Корела до конца XVI в.

Середина XII в. — эпоха, когда Корела оказалась захвачена вихрем больших событий.

На Балтийскс-беломорском севере сложились резкие противостояния, которые раньше не давали себя откры­то знать.

Сложилось резкое противостояние Корелы и Ями, Оно вполне понятно, если принять в расчет даже толь­ко то, что укрепление Корелы на обширнейшей терри­тории сильно стеснило деятельность Ями, возбудило во­енную активность в ее среде и ответную военную актив­ность в среде Корелы.

Рядом, однако, сложилось и другое противостояние — Руси, ближайшим образом Новгорода, и Швеции. Это противостояние питало и противостояние Корелы и Ями: за спиной Корелы была Русь, ближайшим образом Нов­город, а за спиной Ями оказалась Швеция. Противостояние Руси и Швеции началось раньше, чем приняло военные формы, в частности раньше, чем Швеция организовала свой первый крестовый поход в „Восточную страну".

Возникновение противостояния Руси и Швеции было той силой, которая окончательно сблизила Русь и Корелу, но, с другой стороны, оторвала от Руси Ямь.

В 1143 г. Корела оказалась в ноле зрения летописи: „В то же лето ходиша Корела на Ямь". В 1149 г. она уже была в составе Русского государства („Тоя же зи­мы Изяслав поиде на дядю своего Юрия за обиду нов­городскую, а с ним брат его Ростислав со смольняны и с новгородцы, и с псковичи и с корелы" — Корела уже приняла участие во внутренних делах Руси).

Уже в составе Руси Корела встретила бурю, принес­шуюся с запада.

В 1156 г. шведский король Эрик Эдвардсон („Святой") высадился со своим крестоносным войском на юго-запа­де современной Финляндии и построил замок Або (Тур­ку). Суми пришлось подчиниться завоевателю. Ямь, хо­тя в своей войне с Корелсй и опиралась на Швецию, оказала сопротивление. Однако она была „обречена". Корела выступила в роли передового отряда Руси.

Для Корелы началась полоса тяжкой, кровавой многовековой борьбы. Именно ей первой приходилось при­нимать на себя удары Швеции. Но она умела наносить и жестокие ответные удары.

Первоначально военные дела Корелы шли блестяще. Был даже момент (1188 г.), когда Корела, вместе с новгородцами, проникла в самое сердце Швеции и срав­няла с землей важный шведский город Сигтуну. Шведы построили после этого новый город, Стокгольм.

Но на Русь обрушилось громадное несчастье — монголо-татарское нашествие, и это не могло не отразиться на Кореле.

Швеция стремилась использовать положение и пред­приняла новый большой поход на „Восточную землю", но в 1240 г. была на голову разбита на Неве Алексан­дром Невским. Однако после этого поражения она все-таки не ушла далеко. Она фактически обосновалась на земле Корелы по Финскому заливу и у оз. Сайма вмес­те с жившей здесь Корелой. Эта часть Корелы оказалась для Корелы потеряна. Еще далекая от привязанности к православию, эта часть Корелы относительно легко поддавалась обращению в католицизм и вовле­калась в сферу шведского влияния. Это возбуждало неудовольствие с русской стороны и соответственные меры. Именно так следует, кажется, понимать следующие два сообщения летописи. 1259 г.: „Князь же (Ярослав) хотел ити на Корелу. И умолкша его новгородцы не ити на Корелу. Князь же отсела полки назад". 1278 г.: „Князь Дмитрий с новгородцы и со всею низовсксю зем­лею казни Корелу и взя землю их на щит".

Чтобы закрепиться на территории, угрожаемой со стороны Руси, шведы в 1293 г. построили замок Вы­борг. Шведы пытались закрепиться и дальше. В 1295 г. они продвинулись к самому Ладожскому озеру и по­строили крепость Корелу (на месте современного Кякисалми). Однако новгородцы вместе с основной частью Корелы, которая была не так пассивна, как Привыборгская Корела, уничтожили построенную шведами кре­пость, а ее шведский гарнизон истребили. В 1300 г. шве­ды, продвинувшись к устью Невы, построили крепость Ландскрону (у устья р. Охты), но новгородцы в следу­ющем году уничтожили и эту крепость. Одновременно шведы принимали меры к созданию у основной части Корелы своей „партии". На руку шведам играло своекорыстное поведение князей и их служилых, поставлен­ных над  Корелой. Часть Корелы подняла в г. Кореле, восстановленной новгородцами, восстание и впустила шведов, но другая часть впустила новгородцев и истре­била как шведов, так и изменников Корелу. В даль­нейшем Корела приняла участие в карательных предпри­ятиях новгородцев против князя-виновника печального события.

Отношения между Русью и Швецией приобрели отно­сительную устойчивость в 1323 г., когда в крепости Ореховец (переименованной Петром в Шлиссельбург, в настоящее время — Петрокрепость) был подписан Ореховецкий мир. По этому миру граница между Русью и Швецией прошла от р. Сестры у Финского залива вглубь Карельского перешейка до р. Вуокси, а оттуда, круто повернув на северо-запад, — к северной части Ботнического залива. В составе Руси остались: все ок­ружение Ладожского озера, путь в Северную Приботнию и Северная Приботния. В распоряжении Руси было две сильные крепости, Корела и Ореховец, построенные на внутренних концах водных путей, ведших из Финского залива в Ладожское озеро. Строить крепости на внеш­них концах водных путей Русь избегала, так как таки­ми крепостями могли воспользоваться противники. По­нятно поэтому, что, когда Приботнийская Корела сама построила крепость у устья р. Оулу, новгородцы ее ликвидировали.

Условия Ореховецкого мира постоянно нарушались Швецией, однако граница вновь и вновь восстанавли­валась. В трудном положении оказалась, однако, Приботнийская Корела. Было время, когда она расцвела. Шведы жаловались, что она развернула по Ботническо­му заливу, а отчасти даже южнее, торговлю, которая нарушает интересы шведских торговцев. Но Северная Приботния не была защищена крепостями. Шведы постепен­но фактически прибирали ее к рукам. Шведские духовные лица совершали по ней поездки, тщась обратить население в католицизм. Теперь это было, однако, уже на так просто: „успехи" католицизма ограничились "крещением" около десятка отдельных людей. Корела все теснее свя­зывала себя с православием (хотя, правда, еще до первой половины XVI в. русскому духовенству приходилось бороться с остатками языческих обрядов).

Ореховецкий мир сыграл громадную роль в истории Балтийско-беломорского севера.

По западную сторону границы стал формироваться финский народ. В его состав вошли весьма различные этнические элементы: Сумь в целом, Ямь в целом и две группы Корелы — Привыборгская и Присайминская. Про­цесс слияния этих элементов шел не быстро. Еще в XVI в. шведским властям приходилось бороться с „рус­ской закваской" в среде Привыборгской и Присайминской Корелы (массово сохранялись русские фамилии, рус­ские обычаи и т.д.). Вполне финский народ сформиро­вался только к XVII в. Большую роль при этом сыг­рало возникновение литературного финского языка. Он возник в середине XVI в. в связи с тем, что в Швеции вместо католицизма было введено лютеранство, одним из требований которого была всеобщая церковная грамотность на родном языке. Правда, всеобщая церковная грамотность в среде финнов фактически стала устанав­ливаться лишь в XVIII в. Однако даже постепенное приближение к ней играло громадную роль.

По восточную сторону границы стал формироваться карельский народ. В его состав вошли тоже разнород­ные этнические элементы — большинство групп Корелы и наиболее многочисленные группы Веси (на Олонецком перешейке). В стороне остались только некоторые терри­ториально отдаленные группы: с одной стороны — Ижора, а с другой стороны — некоторые группы Веси: Весь к северу от истока Свири у Онежского озера и Весь юж­нее Свири. Ижора с течением времени составила отдель­ную маленькую народность, сохраняющуюся до сих пор у южного берега Финского залива между Ораниенбау­мом и границей Эстонии (есть одно ижорское селение и в пределах Эстонии). Указанные группы Веси с течением времени составили отдельную маленькую вепсскую народ­ность.

О ходе формирования карельского народа мы скажем дальше.

 

7. Начало „исхода" Корелы на русские земли

Ярким выражением связи Корелы с Русью было то, что с самого возникновения шведского давления группы Корелы, большие и малые, стали переселяться вглубь русских земель.

Уже в середине XIII в. группы Корелы появились в восточном направлении. Они появились и на Олонецком перешейке среди Веси, и дальше. В 1251 г. одна группа Корелы зарегистрирована даже у Кубенского озера. Напомним о приключении белозерского князя Глеба Васильевича. Монахи жаловались ему на обиды не только со стороны местной Чуди, т. е. Веси, но и со стороны местной Корелы. Конечно, ряд пунктов на вос­токе, где поселилась в это время и несколько позднее Корела, остается незарегистрированным.

Появление групп Корелы на Олонецком перешейке среди Веси имело громадное значение для впоследствии развернувшегося процесса формирования карельского народа. С течением времени Весь и пришлая Корела на Олонецком перешейке сплавились. Трудно сказать, как быстро шло это сплавление. Сообщение летописи под 1338 г. — „Воеваша немцы (т. е. шведы— Д. Б.) с Корелою много по Обонежью" — оставляет неясным, что следует разуметь под Корелой — группу ли Корелы на Олонецком перешейке или уже нечто сплавляю­щееся.

Ореховецкий мир 1323 г. вызвал новую волну пере­селений Корелы. Небольшое число Корелы-беженцев („из-под шведов") появилось тогда у Невы. Но больше Корелы (с основной территории) стало переселяться в другом направлении — в современную Среднюю и Север­ную Карелию.

До тех пор в этих местах Корелы было мало. Это были земли постепенно возникавших „лопских (т. e. лопар­ских) погостов", самым южным из которых был Линдозерский на р. Суне, а самым северным — Панозерский на р. Кеми. Лопари отмечаются в этих местах и мест­ными названиями (с. Лобское, т. е. Лопское, у северо­восточного берега Онежского озера, гора Лобская, т. е. Лопская, у северо-западного берега Онежского oзepa, невдалеке от его северной оконечности, и т. д. без конца), и письменными документами. Напомним о жалобе мона­ха Лазаря. Он жаловался на обиды не только Чуди, т. е. Веси, но и Лопи, — а дело касается юго-восточного побережья Онежского озера. В местах, где они наносили обиды Лазарю, лопари, впрочем, оставались недолго: они вскоре откочевали к „Студеному морю".

Первые сведения о Кореле в современной Средней и Северной Карелии относятся к самому началу XV в., хотя появилась она здесь, несомненно, несколько раньше. Акты XV в. рисуют картину того, как Корела вла­дела здесь рыбными ловлями, пахотными землями и т. д. Было ее здесь еще немного — пять родов. Интересно, ука­зать, что эти роды продолжали роды, которые раньше были зарегистрированы на Карельском перешейке (это касается, например, рокульцев) или по названию были связаны с теми же местами (это касается тиврольцев, ср. на Карельском перешейке Tiurin-linna — Тиверский городок летописи). Неудиви­тельно, что Корела тогда еще не рассматривалась как нечто характерное для местного этнографического „ланд­шафта". Даже в XVI в. в списке народов Севера, вышед­шем из стен Соловецкого монастыря, оказалась забыта местная Корела (упомянуты Ижора, Чудь, т. е. Весь, Лопь, каяне, т. е. Приботнийская Корела, мурмане, т. е. норвежцы). Современный Карельский берег Белого моря в Книге большого чертежа именовался еще Лопским берегом. Лопари долго сохранялись у Сумского поса­да, на южном берегу Белого моря, по р. Шуе (север­ной), по р. Керети, по р. Ковде, не говоря уже о Канда­лакше.

В первые времена своего появления на новых местах Корела основала ряд селений по самому берегу Белого моря, на очень широком „фронте" от Варзуги на Кольском полуострове до селений на нижнем течении Сев. Двины. Но эти поселения как поселения Корелы не сохранились: Корела здесь ассимилировалась русскому колонизационному потоку.

Несравненно устойчивее оказались селения Корелы во внутренней части страны, западнее р. Выг.

Диалектологические данные отмечают в Средней и Северной Карелии три основных волны Корелы. Из них к описанному времени относятся две. Одна ныне представлена в диалектах, тянущихся от р. Суны до оз. Сегозеро. Другая ныне представлена в диалектах, тянущихся от оз. Сегозеро до оз. Ондозеро, во-первых, и в нижней части бассейна р. Кеми, во-вторых. По современному распространению диалектов нельзя судить о их распро­странении в прежние времена — картину изменила позд­нейшая третья волна, — но все же кое-что ясно. Есть обстоятельства (одно из них будет указано в примеча­нии), которые заставляют думать, что первая волна явилась в Среднюю Карелию коротким путем, взяв направление, близкое к направлению на Олонецкий перешеек, но уклонившись на север (Олонецкий перешеек был уже достаточно заселен), и что эта волна была относительно ранняя. Второй волне приходится приписывать движение по беломорскому ответвлению внутреннего водного „карельского пути" в относительно позднее время. Географические соображения заставляют связывать те акты XV в., которые исходили из Соло­вецкого монастыря, со второй волной Корелы. К каким именно событиям надо приурочивать каждую из двух волн, сказать трудно (если не входить в недостаточно обоснованные предположения).

ПРИМЕЧАНИЕ. Этническая терминология Ка­релии.

Современная этническая терминология Карелии отличается сложностью, отражая разные этапы заселения страны Весью и Корелой.

Важная особенность этнической терминологии Карелии та, что у всех групп населения названия соседних территорий и их оби­тателей (хотя бы сменяющихся) весьма устойчивы, но названия своей территории и самих себя легко поддаются заменам.

1) Когда Весь колонизировала Олонецкий перешеек, к югу оказалась территория Веси же, Vepsä, а к северу — территория лопарей, Lappi. Соответственно и южные соседи назывались Vepsä, а северные Lappi. Времена изменились, и к северу оказа­лась первая волна Корелы, однако установившаяся терминология сохранилась. Территория на юге по-прежнему называлась Vepsä, а территория на севере — Lappi. Соответственно южные соседи по-прежнему назывались Vepsä, а северные (уже Корела) — Lappi. Такое положение сохранилось и тогда, когда среди Веси вообще стало распространяться самоназвание Люди.

2) Когда первая волна Корелы колонизировала места между р. Суной и оз. Сегозеро, к югу оказалась территория Веси, Vеpsä (еще без замены этого названия), а к северу — территория лопарей, Lappi. Времена изменились, и к северу оказалась вто­рая волна Корелы, однако установившаяся терминология сохра­нилась. Территория на юге по-прежнему называлась Vepsä, а тер­ритория на севере — Lappi. Соответственно южные соседи по-преж­нему назывались Vepsä, а северные (уже Корела второй волны) — Lappi. Это сохранилось и тогда, когда у южных соседей вмес­то термина Vepsä стал распространяться термин Люди. Та же терминология сохранилась и тогда, когда у Корелы первой волны началась смена самоназвания. А Корела первой волны, кроме наиболее отдаленной, у оз. Сегозеро, стала называть себя так, как ее называли южные соседи, т. e. Lappi (следы этого само­названия сохраняются по всей средней и верхней Суне, а в пол­ной силе это самоназвание сохраняется и современном Медвежьегорском районе). Получившееся положение вещей осложнилось в связи с тем, что Корела первой волны, расселившаяся по сред­ней и верхней Суне, в непосредственной близости к тем, кто называл себя Люди, втянулась в теснейшие экономические и культурные связи с последними и усвоила себе их этнонимическую точку зрения, т. е. стала называть себя чаще всего уже не Lappi, а Люди, термин же Lappi стала связывать чаще всего с населением к северу от себя (различая просто Lappi по отно­шению к населению современного Медвежьегорского района и Suuri Lappi „Большая Лопь" по отношению к населению берегов оз. Сегозеро). На это население более северных мест реагировало тем, что этнонимически отделило "изменников" от себя, сопричтя их к тем, кого называло Vepsä.

3) Когда вторая волна Корелы колонизировала места к северу от оз. Сегозеро, к югу оказалась территория первой волны Коре­лы, Karjala, а к северу — территория лопарей, Lappi. Времена изменились, и по-соседству стала разливаться третья волна Корелы, о которой будет речь дальше, однако установившаяся термино­логия сохранилась. Такое положение сохранилось и тогда, когда у Корелы первой волны началась смена самоназвания (не охвати­вшая, однако, ближайшей Корелы первой волны — у оз. Сегозеро). Так сохранилось и тогда, когда у Корелы второй волны произошла смена самоназвания. А Корела второй волны, кроме наиболее отдаленной — по р. Кеми, стала называть себя так, как ее назы­вали южные соседи, т. e. Lappi (следы этого самоназвания со­храняются на территории между оз. Сегозеро и оз. Ондозеро). Эта терминология у Корелы второй волны, впрочем, неустойчива, все более подчиняясь точке зрения Корелы третьей волны, о ко­торой будет речь дальше.

4) Когда третья волна Корелы разлилась по незанятым частям Карелии, к югу оказалась территория раньше прибывшей Корелы, Karjala, а к северу — территория лопарей, Lappi. Так все и оста­лось. Только в этом случае термин Lappi остался прикреплен к тем, к кому первоначально относился, — к лопарям.

 

8. События XVII в. Завершение „исхода" Корелы на русские земли

На перевале от XVI к XVII в. Корела оказалась захвачена новым вихрем исторических событий.

Россия была на перепутье. Уже в эпоху Ивана IV Грозного ее потрясала жестокая социальная борьба. Вскоре разразился жесточайший социально-политический кризис (как говорили раньше — „смутное время"). Гото­вясь выйти на арену мировой истории как держава пер­вой величины, Россия была, однако, временно ослаблена. Этим временным ослаблением стремились воспользо­ваться все враги России. Они начали бешеную интервен­цию. В числе интервентов была Швеция.

Еще при Иване Грозном Швеция начала новый натиск на „Восточную страну". Запылала длившаяся десятки лет страшная война. Основная территория Корелы многократно выжигалась дотла. Kорелa гибла массами, нахо­дя убежища в лесах. На нее падала уже тень грядущей катастрофы. Тявзинский мир 1595 г., по которому Швеция получила в свое официальное обладание терри­торию по всем водам, стекающим в Ботнический залив, не создал мира. Огонь пылал вновь и вновь, меч почти не отдыхал. Беженцы из Корелы появились по всем пу­тям, ведшим в Россию. Московские власти еще не знали, что делать с этим потоком. В моменты передышки дела­лись даже попытки вернуть беженцев на оставленные места: было очень важно, чтобы на этих местах остава­лось население, прославившее себя героическим сопро­тивлением Швеции. Но поток беженцев не прекращался. Он усиливался еще от того, что войны вызвали голод, распространившийся и за пределы театра военных дей­ствий, в Карелию, кроме южной ее части. Бежали и оттуда. Именно тогда первые беженцы появились в нов­городских и тверских краях, прокладывая путь позд­нейшему „великому переселению", намечая возникновение современных так называемых калининских карел.

Когда социально-политический кризис в России дос­тиг высшей точки, Швеция сумела проникнуть далеко за рубежи, которые до сих пор были для нее неприступны. Шведские войска шествовали даже по улицам Новгорода. Шведские отряды неистовствовали по всей Карелии, Северной, Средней и Южной, состязаясь с польско-литов­скими отрядами. Что делалось на старых землях Корелы, трудно описать словами. Однако Россия вскоре стала вновь подниматься. Подготовляя стремительное контр­наступление, начавшееся менее, чем через сто лет, она сумела заключить мирные договоры, связанные, правда, с большими потерями, однако существенно ограничившие аппетиты интервентов. Пришлось уступить Швеции на время всю старую территорию Корелы да еще Ингерманландию, т. е. земли по Неве и Финскому за пиву, лишив­шись на время выхода к Балтийскому морю. Это пе­чальное событие было оформлено Столбовским миром в 1617 г.

Та катастрофа, которая приближалась к Кореле, разразилась. У Корелы не осталось ни пяди старой ее территории, ее „гнездо" оказалось под пятой ненавист­ного врага.

Это был час великого испытания союза и дружбы Корелы с Россией. Корела героически выдержала это великое испытание. Она начала свое знаменитое „вели­кое переселение". Она спасала свою освященную исто­рией связь с Россией, свою „русскую закваску", кото­рую так ненавидели шведы, свои русские имена, свой русский быт, свою русскую культуру. Имущество, кроме самого необходимого, бросалось на месте на разграбление. После прощания с родными могилами люди уезжали на новую жизнь, жизнь бок о бок с уже род­ным русским народом. Московская власть придала переселению организованные формы, переселенцам отво­дили земли. Тысячи и десятки тысяч людей стали двигаться по дорогам, ведшим на юго-восток, по рекам и озерам, ведшим на северо-восток. Заскрипели колеса бесчисленных телег, уключины бесчисленных лодок. Повторялось то, чего Европа не видела уже много-много веков, то, что Европа после великого переселения народов уже успела забыть.

Само собою разумеется, что переселение слагалось не в мгновенных формах. Люди переживали некоторый период сопротивления на местах. Людей некоторое время удерживала мысль о возможности перемены обсто­ятельств; массовое переселение было крайним шагом.

Самый значительный поток переселенцев напра­вился в уже известные по сообщениям более ранних беженцев новгородские и тверские края, а отчасти и дальше — на Волгу и Оку. В 1627—35 гг. зарегистри­ровано 1.530 семей переселенцев на юго-восток, а в 1656 — 1657 гг. — 4.167 семей, всего около 6.000 семей, т. е. приб­лизительно 30.000 человек. Эта цифра (особенно, если к ней прибавить незарегистрированных переселенцев) была по тем временам громадной цифрой — население России в те времена было во много раз меньше современного. Данный поток переселенцев окончательно оформил позднейших калининских карел.

Менее значительный, но весьма все-таки заметный поток переселенцев направился в Карелию, кроме южной ее части, — туда, где оставалось еще много незанятых мест. Эта третья волна Корелы в Средней и Северной Карелии хорошо выделяется по диалектологическим признакам. Ныне она диалектологически отмечается в Ребольском районе и севернее, а также в Ругозерском и Тунгудском районах, имея кое-какие отражения и в Кемском районе, где, однако, сильнее чувствуется вторая волна. Замечательно, что речь Корелы третьей волны в Средней и Северной Карелии до сих пор сохраняет исключительно близкое сходство с речью Корелы в Калининской области. Современный карел, скажем, из с. Ругозера в Средней Карелии при встрече с современным карелом, скажем, из с. Толмачи Калининской области почти не ощущает различия в речи. Это — сви­детельство недавней даты „расставания".

Позднее всех двинулась в путь Приботнийская Корела, которая в своих северных местах испытывала шведский гнет в несколько ослабленных формах. Пос­ледние группы Приботнийской Корелы появились в сов­ременном Калевальском районе в начале XVIII в. Сто лет тому назад население Калевальского района еще хорошо помнило о своем переселении, умея во многих случаях указать, кто откуда пришел. Как пришельцев помнил себя, между прочим, род знаменитого певца рун Перттунена. Речь приботнийских переселенцев была речью третьей же волны Корелы в Средней и Северной Карелии, однако, с некоторыми особенностями, прине­сенными из Северной Приботнии, где Корела была в относительно близких отношениях с финнами.

На старых местах Корелы не стало. Если Карель­ский перешеек до сих пор называется Карельским пере­шейком, то только по старой памяти. Если территория между Финским заливом и землей к северу от Ладож­ского озера до сих пор называется Западной Карелией, то только по историческим причинам. Если население этой территории подчас называется карелами, то не столько потому, что после „исхода" Корелы эти места оказались заселены теми финнами, которые ведут свой род от отпавшей Привыборгской и Присайминской Корелы, сколько по географическому признаку (как, скажем, русские в Сибири называются сибиряками).

На местах, оставленных Корелой, шведские власти расселяли финнов, преимущественно из тех, которые вели свой род от Привыборгской и Присайминской Корелы. Так появилось современное население старых земель Корелы. Финнов же шведские власти расселяли в Ингерманландии. Так появилось финское население в современных приленинградских местах, предки совре­менных ингерманландцев. Ингерманландцев нельзя сме­шивать с Ижорой, которая, как это уже указывалось, составляет отдельную маленькую народность.

Надо, впрочем, указать, что, когда Россия начала свое контрнаступление против Швеции, население Южной и Средней Карелии несколько продвинулось на незаня­тые земли на крайнем востоке бывших шведских владе­ний, где еще не успели расселиться финны. Часть насе­ления Олонецкого перешейка вошла в б. приход Салми и в соседние места, не достигнув, впрочем, меридиана г. Сортавала. Часть населения Средней Карелии, очень небольшая, вошла в непосредственно севернее расположен­ные места.