Гипотеза лингвистической относительности сепира-уорфа

АМЕРИКАНСКИЙ ДЕСКРИПТИВИЗМ, ГИПОТЕЗА ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ И ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА СОВРЕМЕННУЮ ЛИНГВИСТИКУ

Дескрипти́вная лингви́стика — одно из направлений американского языкознания, возник­шее и активно развивавшееся в 30—50‑х гг. 20 в. в общем русле структурной лингвистики (наряду с глоссематикой и пражской лингвистической школой). Также называют Американский структурализм, Американская школа структурной лингвистики. в 1960-х годах => трансформационная грамматика ( Хомски).

Основные деятели: Леонард БЛУМФИЛЬД, Франц Боас, Эдуард Сепир, Бенджамин Уорф,

Д. л. имеет ряд суще­ствен­ных отличий от европейских школ структурной лингвистики, отража­ю­щих специфические общественно-истори­че­ские, философские, языковые условия развития языкознания в США: распро­стра­не­ние теорий позити­виз­ма, прагматизма и бихевиоризма; традиция изучения языков коренного индейского населения (было возможно только синхронно, т.к. данные об истории языка были недоступны + отображение мира в таких языках плохо сочеталось с европоцентрическими семантическими моделями); актуальность практических проблем, связанных с разнородными группами иммигрантов, живущих в США, и т. п.
 

Д. л. сложилась под непосредственным влиянием идей Л. Блумфилда, который, применив к индей­ским (америндским) языкам строгие методы сравнительно-исторического языко­зна­ния, основанные на признании регулярности фонетических изменений и фонетических соответствий между родствен­ны­ми языками, пришёл вместе с тем к необходи­мо­сти создания для изучения этих языков, в большинстве своём бесписьменных и не имеющих ни грамматик, ни словарей, новых методов анализа. При полевом исследовании незнакомых языков, когда значения языковых форм лингвисту не известны, для установления и различения единиц языка был необходим формальный критерий — сочетаемость единиц, их место в речи относи­тель­но других единиц, получивший название дистрибуции (англ. distribution — распределение). Методика полевых иссле­до­ва­ний во многом определила в Д. л. методы лингви­сти­че­ских иссле­до­ва­ний вообще. Сформу­ли­ро­вав в духе бихевиористской психологии теорети­че­ские посылки синхронного описания языка (язык понимается как разновидность поведения человека), Блумфилд предложил дескриптивный метод, исключающий, с его точки зрения, ненаучный критерий значения языковых форм («Язык», 1933). Объяснение языковых явлений через категории мышления и психики человека (см. Младограмматизм, Эстети­че­ский идеализм в языкознании) Блумфилд назвал ментализмом (от лат. mentalis — мысли­тель­ный) и считал главным препятствием для превращения лингвистики в точную науку.

Д. л. – не нужна общая лингвистическая теории, которая объясняла бы явления языка и их взаимосвязи, но разрабатывала методы синхронного описания и модели­ро­ва­ния языка (хотя важность исторических исследований не отрицалась). Описание языка понималось как установление языковой системы, индуктивно выводимой из текстов и представ­ля­ю­щей собой совокупность некоторых единиц и правил их аранжировки (расположения). Детально разрабатывались проблемы уровней дистрибу­тив­но­го анализа (метод исследования языка, основанный на изуче­нии окружения (дистрибу­ции, распределения) отдельных единиц в тексте и не исполь­зу­ю­щий сведений о полном лексическом или грамматическом значении этих единиц.), уровней структуры языка и соответствующих им основных единиц — фонемы, морфемы и (иногда) конструкции (или предложения). Был поставлен вопрос о промежуточных уровнях, например морфонематическом и его единице морфонеме. Слово как основная единица языка, как правило, не выделялось и трактовалось как особо тесно спаянная цепочка морфем, соединённая в пределах предложения с другими такими же цепочками. Единицы, более крупные, чем предложение, не рассматривались, т. к. считались не принадле­жа­щи­ми структуре языка (исключение — работа З. Харриса «Анализ дискурса», 1952).

Д. л. с момента возникновения не была однородным течением. Последовательным анти­мен­та­лиз­мом и стремлением к всё большей формализации характеризуется группа учеников и после­до­ва­те­лей Блумфилда в Йельском университете (Коннектикут), так называемый йельская школа (Б. Блок, Дж. Л. Трейджер, Харрис, Хоккет и др.). Напротив, так называемая анн-арборская школа (Мичиган­ский университет) отлича­ет­ся более широкой проблематикой, исследует значения, связи языка с культурой и социальным окружением, смыкаясь, таким образом, с этнолингвистикой (Фриз, К. Л. Пайк, Найда и другие).

Упрощённое понимание языка, ограниченность проблематики, абсолютизация дистрибу­тив­но­го аспекта языка привели уже к концу 50‑х — началу 60‑х гг. к кризису Д. л., к резкой критике «лингви­сти­ки без смысла» и механистического дистрибуционализма, к появлению теорий, широко обраща­ю­щих­ся к семантике, в разработке которых приняли участие многие бывшие дескрип­ти­вис­ты, — трансформационная и порождающая грамматика, теория компонент­но­го анализа, различ­ные теории синтаксической семантики и т. д.

На смену дескриптивизму в 1960-х годах в качестве «основы американской лингвистики» => трансформационная грамматика ( см. также Ноам Хомски).

ГИПОТЕЗА ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ СЕПИРА-УОРФА

предполагает, что структура языка влияет на мировосприятие и воззрения его носителей, а также на их когнитивные процессы. Лингвистическая относительность широко известна как гипотеза Сепира — Уорфа (NB Эдвард Сепир и Бенджамин Уорф никогда не были соавторами и никогда не заявляли о своих идеях как о научных гипотезах)

Идея лингвистической относительности (или лингвистического релятивизма) в основных чертах была сформулирована в работах мыслителей XIX века, например, Вильгельма Гумбольдта, считавшего, что язык является воплощением духа нации(Мышление не просто зависит от языка вообще, потому что до известной степени оно определяется каждым отдельным языком + считал что языки инфлекционного типа круче, поэтому носители английского и немецкого доминируют по отношению к носителям других). В начале XX века представители американской школы антропологии, возглавляемой Францем Боасом и Эдвардом Сепиром, приближались к этой гипотезе, но именно Сепир в своих работах чаще остальных критиковал лингвистический детерминизм. Студент Сепира, Бенджамин Ли Уорф был одним из наиболее активных сторонников этой теории; он опубликовал свои работы о том, какое влияние лингвистические различия оказывают на человеческое познание и поведение. Гарри Хойджер, один из студентов Сепира, ввёл сам термин «гипотеза Сепира — Уорфа»

Идея о примитивных языках=интеллектуальной бедности была широко распространена в начале XX века. (американский лингвист Уильям Дуайт, например, активно боролся за уничтожение языков коренных народов Америки, настаивая на том, что их носители были дикарями и было бы лучше запретить им использовать родные наречия и обучить их английскому, чтобы они восприняли цивилизованный образ жизни^[13].)

ФРАНЦ БОАС был не согласен (получил образование в Германии, + географические исследований на севере Канады где он увлекся коренными народами) решил стать этнографом. В противоположность Гумбольдту, Боас всегда настаивал на равноценности всех культур и языков, на том, что просто не существует такого понятия как примитивный язык, на том, что все языки способны выражать одно и то же содержание, хотя делают это при помощи разных средств. Боас полагал, что языки являются неотъемлемой частью культуры: он одним из первых высказал мысль о том, что этнограф обязан знать язык культуры, которую изучает, а также должен документировать фольклор, мифы и легенды на языке оригинала.

Студент Боаса ЭДВАРД СЕПИР вернулся к гумбольдтианским идеям: в языке содержатся ключи для понимания различных национальных мировоззрений. В своих работах он выражал следующую точку зрения: из-за радикальных различий в грамматических системах в мире нет двух языков, которые были бы похожи друг на друга достаточно, чтобы обеспечить идеальный перевод. Сепир также считал, что язык по-разному отражает реальность, а из этого следует, что носители разных языков будут и воспринимать её по-разному. С другой стороны, Сепир недвусмысленно отвергал строгую концепцию лингвистического детерминизма^[15]. Сепир был убеждён в том, что связи между языком и культурой не являются ни всепроникающими, ни даже особо глубокими, если вообще существуют:

Легко показать, что язык и культура на самом деле не связаны. Совершенно разные языки объединены культурой, тесно связанные языки, даже один язык, разделённый на диалекты, могут функционировать в рамках разных культур^[16].

Сепир делился результатами своих наблюдений о носителях живых языков: ничто не указывает на то, что «общий язык не может послужить основанием для создания общей культуры, в то время как географические, физические и экономические определяющие факторы не являются общими»^[17].

Хотя Сепир никогда не занимался детальными исследованиями в этой области и не объяснял напрямую, как именно языки влияют на мыслительные процессы, некоторые положения (возможно, мягкого) лингвистического релятивизма являются неотъемлемыми для понимания Сепиром природы языка и оказали влияние на его студента Бенджамина Ли Уорфа. Обращаясь к вопросу влияния Гумбольдта или Фридриха Ницше, нужно сказать, что некоторые европейские мыслители развивали похожие идеи на те, что были высказаны Сепиром и Уорфом, но, по большому счёту, они работали в изоляции друг от друга. Выдающимися считались в Германии с начала 1920-х и до 1960-х строгие релятивистские теории Лео Вайсбергера и его ключевой концепт «лингвоцентрического мира», посредничающего между внешней реальностью и формами, данными языком, своими особыми путями для каждого языка.

Бенджамин Уорф обратился к исследованию языков коренных жителей Америки и попытался выяснить, каким же образом различия в грамматических системах и лексике влияют на восприятие мира. Уорфа также волновало то, до какой степени научная картина мира отличается от восприятия мира, основанном на религии, что привело его к изучению языков старинных религиозных писаний и к написанию нескольких антиэволюционистских памфлетов^[21]. В научном сообществе нет единого мнения по поводу позиции Уорфа в том, что касается природы отношений между языком и мышлением. Есть один из традиционных вариантов интерпретации, которого придерживаются критики Уорфа — Эрик Леннеберг, Макс Блэк, Стивен Пинкер. Согласно их мнению, Уорф придерживался строгого лингвистического детерминизма, в соответствии с которым нельзя было обнаружить соразмерное соотношение между концептуальными схемами, а точный перевод невозможен. В другой традиции интерпретации, представленной в работах лингвистов Джона Люси, Майкла Сильверстайна и Стивена Левинсона, акцент делается на тех местах трудов Уорфа, где он недвусмысленно отвергает детерминизм, где он чётко пишет, что соразмерное соотношение между лингвистическими концептуальными схемами могут быть найдены, а перевод возможен. Эта трактовка предполагает, что более благожелательное прочтение трудов Уорфа может привести к лучшему пониманию тонких нюансов его терминологии и, как следствие, поможет разрешить некоторые из очевидных противоречий, обнаруженных в работах Уорфа критиками. Иногда Уорф отвергается научным сообществом как «любитель». Это происходит из-за отсутствия у него научной степени в лингвистике. Однако то, что у него нет научной степени, не может являться доказательством того, что он некомпетентен в этой сфере. Его прижизненная репутация опровергает эту идею: его соученики и коллеги по Йельскому университету отзывались о «любителе» Уорфе как о лучшем специалисте, способном полноценно вести семинар по языкам коренных народов Америки, пока Сепир был в творческом отпуске в 1937-38 годах^[22].

В то же время оппоненты, например, Эрик Леннеберг, Ноам Хомски и Стивен Пинкер, критиковали Уорфа за неясность формулировок касательно того, как, по его мнению, язык влияет на мышление, за то, что не предоставил надёжных доказательств для своих догадок. Большая часть его аргументов была представлена в форме примеров, которые были анекдотическими или умозрительными по своему характеру. Доказательства Уорфа, с их точки зрения, были попытками показать, как «экзотические» особенности грамматики связаны с мировосприятием.

Среди наиболее распространённых примеров лингвистического релятивизма, предлагаемых Уорфом, есть следующий: в туземных языках существует множество слов для понятия, которое описывается лишь одним словом в английском и других европейских языках. (Уорф использует аббревиатуру СЕС, ссылаясь на достаточно похожие грамматические структуры хорошо изученных европейских языков, в отличие от большего разнообразия менее изученных языков). Один из примеров Уорфа, доказывающих существование лингвистического детерминизма, — предполагаемое большее число слов для обозначения снега в инуитском языке^[23]. Другой из примеров Уорфа — слова для воды в языке хопи: отдельное слово для обозначения питьевой воды в некой ёмкости и отдельное — для воды, текущей по естественному руслу. Эти примеры полисемии доказывают, во-первых, что, в туземных языках порой образуются более утончённые семантические градации и различия, чем в европейских языках, а во-вторых, что прямой перевод с одного языка на другой, даже когда дело касается таких вроде бы базовых понятий как вода или снег, не всегда возможно.

Другой пример, опираясь на который Уорф старается показать, что язык влияет на поведение, взят из его опыта повседневной работы, когда он, инженер-химик, работал на страховую компанию^[23]. Инспектируя один химический завод, Уорф обнаружил, что там есть два складских помещений для цистерн с бензином — одно для пустых и одно для полных. Дальше Уорф заметил, что никто из рабочих не курит в комнате с полными бочками, но никто не возражает против курения в комнате с пустыми бочками, хотя те потенциально гораздо более опасны из-за высокой концентрации легковоспламеняющихся испарений. Уорф пришёл к выводу, что причиной служило слово «пустые», употреблённое по отношению к бочкам, что заставило работников бессознательно расценивать их как нечто безвредное, хотя, возможно, они и сознавали опасность взрыва. Этот пример был позже раскритикован Леннебергом^[24]: единичный случай не демонстрирует причинной связи между использованием слова «пустые» и курением, но является типичным образцом «порочного логического круга». Стивен Пинкер в своей книге «Язык как инстинкт» высмеял этот пример, утверждая, что это свидетельствует о человеческой недальновидности, а не о бессознательном восприятия языка. Наиболее детально разработанное Уорфом доказательство существования лингвистического релятивизма — фундаментальная разница в понимании времени у хопи. Он утверждал, что в противоположность английскому и другим языкам среднеевропейского стандарта, язык хопи не воспринимает поток времени как последовательность отдельных, исчисляемых этапов, таких как «три дня» или «пять лет», но скорее как единый процесс. Соответственно, в языке хопи нет существительных, обозначающих отрезки времени, как их понимают носители СЕС. Он предположил, что это понимание времени является основополагающим для всех аспектов культуры хопи и объясняет определённые поведенческие модели^[25]. Однако позднее Экхарт Малотки, исследовавший хопи, утверждал, что не нашёл доказательств заявлениям Уорфа ни общаясь с носителями языка в 1980-е, ни в исторических документах, обращающихся к эпохе до завоевания^[26].

Э.Малотки пользовался доказательствами из археологических сведений, календарей, исторических документов, записей устной речи современников, и пришёл к выводу, что нет никаких доказательств того, что хопи концептуализируют время тем способом, который описывал Уорф. Ученые-универсалисты, такие как Стивен Пинкер, часто рассматривают исследование Малотки как окончательное опровержение утверждения Уорфа по поводу хопи, в то время как ученые-релятивисты, такие, как Джон Люси и Пенни Ли раскритиковали это работу за неверную характеристику исходных посылов Уорфа и за то, что универсалисты подгоняли грамматику хопи под заданные параметры анализа^[27]. Уорф умер в 1941 году в возрасте 44 лет и оставил после себя значительное число неопубликованных работ. Его ход мысли был в дальнейшем развит такими лингвистами и антропологами как Гарри Хойер и Дороти Ли, оба продолжали изучать влияние языка на обыденное мышление. Джордж Трэйджер подготовил оставшиеся труды Уорфа для публикации. Самым важным событием для распространения идей Уорфа среди широкой публики была публикация в 1956 году его главных работ о лингвистическом релятивизме в одном томе, озаглавленном «Язык, мышление и реальность».