2020-06-10
68
Важнейшим по значимости преступлением ведьм считалась порча. В ряде мест закрепилось убеждение, будто болезни редко возникают просто так, без чьей‑то злой воли. Когда кто‑либо начинал хворать, вокруг страждущего сгущалась атмосфера подозрительности. Вопрос: «Кто виноват?» будоражил умы. И едва самый догадливый называл конкретное имя, возникала простая как мычание мысль – силой заставить колдунью снять заклятие. Чаще всего, опасаясь накликать на свою голову новые беды, обыватели вели себя смирно. Но так было не всегда. Порой крестьяне сгоряча хватали односельчанку и нещадно били, приговаривая: «Сними порчу – хуже будет». Юристам это очень не нравилось. Их писания полны насмешек над «невежественным мужичьём». По‑видимому, практика ведовских процессов с самого начала показала, что ведьма – как её ни мучь – не в состоянии излечить больных или прекратить засуху. Наверное, поэтому была создана изящная теория о недопустимости снятия порчи. Богословы доказывали, что ведьма колдует только с помощью своего демона, а значит, и расколдовывать может, лишь призвав на помощь силы ада. Пытать женщину в надежде развеять чары означает пойти на сделку с дьяволом. Это прямая измена Богу. Заболевшему человеку судьи объясняли, что лучше умереть, но не просить у чёрта пощады – на том свете это зачтётся. Принцип «недозволенных средств» помог инквизиторам развеять сомнения в существовании чародейства. Это был блестящий психологический ход.
Конечно, соблазнительно ославить судей того времени лиходеями, внушавшими свои идеи из одного расчёта. Но не будем упрощать прошлое. Наверняка многие судьи сами верили в то, что проповедовали. Иначе они не требовали бы от обвиняемых показать прямо в тюрьме свою силу. Например, французский фанатик Анри Боге, который специализировался на оборотнях, однажды зашёл в камеру, где ждала смерти преступная семья Гандильон, и приказал заключённым прямо у него на глазах превратиться в волков. Георг, Пьер и Антуанетта (задержанные, кстати, местными крестьянами) резонно возразили, что теперь это невозможно. Во‑первых, у них нет волшебной мази, а во‑вторых, они потеряли свои способности в момент ареста. Отмечу мимоходом, что женщина призналась ещё и в традиционных для ведьмы деяниях: посещении шабаша и сожительстве с дьяволом, который появлялся у неё, превратившись в козла. Очевидно, при следствии сработал стереотипный подход к слабому полу. На Антуанетту навесили лишние преступления – хотя это было напрасной тратой сил. И без того всех членов семьи Гандильон ждал костёр (Robbins, 1959 стр. 538).
