Глава 3. На перепутье (Шам в первой половине XII столетия)

С конца XI века по 40-е гг. XII века обстановка в Шаме[347] была крайне неустойчивая. Ослабление государства Сельджукидов после смерти султана Малик-шаха отразилось на решимости христианского мира начать войну против мусульман. Они надеялись, что мусульманам не удастся возродить сильное централизованное государство, способное противостоять их экспансии.

Положение мусульман усугублялось и непрекращающимися междоусобицами между их правителями. Более того, фатимидские

халифы, опасаясь дальнейшего усиления Сельджукидов, которые были их политическими и идеологическими противниками, стали обращаться за помощью к христианским правителям Европы.

При вступлении на мусульманские земли ярость христиан ещё более возросла. Они уничтожали на своём пути всё живое, не щадили даже скот и посевы. Тысячи мирных жителей были зверски убиты. Многие убийства совершались с особой жестокостью, членовредительством, надругательством над женщинами, вспарыванием животов беременным женщинам. Но покоя и мира на захваченных территориях крестоносцам достичь не удалось: отряды ополчения вели непрекращающуюся борьбу, а периодически в сражения с крестоносцами вступали мусульманские правители[348].

В 1126 г. Махмуд II доверил Имададдину Занги пост шихна[349] Багдада и всего Ирака. В 1127 г. Занги получил от султана тауки (грамоту), согласно которой ему была передана власть над Северной Сирией и Джазирой с Мосулом и Халебом. Вместе с тем Занги стал атабеком (воспитателем) султанского сына Фахран-шаха.

Политическое положение Сирии в начале правления Занги было очень тяжёлым: крестоносцы оккупировали всё морское побережье, дамасская область подвергалась постоянным нападениям со стороны Иерусалимского королевства, северной Сирии угрожали крестоносцы Эдессы и Антиохии.

Но такая ситуация сохранялась недолго, Занги был храбр, самовластен, хитёр и лукав, то есть обладал всеми качествами, необходимыми для правителя государства. Мусульманам удалось объединиться вокруг этого лидера и начать успешные военные действия против захватчиков.

После воцарения в Мосуле Имададдин распространил свою власть над аль-Джазиратом и Нусайбином (Низибией), а потом овладел Синджаром, Харраном, Хабуром, Эрбилем и Раккой. В июле 1128 г. он перешёл через Евфрат и взял Халеб. Освобождённый теперь от «дурного» управления, этот город стал центром господства Занги в Сирии.

Тогда же к государству Зангидов были присоединены Диярбакр, Мардин и Курдистан, где он подчинил своей власти Аль-Акр, Шуш и некоторые другие крепости курдов. В результате всех этих завоеваний под властью атабека оказался довольно обширный эмират, охвативший значительную часть Ирака и Сирии.

В 1134 г. иракским султаном стал брат Махмуда II — Масуд, который подтвердил все пожалования Занги, данные ему предыдущими султанами.

В 1138 г. Занги I занял Хомс, а в 1139 г. предпринял осаду Дамаска. Руководивший обороной атабек Унур призвал на помощь иерусалимского короля, и Занги вынужден был отступить. Однако он сумел завладеть городом Баальбек, правителем которого назначил одного из своих курдских помощников Наджмуддина Айюба, отца знаменитого Салахаддина (Саладина). Расширение границ государства продолжалось и в последующие годы.

В 1144 г. мусульмане во главе с атабеком взяли Эдессу, цитадель христиан и важнейший стратегический пункт в регионе. Захват Эдессы стал, несомненно, самым знаменитым деянием Занги и принёс ему в глазах многих мусульман славу «борца за веру». Халиф пожаловал ему титулы «Зайн аль-Ислам» (украшение ислама) и «Насур Амир аль-Мумин» (помощник эмира правоверных).

Имададдин не прекращал борьбу с христианами вплоть до своей смерти. Во время осады крепости Калат Джабар 15 сентября 1145 г атабек Занги I был предательски убит во сне заговорщиками[350].

После гибели Занги I его войско разделилось на два лагеря, мосульцы провозгласили своим эмиром его старшего сына Сейфуддина Гази I (1146-1149 гг.), а халебцы — младшего сына Нуреддина (1146-1174 гг.). К старшему Гази I отошёл Северный Ирак с Мосулом до реки Хабур на западе, а младший, Нуреддин, получил Сирию с Халебом.

 

*

 

Чуть ли не с первых дней своего правления Нуреддин вступил в борьбу с крестоносцами[351]. И в дальнейшем священная война оставалась для него первостепенным делом жизни.

Одной из главных целей Второго Крестового похода было взятие Дамаска, но именно это обстоятельство способствовало единению мусульман и помешало крестоносцам добиться успеха.

Правитель Дамаска Муджираддин был противником Зангидов и не желал подчиняться им, но организованное крестоносцами наступление в 1148 г. вынудило его обратиться за помощью к Нуреддину Занги, и тот вошёл в город. Брат Нуреддина Сейфуддин Гази I[352] тоже прибыл в Дамаск из Мосула, и их совместные усилия не позволили крестоносцам взять город[353].

В 1154 году Нуреддин исполнил неосуществлённую мечту отца — присоединил к своим владениям аш-Шам (Дамаск), находившийся под властью Буридов[354]. Таким образом, Нуреддин захватил всю Сирию и сделал Дамаск своей столицей.

С приобретением этого города его престиж и слава в мусульманском мире неизмеримо возросли. Но ещё более известности приобрёл он благодаря своей справедливости и неустанной борьбе за дело ислама[355]. Нуреддин был очень строг к себе и вёл самую простую жизнь. Лично на себя он не тратил почти ничего[356]. Также известно, что он ежемесячно издерживал до 9 тыс. динаров на благочестивые и благотворительные цели. И в Дамаске, и в Халебе Нуреддин всячески способствовал процветанию богословия: создавал религиозные школы, ремонтировал пострадавшие во время войны мечети и опекал суфийские братства.

 «И начал Нуреддин восстанавливать медресе и рибаты в Халебе, и привлёк в город людей знания и факихов. И восстановил медресе по названию [квартала кондитеров] аль-Халавиина в 1148 г. И призвал Бурхануддина Абуль-Хасана Али ибн аль-Хасана аль-Балхи аль-Ханафи, и назначил его в нём преподавать. И восстановил медресе аль-Асруния шафиитского толка, и назначил в него Шарафаддина ибн Абу Асруна, и медресе ан-Нафари, и назначил в него Кутба ан-Нишапури, и мечеть аль-Гадаири, и дал ей вакфы и назначил в неё шейха Шуайба, и она стала известна по его имени», — отмечает историк Камаладдин[357].

Не всем нравилась эта щедрость. Однажды один из приближённых сказал эмиру: «Твоё государство обременено таким количеством выдач, пожертвований и вакфов в пользу факихов, бедных, чтецов Корана, суфиев и прочих, что было бы правильнее употребить их на жалование войску». Нуреддин рассердился и сказал: «Клянусь Аллахом, я не надеюсь победить без их молитв, ибо в Коране сказано: «...Это вашим беднякам вы обязаны милостью Бога и вашей победой!» Разве не будет грехом, если я прекращу молитвы за людей, сражающихся за меня, чьи стрелы летят точно в цель, тогда как я сплю на моём ложе? Для этих людей предназначена доля в моей казне, нельзя мне отдать её кому-то помимо их». Он никогда не позволял себе нарушать данного слова, даже по отношению к неверным[358].

 

*

 

Вернувшись на родину, в Сирию, шейх Ади окунулся головой в водоворот событий. Здесь, на священной земле, столкнулись в смертельной борьбе две мировые конфессии — мусульманская и христианская. Битва велась не только на полях сражений, но и за души верующих. Шейх Ади не мог оставаться безучастным статистом в столь судьбоносное для ислама время. Сохранившаяся рукопись «Kitab manaqib» — книга чудес шейха Ади — демонстрирует ощутимое влияние Крестовых походов на его жизнь[359] и повествует о чудесах шейха (карамат[360]). Согласно одной из легенд, шейх Ади таинственным образом спас жизнь двум мусульманским военнопленным в Сирии[361]. Другая легенда свидетельствует о чуде, явленном в присутствии двух солдат мусульман[362]. За благочестие и карамат шейх Ади приобретает всеобщее признание и удостаивается титула (лакаба) Шарафаддин; создаёт тарикатский орден с эпонимом Адавия (al-adawiya), просуществовавший до XVI в. В своём исследовательском труде доктор З. Алоян заключает: «…этот факт подтверждает мнение, что после смерти шейха Ади его последователи разделились на две группы. Первая группа обосновалась в Египте и Сирии и продолжила исламскую линию тарика, другая — в основном члены семьи Ади и его сподвижники — присоединилась к курдскому религиозному сообществу и занимала позиции их духовных лидеров»[363].

«В 1128 г. Жослин вторгся в область Амида и рассеял тюрок и курдов горы Ашумы», — повествует Михаил Сириец[364]. В «Kitab manaqib» также приводится факт, что многие курды воевали против «неверных франков». Достоверно известно, что соратниками Имададдина, а позднее — его сына Нуреддина, в джихаде против христиан были Тикритские правители, курды по происхождению, Наджмуддин Айюби и Асабаддин Ширкух. Легендарный победитель крестоносцев и основатель династии Айюбидов курд Салахаддин начинал свой путь к славе как полководец Нуреддина. Общаясь с такими людьми, шейх Ади проникся большим уважением к курдскому народу.

Сегодня трудно восстановить жизненный путь шейха Ади в Леванте, но с уверенностью можем отметить, что судьба шейха Ади тесно переплелась с династией эмиров Занги. Подтверждение читаем в кавле «Pîr Dawid» («Пир Дауд»):

8 Dawidî barê xwe danaye,                      Дауд отказался от своего вероисповедания,

Şêxadî da sed keramet nemaye,                  Шехади воздал сто почестей в письме

благодарственном,

Dawid ser destê Şêxadî şehde daye.                   Дауд подпись Шехади заверил своей.

9 Dawid vegeriya sultanê Zeng jê pirsîye:        Дауд воротился. Султан Занги

спросил у него:

«Dawid tu bi xudê key, îlahîye!»               «Дауд! Именем Бога Всевышнего!

Da bêjiye min rastiye                           Только скажи мне правду,

Ka hiner û kerametê wî Şêxî çiye».                    В чём чудеса и дарования шейха сего?»

Знакомство с Имададдином могло состояться в Багдаде в 1126-1127 гг. или позднее, — возможно, при осаде Дамаска в 1139 г., а с его престолонаследниками Сейфуддином Гази I, Нуреддином Махмудом и Кутбаддином Маудудом — позднее. Но только благодаря их покровительству и материальной под­держке Ади ибн Мусафир смог развернуть свою проповедниче­скую деятельность в Хаккяри. Тот факт, что шейх Ади получил в распоряжение ассиро-несторианский монастырь Лалыш[365], земли для поселения в местечке Айн-Сифни[366], и открыто распространял своё учение, тому подтверждение. И не столь принципиально, когда именно Ади обосновался в Лалыше: при Имададдине после покорения Курдистана или в 1148 г., при­быв вместе с Сейфуддином (после разгрома крестоносцев под Дамаском). Важно понять, что в чуждой, изначально враждеб­но настроенной среде курдов, без покровителей, в одиночку, он не смог бы реализовать возложенную на него миссию.