I. Догосударственный период истории балтииско-беломорского севера

ПРОИСХОЖДЕНИЕ КАРЕЛЬСКОГО НАРОДА

Д. В. БУБРИХ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО КАРЕЛО—ФИНСКОЙ ССР ПЕТРОЗАВОДСК-1947

ПРЕДИСЛОВИЕ

Вопросы истории Балтийско-беломорского севера привлекают все большее внимание советской науки. Эти вопросы являются не только вопросами „чистой истории", но и вопросами, прямо затрагивающими отношения наших дней.

Советские ученые сделали немало и в области освещения документальной истории Балтийско-беломорского севера, и в области обнаружения и исследования материальных остатков древности в этих местах, и в области изучения отражений древности этих мест в устном народном творчестве. За последние семнадцать лет в эту работу включились и советские лингвисты.

Язык, как это показал Ф. Энгельс в своей замечательной работе „Франкский диалект", является чрезвычайно важным источником познания седого прошлого. Схождения и расхождения сельских диалектов, относящиеся к разным эпохам, раскрывают ясные картины передвижений человеческих групп, их перетягиваний с одних мест на другие, их сосредоточений на тех или других местах, их производительной деятельности, их обменно-торговых отношений, их тяготений к тем или другим административным, экономическим, культурным центрам, их вхождения в те или другие территориальные объединения, их борьбы на границах государств и т. д.

Для уяснения вопроса о происхождении карельского народа громадное значение имело изучение карельских сельских диалектов. Оно у нас началось с 1930 г., но особенно развернулось с 1937 г. В начале этого года нами была составлена большая (около 2000 вопросов) "Программа для собирания материала для диалектоло­гического атласа карельского языка". Будучи напечатана непосредственно после составления, эта „Программа" легла в основу экспедиционных работ, проводившихся силами тогдашнего Карельского научно-исследователь­ского института при участии работников Института языка и мышления имени Н. Я. Марра Академии наук СССР. К осени 1937 г. было изучено 150 селений Каре­лии. После этого нами, по поручению Института языка и мышления, при технической помощи со стороны студентов-финноугроведов Ленинградского государственного университета, была начата обработка собранного материала. Наиболее трудоемкой стороной работы была про­верка полученных данных, для чего использовались, кроме контрольного аппарата самой „Программы", сверка со всеми другими доступными материалами по карель­скому языку и корреспондирование с местами. К началу 1938 г. было составлено около 300 диалектологических карт. В дальнейшем было изучено еще 50 селений Каре­лии и некоторое количество селений Калининской облас­ти, где тоже живут карелы. На Всесоюзной конференции диалектологов, состоявшейся в Вологде в июле 1944 г., работы по карельской диалектологии получили самую лестную оценку. Работа продолжается. В издании Института истории, языка и литературы Карело-Финской базы Академии наук СССР вышло второе, пополненное издание „Программы". Уже сейчас состояние работы таково, что позволяет делать важные выводы от фактов карельских диалектов к фактам истории карельского народа, а по его связям с другими народами — к фак­там истории этих других народов.

История Балтийско-беломорского севера постепенно раскрывает свои тайны. К тому, что установила наука прежних лет, добавляется много нового. О многом, что раньше было погружено в полную темноту, теперь можно судить твердо и уверенно. Многое выступает в совер­шенно новом свете. Особенно это касается государственного периода истории Балтийско-беломорского севера — того са­мого периода, который определяет отношения наших дней.

Принято думать, что современный карельский народ — это просто продолжение древнего племени Корелы (Karjala). Нет ничего наивнее и ошибочнее этой точки зрения.

Между современными народами и древними племена­ми разница не только в ступени общественно-хозяйствен­ного развития, но и в этническом составе. Границы между древними племенами в современных народах вообще сбиты. Очень часто древние племена в современ­ных народах слиты и смешаны. Нередко древние племена разбиты между разными современными народами, так что одни их части отошли к одному современному наро­ду, а другие к другому. Это совсем не исключает того, что сплошь и рядом название какого-нибудь древнего племени продолжается в названии современного народа. В таких случаях перед нами перенесение названия с одного предмета на другой.

Соотношение древних племен с современными наро­дами можно показать хотя бы на примере финского народа. В состав этого народа вошли древнее племя Suomi (Сумь), древнее племя Häme (Ямь или Емь) и две части древнего племени Karjala (Корела), именно та часть, которая в свое время обитала у озера Сайма, и та часть, которая обитала у Выборгского залива. Наз­вание племени Suomi при этом оказалось перенесено на весь финский народ.

Карельский народ — не исключение из правила. Он тоже составился из различных элементов. В его состав вошли основные части древнего племени Karjala (Корела) и важные части древнего племени Vepsä (Весь). Назва­ние племени Karjala при этом оказалось перенесено на весь карельский народ.

Непонимание сложности происхождения карельского народа было вполне естественно до тех пор, пока мало знали о древнем племени Vepsä (Весь). Сто с небольшим лет тому назад знали только то, что на первых страницах летописи упоминается некое племя Весь. Об этом племени судили так же, как, например, о древнем племени Меря: было, мол, но растворилось среди рус­ских. Однако наш академик А. М. Шегрен открыл жи­вых продолжателей Веси в лице вепсов — маленького народа, обитающего частью к югу от р. Свири, а частью к северу от нее на берегу Онежского озера. С этого мо­мента уже можно было ставить вопрос, не вошли ли некоторые части древней Веси в состав карельского народа. Но такой вопрос ставился только разве применительно к карелам-людикам, протянувшимся узкой полосой вблизи западного берега Онежского озера. Их речь совсем мало отличается от речи вепсов и резко отличается от речи собственно-карел. Что касается карел-ливвиков, обитающих у берега Ладожского озера и дальше вглубь Олонецкого перешейка до стыка с каре­лами-дюдиками, то применительно к ним названный во­прос вообще не ставился. А между тем их речь обна­руживает (и в фонетике и, особенно, в морфологии и синтаксисе, не говоря уже о словаре) больше общностей с речью вепсов, чем с речью собственно-карел. С языковой точки зрения связь не только карел-людиков, но и карел-ливвиков с древней Весью совершенно очевидна. Это, конечно, не исключает того, что в состав карел-людиков вошло небольшое количество элементов древней Корелы, а в состав карел-ливвиков даже доволь­но много таких элементов.

Языковые данные находят прямое подтверждение в археологических данных. Уже давно раскопки обнару­живали связь населения, обитавшего в конце 1 тысяче­летия в районе Онежского озера, с местами между Свирью и Волховом. Замечательные раскопки В. И. Рав-доникаса обнаружили связь населения, обитавшего в конце 1 тысячелетия восточнее Ладожского озера (в ни­зовьях р. р. Олонки и Видлицы), с теми же местами между Свирью и Волховом. Ясно, что Олонецкий перешеек впервые подвергся интенсивной колонизации вовсе не со стороны Карельского перешейка, а со сторо­ны мест между Свирью и Волховом, — а эти последние места являлись "колыбелью" Веси.

Как только в поле нашего зрения входит и древняя Весь, наши представления об истории карельского народа начинают перестраиваться. Начинают перестраиваться и наши представления вообще об исторических судьбах населения к востоку от меридиана Ладожского озера. Добываются положения исключительного интереса. Разве не интересно, например, что две трети карельского населения Карело-Финской ССР, именно карелы-людики и карелы-ливвики, по происхождению в основном Весь, связаны с Русским государством не с середины XII в., а с IX в.?

Настоящий очерк излагает в популярной форме то, что в более специальной или совсем специальной форме излагают другие наши работы, находящиеся в печати.

Будучи рассчитан на широкого культурного чита­теля, очерк избегает специальных выкладок. Некоторые лингвистические указания, требующие не столько спе­циальных знаний, сколько заинтересованности в линг­вистической стороне вещей, вынесены в примечания. Обойтись совсем без этих лингвистических указаний невозможно, так как лингвистическая сторона вещей весьма существенна.

Для изображения нерусских слов и звуков в очерке обычно применяется латинский алфавит, как он исполь­зуется в финском литературном письме, с добавлением следующих русских букв: ж, з, ц, ч, ш, а также (для обозначения древнеславянских "глухих" гласных) ъ, ь, равно как значка мягкости '. Для изображения некоторых звуков используются комбинированные написания.

Очерк начинается с некоторых данных по догосударственной истории Балтийско-беломорского севера (поскольку эти данные нужны для дальнейшего), а затем дает картину исторического развития Балтийско-беломорского севера в государственный период. В соответствии со сложностью происхождения карельского народа рамки изложения взяты несколько более широкие, чем это было принято в соответствующих случаях до сих пор.

 

I. ДОГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕРИОД ИСТОРИИ БАЛТИИСКО-БЕЛОМОРСКОГО СЕВЕРА