Глава V. О демократическом правительстве в Америке

Я отдаю себе отчет в том, что вторгаюсь в опасную область. Каждое слово этой главы так или иначе заденет многочисленные партии, которые существуют в моей стране. И все-таки я скажу все, что думаю. В Европе очень трудно определить истинный характер постоянных движущих сил демократии, потому что в Европе борьба идет между двумя противоположными принципами, и не знаешь точно, что же в этой борьбе связано с самими принципами, а что является не чем иным, как страстью, рожденной этой борьбой. В Америке же совсем иначе. Там беспрепятственно правит народ; он не боится опасностей, не мстит за брань, раздающуюся в его адрес. В этой стране у демократии свои собственные черты. Она проявляет себя естественным образом, развитие ее свободно. Судить о ней надо с учетом всего этого. И для кого же, как не для нас, изучение этой демократии и интересно, и полезно? Ведь мы неодолимо движемся вперед, ежедневно, вслепую идем, быть может, к деспотизму, быть может, к республике, но наверняка к государству демократическому по своему общественному устройству. О ВСЕОБЩЕМ ИЗБИРАТЕЛЬНОМ ПРАВЕ Я уже говорил о том, что все штаты Союза приняли всеобщее избирательное право. С ним согласилось население, находящееся на различных социальных ступенях У меня была возможность увидеть результаты его действия в самых разных местах, там, где различия в языке, исповедуемой религии и нравах делали людей почти чуждыми друг другу. В Новой Англии было так же, как в Луизиане; в Канаде так же, как в Джорджии. И я заметил, что в Америке всеобщее избирательное право отнюдь не является источником всех благ и всех зол, как того ждут в Европе, и что последствия реализации этого права в общем-то иные, не такие, как предполагалось. О РЕШЕНИЯХ НАРОДА И ОСОБЕННОСТЯХ АМЕРИКАНСКОЙ ДЕМОКРАТИИ, ОТРАЖАЮЩИХСЯ В ЭТИХ РЕШЕНИЯХ В Соединенных Штатах редко призывают самых замечательных людей страны возглавить руководство государственными делами. – О причинах этого явления. – Зависть, которая настраивает во Франции низшие классы против высших, является не французским национальным чувством, а демократическим. – Почему в Америке выдающиеся люди часто сами отказываются от политической карьеры. В Европе многие верят или говорят, что верят, что одним из главных преимуществ всеобщего избирательного права является возможность привлечь к управлению государством людей, достойных доверия народа. Оки считают, что народ не сумеет управ- 160  

 

лять самостоятельно, но он всегда искренне желает блага своей стране, и поэтому его природное чутье ему укажет на тех, кто одержим тем же желанием и кто более способен удержать власть в своих руках. Что касается меня, то я должен сказать, что виденное мною в Америке позволяет мне думать, что дело обстоит совсем не так. Еще в начале своего пребывания в Америке я сделал поразившее меня открытие: как много достойных людей среди тех, кем управляют, и как мало их среди тех, кто управляет. Для современной Америки редкое привлечение на государственные посты выдающихся людей – обычное явление. И нужно признать, что это стало происходить по мере развития демократии. Совершенно очевидно, что за последние полвека американские государственные деятели значительно измельчали. Можно указать на ряд причин, объясняющих это явление. Невозможно, как ни старайся, поднять уровень просвещения народа выше определенной черты. Сколько ни делай более доступными знания, накопленные человечеством, сколько ни улучшай методы обучения наукам и ни облегчай постижение этих наук – все напрасно, ибо никогда не будет так, чтобы люди повышали свое образование и развивали свой интеллект, не уделяя этому времени. От того, как складывается жизнь низших классов, сколько свободного времени им оставляет кх труд, неизбежно зависит достижение ими своего уровня интеллектуального развития. В одних странах этот уровень выше, в других ниже. Предела интеллектуального развития низших слоев общества может не быть в том случае, если их перестанут беспокоить материальные заботы, заботы об обеспечении жизни. Но тогда они перестают быть низшими классами. Как трудно представить себе общество, в котором все люди очень просвещенные, так трудно представить себе и государство, где все граждане богаты; вот две взаимосвязанные трудности. Я охотно соглашусь с тем, что широкие массы граждан очень искренне хотят блага своей стране; я даже пойду дальше и скажу, что низшие классы общества, мне кажется, в общем-то, примешивают к этому желанию меньше личной заинтересованности, нежели высшие классы; но чего им постоянно недостает, более или менее, так это умения выбрать средства при искреннем желании добиться цели. Как долго надо изучать человека, сколькими разными необходимыми понятиями нужно овладеть, чтобы составить себе точное представление о характере только одного человека! Великие умы здесь теряются, а толпа может с этим справиться?! У нее никогда не находится ни времени, ни возможности, чтобы отдаться такой работе. Ей всегда необходимо, чтобы решение выносилось быстро, а поставленная цель была бы очень конкретной. Вот почему всякого рода шарлатаны хорошо знают секрет, как понравиться народной массе, тогда как истинные друзья чаще всего не имеют у нее успеха. Впрочем, демократии всегда не хватает способности выбрать достойных людей, ей не хватает желания и склонности к этому. Нужно признаться, что демократические институты способствуют развитию в высокой степени чувства зависти в сердце человека И это не потому, что они предлагают каждому равные возможности,а потому, что этих возможностей недостает тем, кто ими пользуется. Демократические институты пробуждают страстное желание равенства, потворствуют этому желанию, никогда не имея возможности его полностью удовлетворить. Это полное равенство ежедневно выскальзывает из рук народа в тот момент, когда народу кажется, что он уже ухватил его, и убегает, или, как говорит Паскаль, обращается в бесконечное бегство. Народ же приходит в возбуждение, стремясь обрести это благо, особенно ценное для него потому, что он почти знает, что это такое, потому, что оно как бы рядом, под руками, и в то же время оно довольно далеко, так что его невозможно вкусить. Надежда на успех его волнует, неуверенность в его достижении раздражает; он возбуждается, устает, озлобляется. Все, что выше его понимания, ему кажется препятствием для осуществления его желаний, а любое превосходство колет ему глаза.

Многие полагают, что заложенное в низших классах стремление отстранить насколько возможно представителей высших классов от руководства государственными делами – явление чисто французское. Это ошибочное мнение. Свойство, о котором я говорю, не французского происхождения, оно – демократическое. Обстоятельствам, связанным с политикой, удалось придать этому свойству особенно горький привкус, но не они породили его. 161  

 

В Соединенных Штатах народные массы не испытывают никакой ненависти к высшим классам общества, но и особой благосклонности к ним они также не питают и старательно удерживают их от проникновения в правящие органы; не страх испытывают они перед талантливыми людьми, но они их плохо переносят. В общем-то, надо отметить, что все, что оказывается успешным без прямого участия в этом народа, с трудом обретает его поддержку. Природа демократии такова, что она заставляет народные массы не подпускать выдающихся людей к власти, а эти последние, движимые не менее сильным природным чувством, бегут от политической карьеры, где трудно оставаться самим собой и идти по жизни не оскверняясь. Именно эта мысль так откровенно была высказана судьей Кентом. Этот известный человек, воздав хвалу тому пункту конституции, по которому исполнительной власти отводится и роль судей, сказал: «Можно предположить, что люди, наиболее достойные занять должностные места, обладают слишком сдержанными манерами и следуют слишком строгим принципам, чтобы иметь когда-либо возможность собрать большинство голосов на выборах, которые будут проводиться на основе всеобщего избирательного права» (Кент. Комментарии, т. I, с. 272). Вот что беспрепятственно печатали в Америке в 1830 году. Для меня совершенно ясно, что те, кто рассматривает всеобщее избирательное право как гарантию хорошего выбора, сильно заблуждаются. У всеобщего избирательного права есть другие преимущества, но только не это. О ПРИЧИНАХ, МОГУЩИХ В КАКОЙ-ТО СТЕПЕНИ СМЯГЧИТЬ ТЕ ЧЕРТЫ ДЕМОКРАТИИ, О КОТОРЫХ Я ГОВОРИЛ ВЫШЕ

О том, как ведет себя народ и вообще люди, когда им грозит опасность. – Чем объясняется, что пятьдесят лет назад в Америке государственными делами управляло столько выдающихся людей. – Какое влияние оказывают на выбор народом своих представителей просвещение и нравы. – Пример Новой Англии. –Юго-Западные штаты. –Как иные законы влияют на выбор народом своих представителей. – Двухступенчатые выборы. – Как от этого зависит состав сената. Когда стране угрожает серьезная опасность, народ, как часто свидетельствует история, с радостью выбирает на верховные посты тех граждан, которые наиболее способны его спасти. Известно, что человек перед лицом опасности редко остается самим собой: он либо духовно возвышается, либо опускается. То же самое происходит и с целым народом. Величайшие опасности, которые подстерегают страны, вместо того чтобы возвысить дух народа, сокрушают его; они возбуждают его страсти, но не направляют их в нужное русло, тревожат ум, но не озаряют. Евреи убивают друг друга посреди обломков рушащегося Храма. Однако чаще можно видеть, как сама неотвратимость опасности рождает необыкновенные добродетели и у целых народов, и у отдельных людей. И великие характеры проявляются тогда рельефно, словно монументы, которые скрывала ночь и которые неожиданно высветил пожар. Дух народа не пренебрегает самовоспроизведением, и народ, потрясенный собственными бедами, на время расстается со своими страстями, вызванными чувством зависти. В такие времена нередко можно видеть, как в результате избирательной кампании появляются знаменитые имена. Выше я уже говорил, что в Америке государственные мужи нашего времени кажутся по своему уровню гораздо ниже тех, что стояли во главе государства пятьдесят лет назад. Это зависит не столько от законов, сколько от обстоятельств. Когда Америка боролась за самое справедливое дело в мире, за то, чтобы ни один народ не был порабощен другим, когда речь шла о том, чтобы поддержать появление новой нации, тогда души всех людей открывались, чтобы их возвышенные усилия были на уровне этой благородной цели. В этом всеобщем порыве выдающиеся люди были впереди народа, и он собственными руками поставил их во главе себя. Но подобные события бывают редко, и суждения следует выносить, опираясь на обычное течение жизни. Если каким-то случайным событиям иногда удается одолеть демократические страсти, то просвещение и нравы оказывают на сторонников демократии не только не менее сильное, но еще и более стойкое влияние. Это хорошо видно на примере Соединенных Штатов. 162  

 

В Новой Англии, где просвещение и свобода являются дочерьми морали и религии, где общественный строй сформировался давным-давно и поэтому у него уже есть свои традиции и правила, народ, не отдавая предпочтения тому превосходству, которое дают людям богатство и рождение, привык уважать превосходство интеллектуальное и нравственное и охотно подчиняться им: вот почему именно в Новой Англии демократия позволила выбрать лучших людей, что совсем не всегда удавалось сделать в других местах. Совсем иное мы видим по мере продвижения к югу страны. В тех штатах, где социальные связи менее древние и менее сильные, где образование не так распространено и где моральные, религиозные принципы и принципы свободы не очень органично сочетаются, все реже и реже встречаются среди правителей люди, наделенные талантом и добродетелями. Когда попадаешь в новые штаты на Юго-Западе страны, туда, где социальная структура, только вчера сформированная, представлена пока лишь сборищем авантюристов и спекулянтов, чувствуешь какую-то растерянность при виде того, в чьих руках находится власть, и спрашиваешь себя, какая же сила, не зависящая от законов и людей, может привести в таких условиях государство к росту, а общество к процветанию. Следует признать, что есть законы хотя и демократические по природе, однако позволяющие в какой-то степени смягчить опасные свойства демократии. Когда вы входите в зал заседаний палаты представителей в Вашингтоне, вас поражает вульгарное зрелище этого огромного собрания. Ваш глаз тщетно пытается отыскать среди множества лиц хотя бы одно знакомое. Почти все члены ассамблеи какие-то неизвестные личности, их имена не вызывают в вашей памяти никакого образа. Большей частью это сельские адвокаты, коммерсанты и представители низших классов. В стране, где образование распространено почти повсеместно, говорят, что представители народа не умеют правильно писать. Рядом находится зал заседаний сената. В маленьком помещении собралась большая часть видных людей Америки. Там не увидишь ни одного человека, чье знаменитое имя не было бы свежо в вашей памяти. Это – прославленные адвокаты, выдающиеся генералы, талантливые судьи или известные государственные деятели. Все речи, которые вы услышите на этой ассамблее, оказали бы честь самым ярким парламентским заседаниям в Европе. Откуда этот странный контраст? Почему элита нации находится в этом зале, а не в другом? Почему на первом заседании присутствует столько заурядных людей, тогда как помещение рядом, похоже, обладает монополией на таланты и познания? Между тем депутаты и палаты представителей, и сената происходят из народа, и те и другие были избраны в результате всеобщего голосования, и никто в Америке до сих пор не сказал, что сенат якобы враждебен народным интересам. Откуда же эта бросающаяся в глаза разница? Я вижу этому только одно объяснение: выборы в палату представителей – прямые, тогда как выборы в сенат – двухступенчатые. Все граждане каждого штата всеобщим голосованием избирают законодательные органы штата. По федеральной конституции эти законодательные органы представляют собой избирательный корпус, и уже из его депутатов избираются члены сената. Сенаторы, таким образом, хоть и не непосредственно, избираются в результате всеобщего голосования, поскольку избирательный корпус, из членов которого они выбираются, не является по своему составу аристократическим или привилегированным. Те, кто попадает в его состав, не пользуются особым избирательным правом, данным происхождением; их избрание зависит главным образом от участия в голосовании всех граждан; выборы происходят, как правило, ежегодно, и избиратели всегда могут, используя систему выборов, обновить состав сената Народной воле достаточно пройти через это избранное собрание, чтобы преобразиться и выйти оттуда уже облаченной в новую форму, более благородную и прекрасную. Люди, избранные таким путем, всегда точно представляют большинство народа, который управляет; однако они являются выразителями только высоких идей, имеющих хождение в народе, и отражают его благородные черты, а никак не мелкие страстишки, часто будоражащие его, и не пороки, его бесчестящие. Нетрудно представить себе, что в будущем наступит момент, когда американские республики будут вынуждены распространить двухступенчатую систему голосования на все выборные органы из страха бессмысленно разбиться о подводные камни демократии. 163  

 

Я же, признаюсь, вижу в двухступенчатой системе выборов единственное средство сделать политическую свободу доступной для всех классов народа. Мне кажется, что в равной степени ошибаются и те, кто надеется сделать из этого средства оружие, исключительно принадлежащее одной партии, и те, кто боится этого. О ВЛИЯНИИ АМЕРИКАНСКОЙ ДЕМОКРАТИИ НА ИЗБИРАТЕЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ Если выборы в стране бывают редко, государство может подвергаться серьезным кризисам, – Если же они часты, оно находится все время в состоянии лихорадочного возбуждения. – Из этих двух зол американцы выбрали второе. – Непостоянство закона. – Мнение Гамильтона, Мэдисона и Джефферсона по данному вопросу. Если избирательная кампания в стране назначается редко, государство всякий раз подвергается риску больших потрясений. Все партии делают мощные усилия, чтобы завладеть фортуной, которая так редко дается им в руки. Боль, которую испытывают провалившиеся кандидаты, нечем излечить, и следует опасаться с их стороны действий, вызванных амбициями, перешедшими в отчаяние. Если, напротив, известно, что скоро можно будет снова вступить в равноправную борьбу, побежденные ведут себя терпеливо. Когда выборы назначаются часто, это сохраняет в обществе лихорадочное возбуждение и неустойчивость в общественных делах. Итак, с одной стороны, государство может испытывать трудности, с другой – ему может грозить революция. Первая система мешает государству проявить добрые начала, а вторая грозит самому существованию государства.

Американцы предпочли первое зло второму. И в этом случае они положились на природный инстинкт, а не на разум, вкус к переменам демократия довела до страсти. Результатом этого явилась та особая неустойчивость, которую мы встречаем в законодательстве. Многие американцы смотрят на нестабильность государственных законов как на неизбежные издержки существующей системы, которая, в сущности, полезна для общества. И никто в Соединенных Штатах, я думаю, не станет отрицать существование этой нестабильности и считать ее большим злом. Гамильтон, признав полезной ту власть, которая могла бы помешать принятию плохих законов или по крайней мере задержать их проведение в жизнь, добавляет: «Возможно, мне возразят, сказав, что та власть, которая сможет предупредить появление плохих законов, сможет помешать и появлению хороших законов. Это возражение не удовлетворило бы тех, кто способен изучить все наши бедствия, проистекающие от непостоянства и изменчивости закона. Нестабильность законов – это самый большой недостаток, в котором можно было бы упрекнуть наши органы власти». («Самый серьезный недостаток в характере и складе нашего управления», «Федералист», №73). «Легкость, с которой изменяются законы, – говорит Мэдисон, – и превышение законодательной власти мне представляются самыми опасными болезнями, которым может оказаться подвержено наше правительство» («Федералист», №62). Сам Джефферсон, самый демократичный из всех демократов, вышедших из лона американской демократии, обратил внимание на те же опасности. «Нестабильность наших законов – это действительно очень серьезное неудобство, – сказал он. – Я думаю, что мы должны были бы принять соответствующие меры и вынести решение, что между представлением закона и окончательным голосованием по этому закону должен пройти год. Затем его следует обсудить, а далее проголосовать его принятие, после чего в нем уже нельзя будет изменить ни одного слова, а если обстоятельства потребуют более быстрого решения, то внесенное предложение не сможет быть принято простым большинством, а только двумя третями голосов одной и другой палат» 1.

ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ЧИНОВНИКИ ПРИ АМЕРИКАНСКОЙ ДЕМОКРАТИИ Американские государственные чиновники ничем не отличаются от других граждан страны. – Они не носят особой одежды. – Все государственные чиновники получают зарплату. –Вытекающие отсюда политические последствия. – В Америке не существует карьеры, связанной с государственной деятельностью как таковой. – Что из этого следует. В Соединенных Штатах государственные чиновники ничем не выделяются среди других граждан страны; у них нет ни дворцов, ни охраны, ни особой парадной одежды. Такую простоту тех, кто связан с управлением государством, нельзя объяснить только особым американским образом мышления, она находится в прямой зависимости от тех принципов, которые лежат в основе общественного устройства этой страны. В глазах демократии правительство–это не благо, это–неизбежное зло. Государственным чиновникам надо предоставить некоторую власть, без этой власти какой в них прок? Однако нет ни малейшей нужды во внешних признаках власти, делу это не способствует. Напротив, знаки власти, бросающиеся в глаза, раздражают людей. Сами должностные лица государственного управления отлично чувствуют, что права возвыситься над другими с помощью полученной власти они добились, лишь переняв манеры этих других и таким образом сравнявшись с ними. Не могу себе представить никого, кто бы действовал так спокойно, был бы так для всех доступен, так внимателен к просьбам и так учтиво отвечал бы на ваши вопросы, как американские государственные чиновники. Мне очень нравится такое естественное поведение демократического правительства В его внутренней силе, источник которой не должность чиновника, а функция, которую он выполняет в государстве, не внешние признаки его принадлежности к власти, а сам человек, я вижу истинное мужество, зрелость, и это меня восхищает.

Что же касается воздействия, которое может оказывать одежда государственного служащего, его костюм, то я думаю, что значимость этих внешних атрибутов в такой век, как наш, сильно преувеличена. В Америке я не раз был свидетелем того, как по отношению к государственному служащему выражалось столько внимания и уважения, сколько заслуживала его деятельность и его личные качества. Кроме этого, я очень сомневаюсь, чтобы особая одежда могла способствовать самоуважению этих людей или уважению их друг к другу, если они к тому не расположены, так как невозможно поверить, что эти люди относятся с большим уважением к своей одежде, нежели к себе самим. Когда мне приходится видеть у нас некоторых блюстителей закона, грубо разговаривающих со сторонами, участвующими в судебном процессе, либо упражняющихся в остроумии в их адрес, пожимающих плечами в ответ на меры, предпринимаемые защитой, и снисходительно улыбающихся при перечислении обвинений, мне хочется, чтобы с них сняли положенное им по должности облачение, дабы посмотреть, не вспомнят ли они, оказавшись одетыми, как простые граждане, о природном достоинстве рода человеческого. Никакие государственные службы в Соединенных Штатах не имеют специальной формы, но все государственные служащие получают жалованье. И это является следствием демократических принципов в еще большей степени, чем то, о чем шла речь выше. Демократический режим может окружить пышностью своих представителей власти, блюстителей закона, одеть их в шелк и золото, не посягая прямо на принцип их существования. Такого рода привилегии преходящи, они связаны с местом, а не с человеком. А вот установить бесплатные, неоплачиваемые должности – это уже способствовать появлению класса богатых и независимых государственных служащих, это создавать ядро аристократии. Если народ еще сохраняет право выбора, осуществление этого права непременно ограничено. Когда мы видим, что какая-либо демократическая республика объявляет неоплачиваемыми те государственные должности, за которые раньше полагалась плата, можно с уверенностью заключить, что она движется к монархии. А когда монархия начинает оплачивать должности, ранее неоплачиваемые, это верный знак того, что монархия движется к деспотическому режиму или к республике. 165  

 

Отмена вознаграждения за должности, ранее оплачиваемые, на мой взгляд, уже сама по себе представляет истинную революцию. Полное отсутствие неоплачиваемых государственных должностей в Америке я рассматриваю как один из наиболее очевидных признаков полной власти демократии. Услуги, оказываемые обществу, какими бы они ни были, оплачиваются, таким образом–каждый имеет не только право, но и возможность их оказывать. Если в демократическом государстве все граждане имеют право добиваться должности, места для служения обществу, это не означает, что все станут к тому стремиться. И не звание выдвигаемого кандидата, а количество и качество выдвигаемых кандидатур часто ограничивают выбор избирателей. У тех народов, у которых принцип выборности распространяется на все, не существует политической карьеры в чистом виде. Люди попадают на государственные посты в каком-то смысле случайно, и у них нет никакой уверенности в том, что они там удержатся. Особенно если выборы проходят ежегодно. А отсюда, когда в стране спокойно, государственные должности малопривлекательны для честолюбивых людей. В Соединенных Штатах на извилистые пути политической карьеры устремляются люди умеренных взглядов и желаний. Люди большого таланта и сильных страстей, как правило, отстраняются от власти, чтобы направить свои силы на достижение богатства. Часто бывает так: когда человек чувствует себя неспособным успешно вести свои собственные дела, он берет на себя смелость решать судьбу государства Эти причины, а также плохой выбор, сделанный демократией, объясняют тот факт, что на государственных постах часто сидят люди заурядные, обыватели. Не знаю, избрал бы американский народ на государственные посты людей из высших слоев общества, тех, что стали бы добиваться его симпатий; очевидно одно – они этого не добиваются. О ПРАВАХ БЛЮСТИТЕЛЕЙ ЗАКОНА2 ПРИ ПОЛНОВЛАСТИИ ДЕМОКРАТИИ В АМЕРИКЕ

Почему блюстители закона обладают большей властью при абсолютной монархии и в демократических республиках, чем при ограниченной монархии. – Власть блюстителей закона в Новой Англии. Есть два типа государственного устройства, при которых в деятельности блюстителей закона обнаруживается много произвола: при единоличном правлении, абсолютной монархии, и при всевластии демократии. Это происходит вследствие определенного сходства между этими режимами. В деспотических государствах судьба отдельной личности не гарантирована, будь это государственный чиновник или частное лицо. Монарх, в руках которого находятся жизнь, благополучие, а нередко и честь людей, которых он держит у себя на службе, полагает, что ему нечего их бояться. А потому он им предоставляет большую свободу действий, будучи уверенным в том, что они никогда не используют этого против него. В деспотических государствах монарх так увлечен своей властью, что опасается, как бы его же собственные правила не ущемили этой власти. И он предпочитает видеть, что его подчиненные действуют в определенном смысле, как им заблагорассудится, это дает ему уверенность, что он никогда не встретит в них противодействия своим желаниям. В демократических государствах большинство, которое имеет возможность ежегодно отбирать власть у тех, кому оно ее доверило, тоже не боится, что это может быть использовано против него самого. Имея право в любой момент заявить о своей воле правительству, оно тем не менее считает для себя лучшим предоставить правителей самим себе и не связывать их деятельность жесткими правилами, ибо, ограничивая их, оно в определенной степени ограничивает и себя. Более пристальное изучение этих двух режимов приводит даже к такому открытию: при полновластии демократии произвол блюстителей закона еще больший, чем в деспотических государствах. 2 Я пользуюсь сочетанием «блюститель закона» в самом общем, широком смысле слова: им я называю всех тех, в чьи обязанности входит следить за исполнением законов.

В этих государствах монарх в какой-то момент может наказать всех, допустивших нарушения закона, если он это обнаружит; правда, ему не придется поздравить себя с тем, что он обнаружил все преступления, которые подлежат наказанию. В демократических государствах, напротив, глава государства и всемогущ, и как бы всюду присутствует одновременно. Поэтому мы видим, что американские государственные деятели значительно свободнее действуют в пределах, очерченных законом, чем государственные деятели в Европе. Нередко им только указывается цель, к которой они должны двигаться, право выбора средств остается за ними. В Новой Англии, например, выборным лицам от каждой общины предоставляется право составить список присяжных заседателей, и единственное требование, которое им предъявляется, следующее: они должны выбрать присяжных из числа граждан, имеющих право голоса и пользующихся хорошей репутацией3. Во Франции мы бы сочли, что жизнь и свобода человека находятся в опасности, если мы доверим какому-то государственному чиновнику, каким бы он ни был, реализовывать столь опасное право. А в Новой Англии те же блюстители закона могут вывесить в кабаре списки пьяниц и запретить продавать им вино, а в случае нарушения облагать лиц, продавших вино, штрафом4. Подобное публичное осуждение возмутило бы народ в стране самой что ни на есть абсолютной монархии; здесь же народ без труда этому подчиняется. Ни при одном режиме закон не предоставляет такой свободы беззаконию, как при полновластной демократии, потому что в демократических республиках беззаконие, кажется, не вызывает страха. Можно даже сказать, что блюститель закона там становится свободнее, по мере того как избирательное право все чаще дает возможность попасть на этот пост представителям самых низших слоев общества, а срок пребывания в должности становится все ограниченнее. Отсюда следует, что демократической республике перерасти в монархическое государство чрезвычайно трудно. Блюститель закона, переставая быть выборным, сохраняет обычно все права и привычки избираемого лица. Таким образом, наступает деспотический режим.

Только при ограниченной монархии закон, с одной стороны, очерчивает круг деятельности государственных чиновников, с другой – берет на себя заботу руководить каждым их шагом в этих пределах. Причину этого легко объяснить. В ограниченных монархиях власть разделена между народом и монархом. И тот и другой заинтересованы в том, чтобы положение блюстителей закона было стабильным. Монарх не хочет вручать судьбу своих чиновников народу из опасения, что те нанесут ущерб его власти, народ же со своей стороны боится, что если блюстители закона будут в абсолютной зависимости от монарха, то они станут ущемлять свободу; таким образом, блюстителей закона не ставят в полную зависимость ни от одного, ни от другого. Одна и та же причина приводит монарха и народ к мысли о независимости государственных чиновников и к поиску гарантий, обеспечивающих невозможность злоупотребления этой независимостью – дабы не обернулась она против власти монарха или против свободы народа. Обе стороны приходят к соглашению, что необходимо заранее определить круг деятельности и линию поведения государственных чиновников, и в соответствии с интересами обеих сторон вырабатываются правила, от которых чиновники не должны отступать. 3 См. Закон от 27 февраля 1813 года. – Общий свод законов штата Массачусетс, т.П, с.331. Следует добавить, что далее по процедуре тянули жребий, следуя списку кандидатур присяжных. Так по жребию определяли их состав. 4 Закон от 28 февраля 1787 года. – См. Общий свод законов штата Массачусетс, т.1, с. 302: «Выборные лица от каждой общины вывешивают в каждой лавке, в каждом кабаре, постоялом дворе списки людей, известных как пьяницы, игроки, которые теряют и свое время, и свое состояние в этих заведениях, и предупреждают всех розничных торговцев и хозяев означенных заведений, что, если они будут подавать или продавать выпивку оным лицам либо позволять им играть и распивать спиртное в своих заведениях, на них будет наложен штраф» 167  

 

АДМИНИСТРАТИВНАЯ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ

В Америке нередко общественные акции оставляют гораздо меньший след, нежели деятельность какой-нибудь семьи. – Газеты – единственные памятники истории. – Каким образом крайняя административная нестабильность вредит государственному правлению. Государственные чиновники недолго находятся у власти; оставив свои посты, они теряются в толпе себе подобных, которая и сама постоянно меняется. Вследствие этого в Америке общественные акции часто оставляют меньший след, чем деятельность какой-нибудь простой семьи. Государственное управление в этой стране осуществляется по традиции устно, то есть ничего не пишется, а если порою и пишется, то тут же и улетучивается, подобно листьям Сивиллы, от ветра разлетающимся в разные стороны. Единственными историческими памятниками в Соединенных Штатах являются газеты. Если внезапно исчезает один номер, цепь времен как бы прерывается: настоящее и прошлое не соединяются. Я не сомневаюсь, что через пятьдесят лет собрать подлинные документы, рассказывающие о подробностях общественного бытия американцев в наше время, будет не легче, чем найти документы о государственном правлении во Франции в средние века. А если представить себе, что на Соединенные Штаты внезапно напали варвары и захватили их, то, чтобы что-нибудь узнать о народе, ныне населяющем Соединенные Штаты, придется обращаться к истории других наций. Нестабильность в государственном управлении становится привычной; я мог бы почти с уверенностью сказать, что сегодня здесь каждый в конце концов принял эту нестабильность как должную. Никто не беспокоится по поводу того, что делалось до него его предшественником. Никто не перенимает ничьих методов руководства, не составляет сводов правил, не собирает документов и тогда, когда сделать это не составляет большого труда. Даже когда случайно они оказываются в наличии, им не придают никакого значения, не видя в том ценности. В моих бумагах имеются подлинные документы, которые мне были даны в государственном управлении как ответ на некоторые из моих вопросов. Создается впечатление, что американское общество живет одним днем, как армия в военном походе. А между тем искусство государственного правления – это, без сомнения, целая наука. И как все науки, чтобы успешно развиваться, оно нуждается в обобщении открытий разных поколений. Один человек в короткий период своей жизни обращает внимание на какое-то явление, у другого рождается идея; этот открыл какой-то способ, а тот составил формулу. Человечество, идя по жизни, собирает различные плоды индивидуального опыта, так создаются науки. То, что американские государственные деятели ничего не перенимают друг у друга, вносит сложности в управление обществом. В итоге их деятельность основывается на тех знаниях, которые они черпают в самом обществе, а в действительности они должны обладать собственными знаниями и ими руководствоваться. Таким образом, демократия, доведенная до крайней грани своего развития, вредит успешному развитию искусства управления государством. Исходя из этого, можно сказать, что демократия больше подходит тому народу, административное образование которого уже завершено, а не народу, который является новичком в государственных делах. Кстати, это относится не только к науке управления. Демократическое правительство, деятельность которого основывается на такой простой и такой естественной идее, всегда предполагает, что общество, которым оно будет управлять, должно быть высокоразвитым, цивилизованным, в котором и уровень образования, и уровень наук высоки 5. При первом взгляде на эту проблему кажется, что демократическое правление должно было появиться с первых шагов человеческого общества на земле; более пристальный взгляд открывает, что оно должно появиться последним, то есть при достижении обществом высокого уровня развития. 5 Излишне говорить, что здесь я имею в виду демократическое правительство применительно к какому-либо народу, а не к маленькому племени. 168  

 

ГОСУДАРСТВЕННЫЕ НАЛОГИ ПРИ ДЕМОКРАТИЧЕСКОМ ПРАВЛЕНИИ В АМЕРИКЕ В любом обществе люди делятся на классы. – Как влияет каждый из этих классов на финансовое управление в государстве. – Почему при народном правлении государственные расходы имеют тенденцию возрастать. – Что делает издержки демократии не такими опасными в Америке. – Использование государственных доходов демократическим правительством. Демократическое правительство – экономно ли оно? Но мы прежде должны решить, с каким другим правительством мы собираемся его сравнивать. Нетрудно было бы ответить на поставленный вопрос, если бы мы захотели провести параллель между демократической республикой и абсолютной монархией. В этом случае мы бы обнаружили, что общественные, то есть государственные, расходы з первой несравненно выше, чем во второй. Но то же самое можно сказать обо всех свободных государствах в сравнении с теми, которые таковыми не являются. Совершенно очевидно, что деспотизм разоряет людей, не давая им производить, не говоря уже о том, что он отбирает у них плоды производства; с почтением относясь к достигнутому богатству, он истощает сам источник богатства. Свобода же, напротив, создает в тысячу раз больше благ, чем разрушает. И у свободных наций народные средства возрастают значительно быстрее, чем налоги. Для меня важно сравнить между собой свободные народы и, проведя это сравнение, определить, какое влияние оказывает демократия на государственные финансы. Общество, как и любая организованная группа людей, в своем становлении следует фиксированным правилам, отступать от которых оно не может. Правила эти включают в себя ряд элементов, которые являются незыблемыми во все времена и во всех точках земли. Всегда будет легко идеально разделить любое общество на три класса. Первый – это класс богатых. Второй включает в себя всех тех, кто, хотя и не является богатым, живет в полном довольстве. В третий класс входят те, кто владеет небольшой собственностью или вовсе ее не имеет и живет в основном той работой, которую ему предоставляют дза первых класса. Количество индивидуумов, входящих в эти три общественные категории, может быть большим или меньшим в зависимости от социального устройства, но вы ничего не сможете сделать, чтобы сами эти категории перестали существовать. Конечно же, каждый из этих классов внесет в управление финансами государства что-то свое, только ему свойственное. Представьте себе, что только первый класс – класс богатых – будет заниматься составлением законов: вероятно, он будет мало озабочен экономией государственных средств, поскольку налог, которым облагается большое состояние, изымает лишь излишек и поэтому он малочувствителен для представителей этого класса Теперь допустим, что составлением законов занимаются только средние классы. Можно рассчитывать на то, что они не станут злоупотреблять налогами, потому что нет ничего разорительнее крупных сборов, которыми облагают маленькие состояния. Правительство средних классов, мне кажется, должно быть среди других свободных правительств, не скажу, самым просвещенным, знающим, ни тем более самым щедрым, но самым экономным. Наконец, я могу предположить, что составлять законы поручено целиком третьему классу. И по моему мнению, многое говорит за то, что налоги возрастут, вместо того чтобы уменьшиться. И тому я вижу дзе причины. Прежде всего большая часть тех, кто принимает законы, не имеет такой собственности, которая облагается налогом, и поэтому им кажется, что все деньги, которые идут на общество, приносят им выгоду, а ни в коем случае не вред. И те, которые имеют небольшую собственность, умело находят способ принять такой налог, которым бы облагались только богатые и который приносил бы выгоду только бедным. Это то, что никогда не сумели бы сделать богатые, будь они у власти. В странах, где исключительно бедным 6 было бы дано право принимать законы, нельзя ожидать большой экономии в государственных расходах: эти расходы всегда будут значительными либо потому, что налоги не заденут тех, кто за них голосует, либо 6 Понятно, что слово «бедный» имеет здесь относительный, а не абсолютный смысл. Бедные в Америке по сравнению с бедными в Европе чаще сошли бы за богатых. Однако их можно назвать бедными, если провести сравнение с их согражданами, с теми, кто еще богаче.

потому что люди, принимающие закон, недосягаемы. Иначе говоря, демократическое правительство – это единственное правительство, где тот, кто принимает законы о налогах, может избежать их уплаты. Мне возразят, и напрасно, что оберегать состояние богатых – это в интересах народа и что в противном случае в стране незамедлительно наступит финансовое затруднение. Разве не в интересах королей сделать своих подданных счастливыми и не в интересах ли знати, способствуя этому, открыть доступ в свои ряды? Если бы интерес, обращенный в далекое будущее, мог бы осилить страсти и потребности текущего дня, на свете никогда не было бы ни монархов-тиранов, ни высшей аристократии. Мне снова возразят, говоря: а кто, собственно, предполагал поручать составление законов бедным, без участия других? Кто? Те, кто ввел закон о всеобщем избирательном праве. А кто принимает законы, большинство или меньшинство? Конечно, большинство. И если я свидетельствую, что бедные всегда составляют большинство в стране, то разве я не прав, утверждая, что в странах, где им доверено голосовать, именно они и принимают законы? Итак, известно, что до сегодняшнего дня большинство нации составляют те, у кого нет собственности, или те, у кого собственность так невелика, что они не имеют возможности жить в достатке не работая. Всеобщее избирательное право, таким образом, реально дает обществу правительство для бедных. Даже в некоторых демократических республиках древности мы находим свидетельства досадного влияния, оказываемого народной властью на государственные финансы, когда государственная казна истощалась оттого, что средства из нее тратились на помощь неимущим гражданам или на устройство зрелищ с играми и спектаклей для народа Правда, следует сказать, что в древности была практически неизвестна система представительства в государственном правлении. А в наше время не так явно проявляют себя в государственных делах народные страсти; можно рассчитывать, что со временем избранное лицо в конце концов будет соответствовать своим избирателям и станет разделять их вкусы и защищать их интересы. Издержки демократии, впрочем, вызывают меньше опасений по мере того, как народ становится собственником, потому что тогда народ, с одной стороны, менее нуждается в деньгах богатых слоев, а с другой он сталкивается с большими трудностями при принятии такого закона о налогах, который бы его меньше ущемлял. С этой точки зрения всеобщее избирательное право менее опасно для Франции, чем для Англии, где собственность, облагаемая налогом, сосредоточена в руках нескольких семей. Америка же, где преимущественное большинство граждан являются владельцами собственности, находится в более благоприятных условиях по сравнению с Францией. Есть и другие причины, которые могут способствовать увеличению государственных расходов при демократическом режиме. Когда верховная власть в стране находится в руках аристократии, люди, непосредственно занимающиеся государственными делами в силу своего происхождения, не испытывают ни в чем нужды, и, довольные своей судьбой, они стремятся главным образом сделать страну мошной и принести ей славу. Поставленные над темной толпой сограждан, они не всегда ясно понимают, каким образом всеобщее благосостояние должно способствовать их собственному величию. Дело вовсе не в том, что они безжалостны и равнодушно взирают на страдания народа, просто они не в состоянии почувствовать бедственность его положения так, как если бы они пережили это сами. Лишь бы казалось, что народ доволен своей судьбой, и они будут чувствовать себя удовлетворенными и убежденными в том, что ничего другого и не требуется от государственного управления. Аристократия больше думает о поддержании, сохранении существующего, чем о его совершенствовании, улучшении. Когда же, напротив, государственная власть находится в руках народа, ее высший орган стремится повсюду внести усовершенствования, иначе ему не по себе. Дух усовершенствования распространяется на тысячу разных вещей; он охватывает бесчисленные мелочи, становится неуемным, особенно если речь идет о таких усовершенствованиях, которые повлекут за собой деньги. Ведь дело в том, что нужно улучшать условия жизни бедняков, которые сами себе помочь не могут. 170  

 

Кроме того, демократические общества всегда находятся в каком-то движении, не имеющем конкретной цели, их словно постоянно лихорадит; в итоге все это оборачивается каким-нибудь нововведением, а нововведения почти всегда дорогостоящи. При монархии и при аристократическом правлении карьеристы поощряют естественную склонность монарха к славе и власти и таким образом часто подталкивают его к большим расходам. При демократическом правлении высший государственный правитель неиг.гущ. Его благосклонности можно добиться только путем увеличения его благосостояния, а достичь этого, как известно, всегда можно только с помощью денег. Более того, когда народ сам начинает размышлять о своем положении, у него рождается миллион потребностей, о которых раньше он и не помышлял и удовлетворить которые можно, лишь прибегая к государственным ресурсам. Из всего этого следует, что, как правило, государственные расходы увеличиваются с развитием цивилизации, а налоги повышаются по мере распространения просвещения. И наконец, есть еще одна, последняя, причина, из-за которой демократическое правительство нередко стоит дороже, чем любое другое. Иногда и демократическое правительство хочет навести экономию в своих средствах, однако оно не может этого сделать, потому что не владеет искусством экономии. Так как демократия часто меняет свои намерения и еще чаще меняет своих субъектов действия, случается, что задуманные дела ведутся плохо, а то и вовсе остаются незавершенными. В первом случае государство вовлекается в расходы, непропорциональные величине поставленной цели, во втором – оно делает непроизводительные расходы. КАКИМ ОБРАЗОМ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО АМЕРИКИ УСТАНАВЛИВАЕТ ЖАЛОВАНЬЕ ГОСУДАРСТВЕННЫМ ЧИНОВНИКАМ В демократических странах те, кто устанавливает высокое жалованье, сами не могут воспользоваться им. – Тенденция к повышению жалованья второстепенным государственным служащим и понижению его высшим государственным чиновникам. –Почему так происходит. – Сравнительная таблица жалованья, получаемого государственными служащими в Соединенных Штатах и во Франции. Есть серьезная причина, вынуждающая демократические правительства, как правило, экономить на государственных служащих. В демократических странах те, кто утверждает уровень заработной платы, весьма многочисленны, и поэтому у них мало шансов когда бы то ни было самим ее получать. При аристократическом правлении, напротив, те, кто утверждает высокую заработную плату, всегда смутно надеются воспользоваться плодами этого. Дело в том, что таким образом они создают себе капиталы или по крайней мере готовят источники доходов для своих детей. Впрочем, нужно признать, что демократическое правительство столь скупо ведет себя только по отношению к высшим государственным деятелям. В Америке, например, второстепенные служащие имеют значительно более высокую заработную плату, чем государственные чиновники высокого ранга. Одна и та же причина породила противоположные следствия. В обоих случаях народ устанавливает заработную плату государственным служащим, при этом он размышляет о своих собственных нуждах, сравнивает, и это сравнение приводит его к определенному решению. Поскольку сам народ живет в полном достатке, то он считает совершенно естественным, чтобы и те, чьими услугами он пользуется, тоже жили бы в довольстве 7. Когда же очередь доходит до установления жалованья высшим государственным чиновникам, то тут он как бы теряется, его обычный подход не срабатывает, и он действует наугад. 7 Обеспеченность второстепенных государственных чиновников в Соединенных Штатах связана еще и с другой причиной, не вписывающейся в основные черты демократии: любая частная карьера высоко оплачивается; государство не найдет для своих служб второстепенных чиновников, если не согласится им хорошо платить. Оно оказывается в положении коммерческого предприятия, вынужденного, независимо от своих экономических пристрастий, поддерживать обременительную конкуренцию. 171

Бедный не задумывается над тем, какие потребности могут быть у высших классов общества. То, что для богатого всего лишь скромная сумма, бедному, который вполне удовлетворяется необходимым, она покажется огромной; и он считает, что правитель штата, имея свои две тысячи экю, должен чувствовать себя счастливым и даже вызывать зависть8. Ну а если вы станете ему объяснять, что официальный представитель столь великой нации должен быть окружен определенным великолепием в глазах иностранцев, он вас поймет, но только в момент объяснения. Вернувшись же мысленно к своему простому жилищу и скромным плодам своего труда, он тотчас прикинет, что он сам мог бы сделать, имей он такие деньги, которые вы считаете недостаточными, и в миг поразится и даже испугается, лишь представив себе эти богатства. Прибавьте к этому, что второстепенный государственный чиновник близок к народу, он почти на его уровне, тогда как высшие государственные деятели – высоко, они над ним. И если первый еще может внушать ему симпатию, то уж другие, высокого ранга, начинают вызывать у него зависть. Это очень хорошо видно на примере Соединенных Штатов, где по мере повышения ранга государственного чиновника его жалованье в определенном смысле уменьшается9. При правлении аристократии все как раз наоборот: крупнее чиновники получают очень большое жалованье, тогда как у мелких порой едва есть на что жить. Все это легко объяснить причинами, аналогичными тем, которые указывались выше. Если демократия не может постичь удовольствий богатого человека или завидует им, то и аристократия в свою очередь не понимает нужд бедного человека или, точнее, не знает о них. Бедный человек в буквальном смысле слова не похож на богатого человека, это как бы существо иного порядка. Аристократия не очень озабочена судьбой своих подчиненных из низших слоев общества. Она повышает им жалованье только в случае отказа обслуживать ее за очень низкую плату. Демократическому правительству приписываются большие экономические способности, которых у него нет. А происходит это из-за тенденции, связанной с демократическим правлением: экономить на содержании высших государственных деятелей.

Действительно, демократия дает тем, кто управляет государством, такое жалованье, на которое едва можно честно жить, и вместе с тем расходуются огромные суммы на 8 Например, правитель штата Огайо, насчитывающего миллион жителей, получает 1200 долларов, или 6504 франка. 9 Чтобы представить себе это наглядно, достаточно проанализировать денежное содержание некоторых должностных лиц федерального правительства. Я счел также необходимым представить таблицу оплаты труда ошовнихов, выполняющих аналогичные функции во Франции, дабы читатель, проведя сравнение, мог получить правильное представление об этом. СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ Министерство финансов (финансовый департамент) Технический служащий (курьер) 3 734 фр. Служащий, наименее оплачиваемый 5 420 Служащий, наиболее оплачиваемый 8 672 Генеральный секретарь (управляющий) 10 840 Министр (государственный секретарь) 32 520 Глава правительства (президент) 135 000 ФРАНЦИЯ Министерство финансов Технический служащий при министре 1 500 фр. Служащий, наименее оплачиваемый от 1 000 до 1800 Служащий, наиболее оплачиваемый от 3 200 до 3600 Генеральный секретарь 20 000 Министр 80 000 Глава правительства (король) 12 000000. Возможно, я не прав, беря для сравнения Францию. Во Франции демократические настроения с каждым днем все больше проникают в правительство, в связи с чем уже заметна появляющаяся в парламенте тенденция повышать жалованье малооплачиваемым и в особенности – понижать высокооплачиваемым. Так, министр финансов, который β 1834 году получает 80 000 франков, во времена Империи получал 160 000; генеральные директора, управляющие финансами, получающие 20 000, получали в то время 50 000. 172

удовлетворение нужд народа и на организацию народных гуляний10. Это – лучшее использование дохода от налога, но не экономия. Вообще говоря, демократическое правление мало дает правителям и много тем, кем правят. Совсем противоположное мы наблюдаем при аристократах, когда государственные деньги приносят пользу в основном тому классу, который правит. ТРУДНОСТИ, СВЯЗАННЫЕ С ОПРЕДЕЛЕНИЕМ ПРИЧИН, СКЛОНЯЮЩИХ АМЕРИКАНСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО К ЭКОНОМИИ Серьезные ошибки ожидают того, кто пытается, основываясь на фактах, определить реальное воздействие, оказываемое законами на судьбу человечества, ибо нет ничего труднее, чем оценить факт. Один народ от природы легкомысленный и восторженный, другой – склонный к размышлениям и расчетливый. Это зависит от физической конституции людей или от иных причин, уходящих в далекое прошлое, которые мне неизвестны. Есть народы, любящие представления, зрелища, шум, веселье, они не будут сожалеть о миллионе, выброшенном на ветер. Но есть другие народы, предпочитающие развлечения в уединенном месте, они стыдятся открытой радости. В некоторых странах очень ценят красоту зданий. А в других не видят ни малейшей ценности в предметах искусства, презирая все, что не дает никакого дохода Наконец, в одних странах предпочитают доброе имя, известность, в другихже прежде всего ценятся деньги. Вне зависимости от законов все эти причины очень мощно действуют на управление государственными финансами. Если американским властям никогда не приходилось расходовать деньги народа на народные праздники, то это не столько потому, что в этой стране народ утверждает налог, сколько потому, что народ здесь не любит веселиться. Если американцы отказываются от украшений в архитектуре своих зданий и ценят только расчет и материальные преимущества, то это не столько потому, что они представляют демократическую нацию, сколько потому, что это народ-коммерсант. Привычки, сложившиеся в частной жизни, находят свое отражение в жизни общественной. И поэтому в американском обществе нужно различать экономию, зависящую от государственных учреждений, и экономию, заложенную в привычках и нравах. МОЖНО ЛИ СРАВНИВАТЬ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ РАСХОДЫ В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ АМЕРИКИ И ВО ФРАНЦИИ Чтобы оценить размеры государственных расходов, нужно установить, каковы национальные богатства и налог в стране. – Богатство и расходы Франции точно неизвестны. – Причины, мешающие узнать, каковы богатство и расходы Союза. – Исследования, предпринятые автором, чтобы узнать общую сумму налогов в Пенсильвании. – Общие признаки, позволяющие определить размеры расходов того или иного народа. –Каков результат этого исследования для Союза. В последнее время у нас большое внимание уделяется сравнению государственных расходов в Соединенных Штатах и во Франции. Все предпринятые труды в этом направлении результатов не дали, и, я думаю, не следует тратить много слов на то, чтобы доказать, что так и должно было быть. Чтобы иметь возможность оценить размеры государственных расходов какого-нибудь народа, необходимо выяснить два момента: прежде всего узнать, каковы богатства этого народа, а затем – какую часть этих богатств он выделяет на государственные рас- 10 Обратите внимание, сколько в американском бюджете отводится на содержание неимущих и на бесплатное образование. В 1831 году в Штате Нью-Йорк на содержание неимущих было израсходовано 1 290 000 франков. А сумма, выделяемая на народное образование, доходит по меньшей мере до 5 420 000 франков (Уильяме. Ежегодный справочник по Нью-Йорку, 1832, с. 205,243). Штат Нью-Йорк насчитывал в 1830 году всего 1 900 000 жителей, это меньше половины по сравнению с количеством жителей Северного департамента. 173  

 

ходы. Тот, кто определил бы общую сумму налогов, не обнаружив, какое количество средств должно их покрывать, проделал бы бесполезную работу, так как интересно знать не расходы как таковые, а отношение расходов к прибыли. Один и тот же налог по-разному переносится богатым и бедным налогоплательщиками: он может не затрагивать серьезно финансовых интересов богатого, а бедного может довести до нищеты. Национальные богатства включают в себя ряд компонентов: первое – это земля и ее сокровища, второе – это все блага, созданные народом. Сложно определить площадь, природную или приобретенную ценность плодородных земель, принадлежащих той или иной нации. Еще сложнее оценить те блага, те сокровища, которые созданы самой нацией. Они так разнообразны, и число их так значительно, что любые попытки провести исследование и постараться определить ценность накопленных богатств, как правило, ни к чему не приводят. Поэтому мы видим, что даже те европейские нации, которые прошли длительный путь цивилизации и во главе которых стоит централизованное правительство, до сих пор не установили точно состояние своих национальных богатств. А в Америке и идея-то такая не появлялась. И могло ли быть иначе в этой новой стране? Могла ли она добиться успеха в этом направлении, если общество еще не стабилизировалось, не определилось, а правительство в отличие от нашего не располагает множеством подчиненных, которыми оно могло бы распоряжаться и чью деятельность могло бы координировать; если, наконец, в этой стране отсутствует статистика, поскольку здесь вы не встретите человека, который был бы способен собрать документы и имел бы время их просмотреть? Таким образом, нет возможности получить необходимые составляющие для проведения нужных подсчетов. Мы не можем сравнивать достояние Франции и Союза, ибо богатства Франции еще не известны, а в Союзе еще не выработаны способы их определения. Однако я готов на данном этапе отбросить необходимый член сравнения, то есть я отказываюсь от информации, касающейся отношения налога к доходу, и ограничусь установлением величины самого налога. Читатель должен будет признать, что, сократив круг моих изысканий, я не облегчил своей задачи. Я уверен, что французское правительство, подключив к работе всех своих чиновников, не сможет установить точную сумму всех прямых и косвенных налогов, лежащих бременем на французских гражданах. Частное лицо не может проделать такую работу, а французское правительство, которое взялось за нее, не довело ее до конца, точнее, не опубликовало ее результатов. Мы знаем, каковы расходы центрального правительства, нам известна сумма расходов по департаментам; мы не знаем, что происходит в коммунах, никто, следовательно, сегодня не может сказать, какой суммы достигают во Франции государственные расходы. Теперь обратимся к Америке. Предвижу, что трудностей здесь еще больше и их еще труднее преодолеть. Союз предоставит мне точную информацию об общей сумме своих расходов; я могу получить информацию о бюджетах каждого из двадцати четырех штатов Союза, но кто даст мне сведения о том, каковы расходы граждан на управление каждого округа и каждой общины? 11 11У американцев, как известно, существует четыре вида бюджета: у Союза свой бюджет; штаты, округа и общины также имеют свои бюджеты. Находясь в Америке, я проделал большую работу, чтобы узнать, какова общая сумма государственных расходов в общинах и округах основных штатов Союза. Я легко получил сведения о бюджетах самых крупных общин, но мне не удалось узнать, каков бюджет маленьких общин. Это не позволило мне составить точное представление о расходах всех общин, вместе взятых. Что касается расходов в округах, то у меня есть документы, правда неполные, которые, возможно, удовлетворят интерес читателей к этому вопросу. Их наличием у меня β обязан любезности господина Ричардса, бывшего мэра Филадельфии. Это бюджеты тринадцати округов Пенсильвании на 1830 год: Либанона, Центра, Франклина, Лафайета, Монтгомери, Люцерна, Дофина, Батлера, Аллегана, Колумбии, Нортумберленда, Нортхэмптона, Филадельфии. В 1830 году число их жителей доходило до 495 207 человек. Если взглянуть на карту Пенсильвании, то можно увидеть, что эти тринадцать округов разбросаны по всей территории и подвержены всему, что может влиять на состояние страны, и до такой степени, что невозможно сказать, почему именно не удается получить точного представления о финансовом состоянии округов Пенсильвании. Итак, эти самые округа израсходовали за 1830 год 1800 221 франк, то есть 3 франка 64 сантима на одного жителя. Я подсчитал, что каждый из этих жителей в течение 1830 года отдал на нужды федерального союза 12 франков 70 сантимов и 3 франка 80 сантимов – на нужды Пенсильвании, из чего следует, что за 1830 год каждый из этих граждан отдал обществу, чтобы покрыть государственные расходы (за исключением общинных расходов), 20 франков 14 сантимов.

Этот результат весьма неполный, как мы видим, так как он охватывает только один год и только часть государственных налогов, но его можно считать достоверным. 174  

 

Федеральная власть не простирается так далеко, чтобы обязать провинциальные власти просветить нас в этой области. А местная администрация захочет ли сама по себе оказать нам содействие, да еще одновременно во всех округах, общинах? Я сомневаюсь, что они будут в состоянии удовлетворить наш запрос. Не говоря уже о том, что в самом мероприятии заложены трудности, политическая организация страны также воспротивится тому, чтобы усилия местных властей увенчались успехом. Должностные лица в общинах и округах не назначаются центральным правительством, а поэтому не зависят от него. Можно предположить, что, если бы высшее государственное правление захотело получить те же сведения, что необходимы нам, оно бы столкнулось с большими препятствиями, причина коих кроется в небрежности исполнения своих обязанностей подчиненными, чьими услугами оно вынуждено было бы воспользоваться12. Бесполезно, впрочем, стремиться определить, что могли бы сделать американцы в данной области, так как совершенно ясно, что до настоящего времени они ничего не сделали. И сегодня ни в Америке, ни в Европе не найдется ни одного человека, который бы ответил на вопрос, сколько же платит ежегодно каждый гражданин Союза, чтобы покрыть государственные расходы13. В заключение отмечу, что сравнивать государственные расходы американцев с расходами французов так же трудно, как сравнивать богатства Союза и богатства Франции. К этому добавим, что даже пытаться это делать опасно. Когда основой статистики не являются точные и строгие расчеты, она не направляет ваше исследование, а вводит вас в заблуждение. Ваш мозг легко попадается на удочку чисто внешней точности, которую статистика сохраняет даже в отступлениях и не колеблясь отдает себя во власть ошибок, облаченных в правильные математические формы. Оставим цифры в стороне и постараемся решить задачу иначе.

Производит ли страна впечатление процветающей державы; после выплаты налогов государству остается ли у бедного достаточно средств для жизни и сохраняет ли богатый те излишки, которые и делают его богатым; и тот и другой производят ли впечатление людей, довольных судьбой; стремятся ли они постоянно улучшать свою жизнь, одновре- 12 Те, кто хотел провести параллель между государственными расходами американцев и французов, сразу почувствовали, что невозможно сравнивать общую сумму государственных расходов Союза; они попытались сравнить отдельные части этих расходов. Легко доказать, что этот второй способ действия не менее порочен, чем первый. С чем, к примеру, стану я сравнивать национальный бюджет Франции? С бюджетом Союза? Но Союз занимается гораздо меньшим количеством проблем, чем французское правительство, и его расходы должны быть, естественно, намного меньше. Сравнивать бюджеты наших департаментов с бюджетами отдельных штатов, из которых состоит Союз? Но, как правило, администрация в штатах занимается более важными и более многочисленными вопросами в сравнении с администрацией французских департаментов; их расходы, следовательно, более значительны. Если взять бюджеты округов, то в финансовой системе Франции мы не найдем ничего похожего. Μожет быть, включить эти средства в бюджет государства или коммун? Общинные расходы существуют в обеих странах, но они не всегда аналогичны. В Америке община занимается очень многими из тех проблем, которые коммуна во Франции передает департаменту или государству. Что же все-тахи следует понимать под общинными расходами в Америке? В каждом штате община организована по-своему. Что взять в качестве примера – то, что происходит в Новой Англии или в Джорджии, в Пенсильвании или в штате Иллинойс? Нетрудно отметить какое-то сходство между некоторыми бюджетами двух стран; однако поскольку составляющие их части всегда так или иначе различаются между собой, то никто не смог бы провести между ними серьезное сравнение. 13 Допустим, станет известна точная сумма, которую каждый гражданин Франции или Америки вкладывает в государственную казну – это будет только часть правды. Правительства требуют от налогоплательщиков не только денег, но и их личных усилий, которые тоже можно оценить в деньгах. Государство нанимает армию; помимо того, что на солдата идут в виде жалованья деньги, которые вносит народ, солдат еще отдает свое личное время, оценить которое можно в зависимости от того, как он его использовал бы, будь он не в армии. То же самое нужно сказать и об ополченки. Тот, кто состоит в ополчекии, посвящает защите государства свое драгоценное время, реально отдает государству то, чего сам приобрести не может. Я привел эти примеры и мог бы привести множество других. Правительства Франции и Америки взимают с населения налоги, которые ложатся бременем на плечи граждан. Но кто при этом может с точностью определить общую сумму налогов в обеих странах? Иная трудность останавливает, когда появляется желание сравнить государственные расходы Союза и Франции. Во Франции государство берет на себя рад обязательств, которые в Америке км отклоняются, и наоборот Французское правительство платит духовенству, американское правительство эту заботу предоставляет верующий. В Америке государство берет на себя заботу о бедных, во Франции этим занимаются благотворительные организации. Франция дает своим государственным чиновникам постоянное содержание, Америка позволяет им делать некоторые сборы. Во Франции лишь небольшое количество дорог облагается местным налогом, в Соединенных Штатах почти на всех дорогах требуют плату. Французские дороги открыты для путешественников, которые бесплатно разъезжают по ним, в Соединенных Штатах многие дороги перекрыты. Вс