2020-06-08
77
(понятие, виды)
Процесс демократизации нашего общества неразрывно связан с укреплением законности, эффективной деятельности правоохранительных органов, обеспечением прав и законных интересов личности. Функционирование государственного механизма, обеспечение прав и законных интересов граждан невозможно без осуществления правосудия. В решении этих задач особое значение приобретает укрепление правовой защищенности граждан, попавших в сферу уголовного судопроизводства. Правосудие является действенным лишь при условии строгого соблюдения закона людьми, непосредственно осуществляющими правосудие, а также иными лицами, оказавшимися в деятельности судопроизводстве в силу определенных жизненных обстоятельств или ситуаций. Этими основными доводами и объясняется необходимость усиления уголовной ответственности за посягательства на интересы правосудия, в том числе участников уголовного процесса, которые по различным основаниям вовлекаются в сферу уголовно-процессуальных отношений.
В настоящее время круг посягательств на участников уголовного процесса определен действующим уголовным законодательством в гл. 31 УК РФ. Для того, чтобы лучше разобраться в современном законодательстве, обратимся в историческое прошлое законодательного становления института охраны интересов правосудия. Следует отметить, что ответственность за данные преступления устанавливалась еще Судебниками 1497 и 1550 гг.[42]. Первые попытки разграничить нормы материального и процессуального характера были предприняты в начале XIX века, при подготовке Свода законов Российской империи. Но лишь в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. их удалось осуществить и сформулировать сложившееся в середине XIX века представление законодателя о правосудии как объекте уголовно-правовой охраны. В тот исторический промежуток времени правосудие связывалось лишь с деятельностью его представителей. Однако, не любых, а только непосредственно принимающих решения по уголовным или гражданским делам либо осуществляющих надзор за правильностью и законностью их вынесения.
В принятом Уголовном Уложении 1903 г. отмечалось: «упавая, что новый уголовный закон, сообразный с современными условиями государственного и общественного быта будет способствовать успешному отправлению уголовного правосудия, мы пребываем в твердой уверенности, что закон этот, разграничивая область воспрещенного и дозволенного и противодействуя преступным посягательствам, послужит к вящшей охране гражданского порядка и к укреплению в народе чувства законности…»[43]. Однако, в гл. VII «О противодействии правосудию» были закреплены нормы, устанавливающие уголовную ответственность и за преступления против деятельности его представителей.
В уголовных кодексах РСФСР 1922 и 1926 гг. отдельные нормы, предусматривающие уголовную ответственность за некоторые преступления против правосудия, были включены в главы «Должностные (служебные) преступления»[44].
Глава VIII «Преступления против правосудия» появилась только в УК РСФСР 1960 г. В ней содержались нормы об ответственности за преступления против участников уголовного процесса. Большинство их оставлены практически без изменения в действующем Уголовном кодексе (УК РФ 1996 г.). Вместе с тем, уточнив признаки отдельных преступлений, законодатель сконструировал также новые составы.
Проведение судебной реформы в России, усиление роли судов в обеспечении создания правового государства обусловили необходимость повышения действенности уголовно-правовой защиты лиц, осуществляющих и обеспечивающих правосудие.
Нормы, содержащиеся в гл. 31 «Преступления против правосудия», призваны путем применения уголовно-правовых средств обеспечить реализацию наиболее важных принципов уголовного процесса. К ним, например, относятся: принцип законности при производстве по уголовному делу (ст. 7 УПК РФ), уважение чести и достоинства личности (ст. 9 УПК РФ), неприкосновенность личности (ст. 10 УПК РФ), охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве (ст. 11 УПК РФ), презумпция невиновности (ст. 14 УПК РФ).
Одновременно, согласно ч. 1 ст. 6 УПК РФ «уголовное судопроизводство имеет своим назначением:
1) защиту прав и интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений;
2) защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод».
Исходя из указанных целей судопроизводства, законодателем признается равная общественная опасность посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, а также иных участников уголовного процесса, то есть интересы правосудия и интересы личности охраняются в равной степени, независимо от выполняемых ими функций в уголовном судопроизводстве.
Данную уголовно-процессуальную позицию законодателя, на наш взгляд, следует признать обоснованной, так как ценность человеческой жизни не может изменяться в зависимости от должностного положения того или иного лица.
Однако законодатель по - разному реализовал освещенные принципы и цели в нормах уголовного закона.
Так, например, установив, что угрозы, насильственные действия в отношении судьи, присяжного заседателя имеют большую общественную опасность, законодатель в ч. 1 ст. 296 УК РФ определил и более суровые виды, а также размер наказания, чем в ч. 2 этой статьи, выдерживая принятую им дифференциацию в зависимости от степени общественной опасности деяния[45].
Однако, того же подхода законодателя к конструированию норм не наблюдается в ст. 298 УК РФ, в которой, согласно ее санкции, предусматривается одинаковое наказание (лишение свободы и арест) за клевету как в отношении судей, так и других участников уголовного процесса.
С учетом данных позиций следует отметить, что в теории уголовного права давно указывалось на ключевое значение объекта преступления для решения вопросов установления тяжести уголовной ответственности. Ученые подчеркивали, что без определения такового нельзя познать сущность общественно опасного посягательства[46], что преступные посягательства различаются между собою ценностью общественных отношений, нарушаемых ими[47]. Обращалось также внимание на зависимость между ошибками в установлении объекта преступления и неправильной квалификацией содеянного[48]. Обосновано также, что свойства объекта посягательства позволяют уяснить содержание и признаки других элементов состава преступления[49].
В соответствии с положениями гл. 2 Конституции Российской Федерации произошло принципиальное изменение в расстановке ценностей, охраняемых уголовным законом. В соответствии с ними в действующее законодательство последовательно проведен принцип приоритета общечеловеческих ценностей, провозглашена ориентация на максимальное обеспечение безопасности личности, ее прав, свобод и законных интересов. Основным критерием построения системы Особенной части положен наиболее характерный элемент состава преступления – родовой объект и объединение общественно опасных посягательств по объекту. В этой связи следует согласиться с утверждением Ю.И. Ляпунова и П.Я. Мшвениерадзе о том, что «понятие систематизации норм права охватывает не только объединение в обособленные группы по признакам сходства (тождественности) родового объекта и формирование на данной основе отдельных глав УК РФ, но и порядок группировки и последовательности расположения норм внутри главы»[50].
С учетом всех отмеченных аспектов, можно предположить, что объединение законодательных конструкций преступлений против правосудия в рамках одного структурного элемента состава преступления диктовалось, главным образом, качественным своеобразием нарушаемых этими посягательствами общественных отношений.
Исходя из того, что правосудие как объект уголовно-правовой охраны ввиду многообразия включаемых в его содержание общественных отношений не может быть представлено в качестве односложного защищаемого блага, в теории уголовного права неоднократно предпринимались попытки построения системы преступлений против правосудия с учетом признаков их объекта. В связи с этим полагаем, что нормы, включенные в главу 31 УК РФ, необходимо расположить в зависимости от приоритета защиты от преступных посягательств человека, его прав и свобод, общества и государства.
В науке уголовного права понятие объекта преступления толкуется неоднозначно. Так, например, А.В. Наумов рассматривает объект преступления в качестве охраняемых уголовным законом социально значимых ценностей, интересов, благ, на которые посягает преступление, придерживаясь тем самым теории объекта как правового блага, зародившейся в XIX веке в рамках классической и социологической школ уголовного права[51]. Схожие точки зрения имеют и другие ученые[52]. По мнению Л.Д. Гаухмана и С.В. Максимова, объектом преступления являются общественные отношения, охраняемые нормами уголовного права от преступных посягательств[53].
Родовой объект преступлений, посягающих на лиц, участвующих в правосудии, представляет собой часть общего объекта преступлений против государственной власти, и им признаются совокупность общественных отношений, обеспечивающих стабильность и нормальное функционирование государственной власти в целом, а также ее отдельных институтов и органов.
Что касается преступлений против правосудия, то их видовой объект определяется в качестве отношений по осуществлению правосудия – властеотношений между государством и любым физическим и юридическим лицом по поводу охраны прав и интересов государства и граждан при разрешении гражданских и уголовных дел в рамках процессуальной деятельности, а предметом таких отношений предлагается рассматривать права и интересы личности, общественный и государственный строй и т.д., т.е. все то, что правосудие призвано охранять от посягательств[54].
Аналогичные по смыслу определения видового объекта даны и в работах современного периода[55]. Так, видовой объект преступлений против правосудия рассматривается в качестве общественных отношений, обеспечивающих нормальное функционирование органов правосудия. Под их непосредственным объектом авторы рассматривают общественные отношения, обеспечивающие нормальное функционирование отдельных звеньев органов, составляющих в целом систему правосудия (суд, прокуратура, органы следствия, дознания и иные органы, участвующие в правосудии), т.е. деятельность органов, которые от имени государства могут вступать в рамках уголовного или гражданского судопроизводства в правовые отношения с гражданами и юридическими лицами, осуществляя задачи и цели правосудия[56].
Несколько иное мнение высказывает Л.В. Лобанова по поводу определения видового объекта обозначенных преступлений, понимая под ним систему общественных отношений, призванных обеспечить предпосылки, нормальное осуществление, а также претворение в жизнь результатов охранительной, познавательно-право-применительной, процессуально-упорядоченной деятельности суда и содействующих ему органов и лиц[57].
Выражая свое несогласие с предложенными определениями, О.К. Зателепин отмечает, что признание абстрактной категории «общественные отношения» видовым объектом преступления ставит их на высшую ступень иерархии социальных ценностей, тогда как в механизме правовой охраны общественные отношения играют служебную роль, суть которой заключается в правовом обеспечении ценностей высшего порядка[58]. А.В. Наумов рассматривает объект преступления в качестве охраняемых уголовным законом социально значимых ценностей, интересов, благ, на которые посягает преступление[59].
Исходя из анализа различных точек зрения, таким образом можно сделать вывод, что в теории уголовного права сложился неоднозначный подход в определении видового объекта преступлений против правосудия в целом, и в том числе против лиц, участвующих в правосудии: это и «деятельность органов правосудия по осуществлению задач правосудия» [60], и «регламентированная законодательством деятельность суда, органов расследования» [61] и т.п.
Преступления против правосудия законодатель относит к разделу Х «Преступления против государственной власти». Однако на родовой объект указывает не только название раздела Особенной части УК РФ. В некоторых случаях он формулируется в уголовно-правовой норме либо выявляется путем анализа норм, включенных в тот или иной раздел Особенной части УК РФ, что позволяет точнее квалифицировать преступление или разграничивать сходные по иным признакам общественно опасные деяния. По видовому объекту выделяется и гл. 31 УК РФ «Преступления против правосудия».
Создавая нормы об уголовно-правовой охране правосудия, законодатель исходил не из процессуального значения этого понятия, а вкладывал в него более широкое содержание, считая необходимым защищать права и свободы личности, участвующей в правосудии и всякую деятельность государственных органов, направленную к осуществлению задач правосудия.
Видовым объектом рассматриваемой группы преступлений являются общественные отношения, способствующие обеспечению законной деятельности судов и правоохранительных органов по осуществлению правосудия по гражданским, административным и уголовным делам. Специфическое значение деятельности, на которую посягают преступления против правосудия, определяется не только тем, что она осуществляется особыми органами и что в ней воплощаются интересы правосудия, но и особенностями самих этих интересов, поскольку не всякие интересы правосудия характеризуют его как особый «механизм», осуществляющий специальные задачи. Важной чертой деятельности, в которой эти интересы преломляются, является особая ее форма. М.С. Строгович в свое время справедливо обращал внимание на то, что «процессуальная форма – это не пустая формальность, это необходимое условие правильного расследования и разрешения уголовных дел»[62].
Таким образом, вся деятельность, направленная на осуществление задач правосудия, протекает в процессуальной форме, что в полной мере можно и отнести и к гражданским, и к делам об административных правонарушениях.
Исходя из сказанного выше, следует уточнить, что видовым объектом является не просто деятельность органов правосудия, а именно деятельность по осуществлению (реализации) задач правосудия.
Непосредственным объектом данных преступлений являются общественные отношения, по своему содержанию составляющие лишь часть родового объекта, а по объему они охватывают либо деятельность органов дознания, предварительного следствия и прокуратуры, либо осуществление функций правосудия самим судом, либо процесс исполнения вступающих в законную силу приговоров, решений суда и иных судебных актов. Для ряда составов в качестве обязательного признака объекта предусмотрен предмет преступления. Некоторые составы закрепляют наличие второго непосредственного объекта, являющегося обязательным либо факультативным. В таком качестве выступают общественные отношения, обеспечивающие реализацию прав и законных интересов физических или юридических лиц, вовлеченных в процесс осуществления правосудия, либо интересов общества и государства.
Так, авторы И.Я. Козаченко, З.А. Незнамова, Г.П. Новоселов считают, что предпочтительнее говорить о закреплении в данной главе трех разновидностей уголовно-противоправных деяний: а) воздействия на лиц, участвующих в отправлении правосудия; б) злоупотребления правами и обязанностями представителя правосудия; в) неисполнения гражданского, служебного или общественного долга в сфере правосудия со стороны лиц, не являющихся его представителями по конкретному делу[63].
В силу неоднозначности структуирования гл. 31 УК РФ глубже вникнуть в суть закрепленных в ней противоправных деяний, на наш взгляд, без существующих в науке их классификаций значительно сложно. Поэтому рассмотрим основные из них.
Так, например, относительное распространение в науке получила классификация, предложенная А.И. Чучаевым и Ю.И. Кулешовым, заключающаяся в выделении следующих пяти групп преступлений:
а) посягательства, направленные на отношения по реализации конституционных принципов правосудия (ст. 299 – 301, 305 УК РФ);
б) посягательства на деятельность органов правосудия в соответствии с его целями и задачами (ст. 294 – 298, 311 УК РФ);
в) посягательства на процессуальный порядок получения доказательств по делу (ст. 302 – 304, 306 – 309 УК РФ);
г) посягательства на деятельность органов правосудия по своевременному пресечению и раскрытию преступлений (ст. 310, 316 УК РФ);
д) посягательства на отношения по реализации судебного акта[64].
Однако, как указывает Л.В. Лобанова, приведенные классификации в большей или меньшей степени страдают некоторыми недостатками. Эти минусы выражаются как в том, что единство основания классификации не выдерживается, так и в том, что основной объект преступления как критерий классификации в действительности подменяется другим[65].
Автор также отмечает, что среди большого массива составов преступлений против правосудия можно, прежде всего с учетом компактного расположения норм, выделить две группы посягательств:
1) преступления, посягающие на общественные отношения, обеспечивающие заданную законом направленность процессуальной деятельности и деятельности по исполнению процессуальных актов (ст. 299 – 309, 312 – 316 УК РФ);
2) преступления, нарушающие общественные отношения, являющиеся предпосылками для осуществления процессуальных функций и обязанностей по исполнению процессуальных актов (ст. 294 – 298, 310, 311 УК РФ)[66].
Полагаем, что преступления, включенные в каждую из этих двух групп, могут быть подвергнуты дальнейшей классификации с учетом других различий в нарушаемых общественных отношениях.
Так, при классификации преступлений, закрепленных в гл. 31 УК РФ, по нашему мнению, необходимо выделить группу преступлений, посягающих на личность, т.е. участника уголовного процесса, исходя из общности свойств непосредственного объекта, к которой следует отнести преступления, предусмотренные ст. 295 – 299, 301, 302, 305, 309, 311 УК РФ. Выделение данной группы преступлений, на наш взгляд, производится, прежде всего исходя из приоритета уголовно-правовой охраны ценностей, обозначенных нами выше (личность, общество, государство).
Таким образом, к рассматриваемой группе преступлений мы относим следующие противоправные деяния:
посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК РФ);
угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования (ст. 296 УК РФ);
неуважение к суду (ст. 297 УК РФ);
клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица производящего дознание, судебного пристава, судебного исполнителя (ст. 298 УК РФ);
привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст. 299 УК РФ);
незаконное содержание, заключение под стражу или содержание под стражей (ст. 301 УК РФ);
принуждение к даче показаний (ст. 302 УК РФ);
вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта (ст. 305 УК РФ);
подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу (ч. 2-4 ст. 309 УК РФ);
разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судьи и участников уголовного процесса (ст. 311 УК РФ).
Рассматриваемую группу соответственно целесообразно подразделитьна две подгруппы:
1) преступления против жизни и здоровья участников уголовного процесса (ст. 295, 296 302, 309, 311 УК РФ);
