцев этой системы: опустошительные последствия глобального финансового кризиса, катастрофический ущерб, наносимый экосистеме, массовые сокращения рабочих мест в сворачивающихся отраслях и растущее неравенство людей указывают на несовершенство капиталистической модели. Примечательно, что в 2017 г. премьер-министр Великобритании Тереза Мэй сочла необходимым защитить капитализм и свободный рынок перед лицом растущего увлечения марксистскими альтернативами, подогреваемого лидером партии лейбористов Джереми Корбином.

Наши главные верования формируют хребет нашего мировоззрения и направляют наши каждодневные действия. Патриоты выражают любовь к родине, вздымая флаги, поступая на военную службу и даже отдавая жизни в жертву стране. Верования заставляют делать то, что не заставит делать ни одна другая правда. Мы не сомневаемся в их истинности и соответственно этому живем. Мысль о древних греках, вымаливающих у Деметры добрый урожай, или о современных китайцах, сжигающих бумагу с письменами, чтобы обеспечить деньгами умерших предков, может вызывать улыбку, но мы в таком же рабстве у своих верований, как эти люди — у своих.

Всё это правды, которые строят наш мир.

Общие верования

Вера имеет власть, заставляющую людей поступать определенным образом. Но у нее есть еще одна важнейшая функция: вера объединяет.

В Канзасе коммунисту, должно быть, одиноко. И, если вам случится придерживаться строгих марксистских взглядов и вы встретите единомышленника в Вичите, скорее всего, вы объединитесь. Ваша общая правда не только ободрит, она добавит смысла любым человеческим отношениям. Общая правда предполагает, что у вас совпадают ценности и устремления и ваши действия предсказуемы. Верования служат своего рода социальным клеем, позволяя незнакомцам взаимодействовать и сотрудничать в больших коллективах и совершать небывалые дела. К сожалению, в то же время верования могут усиливать разделение, когда люди объединяются по принципу несогласия с верованиями других групп. Курсы республиканцев и демократов в США, похоже, все сильнее расходятся, чему способствует все более решительная приверженность тех и других взаимно непримиримым верованиям.

Но у этого механизма есть и обратный ход. Если мы хотим присоединиться к той или иной партии, скорее всего, нам придется соответственно адаптировать свои верования. Во избежание душевных ран или когнитивного диссонанса, который может возникнуть, если наши верования радикально отличаются от верований ближних, нам дана мощная способность видоизменять свои верования, чтобы они лучше соответствовали ожиданиям окружающих. Новые верования, рождающиеся в человеческих объединениях, быстро распространяются посредством самоусиливающегося процесса, известного под названием «каскад доступности», при котором идея становится тем более привлекательной, чем больше членов группы ее высказывают, независимо от того, верят ли они в нее или просто хотят соответствовать.

Это убедительно продемонстрировали члены «Храма народов», многие из которых влились в эту общность, потому что нуждались в дружеском окружении или разделяли идею расового равенства, а в итоге стали носителями диких верований, насаждавшихся Джимом Джонсом. Однажды я посещал протестантский «Альфа курс»[30] как любопытствующий атеист, и меня изумило, как вполне разумные люди из аудитории в какой-то момент принимали самые невероятные его положения — те, которые в начале курса без труда развенчивали, — видимо, потому что стремились влиться в большой проект, обещающий любовь, поддержку и смысл.

Есть знаменитый психологический эксперимент, когда испытуемый проходит тест на зрение в составе группы людей, будто бы таких же испытуемых, но на деле тайных помощников экспериментатора. Группе показывают две карточки. На первой — одна черная линия, на второй — три черные линии разной длины. Экспериментатор просит показать, какая из трех равна по длине линии с первой карточки. Правильный ответ очевиден, но вся группа необъяснимо выбирает не ту линию. Что будет делать испытуемый? Выберет очевидный правильный ответ или присоединится к мнению группы?

В среднем примерно треть испытуемых отбрасывает собственный здравый смысл и соглашается с остальными. Когда тест повторяется несколько раз, две трети испытуемых соглашаются по крайней мере однажды. После теста испытуемые дают разные объяснения своему выбору: кто-то поясняет, что, вообще-то, верил своей оценке, но решил не выделяться; другие говорят, что побоялись ошибки — группе лучше знать.

Если мы так легко соглашаемся с чужим мнением, даже когда ясно видим, что выбран ошибочный ответ, насколько легче нам изменить свои верования, касающиеся предметов, которых мы не видим и о которых не можем точно знать? Если вся ваша родня считает, что Иисус — сын Божий, то какие у вас причины от них откалываться? Ученые мужи в общине уверяют вас, что священная книга велит бить и гнать неверных. Зачем вам искать иное толкование? Вся ваша деревня верит, что совместное владение имуществом есть наилучший путь к общему счастью. И как тут защищать свое корыстное желание оставить все выращенное себе?

Бывает, что мы инстинктивно не верим в правдивость тех или иных непроверяемых верований, но стоит какое-то время пожить среди убежденных, и их правда станет и нашей правдой.

И если мы как-то показываем, что сопротивляемся их верованиям, существуют способы преодолеть наш скептицизм. В популярной культуре эти технологии известны как «промывание мозгов». Нейробиолог Кэтлин Тейлор описывает основные методы, применяемые сектами типа «Храма народов», современными экстремистскими организациями и коммунистическими идеологиями Китая и Вьетнама XX в.

Человека изолируют, так что единственными источниками информации и человеческого тепла остаются верующие. Джим Джонс увел свою паству в чащу гайанских джунглей (ради такого же отчуждения религиозные и идеологические группы организуют летние лагеря, монастыри, медресе и ГУЛАГи). Изоляция позволяет верующим фильтровать конкурентные правды, которые слышит человек. Верующие формируют контекст, выбирают истории и задают моральные правды. Они говорят, чего нужно хотеть, формулируют определения и дают прогнозы. Своим выбором конкурентных правд они формируют мировоззрение человека.

Верующие расшатывают прежние убеждения человека, подвергая сомнению дорогие ему привязанности и обещания. Они оспаривают причинно-следственные связи, которые человек принимал безусловно, а когда его уверенность колеблется, дают альтернативные объяснения порядка вещей. Верующие предлагают абсолютный авторитет и знание, едва привычная картина реальности у человека начинает рассыпаться. Они дают ему твердую почву, на которой можно удержаться, — очевидно простую, но всеобъемлющую систему взглядов, готовую для усвоения.

Свои главные послания верующие будут повторять снова и снова. Повторение утвердит новые верования глубоко в сознании человека. Кроме того, человека убеждают или заставляют самого повторять эти послания, чтобы они запомнились как его собственные слова. Весь процесс замешивается на эмоциях: любовь и ненависть, страх и гнев — куда лучшие проповедники, чем отвлеченное рассуждение. Чтобы новые верования прочно закрепились, человека нужно заставить переживать — и хулить свои прежние верования. Посмотрите видео обитателей Джонстауна, снятое вечером накануне самоубийства сектантов: на лицах этих обреченных людей вы увидите восторг, а в голосах услышите радостное возбуждение.

Изолируя людей, фильтруя доступные им конкурентные правды, подвергая сомнению и подрывая их прежние верования, снова и снова повторяя основные положения новой веры и дирижируя эмоциями, идеологические и религиозные манипуляторы самого гнусного толка добиваются высокой степени контроля над поведением ближних.

Корпоративное кредо

После финансового кризиса 2008 г. и всевозможных скандалов в профессиональных сообществах и медиа многие организации всерьез взялись за оздоровление корпоративной культуры. Миллионы долларов тратились на тренинги и консультации, чтобы научить банкиров, директоров фармацевтических компаний и журналистов поступать этично. Обновление культуры — важнейший компонент трансформационных программ многих корпораций. Компаниям, оказавшимся на грани краха, часто бывает необходимо убедить сотрудников серьезно менять поведение, например охотнее пробовать новые идеи или шире взаимодействовать с другими отделами.

Эксперты по корпоративной культуре давно знают, что изменить поведение людей, просто попросив их вести себя иначе, обычно не удается. Для этого руководству организации нужно понять и изменить верования, которые диктуют поведение персонала. Консультанты сравнивают культуру организации с айсбергом: само по себе поведение сотрудников видно всем, но оно опирается на гораздо более важные («подводные») общие верования. «Таким образом, для смены культуры необходимы перемены на уровне верований», — считает консалтинговая компания Deloitte6.

Корпорация General Electric (GE) славилась своей жесткой культурой «сортировки и вышвыривания» сотрудников, основанной на строгих показателях эффективности. Во время правления легендарного Джека Уэлча в GE взрастили обширный корпус прочных верований вокруг вызова и конфронтации как инструментов повышения качества и исключения ошибок. Профессор Стэнфордского университета, специалист по бизнес-психологии Боб Саттон так отозвался о системе ранжирования сотрудников по эффективности, которую многие считали жестокой: «Для Джека это была религия»7. Десять лет спустя, при новом генеральном директоре, в центре внимания оказалось новаторство, и, соответственно, стали ценны воображение, смелость и открытость. Теперь у GE уже другие стратегические цели, и она вновь нуждается в смене культуры. Для этого компания составила «Кредо General Electric»:

Потребители — залог нашего успеха.

Оставайтесь тощими, чтобы быстрее бежать.

Учитесь и меняйтесь — тогда выиграете.

Вдохновляйте и ободряйте друг друга.

Добивайтесь результатов в изменчивом мире8.

Если этот список корпоративных банальностей вызывает у вас только скепсис, вам стоит узнать, что это кредо GE составила путем опроса сотрудников. Именно в это хотят верить люди, работающие в компании. Вместе с тем эти лозунги согласуются с корпоративной стратегией.

Не все верования настолько конструктивны. В различных организациях часто встречается что-то из такого вот набора:

Моя усердная работа ничего не меняет.

Руководство заботится только о себе.

Потребители дураки и не знают, чего хотят.

Женщина не может быть хорошим инженером.

Такого рода негативные, контрпродуктивные или деструктивные верования демотивируют людей или программируют на поведение, которое вредит организации и снижает ее эффективность. Заметив в компании такие верования, руководители должны попытаться их изменить.

Но это легче сказать, чем сделать.

Обычно консультанты по корпоративной культуре сначала пытаются прояснить причинно-следственную связь между нежелательными сценариями поведения и стоящими за ними верованиями. Разобравшись, как такие верования возникли и каким целям они могли когда-то служить, руководство организации может признать их былую правдивость или ценность, даже доказывая при этом, что они больше не ценны и не полезны. Живые истории, показывающие, какой ущерб наносят вредные верования, тоже помогают их развенчать. Для распространения новых, более конструктивных верований можно вербовать агентов влияния — тех сотрудников, к которым прислушиваются у офисного кулера.

Чтобы повторять и закреплять новые мантры, используются внутрикорпоративные документы, события и инициативы. Лидеры коллектива выступают ролевыми моделями, показывая словами и делами собственную приверженность новой вере и при этом отрекаясь от старой. Сотрудников, очевидно живущих по новой вере, отмечают и награждают. На свободные вакансии отбирают кандидатов, которые разделяют новые верования или готовы их принять.

Возможно, вы заметили некоторые параллели между процессом модификации корпоративной культуры и сектантскими техниками промывания мозгов, описанными Кэтлин Тейлор. Решающая разница в том, что наемные работники в корпорации имеют возможность не принимать новых верований или вообще уйти; здесь не бывает изоляции, а намерения владельцев бизнеса в целом благие. Конечно, можно вообразить и корпорацию с тираническими порядками, где в процессе смены культурной модели применяют элементы промывания мозгов, но большинство тех, которые видел я, вполне гуманны. Вместе с тем перемонтировать верования ближних — тонкое искусство, требующее великой осторожности и ответственности.

Толкователи веры

Если вы видели репортаж о событиях 11 сентября 2001 г., изучали историю Крестовых походов или слышали о религиозных конфликтах в Кашмире, Мьянме, Сирии или любом из множества других, вы не усомнитесь в том, что религиозные верования влияют на поведение людей. Менее заметны, но гораздо более обычны акты милосердия, филантропии, прощения и заботы, вдохновленные такими верованиями. Вера диктует поступки.

При этом последователи одного учения могут разделять его основные постулаты, но довольно серьезно не сходиться в деталях. Они придерживаются разных правд об их общей вере. Все христиане признают непорочное зачатие, смерть на кресте и воскресение Иисуса, но расходятся в вопросах пресуществления и природы Троицы. Буддисты сходятся в Четырех благородных истинах о страдании, но не сходятся в том, каком путем лучше всего достигать нирваны. Все мусульмане соглашаются, что Мухаммед был последним пророком, но спорят о его полноправных наследниках.

Неудивительно, что христианство генерирует конкурирующие верования, ведь в Библии предложено четыре версии жизнеописания Иисуса — написанные разными авторами, в разные времена, для разных читателей. Евангелия не мыслились как объективный репортаж: это выборочные рассказы — истории, авторы которых по своему умыслу помещают в фокус разные события, разные моральные и идеологические принципы и в каких-то случаях противоречат друг другу. Иисус объявляет себя Богом в Евангелии от Иоанна, но такого нет ни у Матфея, ни у Марка, ни у Луки. Нагорная проповедь из Матфея — содержащая ряд важнейших идей христианства — у Луки перенесена на «ровное место» и вовсе не описана у Марка и Иоанна. Иуда поцелуем предает Христа у Марка, но не у Иоанна; у Матфея он вешается на осине, но в Деяниях (написанных Лукой) он погибает, упав и распоров чрево. Такова правда Евангелий.

Но даже там, где в священном тексте есть лишь один рассказ о событии или излагается одна моральная позиция, остается простор для разных толкований, особенно в применении к общественным явлениям или технологиям, не существовавшим во время написания этого текста. Проповедует ли Коран гендерное равенство? Запрещает ли Библия аборты? На эти вопросы священные тексты не дают ясных ответов. Символический и аллегорический язык еще сильнее затуманивает смысл написанного. А ведь от того, какую правду решают извлечь из священных книг, зависит выбор и поведение миллиардов людей.

Изучая юриспруденцию в Лондоне в конце XIX в., Мохандас Ганди познакомился с английским переводом «Бхагавадгиты». Ганди было 19 лет, и до тех пор он ни разу не заглядывал в священные тексты индуизма. Человек, которому предстояло стать духовным отцом независимой Индии, в юности был бунтарем, ел мясо, пил алкоголь и волочился за женщинами. «Гита» — разговор между принцем Арджуной и Кришной (инкарнацией верховного бога Вишну) — стала для него откровением. «Некоторые из ее стихов, — писал Ганди в автобиографии, — оставили глубокий след в моем сознании и до сих пор звучат у меня в ушах». Эта книга тоже вдохновила его на кампанию ненасильственного гражданского протеста. «Сегодня “Гита” — не просто моя Библия или мой Коран, — говорил Ганди в 1934 г., — она — больше, она — моя мать»9. Он посвятил много времени переводу этого памятника на язык гуджарати.

«Фрагмент из “Бхагавадгиты” показал мне, как могут и должны применяться вечные принципы ниспровержения ненависти любовью и неправды правдой», — писал Ганди в письме к борцу за независимость Индии Балу Гангадхару Тилаку10.

На первый взгляд это кажется поистине странным, ведь «Гита» — вовсе не манифест пацифизма. Бóльшую ее часть составляют убедительные доводы в пользу войны.

Место действия «Гиты» — боевая колесница на поле сражения, где сошлись два воинства. Принц Арджуна, великий воин, не хочет участвовать в войне за наследство, где ему придется сражаться против собственной семьи и друзей. «Гнуснейшее из убийств, братоубийство!» — восклицает он. Кришна убеждает его сражаться: это воинский долг Арджуны и он всего лишь орудие смертоносной воли богов.

Так поднимайся! Добудь себе славу!

Царством, врагов перебив, наслаждайся!

Их ведь заранее всех поразил Я:

будь лишь оружьем Моим, славный лучник![31]

Трудно помыслить более побудительный призыв к битве. И он имеет действие. К концу повествования Арджуна поднимает оружие и готов вступить в сражение, где падут почти все его участники. Именно «Гиту» цитировал Роберт Оппенгеймер, размышляя о первом испытании ядерной бомбы в пустыне штата Нью-Мексико: «И вот я стал Смертью, разрушителем миров».

Как же Ганди увидел в «Гите» разговор о правде и любви? Он усмотрел в декорациях поля сражения метафору внутренней брани, которую ведем мы все. Арджуне пришлось сражаться — не буквально, а образно, — как приходится сражаться каждому из нас. Для Ганди сражением была ненасильственная борьба за независимую Индию, которая объединит все веры. Главное послание «Гиты» оказалось не о войне, а о непривязанности к плодам собственных трудов: совершенно нормально быть довольным хорошо сделанной работой, но главное — делать работу хорошо, не зацикливаясь на результате. Для Ганди непривязанность логически вела к вере в ненасилие.

Он даже о «Махабхарате» — колоссальной поэме, насквозь пропитанной кровью, в которой «Гита» образует лишь один эпизод, — сказал так: «Наперекор индуистским ортодоксам я считал, что эта книга написана, чтобы доказать бессмысленность войны и насилия»11.

Неудивительно, что другие толковали «Гиту» совсем иначе. Такие как Тилак видели в ней чисто индуистский текст, одобряющий насилие как орудие справедливой борьбы — против хоть британских колонизаторов, хоть мусульманских соседей. В начале XX столетия у индийских борцов за независимость, оказавшихся в британской тюрьме, «Гита» была самым популярным чтением. Одним из таких был Лала Ладжпат Рай, писавший, что повеление Кришны «взять оружие и поставить на карту жизнь» обязует всех индийцев, не щадя своей жизни, бороться против британского владычества12. По мнению этих людей, «Гита» одобряет насилие, если прибегающие к нему не жаждут «плода от своих трудов».

Сегодня в «Гите» видят источник вдохновения и легитимности правящая Индийская народная партия и другие сторонники фундаменталистского индуизма. Глава военизированной националистической организации «Раштрия сваямсевак сангх» недавно призвал индийцев «осваивать и применять» учение «Гиты», чтобы вывести Индию в мировые лидеры13. Премьер-министр Индии Нарендра Моди, человек, который в 2002 г., будучи главным министром штата Гуджарат, вряд ли пошевелил и пальцем, когда вы́резали почти тысячу мусульман, вручая экземпляр «Гиты» японскому премьеру, сказал: «Не думаю, что могу дать что-либо сверх этого и что в мире вообще есть что-то, что стоило бы иметь, кроме нее»14.

Первый премьер-министр Индии Джавахарлал Неру заметил: «Нынешние лидеры, вдохновляющие наши мысли и поступки, — Тилак, Ауробиндо Гхош, Ганди — отталкивались от “Гиты”, которую каждый толковал по-своему. Ганди основал на ней свою твердую веру в ненасилие; другие оправдывали ею насилие и войну за правое дело»15.

Другим толкователем, придерживавшимся более воинственной интерпретации «Гиты», был Натхурам Годзе. Он писал: «Господь Кришна на поле битвы и вне его убил ради блага этого мира многих заносчивых и могущественных людей, и даже в “Гите” он снова и снова наставляет Арджуну убивать близких и дорогих ему людей и в итоге убеждает его»16. 30 января 1948 г. Годзе пришел с полуавтоматическим пистолетом «Беретта» в Бирла-хаус и с близкого расстояния выпустил три пули в грудь и живот одного из таких могущественных людей — Махатмы Ганди. На суде Годзе цитировал «Гиту», и эту книгу он взял с собой на казнь. Натхурам Годзе нашел свою правду в том же священном тексте, где нашел свою убитый им человек, но невозможно представить более далекие друг от друга правды.

«Эти традиции говорят многими голосами, — замечал об основных мировых религиях философ Кваме Энтони Аппиа. — Быть знатоком Писания — значит понимать, в какие места вчитываться, а какие пропускать»17. Разумеется, он описывал тактику отбора и избегания, которую мы обсуждали в первой части. И поскольку разные толкователи Писания могут пропускать разные фрагменты, они неизбежно генерируют конкурентные правды о том, что говорят их священные книги, направляя последователей в разные стороны. Даже если вы верите, что Библия или Коран — это слово Божье, у смертных посредников есть все возможности подкорректировать Его послание. Более того, случается, что религиозных лидеров жизнь вынуждает искать новые толкования — чтобы в меняющемся моральном климате их вера сохраняла актуальность. Современные взгляды на рабство и гомосексуальность требуют нового прочтения таких текстов, как Послание к ефесянам и Левит.

Иудаизм, похоже, в определенные моменты прямо поощряет конкурентные правды. Когда две крупные школы талмудистов разошлись в важном вопросе Писания, «божественный голос» объявил спорщикам: «И то и другое — слова живого Бога». Об этом сюжете раввин Марк Энджел написал:

Итогом таких споров должно становиться некоторое правило, чтобы люди знали, как исполнять закон. Но «побежденная» сторона ничего не теряет. Ее мнение все равно цитируют, все равно принимают всерьез. Оно не возобладало сейчас, но может возобладать в другое время и при других обстоятельствах18.

Джонатан Сакс, много лет занимавший пост главного раввина Великобритании, тоже видит смысл в разных версиях истины:

Не бывает и не может быть, чтобы правда на земле — это была вся правда. Она ограниченная, не полная, частичная, не всеобщая. Когда сталкиваются две теории, это не обязательно оттого, что одна верна, а другая ложна. Может быть, и часто бывает, что они просто отражают действительность в разных ракурсах... На небесах — одна правда, на земле же — много19.

Аминь.

Знает лишь Бог

Есть такая расхожая мудрость: все согласны, что большинство других людей держатся неправильного мнения о религии. Может быть, оно неправильно у всех. Конечно, все не могут быть правыми. Часть верований просто должна быть заблуждением. Но пока никто не доказал их ложность, для верующих они будут конкурентной правдой.

«Все люди ищут истину, но лишь Богу ведомо, кто ее нашел», — писал лорд Честерфилд в письме к сыну в 1747 г., пытаясь смягчить презрение юноши к «простодушным и суеверным папистам».

Мы можем уважать в чужих верованиях конкурентные правды. Это не значит, что мы должны их принимать. И мы вправе убеждать ближних поменять свои верования, выдвигая этические и рациональные доводы и даже пуская в ход эмоциональные призывы. И это непременно нужно делать в обществах, расколотых религиозными или идеологическими конфликтами, и в организациях, зараженных деструктивными верованиями. Если только мы не позволяем себе промывать мозги тем, кто на нас работает или подвержен нашему влиянию, проповедь ради благих целей часто оказывается стоящим делом.

На практике

· Если хотите изменить негативное поведение ближних, найдите и оспорьте верования, диктующие такое поведение.

· Укрепляйте группы и организации, устанавливая и уважая позитивные общие верования.

Но остерегайтесь

· Промывателей мозгов, которые изолируют людей и фильтруют конкурентные правды.

· Групп, где пытаются формировать верования, принуждая людей к согласию.

· Манипуляторов, пытающихся внушить вам опасные или экстремистские толкования священных текстов.

· Эпилог

· Последние правды

· Никто не посмел бы назвать его лжецом. По той простой причине, что ложь вошла в его плоть и кровь, и от этого даже правда, слетая с его уст, отдавала враньем[32].

· Джон Стейнбек. К востоку от Эдема

·

· В этом учебнике правды я почти ничего не сказал о том, почему правда важна. Но если вы дочитали до этой страницы, то, похоже, и без меня предпочитаете правду ее альтернативе. Я же в своей книге стараюсь показать, насколько важно выбрать, сообщить и принять правильную правду.

· Мы рассмотрели пугающее многообразие техник, посредством которых политики, рекламщики, журналисты, общественные деятели и даже правительственные чиновники умеют вводить в заблуждение, не отступая от правды. Мы можем ловить их за руку, выводить на чистую воду и не плясать под их дудку. Лукавые правды не всегда очевидны. Они встречаются в рекламных текстах, соцсетях, газетных статьях, сплетнях, корпоративных меморандумах и буклетах благотворительных фондов. Некоторые расчетливо сделаны почти невидимыми. «Нами управляют, формируют наши мысли, диктуют нам вкусы и внушают идеи преимущественно люди, о которых мы никогда не слышали», — писал в 1928 г. Эдуард Бернейс, родоначальник науки пиара. Лукавые правды окружают нас со всех сторон. Алгоритм в приложении 1 должен вам помочь их замечать.

· Манипулятор выигрывает, если ему не задают вопросов. Если же слушатель высказывает сомнения, чрезвычайно непросто направить его в нужную сторону, не поступаясь правдой. Потому, когда только можете, спорьте с ним. Требуйте разъяснений и подтверждений. Не оставляйте возможности вилять. Если подозреваете умолчание, спросите прямо. Если цифры подобраны тенденциозно, найдите альтернативные интерпретации. Ставьте под сомнение уместность эмоциональных историй и красноречивых названий. Ищите, на каких моральных или мировоззренческих посылках построена аргументация. Требуйте точного определения терминов.

· «Я не лгал, — убеждал толпу репортеров бывший мэр Торонто Роб Форд, уличенный в употреблении крэка. — Вы не задали правильных вопросов»1.

· Мы стараемся призвать к ответу политиков и журналистов, когда они лгут. Хуже получается давать отпор манипуляторам, когда их заявления с формальной точки зрения правдивы. И если манипулятор способен заявить, что говорил только правду, мы обычно сдаемся, несмотря на неотступное ощущение свершившейся несправедливости. Это позволяет манипуляторам снова и снова проворачивать свои трюки. Не нужно им этого позволять.

· Одна из трудностей — в том, что нет общепринятых терминов для разоблачения манипуляторов. Если политик утверждает, что выросли зарплаты, и в подтверждение приводит хитроумные статистические интерпретации, мы не можем назвать его лжецом. Но что же нам делать?

· Я предлагаю ввести в социальных медиа хештег #misleadingtruth [33]. Давайте изобличать лукавую правду, где только ни встретим. И называть прибегающих к ней людей манипуляторами.

· А еще вы можете сообщать о лукавых правдах в подходящие бюро проверки фактов (см. приложение 2). Сами по себе эти организации не избавят нас от «прелестей» постправды: искажающие действительность заявления популярных политиков и знаменитостей разлетаются гораздо шире, чем опровержения фактчекеров. Тем не менее такие бюро создают удобное основание из относительно объективных фактов, опираясь на которые мы можем добиваться исправления ходящей в обществе информации и более точного отражения действительности.

· Сегодня все более усложняющиеся технологии адресной массовой коммуникации позволяют политтехнологам, компаниям, общественным деятелям и даже иностранным дезинформаторам отправлять специально отобранным получателям рассчитанные на них послания, не видимые ни прессе, ни фактчекерам. Отобранные правды доставляются по электронной почте, через мессенджеры или интернет-рекламу, которую не видят остальные. Это существенно снижает для манипуляторов риск быть уличенными и публично опозоренными и повышает вероятность того, что они и впредь будут прибегать к своим тактикам. Если вы получили адресованное вам послание с лукавой правдой, сообщите. Иначе мы об этом можем и не узнать, а манипуляторы станут еще наглее.

· В конце концов, против лукавых правд лучше всего помогают более уместные и полные правды. Нам нужно брать на себя ответственность лучше изучать предмет и привлекать самые надежные из доступных данных, чтобы рассудить, какие правды самые честные и уместные. Это нелегкая работа. Нужно усилие, чтобы пойти дальше первой инстинктивной реакции на событие или проверить первые заявления, сделанные после какого-то громкого случая. Нужен навык, чтобы избегать предвзятого восприятия и сохранять ясный ум. Но в раздробленном мире ангажированных медиа это единственный способ отыскивать и распространять самые честные правды.

· Прежде чем мы выставим свои правды против лукавых, мы должны тщательно изучить вопрос и проверить все факты. Наши правды должны ясно формулироваться и сопровождаться доказательствами. И они должны быть лаконичными и емкими, чтобы пробиться сквозь шум и получить шанс на широкое распространение. Чем больше людей поделятся этими «более правдивыми» правдами, тем скорее они укоренятся.

· Под занавес давайте оставим манипуляторов и вспомним позитивные аспекты конкурентных правд. Работая сообща, люди добиваются потрясающих успехов. Побеждают болезни, спасают от голода миллиарды душ, создают всемирные компании, защищают народы, создают чудесные технологии, объединяющие весь мир, — все это плоды сотрудничества многих людей, а сотрудничество стоит на общих идеях — правдах, которые мы друг другу сообщаем.

· Люди, осуществившие эти великие достижения, тщательно отбирали правды и делились ими к пользе других. Они обращались к вдохновляющим прогнозам и верованиям, убедительным суждениям о том, что желательно, отредактированным версиям исторических событий, мотивирующим рассказам, пугающим описаниям угроз и смелым картинам будущего — чтобы собрать единомышленников и побудить их к действию. Ничего не происходит без коммуникаторов.

· Умение выбрать верные конкурентные правды для распространения всегда было важнейшим условием успешного руководства и осуществления перемен, но оно важно и для выстраивания самого элементарного сотрудничества в семье и на работе. Выбираемые вами правды, конечно же, должны быть честными, но, кроме того, они должны приносить пользу.

· Есть правды, в которые веришь скорее, чем в другие. Они правдиво звучат. Даже если вы думаете, что можете доказать свою правду данными и логикой, будет ли у вас шанс это сделать? На британском референдуме о выходе из ЕС зачастую казалось, что те, кто призывает к Brexit, лучше противника умеют выбирать правды, убеждающие с первого взгляда. Самые убедительные из конкурентных правд — те, что кажутся самоочевидными.

· Если вы хотите, чтобы вашу правду услышали, важна ее форма. Чтобы произвести впечатление, применяйте простые сигналы, удивительные мудрости, цепляющие взгляд цифры, яркие истории и красочные визуализации. Текст «Женщины в США зарабатывают по 74 цента на каждый доллар, заработанный мужчинами» побивает любые речи о дискриминации в трудовой сфере. Из лаконичных посланий (особенно с аллитерацией) выходят запоминающиеся мемы. Попробуйте передать свою мысль в такой форме, чтобы она считывалась с первого взгляда.

· По определению у вашей конкурентной правды будут альтернативы, и вы можете встретить противодействие со стороны соперничающих правд. Даже когда у вас есть возможность заглушить иные честные правды (например, если вы директор школы или президент компании), обычно это не самая умная тактика. Есть более уважительный и плодотворный подход — создать упорядоченный форум, где соперничающие правды можно высказывать и обсуждать. Прежде чем выдвигать свои доводы, покажите, что вы понимаете точку зрения оппонента. Ваши правды должны выигрывать за счет своих достоинств.

· Сообщения не всегда сразу доходят до адресата полностью: чтобы у людей менялись мнения и появлялись новые воззрения, нужно, чтобы они снова и снова слышали или читали ваше послание. Повторение — еще и хороший способ противостоять соперничающим правдам, которые в условиях коммуникативного вакуума вполне могут пустить корни. Но с повторением, если вы не в секте, есть одна трудность: оно действует на нервы. А еще, как это вышло во время британских выборов 2017 г. с отовсюду звучавшим обещанием Терезы Мэй осуществлять «сильное и стабильное правление», повторяющееся сообщение перестает восприниматься или становится предметом осмеяния. Чтобы избежать такого поворота, коммуникаторам приходится искать новые интересные способы говорить одно и то же.

· К коммуникации можно подходить так же, как композитор подходит к теме с вариациями. Он начинает с короткой музыкальной идеи — темы, то есть мелодии, которая редко длится больше пары минут. Затем он принимается обыгрывать эту мелодию, добавляя и убирая ноты, меняя ритм, ключ или метр, орнаментируя, переходя на другой темп, варьируя инструментовку. Каждая вариация получает свой характер и может звучать совершенно не похоже на исходную мелодию, но основная тема всегда присутствует. Организации могут практиковать такой же подход — договориться об основной правде — теме, но позволить людям выражать ее каждому на свой манер. Эти интересные вариации заставят всех запомнить тему.

· И всю эту книгу можно рассматривать как вариации на тему:

· Обычно есть более одного способа сказать правду о каком-то предмете. Конкурентные правды можно использовать конструктивно, чтобы увлекать людей и вдохновлять их на действия, но при этом нужно остерегаться коммуникаторов, которые обращаются к конкурентным правдам, чтобы вводить в заблуждение.

· Такова моя тема. Надеюсь, вам понравились ее вариации.

· Конкурентные правды в ближайшие годы будут плодиться. Мир усложняется с каждым новым мостком между людьми и организациями, субъективные правды множатся там, где отступает авторитарная власть, давая место индивидуальности и самовыражению, ежесекундно рождаются новые искусственные правды, а неизвестных правд становится тем больше, чем дальше мы заглядываем в будущее и чем сквозь более абстрактные концепции нам приходится пробиваться.

· Бояться конкурентных правд не стоит. Наш прогресс зависит от взаимодействия правд. Наука, политика и искусство процветают, когда разные правды свободно вступают в дискуссию. Конкурентные правды нужно приветствовать как сырье для нового мышления, творчества, инноваций. Строго говоря, нужно остерегаться всякого, кто пытается утвердить одну «истинную» правду, отвергая все иные. Зачем нужен такой разговор, рассуждение или спор, в котором есть лишь одна истина, а все иное — ересь?

· Понимая, что правд может быть много, не стоит быть слишком подозрительным к словам ближних. Болезнь постправды постигла нас еще и оттого, что в мире стало меньше доверия. Нужно остерегаться лукавых правд, но не следует сомневаться в честности всякого, кто тщательно отбирает свои правды. В этой книге я постоянно старался показать, что конкурентные правды используются во благо не менее широко, чем во зло. В ее текст я включил сотни моих собственных конкурентных правд. Какие-то из них очевидны, другие менее явны, но ни одна из них не имеет цели ввести читателя в заблуждение или принести кому-то какой-то вред. Хотел бы надеяться, что вы в основном доверяете тому, что я написал, даже при том, что я признаю́сь в тщательном подборе правд с целью создать определенную картину действительности.

· Демократизация информации не только открывает новые возможности, но и требует ответственности. В прошлом вопрос об истинности решали высокие авторитеты, например церковь или тоталитарные правительства. В более просвещенные времена эта роль перешла к заслуживающим доверия периодическим изданиям. Но сегодня информации несравнимо больше, как и источников, из которых она поступает. Дальше нельзя полагаться на то, что организации вроде The New York Times или BBC соберут для нас информацию по всему миру и отметят, какие правды точнее отражают действительность, а какие вводят в заблуждение. Таких посредников больше нет. Придется делать эту работу самим и помогать тем, кто рядом. Нужно лучше понимать, каким образом правды, которые мы слышим, формируют наши взгляды и могут усиливать раскол в обществе. Чтобы не замкнуться в собственной раковине и в информационном пузыре, нужно искать конкурентные правды, оспаривающие наши воззрения и верования нашего племени.

· Сегодня умение распознавать конкурентные правды для каждого из нас важно как никогда. И наоборот, доселе у нас не было таких широких возможностей менять жизнь к лучшему с помощью нужных конкурентных правд. Инструменты, знания, каналы коммуникации и аудитория — все под рукой. Остается с умом выбирать правды и умело их сообщать.

Благодарности

Я рассказчик и коллекционер содержательных идей, но почти не занимаюсь полевыми исследованиями, поэтому здесь я многим обязан журналистам, ученым, историкам, экспериментаторам и писателям, чьим усердным трудом задокументированы бесчисленные факты, упомянутые в этой книге. Мои предпочтения в периодике отразились в том, что немалой части историй из этой книги дали жизнь «Радио 4» BBC, особенно передача More or Less («Более-менее»), газеты The Guardian, The Economist, The New York Times и The Washington Post. Спасибо всем продюсерам, журналистам и редакторам, создавшим точные и доступные правды, о которых я здесь пишу.

Идею «Правды» подарила мне работа в сфере стратегических коммуникаций, проделанная мной в последние 10 лет, а началось это все с компании The Storytellers. Благодарю Маркуса Хейеса, Мартина Кларксона, Элисон Эссе и Криса Спенсера, показавших мне, что прошлое, настоящее и будущее компании можно с пользой (пусть и выборочно) отразить в 30 предложениях, и давших возможность создавать истории для самых интересных организаций в мире. Еще спасибо компаниям Atkins и Ericsson, Королевским ботаническим садам Кью, а также Банку Англии, разрешившим мне о них написать.

Первые черновики читали (и давали мне прекрасные советы) мои добрые друзья Дэни Бирн, Бекки Картер, Мартин Кларксон, Имоджен Кливер, Пол Кливер, Мэл Кокран, Розмари Макдональд, Малкольм Миллар, Бруно Шавлтон, Лора Уоткинс и Эндрю Уилсон. Также я благодарен Марку Белмару и Карстену Хаустайну за экспертные консультации по экономике киноа и климатическим изменениям соответственно. Все оставшиеся в тексте ошибки и искажающие действительность правды — мои.

В публикации «Правды» участвовало и будет участвовать множество людей. Я благодарю всех, а в особенности Трейси Бихар, Дуга Пеппера и Дуга Янга, совместно отредактировавших мою рукопись с пониманием, тактом и согласием. И наконец, Йэн Торникрофт, Ричард Пайн, Элен Фере, Дженнифер Кастер и все остальные в литературном агентстве A.M. Хита: спасибо, что мы вновь работаем.

Приложение 1