Андреевский флаг в Бразилии

 

Среди участников первого русского кругосветного плавания в 1803–1806 годах был естествоиспытатель Г. И. Лангсдорф. Он совершил огромный путь от Кронштадта до Камчатки, побывал в Японии, Калифорнии, на Южном Сахалине и вернулся в Россию по суше через Охотск, Якутск, Иркутск, посетив заодно Кяхту на китайской границе. В 1812 году вышло в свет двухтомное сочинение ученого, в котором он подводил итоги своего кругосветного путешествия.

Весной 1813 года Г. И. Лангсдорф был назначен русским консулом в Рио‑де‑Жанейро. Занимая эту должность, он, однако, основное свое внимание уделял научной деятельности. Лангсдорф провел ряд изысканий, составлял коллекции, изучил и описал индейское племя ботокудов, о котором ученый мир почти не имел представления. Уже в 1816 году Г. И. Лангсдорф отправил Петербургской академии наук первый ящик добытых им экспонатов: шкуру лично им убитого тапира – крупного млекопитающего животного Южной Америки и коллекцию шкурок редких обезьян и птиц Бразилии. В последующие годы он продолжал посылать такие коллекции в музей Петербургской академии, и благодаря этому петербургская коллекция экспонатов из Южной Америки вскоре вошла в число крупнейших в Европе.

В 1821 году Лангсдорф получил звание действительного члена Российской академии наук. Ему поручили совершить научное путешествие во внутренние области Южной Америки. Выполнением этого поручения ученый занимался вплоть до 1829 года. Вначале велись предварительные экскурсии и работы, главная же часть задания была выполнена после 1825 года.

В 1825 году к Г. Лангсдорфу примкнул помощник штурмана Нестор Рубцов, который прибыл в Бразилию на одном из кораблей Российско‑Американской компании, совершавшем кругосветное плавание. Путешествуя с Лангсдорфом по Бразилии, Рубцов вел ежедневные записи, которые назвал «Астрономическими обсервациями». Это были результаты астрономических, метеорологических и географических наблюдений.

Сам Г. И. Лангсдорф, кроме того, занимался изучением новых, открытых им 50 видов рыб Бразилии. Он вел также дневники, которые впоследствии стали основными источниками по истории замечательных русских исследований в Южной Америке.

В январе 1827 года экспедиция Г. И. Лангсдорфа достигла города Куяба на одноименной реке. Это был «город золота», куда устремлялись старатели со всех концов Бразилии. Русские путешественники пробыли здесь до ноября 1827 года. Они совершили восхождение на вершину Сан‑Жеронимо и осмотрели места добычи алмазов неподалеку от Санта‑Анны. Г. И. Лангсдорф правдиво описал бесправное положение негров – искателей алмазов и зверства белых рабовладельцев.

Г. И. Лангсдорф и его спутники изучили жизнь и быт шести племен, обитавших в самом сердце Бразилии. Ученые исследовали также индейцев племен гуана и гуато. Первые обитали на восточном берегу реки Парагвай, занимаясь земледелием, рыбной ловлей, торговлей и ткацким ремеслом. Люди племени гуато почти всю жизнь проводили на воде, питаясь мясом крокодилов. На суше гуато бесстрашно охотились на ягуаров.

В апреле 1823 года Лангсдорф и его спутники достигли области, населенной индейцами апиака. В то время и долго после этого никто из ученых (кроме русской экспедиции) не посещал мест обитания этого племени. Туземцы сердечно встретили русских людей. Лангсдорф и Рубцов собрали драгоценные для науки данные об образе жизни и общественном устройстве апиака, не имевших тогда понятия о частной собственности и еще пользовавшихся каменными топорами.

В научной литературе до сих пор крайне редки описания бразильских индейцев из племени мурундуку. Изображения их совершенно отсутствуют в печати. Тем ценнее для русской науки становятся образцы украшений мурундуку, собранные Лангсдорфом, и зарисовки, сделанные сопровождавшим его художником Флорансом.

В период своих исследований Г. И. Лангсдорф неоднократно поднимал голос в защиту индейцев. Он обличал зверства португальских колонизаторов, жестоко расправлявшихся с индейскими племенами Бразилии, и в письмах губернаторам бразильских провинций обращал внимание на нужды туземного населения.

Во время плавания русских исследователей по рекам Бразилии их часто встречали ружейные салюты в честь русского флага, развевавшегося над головной лодкой экспедиции.

Осенью 1828 года бесстрашные исследователи возвратились в Рио‑де‑Жанейро, закончив «полное страданий, беспокойств и несчастий странствие через внутренние области обширной Бразильской империи». Лангсдорф и Рубцов в путешествии тяжело заболели тропической лихорадкой.

Через год больной Нестор Рубцов прибыл в Петербург, чтобы передать Российской академии наук научные сокровища, добытые русскими исследователями в дебрях Бразилии. Одна только этнографическая коллекция состояла из ста редкостных предметов. Огромную научную ценность представляли рисунки.

Рукописи, привезенные Рубцовым, содержали описания различных областей Бразилии, очерки об отдельных индейских племенах, словари их языков и наречий. Двадцать шесть тетрадей занимали научные дневники самого Г. И. Лангсдорфа.

Личный вклад Нестора Рубцова в эту сокровищницу состоял из рукописи «Астрономические обсервации», карты путешествия по Бразилии и объяснений к ней.

Исследования Г. И. Лангсдорфа и его товарищей внесли огромный вклад в отечественную и мировую науку. До них ученый мир имел весьма скудное представление о Южной Америке. Экспедиции, которые направлялись туда, преследовали лишь грабительские, захватнические цели; Известно, что некоторые племена, изученные Лангсдорфом (ботокуды, куана и другие), были впоследствии полностью истреблены колонизаторами Южной Америки.

Путешествие Г. И. Лангсдорфа преследовало исключительно научные цели. Для правильной оценки результатов его экспедиции достаточно указать, что многие добытые русским ученым данные об индейских племенах фактически до сих пор не превзойдены. Однако в царской России научный подвиг Г. И. Лангсдорфа был забыт.

Основные материалы экспедиции этих замечательных людей в Бразилию были обнаружены в Архиве Академии наук СССР лишь в 1930 году. Советские люди по достоинству оценили ревностное и бескорыстное служение этих путешественников русской пауке. Изучению их трудов посвящены многие работы советских историков и географов.

 

У КОКАНДСКОГО ХАНА

 

Немалый вклад в изучение и освоение стран Востока сделали русские казаки. Так, еще в XVIII веке офицер Волошанин составил карту Илийского края, причем обозначил на ней пашни по берегам Или до самого Боинду (Кульджа). Казак Матвей Арапов жил в ставке известного казахского хана Аблая и по его поручению выписывал в степь русских земледельцев, а также сопровождал ханское посольство в Петербург. Арапов был своеобразным советником при Аблае.

Позднее сотник из Аягуза Тимофей Нюхалов исследовал горы Алатау и реки, впадающие в озеро Иссык‑Куль. Хорунжий Путинцев уже в первой половине XIX века посещал Кульджу. Казак Николай Костылецкий знал три восточных языка, собирал образцы творчества народов Востока и, в частности, записывал «Песню о Баян‑Слу и Козы‑Корпече». Подобные примеры можно умножить.

В 1829 году из Омска отправился в Кокандское ханство казачий хорунжий Николай Потанин, отец знаменитого русского путешественника Г. Н. Потанина (1835–1920). В путевых записках он упоминает о горе Темирчи, осмотренной им в пути от Иртыша до пустыни Бетпак‑Дала. На вершине этой горы Потанин обнаружил каменный столб высотою в сажень, с изваянным на нем человеческим лицом. Точно такие же столбы пытливый путешественник отыскал и на горе Богазы‑Булак. Близ высот Кызылрай исследователь открыл сооружения из поставленных на ребра четырехугольных плит, имевших отверстия для входа. Затем он описал грязевой вулкан близ горы Койлюбай‑Булат.

На сорок четвертый день странствия перед путешественником открылись просторы Голодной степи.

Посетив Чимкент, Ташкент, Ходжент, казак‑исследователь прибыл в Коканд – столицу одноименного ханства.

В 1829 году Коканд, по свидетельству Н. Потанина, насчитывал три тысячи домов с мужским населением в количестве 15 тысяч человек. В городе было сто магометанских мечетей, шесть рынков с каменными подворьями, четыре караван‑сарая. Через реку Каратал было перекинуто два каменных моста с башнями. Один из таких укрепленных мостов находился около ханского дворца. Сам же замок хана Кокандского был окружен высокой стеной. Дворец охранялся пушками, единорогами и мортирами; правда, эти, казалось бы, грозные батареи не имели даже лафетов. Потанин видел деспота Коканда – это был очень тучный, несмотря на юные годы, человек, одетый в шубу на собольем меху, с алой чалмой на голове. Гордостью хана был индийский слон, подаренный ему эмиром Бухары.

Промышленность Коканда в то время была представлена бумажной фабрикой и пороховым заводом.

Николай Потанин собрал во время своего похода сведения и о Ташкенте. Русский исследователь побывал на огромном гостином дворе города, в пяти караван‑сараях, на пяти рынках. По количеству населения Ташкент тогда значительно уступал Коканду.

В течение всего похода Потанин производил съемку местности и вел дневник. В том же 1829 году казачий хорунжий благополучно возвратился в форпост Семиярский.

Сведения, доставленные Николаем Потаниным, вскоре были дополнены другим русским казаком – Максимовым, который был в свое время взят в плен кокандцами и одиннадцать лет прожил в городе Туркестане.

Максимову удалось посетить Восточный Туркестан, где он изучал рынки Кашгара. Когда русские войска наголову разбили кокандских разбойников на реке Чу, около брода Кара‑Уткуль, Максимов был освобожден из неволи. Рассказ о его скитаниях был записан и впоследствии напечатан в «Вестнике Русского географического общества».

В показаниях Максимова содержались важные свидетельства.

Он рассказывал, что в Коканде жил англичанин, принявший имя Мустафы. Видимо, именно этот агент, прибывший из далекой страны, построил в Коканде каменный пушечный завод, располагавшийся за чертой города. Во время пребывания Максимова в Кокандском ханстве Мустафа заведовал этим заводом. Максимов рассказывал также, что порох кокандцы изготовляли на заводах городов Ташкента, Коканда и Туркестана. Селитру для производства пороха привозили из районов Чу и Чимкента, серу – из Бухары, а свинец – из гор Каратау.

Максимов имел возможность видеть Мадали, тогдашнего хана Коканда, покровителя пушечного мастера из Великобритании. Русский казак описал ханский дворец, в подвалах которого был расположен зверинец.

Максимову тоже удалось осмотреть Ташкент, где он собрал сведения о торговле города с другими областями Средней Азии, о торговых путях в Восточный Туркестан.

Кокандское ханство в XIX веке было гнездом хищников, откуда постоянно предпринимались набеги на русские окраины, казахские и киргизские кочевья. Грабежи, захват рабов, угон скота были обычным занятием кокандских ханов и их слуг.

Вместе с тем Кокандское ханство еще не было достаточно изучено. С этой точки зрения исследования русских казаков, отличавшиеся большой точностью, приобретали в то время исключительное значение.