О Марине Ивановне Цветаевой (1892 — 1941) невозможно сказать, как говорилось о других поэтах, что она в своих стихах обращается к Библии, к тем или иным сюжетам, образам, мотивам. Здесь происходит нечто иное: библейское, преображенное в художественном мире поэта, входит или, скорее, врывается в цветаевскую поэзию и живет в ее глубине, в стихии подтекста, обозначенное скупым и мгновенным словом-сигналом. Посмотрите стихи знаменитого цикла «Ученик» (1921); в нашей антологии печатаются стихотворения первое и второе, (всего их семь). Перед нами явления вечные, как человечество, которое изначально и по сей день живет дотоле, доколе сохраняется передача культуры от поколения к поколению, от учителей — к ученикам. Цветаева пишет о высоком, апостольском по духу ученическом служении, которому она, поэт резко своеобразный, воинственно независимый, не однажды посвящала себя. Но то, что ученик — в идеале — видится ей библейским апостолом, готовым платить жизнью за верность своему Учителю, за распространение Его учения среди людей, — об этом читатель способен лишь догадаться, если воображение его разбужено. Вот первое четверостишие:
Быть мальчиком твоим светлоголовым, — О, через все века! — За пыльным пурпуром твоим брести в суровом Плаще ученика.
Мысль о вечности, цвет плаща учителя (не багряница ли, в которую римские солдаты облачили Учителя перед распятием и которая покрылась пылью в пути до Голгофы?), суровость ученического плаща (простого плаща из неотбеленной верблюжьей шерсти, в котором ходил обычно христианский апостол, помнящий заповеди Учителя) — вот, пожалуй, детали, которые погрузят читателя в библейский мир. Далее мелькнет упоминание о царе Давиде, к роду которого принадлежал Иисус как Сын Человеческий, потом о спящих учениках: уж наверное о ночи в Гефсиманском саду, когда глаза молодых учеников Иисуса «отяжелели», когда Учитель просил их бодрствовать вместе с Ним, а их валил на траву необоримый сон. Но о стихотворениях цикла известно и другое: они обращены к Сергею Михайловичу Волконскому (1860 — 1937), внуку декабриста, писателю и театральному деятелю, которого Цветаева безмерно уважала, с которым дружила долгие годы. И биографическое истолкование стихотворений цикла вполне уместно — разумеется, во взаимодействии с иными трактовками. Даже стихотворения, самим названием соотнесенные с Евангелием, — цикл «Магдалина» (1923; в книге печатается последнее стихотворение цикла) невозможно истолковать, опираясь лишь на библейский сюжет; здесь все преобразовано собственным переживанием. В черновой тетради сохранилась запись, сделанная Цветаевой в период работы над циклом: «Когда мы говорим: Магдалина, мы видим ее рыжие волосы над молодыми слезами. Старость и плачет скупо. Мария Магдалина принесла Христу в дар свою молодость, — женскую молодость, со всем, что в ней бьющегося, льющегося, рвущегося.» В таком видении ощутимы черты, свойственные автору, лирической героине многих ее произведений. Сопоставив стихотворение Цветаевой с одноименным циклом Пастернака (см. предыдущий раздел), читатель заметит и родство поэтов, и различие в их подходах к одному сюжету. Оба поэта перевоплощаются в своих героев. Стихотворение Пастернака — внутренний монолог Магдалины, создающий близкий автору, но отделившийся от него поразительно живой образ;
стихотворение Цветаевой — внутренний монолог Иисуса, рисующий образ Магдалины — и этот образ всей кровью связан с авторским.
Ученик (стихотворения первое и второе). Написаны в 1921, впервые опубликованы в 1923 г. Эпиграф к циклу принадлежит Цветаевой, обращен к адресату цикла — С. М. Волконскому. Эпиграф ко второму стихотворению — из стихотворения Ф. И. Тютчева «Видение» (1829). Вот его начало:
Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья, И в оный час явлений и чудес Живая колесница мирозданья Открыто катится в святилище небес.
Печ. по кн.: М. И. Цветаева. Сочинения в 2-х тт. М., Худ. лит., 1984.
Пурпур (от лат. purpura — пурпурная улитка) — ярко-красная краска с фиолетовым оттенком, которую добывали из улиток и широко употребляли на Востоке для окраски тканей; из пурпурной ткани изготовляли одежды царствующих лиц, священнослужителей, воинов; перед казнью Спасителя пурпурная одежда — багряница — была надета на Него в насмешку.
Давид — царь Израильско-Иудейского государства в конце XI— начале Х в. до н. э., один из авторов и героев ветхого Завета (см. Первую книгу Царств, XVIII, XXIV, XXVI; Вторую Книгу Царств, II, V, XII, XI— II; Псалтирь).
Первое солнце. Написано в 1921, впервые опубликовано в 1923 г.; название дано в 1940 г.
Адам и Ева — прародители человечества (см. Первую Книгу Моисееву, I - V).
«...Муж: Крылатое солнце древних!' — видимо, Гелиос, в греческой мифологии могучий бог солнца, который ежедневно на колеснице, влекомой огненными конями, объезжает небо, начиная свой путь с Океана.
Магдалина. Цикл создан в 1923 г.; впервые опубликован в 1928 г. См. выше комментарий к одноименному циклу стихотворений Пастернака.
Миро (мирра) — ароматическое вещество, добываемое из смолы деревьев рода коммифора; употребляется при религиозных обрядах и в медицине; под тем же названием известен ароматический состав, приготовляемый на основе оливкового масла и применяемый для совершения миропомазания — одного из семи христианских таинств.
Молвь. Стихотворение написано в 1924 г., впервые опубликовано в 1928 г.
Эмпирей (от греч. empyros — огненный) — в греческой мифологии верхняя часть неба, наполненная огнем. В переноси, смысле «в эмпиреях» — в заоблачных высях.
Суламифь, Соломон — см. выше комментарий к рассказу А. И. Куприна «Суламифь».
«Песнь заказал Олег — Пушкину.» — Имеется в виду «Песнь о вещем Олеге» (1822), написанная Пушкиным по мотивам «Повести временных лет», где рассказана легенда о смерти Киевского князя Олега (912 г.).
М. И. ЦВЕТАЕВА
Ученик
Сказать — задумалась о чём? В дождь — под одним плащом, В ночь — под одним плащом, потом В гроб — под одним плащом.
1
Быть мальчиком твоим светлоголовым, — О, через все века! — За пыльным пурпуром твоим брести в суровом Плаще ученика.
Улавливать сквозь всю людскую гущу Твой вздох животворящ — Душой, дыханием твоим живущей, Как дуновеньем — плащ.
Победоноснее царя Давида Чернь раздвигать плечом. От всех обид, от всей земной обиды Служить тебе плащом.
Быть между спящими учениками Тем, кто во сне — не спит. При первом чернью занесенном камне Уже не плащ — а щит!
(О, этот стих не самовольно прерван! Нож чересчур остер!)...И — дерзновенно улыбнувшись — первым Взойти на твой костер.
15 апреля 1921
2
Есть некий час... Тютчев
Есть некий час — как сброшенная клажа: Когда в себе гордыню укротим. Час ученичества —он в жизни каждой Торжественно-неотвратим.
Высокий час, когда, сложив оружье К ногам указанного нам — Перстом, Мы пурпур воина на мех верблюжий Сменяем на песке морском.
О, этот час, на подвиг нас — как голос, Вздымающий из своеволья дней! О, этот час, когда, как спелый колос, Мы клонимся от тяжести своей.
И колос взрос, и час веселый пробил, И жерновов возжаждало зерно. Закон! Закон! Еще в земной утробе Мной вожделенное ярмо.
Час ученичества! Но зрим и ведом Другой нам свет, — еще заря зажглась. Благословен ему грядущий следом Ты — одиночества верховный час!
15 апреля 1921
Первое солнце
О, первое солнце над первым лбом! И эти — на солнце; прямо — Дымящие — черным двойным жерлом Большие глаза Адама.
О, первая ревность, о, первый яд Змеиный — под грудью Левой! В высокое небо вперенный взгляд: Адам — проглядевший Еву!
Врожденная рана высоких душ, О, Зависть моя! О, Ревность! О, всех мне Адамов затмивший — Муж: Крылатое солнце древних!
10 мая 1921
Магдалина
О путях твоих пытать не буду, — Милая, ведь все сбылось. Я был бос, а ты меня обула Ливнями волос — И слез.
Не спрошу тебя,— какой ценою Эти куплены масла. Я был наг, а ты меня волною Тела — как стеною Обнесла.
Наготу твою перстами трону Тише вод и ниже трав. Я был прям, а Ты меня наклону Нежности наставила, припав.
В волосах своих мне яму вырой, Спеленай меня без льна. — Мироносица! К чему мне миро? Ты меня омыла, Как волна.
31 августа 1923
Молвь
Емче органа и звонче бубна Молвь — и одна для всех: Ox — когда трудно, и ax — когда чудно, А не дается — эх!
Ах с Эмпиреев, и ох вдоль пахот, И повинись, поэт, Что ничего, кроме этих ахов, Охов, у Музы нет.
Наинасыщеннейшая рифма Недр, наинизший тон. Так, перед вспыхнувшей Суламифью — Ахнувший Соломон.
Ах: разрывающееся сердце, Слог, на котором мрут. Ах, это занавес — вдруг — разверстый, Ох: ломовой хомут.
Словоискатель, словесный хахаль, Слов неприкрытый кран, Эх, слуханул бы разок — как ахал В ночь половецкий стан!
И пригибался, и зверем прядал... В мхах, в звуковом меху: Ах — да ведь это ж цыганский табор Весь! — и с луной вверху!
Се жеребец, на аршин ощерясь, Ржет, предвкушая бег. Се, напоровшись на конский череп, Песнь заказал Олег—
Пушкину. И — раскалясь в полете — В прабогатырских тьмах — Неодолимые возгласы плоти: Ох! — эх! — ах!
23 декабря 1924