2020-06-08
189
Карательные рейды тюрок против непокорных племён и христианского населения не приносили желаемых результатов, и тогда эмир Мосульского вилайета сменил политику кнута на политику пряника. Исламизация приняла новую, миссионерскую форму. По примеру своего брата Нуреддина Сейфуддин, а после его смерти в 1149 г. и Кутбаддин, стали восстанавливать разрушенные мечети и открывать новые медресе, чем способствовали процветанию исламского богословия в регионе.
Зная потенциальные возможности духовных лиц, корнями связанных с жизнью народа, политические власти на местах уже не притесняли их, а пытались с ними ладить, контролируя и направляя их действия. Пристанищем странствующие дервиши стали использовать разорённые храмы и культовые сооружения, которые со временем переустраивались под опекаемые суфийские обители. «Самая скромная кубба (гробница с куполом), завия, ханака[367] или хальва призваны были напомнить любой неотёсанной деревенщине о существовании реальных духовных ценностей и о его долге перед обществом.
«Суфизм в своей форме объединял широкую и разнообразную религиозную практику — от примитивного натурмистицизма, ведовства духа и народных культов божественной силы до тончайшего разработанного философского монизма. Старые сакральные места были исламизированы, превратившись в гробницы мусульманских святых, предания из более ранних религиозных пластов приспособлены и подогнаны под мусульманские нормы»[368], — отмечает в своём труде Дж. Тримингем. Мистики, энтузиазмом и одушевлением резко отличающиеся от ортодоксальных мусульман и проявляющие свои душевные качества в таких практических делах, способствовали популярности ислама среди представителей других конфессий[369]. А вот как события этих лет описаны в езидском кавле «Xudanê Malê» («Молитва покровителю домашнего очага»[370]):
| 1 Bi distûrî xudanê malê, | С предписанием покровителя домашнего очага, | ||
| Dilê min mabû li vê xîyalê. | Сердце моё замерло в этих мечтах. | ||
| Hûn birênin h’uk’umê Sult’an Êzdîd û vê salê! | Вы обратите внимание на могущество Султана Езида и на этот год! | ||
| 2 Eve bû sala serê e’cêba! |
Это стал годом начала чудес! | ||
| Vekin derê defteran û kitêba, | Раскройте страницы писания и книг, | ||
| Li h’ukumê Sult’an Êzdîd mekin lêba! | Повеления Султана Езида — не разглашайте! | ||
3 Lêba li h’uk’umê Sult’an Êzdîd mekin, Не разглашайте повеления Султана Езида,
Derê defteran û kitêban vekin, Раскрывая страницы писаний и книг,
Heke ne h’ukumê Sult’an Êzdîdîye, Если в них нет повеления Султана Езида,
serê min bi oxleme kin! голову свою даю на отсечение!
4 Gelî mêra bêjme we ji Êqîne [371], Люди, истинно говорю вам,
Melîk [372] Şemsedîn borê wîyî bi zîne, Владыка Шамсадин готов прийти на помощь в любую минуту [373],
Qasidê Sult’an Êzdîd А Всемогущий Владыка Фахрадин [374] —
e’zîz melîk Fexredîne! вестник Султана Езида!
5 Mêr dibêjin weye, Мужья говорят: истинно так,
Xundikar neyî li ser textê xweye, Богословам отказано проповедовать [375].
Wê çûye Zengî (cengî) Şaye. Это противостояние дошло до правителя Занги.
6 Şah dibêje Xane: Правитель повелевает двору:
«Dê ji ser textî R’ebê Osmane, «Именем трона Господа Небесного,
Li ruyê vê meclisê, От лица этого собрания,
dê bi te hûk’umê Mehdî [376] Zemane!» наделяю тебя властью Провозвестника конца света!»
7 Aşiqoyî feleke, О ашик [377], вверившийся судьбе,
Deng li xan qoçêt xweke, Голоса двора разделились между собой,
H’uk’umê teyî betale, e’mrê te ne geleke. Власть твоя нереальна, жизнь твоя недолга.
8 Aşiqoyî derwêş, О ашик-дервиш,
Tû li vê surê bike t’eftêş! Ты эту тайну испытай!
We’de hatîye Sult’an Êzdîda, Пришло время Султана Езида,
dê tesmîlî axê feqîra k’et textê Qezilbêş отошла главе факиров власть кызылбашей [378].
9 Aşiqo deng diket bizaro, О ашик, глас обрывался плачем.
Tû li vê surê bike sexbêro! Ты эту тайну сделай живительной!
We’de hatîye Sult’an Êzdîd, Пришло время Султана Езида,
dê tesmîlî axê feqîra k’et textê xundkêro! отошла главе факиров власть богословов!
10 Aşiqo, deng dik’et bizarre, О ашик, глас cрывался в плач.
Tû li vê surê bike pisyare! Ты эту тайну разузнай!
We’de hatîye Sult’an Êzdîd, Пришло время Султана Езида,
dê tesmîlî axê feqîra bik’et textê xundkare! отошла главе факиров власть богословов!
11 T’emam bû we’dê dinê, Закончились прежние притеснения,
Hûn bora girêdin bi taqetê, Вы ношу вяжите в меру сил,
Goy [379] reva bû Melîk Şêxîsin Тельцом на пути стал Владыка
xûdanê sediqê! Шехисн [380], заступник уверовавших!
12 T’emam bî we’dê heqîqetê! Прекратились [гонения] с наступлением времени хакиката!
Hûn bora girêdin bi taqetê, Вы ношу вяжите в меру сил,
Goy reva bû Melik Şêxîsin, Тельцом на пути стал Владыка
xûdanê sediqê û xîlmetê! Шехисн, заступник кротких и искренних!
13 Tamam bû hinс û hezîre, Голоса и прения прекратились,
Alem bûne hûsindare, Люди облагородились.
Ewê rojê feqîra li hizûra Sult’an Êzdîd В этот день факиры во славу Султана Езида
mey vedixware! пили вино!
14 Hinc û hezîr diherate, Голоса и прения распределились,
Alem bûne cimlete, Люди объединились в общину,
We’d hatîye Sult’an Êzdîd, Пришло время Султана Езида,
dê tesmîlî axê feqîr’a, отошедшим к главе факиров
biket Maş û Berat û Xete! выпало вознаграждение, благодать и писание!
15 Cêşek r’abûyî ber Встал один посвящённый пред
berî e’rşa Sult’an Êzdîda, величием престола Султана Езида,
Bi destê xwe ji binî hilweşanda, Своим усердием с низов возвысился.
Dê nijyar ket Mame Reşa, Это был Мамерашан [381],
Ew bû cêşê bilinde! Стал он старшим среди посвящённых!
16 Sult’an Êzdîd hilweşandbû ji binde, Султана Езида превозносил и стал его последователем.
Dê nijyar ket qere Şêx Mende, Это был шейх Манд [382], облачённый в чёрное,
Ew bû cêşê mezine! Стал он великим среди посвящённых!
17 Sult’an Êzdîd hilweşand bû ji bine, Султана Езида превозносил и стал под ним.
Dê nijyar ket Melîk Şêxîsine, Это был Владыка Шехисн,
Ew bû cêşê K’ibîre! Стал он могучим среди посвящённых!
18 Li her dû mila kê şabûn — şîre, Кто искренне возрадовался — лев,
Ewê rojê li nav berê sekinî Sult’an Êzdîd, В этот день среди праведников пребывал Султан Езид,
Axayê min û çendî feqîre! Мой господин и [господин] многих факиров!
19 Cêşek r’abû neyî ji qanûne, Один посвящённый отошёл от закона,
Şaş pêça wan wekî ya ferûne, Ложно опутывал тех якобы истиной.
Derwêş qutik dê wan ketin zebûne. Дервиш подал им немного пищи —
встали на путь богослужения.
20 Hûn me bêjin derwêşî qutike, Вы признайтесь нам, слово — [пища от] дервиша,
Herçi e’rdê bi сime li nikeh, На какой земле и каких мужей сейчас
Herçi mêrê li qewlê Şîxadî li deftera! Объединяет в общину речами Шехади!
Melîk Fexredînyî bê şike, Владыка Фахрадин без сомнения знает,
Ew dê roja axretê çi li halê xwe bike! Каким каждый предстанет в Судный день!
Em di kêmîn Xwedê yî temame! Мы несовершенны, Бог — совершенство!
Как видно из священного гимна, посвящённого покровителю домашнего очага, то, чего не добились воинственные мусульмане с помощью сабель и копий, последователи шейха Ади осуществляли силой слова (более подробно этот вопрос будет рассмотрен в параграфе «Святые в езидизме»).
Параллельно организационному процессу создавалась и внедрялась система правовых, нравственных и религиозно-философских взглядов и идей (естественно, суфийской ориентации), которая определяла взаимоотношения представителей этих сословий.
По утверждению езидского духовенства, все это обобщено в священном писании «Мшуре». Приведём некоторые положения:
1. Хранить «Мшур» в тайне.
2. Жизнь в этом мире — суета, надо всегда думать о загробной жизни и для облегчения грехов совершать обряды жертвоприношений.
3. Езиды должны следовать Малак Таусу, почитать его и в его честь раз в год приносить в жертву животных, чтобы он одарил свой народ своей милостью, исполнил все желания и отпустил грехи.
4. Тауса следует усаживать в седло только после совершения обряда жертвоприношения (выражение «усаживать Тауса в седло» означает ритуал водружения изображения птицы Тауса из меди в образе павлина или голубя на подставку, которое после этого в дни праздников и сбора подношений носят по езидским селениям).
5. Каждый год надо посещать священные места, молиться и совершать обряд жертвоприношения, дабы умилостивить духов, которыми правит Малак Таус.
6. Нельзя приносить в жертву или убивать животных-самок, вынашивающих потомство, чьи детеныши пока еще не выросли и не покинули их. Убийцам таких животных придется держать ответ перед Малак Таусом.
7. Ровно как добро может обернуться злом, так и зло может обернуться добром. Надо следовать всему тому, что приносит добро. Со злом надо бороться.
8. Езид не должен давать заведомо ложное клятвоприношение, Малак Таус не прощает лжецам.
9. Душа неверующего попадает в Ад.
10. Надо крепко держать дружбу и сохранять братство (destebratî).
11. Надо уважать людей другой нации, но не сгибаться перед ними, поскольку все люди существуют по божьей воле.
12. Уважательно обращаться с родителями, почитать их, иначе придется держать ответ перед Малак Таусом.
13. Нельзя заглядываться на чужих жен, брать в жены чужую нареченную.
14. Женщинам и мужчинам разных каст езидского духовенства запрещается вступать в брак между собой.
15. Представителям духовенства нельзя вступать в брак с мридами (мирянами).
16. Езидам запрещено вступать в брак с представителями иных наций, в случае такового их душа окажется в Аду.
17. Езидская нация вечна, и никто не имеет права покидать свой дом (здесь имеется в виду, что никто не вправе менять свою веру).
На основании этих наставлений, заветов и составленных религиозных законов езиды причислили своего пророка Шехади к лику святых, превратив его в предмет поклонения[383].
Как говорится — правила игры устанавливает победитель, а побеждённые живут по этим правилам.
Езидская религиозная традиция придаёт приходу шейха Ади в Лалыш роль божественного предзнаменования. В гимне «Lalişa Nûranî» («Лучезарный Лалыш») говорится:
Pedşaye û her çar yare, Властелин и все четверо возлюбленных
Li Merkebê dibûn siware, В Маркабе [384] стали всадниками,
Di seyirîn li çar kinare, Объехали четыре стороны света
Li Lalişê sekinîn û, И в Лалыше остановились.
P’adşayî got: Властелин произнёс:
«Eve heq ware». «Эта место — обетованное».
Laliş ku dihate, Где появился Лалыш,
Li erdê şîn dibû nebate, Земля мертвая превратилась в цветущую,
Pê zeyinîn çiqas kinyate. На ней родилось много поколений.
Şîxadî ji Şamê dihate, Пришёл Шехади из Шама,
Li Lalişê dike xebate. В Лалыше совершает деяния.
Laliş cihê xas Лалыш — благодатное место
Û babçakên me Êzidiyanê, И родина наших предков езидов,
Laliş perestgeha me Лалыш — храм
Êzidiyan ya herî pîrozê. и святыня всех езидов.
В Масхафа Раш[385] сказано:
XII. [Бог] сотворил Джабраила в виде птицы, и послал его, и дал в руки четыре угла [света]. Затем создал один корабль и поставил на воду на тридцать тысяч лет. Затем [он] прибыл и поселился в Лалыше. [От него] раздался крик. Мир (вселенная) затвердел, [и] превратился в землю (почву), и начал трястись. [Бог] повелел Джабраилу, и стало тихо. [Тогда] принёс два куска Жемчужины. Одну поставил вниз земли и одну — над входом Небес.
XV. Затем [Бог] послал шейха Ади из земли (страны) Шама для Лалыша.
В кавле кавле «Afirandina dinyayê» («Сотворение мира»)[386], ст. 15-16, говорится:
Xwedawendê me gemî ajot, Даритель наш корабль направлял
Ji kinar ço ber kinare, От одной стороны света к другой,
Ajote Lalişê got: Пристал к Лалышу и сказал:
«Heq ware». «Благословенная земля».
Siltan Êzî xweş rêbere, Властелин Езид — добрый руководитель,
Laliş kurkî beşere, Лалыш — местечко людное,
Niha êzdî jê xebere. Сейчас езиды о нём ведут речи.
Согласно ещё одной езидской легенде, Лалыш — это священное месте, куда верховный ангел Малак Таус распорядился принести землю с четырёх сторон света и где были сотворены Адам и Ева.
Существует много версий происхождения названия Лалыш. Наиболее близки к истине две:
· Слово «Лалыш» курдского происхождения и образовано путём словосложения двух слов: «La» (место) и «Lasch» (усопший), т. е. «место усопшего». Сторонники этого перевода обосновывают свою интерпретацию тем, что в Лалыше находится саркофаг шейха Ади.
· Другая интерпретация гласит, что слово образовано из слов «Lal» (немой, безмолвный) и «Hisch» (осознанность, умовосприятие). Так как Лалыш является священным местом, то, находясь здесь, люди пребывают в безмолвии и спокойствии[387].
В действительности шейх Ади, после долгих лет скитаний, пребывая уже в почтенном возрасте, решил полностью отречься от мирской суеты. Был ли на то божий глас, вещий сон или какое-либо другое знамение, но факт остаётся фактом: Ади ибн Мусафир остановил свой выбор на Лалыше, где и завершил свой земной путь. Кавл «Şêxadî û Mêra» начинается следующими стихами:
2 Dahir bû li biyit fare, Родился в Бейт-Фаре,
Qesid kir hate hekare, Направился и пришел к Обители Истины,
Lalişê mêr lê cema dibûne. В Лалыше вокруг него люд собрался.
3 Li mixare qesid kir hate lalişe, Совершив паломничество, прибыл в Лалыш,
Ber guhêd wan ketibû guşguşe, Где проповеди его ласкали слух,
Ew şa dibûn, dil pê dibûne xweşe. Народ ликовал, сердца переполнялись радостью.
4 Şêxadî ji Şamî hate, Пришёл Шехади из Шама,
Bi Şerqiya kir xebate. С молитвами совершал деяния.
В 12 км от поселения Айн Сифни и всего в 40 км от города Мосул, в зелёной долине, в окружении трёх гор — Арафат, Халат и Муш, — на высоте 1000 метров над уровнем моря, в благодатном крае расположена главная святыня езидов — Лалыш. Здесь, вдалеке от больших городов и караванных путей, Ади организовал свою завию (обитель), которая со временем стала структурным и экономическим центром тариката Адавия.
Ил 12 Храмовый комплекс Лалыш.
Храм, в котором расположен мавзолей, являет собой часовню с двумя ребристыми, конусообразной формы куполами. Судя по планировке, исходно здание представляло собой храм Солнца.
В некоторых источниках утверждается, что к моменту появления шейха Ади оно
было храмом св. апостола Фаддея (Мар Аддаи) в несторианском монастыре св. Иоанна Крестителя (Мар Ханнан)[388].
Другие видят в нём митраистский храм, построенный в направлении с востока на запад на подземном источнике проточной воды. Чтобы попасть в него, необходимо спуститься по семи ступенькам вниз, как подобает при входе в любой митраистский храм.
Над входом на мраморной треугольной плите выграверана композиция следующего содержания: на переднем плане центральное место занимает скипетр, один из символов власти. Слева и справа от него, в зеркальной симметрии, расположены львы, павлины и соколы. Скипетр в лапах львов[389] указывает на законность, силу и величие власти. Павлин — символ гордости, эмблема красоты и бессмертия (в езидизме верховный ангел Малак Таус). На спине его стоит сокол[390] — знамение смелости и отваги, храбрости и отчаянности. Как правило, эти качества приписывают в первую очередь воинам, а посему сокол — олицетворение воинов веры.
Павлины и львы опираются на скалы — символ твердости, мощности, принципиальности. Помимо природной стихии, скала символизируют людей, по складу характера и образу жизни — твердых и неприступных, благородных и могущих устоять под натиском любой стихии. Количество три несет двойственный смысл: как отмечено выше — священные для езидов горы вокруг долины Лалыш: Арафат, Халат и Муш, а так же три опоры езидской религии: «иман» (вероисповедание), «дин» (вероубеждение) и «аткат» (истинность, непререкаемость).
Солнце — творческое и направляющее начало земной жизни. Солнечный свет олицетворяет человеческое сознание, сущность жизни, которую нельзя увидеть, но можно понять.
Ил. 13 Вход в мавзолей Шехади Ил. 14 Композиция изображения на портале входа в храм
Объединив все эти символы и знамения воединно, можно заключить: «из езидской святыни в Лалыше исходит высшее могущество, власть которого законна, и распространяется как на этот мир – дунья, так и на зазеркалье – ахират. Осенённые светом истинности, вероисповедания и вероубеждения, находясь под покровительством Малака Тауса, адепты езидизма обретают бессмертие души».
С правой стороны от входа закопчённое изображение змеи с вздёрнутой к небу головой и опущенным вниз хвостом (см. ил.12). Среди езидов бытует легенда, согласно которой во время всемирного потопа ковчег Ноя неудачно пристал к горе Синджар и получил пробоину. Когда вода хлынула в ковчег, Ной попросил змею закрыть отверстие своим телом и тем самым предотвратил затопление.
Идрис Шах дает следующее толкование: «таинственный образ змеи и павлина основан на учении шейха Ади и демонстрирует, как дервишские мастера формируют свои «школы», используя различные символы, которые они выбирают для иллюстрации своих доктрин. На арабском «павлин» означает также «украшение», тогда как «змея» по написанию сходно со словами «организм» и «жизнь». Таким образом, символизм таинственного культа ангела-павлина указывает на традиционную суфийскую доктрину «внутреннего и внешнего»[391].
Отметим, что пришёл Ади не один, как принято считать у езидов, а со своими последователями — учениками. Как сообщает езидская религиозная традиция, свиту шейха Ади составляли 40 избранных мужей (xasin). Позднее к нему присоединились племянники, которые унаследовали ему. Сюда, в «райскую» обитель, приезжали навестить его Укайл аль-Мэмбиджи, аль-Хулвани, Ахмад ибн ар-Рифаи в сопровождении своих учеников, последователи аль-Джилани и многие другие авторитетные суфии.
С тех времён вся долина почитается священной, и ничто нечистое не может быть допущено в это святое место; здесь нельзя ходить с обнажёнными ногами, нельзя убивать диких зверей, срывать растения и портить воду.
Чтобы придать храму статус мусульманской святыни, близлежащая гора получила новое название, Арафат[392], а источник внутри храмового комплекса — Замзам[393].
«Вера многочисленных последователей в святость Ади, — указывает Ибн Халликан[394], — была безмерна; молясь на него, как на свою кыблу, люди воображали, что в будущей жизни будут иметь в своём шейхе самое драгоценное сокровище и наилучшую опору»[395].
«Окружённый учениками, шейх Ади ибн Мусафир проповедовал на арабском и на курдском языках. Среди его сорока мюридов встречаются как с курдскими именами[396] — Мамерашан из племени Раши, Башир ибн Гунаюм из племени Думбули, — так и с другими»[397]. Источники упоминают некоего Абдуллу с лакабом «аль-Машик», который в последующие годы распространял учение своего наставника среди немусульманских общин.
Основоположник курдской историографии Шараф-хан Бидлиси в своих хрониках пишет: «Как явствует из чарующего сердце повествования достойных доверия рассказчиков, родословная эмиров [племени] Думбули восходит к некоему арабу из Сирии по имени Иса. По одной версии, он происходил из Джазирейи Умарийе, [затем] попал в Азербайджан, и [ныне] покойные государи пожаловали ему на правах оджаклыка округ Хойского Сокманабада. В течение долгого времени он проживал там, изо дня в день под его началом собирались ашираты и племена. Вначале эмиры и ашираты Думбули следовали езидской вере, [но] впоследствии их эмиры — те, что известны как потомки Иса-бека — и часть аширатов обратились на путь людей сунны и общины.
Согласно другой, наиболее правдоподобной версии, ашираты Думбули появились из вилайета Бохти, и среди курдов их называют «Думбул-и Бохт». Во времена туркменских [государей] Ак-Койунлу один из потомков Иса-бека по имени шейх Ахмад-бек добился высоких степеней. Крепость Бай и часть вилайета Хаккяри после их завоевания была передана ему, и на протяжении долгого времени управление крепостью Бай было препоручено племени Думбули»[398].
Как видим из хроники Шараф-хана Бидлиси, Башир ибн Гунаюм распространял идеи шейха Ади здесь же, на территории Хаккяри, среди племени Думбули, которое, по-видимому, и возглавил. Со временем позиции племени закрепились, а при Ак-Койунлу его потомок Иса-бек правил частью территории Хаккяри, что подтверждает преемственность учения шейха Ади и распространение его в курдской среде.
Представители этого курдского племени на протяжении сотен лет правили Нахичеванским вилайетом, ныне проживают и в восточной (иранской), и северной (турецкой) части Курдистана.
В процессе миссионерства шейх Ади выступал с проповедями в Лалыше, слушать его откровения приходили со всей округи, как мусульмане, так и иноверцы. Проповедуя любовь к Богу, он наставлял: «чтобы раскрыть в себе человека, который может верить в Бога, надо стяжать такие внутренние качества, которые сделали бы сердце прозрачным для проникновения в него света божественной благодати. Тогда в душу входит опыт несравненной новизны, опыт, несопоставимый ни с чем из того, среди чего привык жить человек внешний. Кто отдалён своим сердцем от бренных мирских наслаждений, будет опекаем Аллахом во всех его состояниях, а проводником на пути, ведущем к Аллаху, и врачом, исцеляющим от душевных болезней, является тарикатский шейх. Знайте, что святые не достигают святости через еду, питьё, сон и поклонение, но они могут достичь её через усердие в вере и аскетизм. Тот, кто не готов умереть за веру, он не живёт, а кто принимает смерть во имя Бога и приближается к Создателю через умерщвление своей плоти, будет возвращён к жизни Богом»[399].
Его искренние, пламенные речи, аскетический вид и скромный образ жизни внушали доверие и почтение. В кавле «Şêxadî û Mêra» отмечено:
1 Şêxadî xudanê keremê, Шехади — благодетель милостивый,
Dahir bû li erebe li ecemê. Засиял средь арабов и персов.
6 Xebere li nav seyide, Молва, распространившаяся среди сеидов,
Dahir bû şêxekî şedîde, Дошла и до одного шейха из Шеддадидов [400],
Li lalişê lê cema dibûn mirîde Ставшего его учеником в Лалыше.
Постепенно шейх Ади завоевал уважение со стороны местного населения благодаря своему смирению, постам и чудесам — карамат[401]. Об одном таком чуде повествуется в кавле «Pîr Dawid»:
11 Siltanê Zeng êke ne çêkir, Султан Занги не выдержал,
Ecêbê kibar li nefsê kir, Гнев подавил в нём благоразумие,
Girt û ji binda zimanê Dawid jê kir. Взял, и под корень отрезал Дауду язык.
14 Pîr dawid vedigeriye, Пир Дауд воротился,
Şêxadî pifkire devîye, Шехади дунул на рот его, —
Hefit cara zimanê Dawid ji berê В семь раз лучше прежнего язык Дауда
çêtir digeriye. движется.
Со своими вопросами и проблемами люди начали обращаться к этому человеку, чьи речи «завораживали скорее эмоционально, чем рационально».
Если иноверцу вход в мечеть строго заказан, то тут всем страждущим двери были распахнуты. Пройдёт немного времени, и христиане, мусульмане и представители других этнических и религиозных общин региона присоединятся к курдам-староверам, которые уже считали шейха Ади своим учителем.
Вровень своему наставнику действовали его ученики. Шейхи тариката Адавия стали местными пастырями, а факиры и каландары выполняли миссионерскую функцию, немало способствуя обращению в ислам и помогая новообращённым глубже усвоить незнакомую религию. И они, хотя и составляли отдельную религиозную прослойку с наследственными правами, были довольно близки народу. Их институты, а также дома, всегда гостеприимно открытые для бедняков и путников, служили для них источником душевного утешения и каналом связи с потусторонним миром.
Тарики организовывали взаимную помощь, и почтенный шейх часто громко говорил о страданиях народа и проклинал тиранию и угнетение. Они помогали бедным, лечили больных и давали приют путникам. Поскольку барака святого защищала одинаково жителей селения и кочевников от зла и беды, то сила защитительных амулетов с частичкой бараки помогала поддерживать стабильность общества тем, что гарантировала безопасность отдельных его членов.
Резюме:
С учетом изложенного, мы должны воспринимать Шехади как реальную историческую личность, которая стараниями его мюридов окружена более высоким, чем человек, духовным блеском и величием. Он прожил долгую жизнь, полностью посвятив себя служению исламским ценностям, следуя тарикатскому пути. Захоронен шейх Ади в отдельном зале храмового комплекса Лалыш, со всеми подобающими почестями, на его надгробной плите начертаны коранические аяты (2:255; т. н. тронный аят, ayat al-qursi)[402].
