Море местного значения 9 страница

Наконец Читака распорядился:

– Прячьтесь все на случай взрыва!

– А сильный взрыв? – спросил Андрейка.

– Да не очень… Вообще‑то он не должен произойти, но…

– Может, не стоит? – пробовал удержать их Андрейка, жалея такой новый и дорогой телевизор.

– Чего там! – махнул рукой хозяин и присел за диваном, высунув оттуда голову, чтобы наблюдать.

Андрейка загородился стулом, выглядывая одним глазом в расчете на то, что когда раздастся взрыв, он успеет спрятаться совсем…

– Давай! – дал команду брат.

И бесстрашный Читака, заслонив в целях безопасности рукавом лицо, решительно включил в розетку. Однако взрыва не получилось, только что‑то зашипело, треснуло, пошел дым и завоняло резиной.

– Готово! – подвел итог брат и попробовал зажечь свет, но свет не горел. – Пробка сдохла и телек тоже! – кивнул он. – Я так и предполагал.

– Зачем же делали? – не понимал Андрейка.

– Для эксперимента… – объяснил ему Читака, выковыривая из телевизора какие‑то штуки, которые перед этим вставил. – Ну, теперь можно и идти!

Оставив демона менять пробки и придумывать, что говорить, когда вернутся с работы родители и захотят посмотреть цветную передачу, Андрейка с Читакой пошли к автобусу. Андрейка с азартом рассказывал о всех шапкинских новостях, происшедших за время отсутствия Читаки, но тот слушал рассеянно и вдруг сказал ни с того ни с сего:

– Надо бы другую лампочку ввинтить… тогда бы вышло!

– Чего? – не понял Андрейка.

– Да я о телевизоре…

Через некоторое время он опять перебил:

– Нет… пожалуй, та не годится: тоже замкнет!..

На остановке, дожидаясь автобуса, он все что‑то чертил хворостинкой на земле и вдруг встал:

– Знаешь? Я догадался, где там ошибка. И знаю, как все обратно наладить. Там чепуха все… Ты езжай, а я вечером прибуду. А то я не успокоюсь – начну думать, и думать, и думать… Вези пока мой рюкзак, и змея ко мне несите. Маме скажете – я разрешил! А телек нужно же доделать до конца.

Удержать упрямого Читаку было нельзя, но Андрейка знал, что на него можно положиться: доделает до конца у родни их телевизор и приедет. Читака никогда не врал.

– Видал вон того пацана? – похвалился Андрейка незнакомому конопатому мальчишке с толстыми, как у телка, губами, тоже дожидавшемуся автобуса. – Это наш, шапкинский! Он знаешь математик какой! Например, может на основании высшей математики так дело подвести, что заяц черепаху нипочем не догонит!

Мальчишка раскрыл свои телячьи губы и ответил:

– Это что… Вот однова был с зайцем случай‑то! Мы его задавили на мотоцикле с братенем и давай скорей варить! А гроза… А молния в самую кастрюльку как вдарит! Значит, ее жаром к себе притянуло… Да‑а… Вот какие случаи‑то могут происходить!

– А зайца съели? – поинтересовался Андрейка.

– Не… Он не годился уж… Весь керосином провонял…

– Так вам и надо! – сказал Андрейка и больше с этим глупым мальчишкой не разговаривал. Сразу видно, что ему зайцы нужны, только чтобы их варить, а в парадоксах ни капли не смыслит.

Глядя из автобуса на поля с золотыми подсолнухами и кукурузой, на блестевшие среди свежих зеленых лугов озерки со стадами белых уток, на красные стволы сосен в бору, откуда даже сквозь бензиновую гарь проникал смолистый аромат, Андрейка думал, что нужно не забыть расспросить у Читаки, нет ли каких интересных планет поближе: а то неохота из такого хорошего места очень надолго улетать!

 

МОРЕ МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ

 

Андрейкин дом стоит на самом краю деревни: дальше тянутся луга, а за лугами видны макушки ветел над речкой.

В разлив вода подступает прямо к огородам, зато летом, пока от речки идешь, так солнцем напечет, хоть возвращайся снова; иногда в сильные жары Андрейка так целый день и путешествовал взад‑вперед: искупаешься, придешь домой – снова купаться охота…

Правда, поблизости был еще ручей по имени Рубец. Но про него и говорить не стоило: летом совсем пересыхал, и даже маленькие там не купались, потому что окунуться негде.

– И кто это наше Шапкино только строил? – как‑то пожаловался Андрейка отцу.

– А чем тебе не угодили? – спросил отец.

– Да место плохое!.. Надо бы у речки, на берегу…

– Уме‑ен! – покачал головой отец. – Ну, до чего сообразительный! В полую воду зальет – тогда как?

Андрейка минуту подумал:

– А пускай! Даже лучше: дом можно от фундамента открепить – он бы и плавал! А что? Тогда в разных местах можно пожить! Увидел хорошее место – причалил, надоело там – отчалил…

– Ишь ты… – усмехнулся отец. – «Причалил», «отчалил»… А хозяйство?

С хозяйством дело обстояло сложнее, но и тут Андрейка нашел выход:

– Кур – на чердак! Поросенка… тоже на чердак… А кошка в доме пускай живет, как жила!

– Та‑ак… Ловко! А на работу мы с матерью как будем путешествовать?..

Андрейка промолчал, а отец уже серьезно объяснил:

– Шапкино поставлено на месте! И речка своя была – Рубец этот самый! Он уж потом пересох, а пацаненком я тут плавать учился… Рыбешка кое‑какая водилась… Видал небось, в одном месте камни навалены? Там запруда стояла. Бывало, сойдет вода, мужики соберутся, подремонтируют…

– А сейчас что же?

– Взяться некому… – вздохнул отец. – Какой в Шапкине народ остался: детишки да старики? И без нее делов хватает…

Андрейка сразу пошел осматривать бывшую запруду. Теперь‑то ясно, где она была. Как раньше не догадывался? Если вот в этом узком месте, между двумя высокими берегами, перегородить, то вода растечется и заполнит обширную низинку. Образуется такое море, наподобие Московского, но, конечно, поменьше, глубиной по грудь или чуть глубже, а шириной метров пять – десять… И сейчас заметно, где у этого моря были берега.

Идя на обследование Рубца, Андрейка прихватил с собой длинный шест, какие бывают у студентов дорожного техникума, каждое лето приезжающих сюда для практики чего‑то вымерять. Правда, их шест слегка отличался от Андрейкиного: на том были деления, но Андрейке они ни к чему, раз у него нету интересной трехногой штуки с глазком, называемой теодолитом, через которую полагается на эти деления смотреть и что‑то там такое высчитывать. А если б он и был, то все равно Андрейка плохо умел с ним обращаться, хотя студенты несколько раз давали ему глянуть в стеклянный глазок на окружающие предметы, и все они, в том числе люди и даже коровы, оказывались перевернутыми кверху ногами. Интересная штука!

За неимением теодолита Андрейке пришлось больше на свой глаз полагаться, прикидывая, сколько воды натечет, если строить плотину. Получилось – много!.. Словом, широко должно разлиться!

Если нет теодолитов и других инструментов, то можно так сообразить. Например, в одном месте среди луга тянется полоса белого песочка, зарастающего репьем и прочим сором… Как она там явилась – вдали от всякой речки? А так, что раньше до этого места вода достигала, и песок не просто песком считался, а пляжем для купания детишек, которые учились в этом месте плавать, рыли ямки и лепили всякую дребедень…

Кучи камней уже заплыли землей, поросли травами, и на глаз видно было, что не хватит их для плотины… Однако булыжников, больших и маленьких, много валялось по берегам Рубца, оставшихся, как Андрейка знал из географии, от древнего ледника. Их можно сюда перетаскать. Собрать бы побольше народу…

Но с народом в Шапкине вообще плохо обстояло, а сейчас и вовсе никуда не годно сделалось… Со всем народом – и с Алехой, и с Моськой, за исключением Читаки, – у Андрейки война шла. И конца этой войне не виделось.

Война получилась из‑за игры в карты. Раз у Моськи в комоде обнаружили колоду драных карт и сели втроем играть в дурака. Сначала просто так играли, но просто так надоело.

– Давайте на воду будем, – предложил Моська. – Дурак выпивает полную кружку воды.

А сам кивнул на Алеху. И Андрейка сразу понял, кому придется воду пить… Они с Моськой сели так, чтобы можно было друг другу свои карты показывать и вдвоем играть против Алехи, который ни о чем не догадывался, и, конечно, первую порцию пришлось пить ему. Моська отыскал в буфете кружку – самую большую – и налил ее до краев.

– Ладно… – улыбался Алеха, честно выпивая все до дна. – Мы тоже выиграем!

Вторую кружку он пил уже не так быстро, с передышками и даже хотел на донышке немного оставить, но ему не позволили…

Такая игра, конечно, была гораздо веселее, и поэтому, когда обыграли Алеху на третью, Андрейка с Моськой так сильно смеялись и толкались, что Алеха заподозрил какое‑то жульничество, но какое – догадаться не мог, и опять проиграл.

– Не буду пить! – обиделся он. – Вы мухлюете! Я вижу!

– А уговор! – закричал Моська. – Раз проиграл, значит, пей!

– А то нечестно будет… – поддакнул ему Андрейка: ведь всем интересно посмотреть, как Алеха станет выпивать третью кружку.

Алеха был человек необидчивый, но уж если его обижали, то делался очень сердитый. А тут из‑за пустяка до того сильно рассерчал, что даже слезы на глаза навернулись и голос задрожал, как у маленького или у девчонки:

– Эх вы! Я думал, вы – честные товарищи, а вы… Воду я выпью, но только с вами больше играть… и вообще никаких дел иметь не хочу!

Он повернулся к Моське:

– Ты – что… Про тебя и говорить не стоит… А вот от Андрейки я не ожидал, что оказался такой… предатель!

Проигранную кружку Алеха все‑таки честно выпил, от этого обиделся еще сильней и ушел, хлопнув дверью… Потом вспомнил, что не все досказал, вернулся и предупредил:

– Теперь в мои края даже носу не кажите. Кого поймаю – не обижайся!

– А откуда начинаются твои края? – спросил Андрейка для уточнения.

Алеха подумал и решил:

– От дяди Колиного дома, где конец забора… тут моя граница проходит! Чтоб ваша нога не переступала! Я человек добродушный, это все знают, но шутить не люблю.

Алеха ушел, еще раз ахнув дверью. А так как он слово свое всегда держал и вот даже последнюю кружку выпил, хотя свободно мог и не пить, то идти через его границу, конечно, не стоило, чтобы не нарваться на Алехин здоровый кулак… Там и делать было нечего, потому что Алеха жил в неинтересном месте. Кроме того, Андрейка с Моськой сами на Алеху обиделись: Моська – за то, что Алеха сказал, будто про него и говорить не стоит, Андрейка – за неправильное оскорбление «предателем»…

Немного поругав Алеху за нечестность, начали играть вдвоем. Тут настала Андрейкина очередь проигрывать, так как Моська опять мухлевал, и Андрейка рассердился.

– Не буду с тобой играть! – воскликнул он, увидев, что почти все козыри, тузы и короли перешли к Моське, а ему остались одни шестерки да семерки. – Ты жулик: у своих карт изнанку знаешь!

– Ага! – тоже рассердился Моська, уже настроясь смотреть, как будет пить из большой кружки Андрейка. – А если б ты меня обыгрывал, тогда – не жулик? Да?

– А я говорю – карты у тебя жульнические. Поэтому и воду свою пей сам. И кружку самую огромную достал, когда у вас поменьше есть. У тебя и брат весь в тебя – от змея нитку украл.

– А‑а… брат тебе не нравится! А ты… давно уже жулик! У тебя… даже кошка и то жулик! – расходился Моська.

Андрейкина кошка славилась своим умом и честностью. За нее Андрейка обиделся сильней, чем за себя:

– Чем она жулик?

– А тем… а тем… Кто у меня морскую свинку съел?

– Кошки не едят морских свинок… Ты видал, как она ела?

– Знаю! Видел, как она пробиралась!.. А если не едят, значит… тебе принесла! И вы вместе с ней оба съели! Ги‑ги‑ги‑ги‑ги!.. А еще увижу – камнем ее по башке!

– А я тебя самого!

– А я тебя! Уходи отсюда! Чтоб мои глаза тебя больше не видали!

– А мои тебя! – закричал Андрейка. – И чтоб твоя нога не переступала! Моя граница проходит… сейчас скажу… Она около Трухина сарая проходит, дальше не заходи!

– Ого! – воскликнул Моська. – Ишь, сколько себе захапать задумал! Может, и все Шапкино к тебе перейдет? Правильная граница, если хочешь знать, – от Полининого дома, вот откуда!

– Силен! Это почему?

– Потому что Трухины – нам родня! Значит, ихняя территория тоже к нам относится… Дальше не лезь!

– А промежуток?

– А там… так! Нужно, чтобы она отстояла!

В сердцах, сгоряча Андрейка согласился и ушел, напоследок окончательно унизив Моську, считавшего себя кролиководом:

– А кролики у тебя все маленькие, как мыши!

Дома, остынув, он сообразил, что жулик Моська обманул его и границу жульническую провел: сколько чужой территории себе оттяпал! Граница совсем не там должна проходить, а где Полинин двор… И даже подальше. А посередке должна быть нейтральная территория…

Вступать в новые переговоры с Моськой он не захотел, а взял и провел справедливую границу, отметив ее колышками, вроде тех, которыми в поле размечают делянки, к ним прикрепил бумажки с надписями «граница».

Агрессор Моська увидел, все колышки повыдергал и разбросал, но без всяких колышков Андрейка помнил, где правильно граница проходит, и не смирился. До настоящих боев дело пока не дошло, но Моська со своей территории все время задирался и Андрейкину границу не признавал. Он научил младшего брата Федора с дружками преследовать Андрейкину кошку и пугать кур, когда их выпускали со двора на травку. Андрейка, со своей стороны, запретил этой компании бегать через его территорию, гонял их и давал подзатыльники, но они не унимались, беспрерывно делая набеги через границу, нагло пробегая по Андрейкиной земле по многу раз в день… А между прочим, сам Моська поручал тому же брату Федору караулить, не нарушает ли его фальшивую границу Андрейка, и по их сигналу выскакивал и кидался гнилыми яблоками из своего засохлого сада. Андрейка их подбирал и кидал в Моську, добавляя от себя всякий мусор, пока в военные действия не вмешалась Полина, чей дом стоял на самой спорной линии:

– Андрейка, да что же это вы взялись тут сражаться? И все у моих окон! И все у моих окон! Другого места вам нету? Облюбовал! Почему к своим окнам не ведешь?

– А если тут граница проходит? – объяснил ей Андрейка.

– Какая еще граница? Пограничники выискались! Вот вынесу метло – помирю!

Через это война до больших боев не расширилась – воевали потихоньку, чтобы Полину не вмешивать…

Моська часто выходил на границу и мяукал, что можно было понять как намек на совместное Андрейки с кошкой съедение морской свинки, а Андрейка в ответ лаял, как маленькая собачонка, намекая на Моськину кличку.

Оттого Моська совсем сбесился да еще потому, что у Андрейки была только одна граница, а у него две: с Андрейкой и с Алехой, и он бегал по своей громадной территории от одной границы к другой и, как настоящая моська, со всеми лаялся.

Сразу стало видно, кто жулик, а кто нет. Андрейкину территорию всю обузил, сделал какой‑то куцей и считает, что так справедливо… С Андрейкиной стороны неправильно присоединил к себе два двора, да четыре лишних досталось ему с Алехиной – вон сколько! А у Андрейки очутилось всего‑навсего три двора… И если такому загребущему уступать, то, пожалуй, он скоро и Андрейкин дом к своей территории присоединит, совсем жить станет негде.

Моськиной соседке Ольгуше‑сплетнице теперь покоя не стало – так и ходила по всем территориям, от одного к другому:

– Андрейка, а тебя Моська обдурил! Ведь ваш огород за Полинин двор заходит, а территории всегда считаются по огороду, а не по улице! Так в законе написано! Этого терпеть нельзя! Какой‑то там Моська несчастный! А как он на тебя орет да ругается: все у меня барабанные перепонки полопал!

Потом шла к Алехе, и тот, завидев Андрейку, кричал:

– Твои планы известны! Только ничего не выйдет!

А она опять Андрейке докладывала:

– Алеха собирается вашу с Моськой территорию всю к себе присоединить! Говорит: наш дед первым в Шапкине начал жить, значит, по закону все ко мне относится… по сроку давности! И как это вы терпите? Ведь он же – форменный обалдуй! А то помирятся они с Моськой, и всю твою территорию меж собой разделят…

Приходилось, конечно, опасаться, что Алеха с Моськой вдруг заключат союз да и проведут такую границу, что Андрейке вовсе никакой территории не достанется – так как Андрейкин дом стоит на самом краю, а дальше идет луг, который пока оставался неделенным…

Читака в войне не участвовал ни на чьей стороне, но к нему все по очереди ходили жаловаться, друг друга ругать и советоваться насчет границы. Сперва Читака увлекся и хотел было помочь правильно поделить территорию, но на него все начали обижаться, подозревая, что он подкуплен противником. Тогда Читака сам обиделся и скрылся дома, выпросив у дяди Коли Копейкина себе для прочтения книжку необыкновенной толщины – на три тысячи страничек, называемую «Энциклопедический словарь Павленкова». Теперь он беспрерывно читал ее с утра до вечера, выискивая интересные места по картинкам. Он всегда любил читать, спрятавшись в таких укромных местах, что не сразу отыщешь, а сейчас поручил матери, чтобы она никому не разрешала его отыскивать…

Андрейка нагрянул неожиданно. Читака спрятаться не успел и был очень недоволен.

– Не нужна мне ваша граница! – закричал он при виде Андрейки. – Сами проводите! Я вам русским языком… людей запутываете!

– Я не по этому делу… – успокоил его Андрейка и рассказал про плотину.

Читака все прослушал с большим интересом и одобрил:

– Это проект хороший… Кому неохота до речки переться, может тут искупаться: я б каждое утро ходил… Вот маленькие обрадуются! А то Моська с братом Федором прямо не знает, как быть… Тот зудит: «Возьми на речку»… А как ты его возьмешь, когда мать не дает: он, говорит, у вас там потонет. И водит купать сама, а когда она соберется? У нее не потонет, а у нас потонет? Сама плавать не умеет, а мы умеем, так у кого он скорей потонет?..

– Малыши пускай ходят! – разрешил Андрейка. – Но брата Федора не пущу, раз он Моськин брат! Ни Моська, ни Алеха пускай и не думают, чтоб я их пустил.

– А разве Рубец твой? – спросил Читака.

– А чей же! – вразумлял его Андрейка. – Плотина‑то чья? Значит, и вода, которая натечет, тоже моя. До самой до… большой речки – вся моя! Вот большая речка – та не моя: что не мое, то не мое… Туда пускай ходят: мне чужого не нужно. А Рубец – извини подвинься…

Читака против таких неоспоримых доказательств ничего возразить не мог, только спросил:

– А если придут, что ты с ними сделаешь?

Андрейка подумал:

– Да уж чего‑нибудь да сделаю!.. Там видно будет… Возьму да схожу в Макуревку за Куриной Слепотой. У него три собаки: одну посадим на одном берегу, другую – на другом, а с третьей начнем везде ходить… Пускай попробуют сунутся! А Куриная Слепота мне не откажет, мы с ним раньше дружили, только потом поссорились…

Читака, помолчав, поинтересовался:

– А на сколько то море должно расшириться в широту?

– Да метров на… как вот отсюда и до той вон желтой курицы. А глубина будет мне по грудь, а может, и поглубже где. Я не все места измерял…

– Тогда и рыба заплывет из большой реки… – начал мечтать Читака. – Тут ей спокойней, тише будет… Подумает, какая речка удобная, маленькая, нам такие нравятся, тут малькам хорошо разводиться… Мушек, козявок для еды больше… Лягушки тоже прибудут, водные жуки всякие… А за рыбой и чайки прилетят с болот – ловить ее будут… летать, белые!..

– Ну так что ж? – сказал Андрейка. – Будем начинать?

– Чего начинать?

– Строить!

Читака вытаращил глаза:

– Ты чего?

– А в чем дело? Было ведь? Отец говорил…

– Так то большие строили! А ты… нашелся архитектор! Смеяться будут… им только дай…

– Пускай смеются! – твердо стоял на своем Андрейка. – Потом мы посмеемся, когда море будет. Стоит взяться… понемножку, камушек за камушком… Вон какие сооружения, а тут – совсем маленькое… Чего там!

– А техника у тебя где?

– А тогда без техники делали? Какая тогда была техника? Давай хоть попробуем… Не получится – бросим…

Читака сказал скучным голосом:

– Ты иди пока строй… А я потом приду… немного погодя… Как вот словарь дочитаю, так и приду… Я еще не все слова прочел…

– Сколько же его читать, толстющий такой!

– А если он дядь Коле понадобится? – недовольно спросил Читака. – Скажет: давай обратно, мне самому нужно словечко посмотреть? Тогда что делать? Так и оставаться ему недочитанным! А плотина и подождать может…

И ушел Андрейка ни с чем… Хотел обидеться на Читаку, но рассудил, что от слабосильного Читаки все равно толку будет мало, вот если б Алеха… Но Алеха пускай и не думает! Пускай сидит на своей территории и сюда не ходит, раз он людей предателями обзывает, когда над ним подшутят немножко…

Пришлось строить одному.

Раздевшись до трусов, Андрейка начал вытаскивать камни из кучи и класть их поперек Рубца.

Сперва цепочка камней протянулась от берега к берегу в виде каменной тропинки, и по ней уже можно было пройти, почти не замочив ног.

Потом тропинка расширилась: камни укладывались в несколько рядов, чтобы плотина была крепкая. Они прилегали друг к другу неплотно, и вода между ними свободно протекала… Но Андрейка нашел выход: щели он закладывал травой, выдернутой тут же, вперемешку с песком и глиной, доставаемыми со дна с помощью ладоней, сложенных как ковш экскаватора. Таким образом будущее море одновременно углублялось и очищалось от сорной растительности. Поэтому стройка шла медленно. Но раз уж взялся строить, нужно все делать на совесть, а не тяп‑ляп!

К месту строительства заявился брат Федор с дружками. Вероятно, бегая через границу, он удивился, что никто их не ловит, и пошел узнать, куда делся Андрейка…

Сначала Андрейка хотел его и отсюда прогнать, как вражеского брата и агента, но раздумал: а то начнут потихоньку наведываться и плотину портить… А сейчас они вреда не делали, а даже наоборот – проявили большой интерес:

– Андрейка, а что тут будет?

– Море! – ответил Андрейка.

Они оказались даже понятливее, чем некоторые большие, сразу поверили и начали расспрашивать:

– А широкое?

– Не очень… Вон до того бугорка…

– А глубокое?

– Не очень… Вам по грудь…

Брат Федор мигом понял всю свою выгоду, воскликнув:

– И я искупаюсь!

– И я! – крикнул белобрысый Алешка.

– И я! И я! – подхватили косматый Антошка и головастый Ромашка.

А маленький Максимка, которого они притащили с собой, говорить не умел, но широко заулыбался и взмахнул деревянным попугаем, показывая, что тоже очень одобряет их планы насчет купания…

Брат Федор попросил:

– А нам можно помогать?

– Валяйте! – согласился Андрейка.

От таких помощников было больше суеты и беспорядка, чем дела, но все равно, хоть какая, а помощь…

Они понимали, кто тут главный, не самовольничали и обо всем спрашивали:

– Андрейка, этот камень куда?..

– Андрейка, а такой вот тебе нужен?..

– Андрейка, можно я свой вон в то местечко положу?..

Чтобы не допускать бестолковщины и неразберихи, Андрейка поручил им все маленькие камни, которые смогут донести, стаскивать в кучу у самой воды, а он будет лично распределять, какой камень куда: какой подниз, какой сверху, какой в резерве останется… Они натаскали уже порядочную кучу, но тут прибежал один и закричал:

– Федька! Алешка! Антошка! Скорей! Бежим на аварию!

Не спрашивая, что за авария такая и стоит ли на нее бежать, ребятишки, подхватив под мышки Максимку, как стая обезьян маленького Маугли, унеслись…

Андрейка чуть сам не побежал за ними, но вовремя остановился: ведь если взялся строить, то строй. Нечего по авариям расхаживать, да и авария‑то, должно быть, пустяковая: только маленьким ее и смотреть…

Вскоре после них Читака пришел – не вытерпел: обуяло его любопытство.

Он важно осмотрел плотину, потрогал уложенные камни и сказал, что плотина не получится, потому что настоящая плотина делается по чертежам и математическим расчетам, но решил немного помочь, объяснив:

– Это я не для плотины… все равно у тебя ничего не выйдет! А я буду этими камнями развивать себе мускулатуру. Один древний грек знаешь как силачом стал? Он таскал на спине маленького теленка, теленок подрастал, а у того сила тоже подрастала. Под конец он уже быка таскал, когда теленок до быка дорос. И я буду: сначала маленькие таскать, потом – побольше, потом – совсем громадные.

Для строительства толку от него было немного: подняв камень, он сперва несколько раз выжимал его правой и левой рукой, а потом уж нес и отдавал Андрейке… После каждого камня он ощупывал себе плечи и руки, пробуя, не начала ли подрастать мускулатура…

Скоро он утомился, сел на бугор для отдыха и начал критиковать Андрейкину работу, говоря, что плотина, во‑первых, не получится, а во‑вторых, развалится…

От этих мрачных предсказаний Андрейка и сам начал было сомневаться… Но тут у плотины сошлись богомольная знахарка тетя Фрося, шедшая из Макуревки, где, как видно, нашлась какая‑то дура, что поверила в ее обманное лечение, и пастух дядя Коля Копейкин, поспешавший в Макуревское сельпо с авоськой пустой посуды.

– Привет трудящему классу! – гаркнул дядя Коля. – Это чего тут планировается: чи БАМ, чи Днепрогэс? Докладай!

С дядей Колей всегда было полезно посоветоваться, и Андрейка спросил:

– Дядь Коль, как вы думаете: получится тут какое‑нибудь море? Ну, хоть маленькое самое?

Дядя Коля внимательно оглядел строительство и ответил:

– Бес‑сомненно! Никаких даже не может быть тута сомнений! Скажем так: море местного значения!..

Тетя Фрося, кривя рот, из которого торчали железные, как у бабы‑яги, зубы, пропела:

– Госспыди‑и! Вот так сызмальства к безделью детишков приучуть, а подрастуть ды с ножами али под дорогой и встре‑е‑енуть!

– А у тебя ай денег много? – опять гаркнул дядя Коля. – Докладай, сколько примерно с клиентов нагребла? Ты у нас праведная Ехросинья‑целительница! Я вот как мыслю: на энтом свете тебя прямо в президиум посодють! В центре – Сусе Христе, а чуть с бочкю – Хрося наша… За выдающие заслуги по здравохранению!

Тетя Фрося, прикрыв свои железные зубы черным платком, опустила глаза.

– Болтают чего зря… Видють, женьшина одинокая, беззаступная… Но‑о у мине‑е сыны – защита! Они мине защитять!..

– Точно! – подтвердил дядя Коля. – У тебя, Хрось, дети – ух! Как говорится, заморенные, но ушлые! Нар‑род грамотный! Сообразительнай! Насчет – себе в карман, – тут они не прозевают!..

Тетя Фрося еще больше натянула платок и пошла по тропке, а дядя Коля сказал Андрейке с Читакой:

– А вы продолжайте свой ударный труд на благо обчества! Теть Хросю не слухайте! У ней понятие насчет обчественной пользы примерно такого порядку: отвернись на минутку, она… карасин выпьет. Ежели перелить некуда будет, чтобы домой к себе унесть…

Дядя Коля взглянул на солнце и всполошился:

– Ух, елки‑палки! Заговорился с вами, а Нюрка уж небось на перерыв закрылась. Побег! А насчет моря – эт я вам прямо ручаюсь.

И рысью побежал по дорожке к Макуревке…

Дядя Коля был человек бывалый и все на свете знал: ему можно верить. После дяди Колиного одобрения плотина стала даже выглядеть по‑другому: пока еще невысокая, но уже прямая и аккуратная, она протянулась от берега до берега… Даже не верилось, что Андрейка своими руками ее состроил. Клал по камушку, а уже ясно, что тут серьезное сооружение, не игрушка.

Потом на горизонте появился Алеха.

Он добросовестно соблюдал договор, чтобы на чужую территорию не забредать, и часть луга, прилегающего к Андрейкиному огороду, обошел по широкой дуге, на чужой луг не заходя, а старался издали рассмотреть, что делают Андрейка с Читакой… Что ни говори, а все‑таки Алеха – человек честный, не какой‑нибудь Моська. Жалко, что шуток не понимает и любит людей неправильно обзывать…

Издали было плохо видно, и Алеха, наверно вспомнив, что луг еще не делили, и он пока числился ничьим, пошагал напрямик, отворачиваясь от Андрейки и улыбаясь Читаке, чтобы Андрейка знал, что это он не к нему идет.

Подойдя, начал разговор с Читакой, будто никакого Андрейки здесь не присутствует:

– Чего это тут строят? – дипломатично спросил он.

Читака досконально рассказал про море, про рыбу, даже про чаек, добавив под конец, что ничего не выйдет, потому что плотины нужно строить по научным чертежам и математическим расчетам, а не тяп‑ляп.

– Это верно… – согласился Алеха. – А чего ты ему не скажешь, что самодельная плотина воду не удержит? Она промоет себе дырочку и вся утечет…

Не вступая с врагом в личные переговоры, Андрейка возразил через посредство Читаки:

– А ты ему скажи, что раньше мужики сами строили каждую весну. Где у них чертежи? Пускай у своего деда спросит, если не верит…

Читака принялся пересказывать:

– Слышал, что он говорит? Он говорит, что раньше мужики сами строили безо всяких чертежей и у них ничего не утекало, ни в какую дырочку… И чтобы ты у своего деда спросил, он, наверное, знает…

– Я тоже знаю… – ответил Алеха. – Мне дед рассказывал… Может, и вправду выйдет… Только он неправильно строит. Скажи ему, что он неправильно строит…

– Андрейка, он говорит, что неправильно ты строишь, – повторил Читака.