Глава 6. Волшебная власть

Поговорим о чудесах. Были времена, когда перед могуществом ведьм трепетали народы и знать… А почему, спрошу я вас, люди не должны были верить в чудеса, если цементирующая основа общества – Святое писание – переполнена ими? Разве Христос не воскресил Лазаря и не накормил толпу пятью хлебами?? Разве не было культа святых чудотворцев? Вера в сверхъестественные силы закладывалась в душу каждого человека, как только он начинал ходить. Представление о том, что рядом со зримым миром есть незримый (мир ангелов‑хранителей и демонов‑искусителей) владело умами и было частью личности. Так стоит ли удивляться, что к легендам и сказкам даже образованные люди от носились не так критически, как мы? Положа руку на сердце – только атеист может отрицать колдовство, не противореча сам себе. Верующий не имеет морального права осуждать предков сжигавших ведьм. Если быть последовательным, он должен согласиться: религиозные взгляды требуют считать козни дьявола реальностью. Не говоря уже о бесах, которых Христос изгнал из одержимого, вспомним историю об Иове. Разве Сатана не насылал на него несчастье за несчастьем? Тому, кто принимает Библию как священную книгу, просто неприлично сомневаться в способности дьявола наносить вред. Так можно ли насмехаться над христианами прошлого, воспринимавшими колдовство всерьёз? Если верить в добрые чудеса, творимые святыми угодниками, и злые чудеса, исходящие от дьявола, почему не впустить в своё сознание реальность ведьм и оборотней? Принципиального отличия здесь нет.

Итак, европейские страны были переполнены легендами, претендующими на достоверность. Эти рассказы в своей фольклорной ипостаси передавались из уст в уста, а кое‑где учёные люди фиксировали их на бумаге, нисколько не сомневаясь, что описывают самую что ни на есть быль. Глядя на эти легенды как на литературные явления, нельзя не восхититься их стройностью и завершённостью. Общим местом стал сюжет о дровосеке, который отрубил лапу у напавшей на него волчицы. Раненый зверь убежал, а дровосек, разгорячённый схваткой, набрёл на хижину, где молодая женщина делала себе перевязку. Изобличённая преступница была сожжена живьём. Иногда в этой истории вместо дровосека фигурирует охотник; он кладёт лапу волчицы в свою сумку, а потом достаёт оттуда женскую руку с перстнем. По этой улике и находят виновную (Канторович, 1899 стр. 81). Порой оборотень, напротив, превращается в женщину на глазах своего врага. Не важно. Главное, что народ и знать, юристы и духовенство готовы были верить в реальность такого злодейства. Другой бродячий сюжет – повествование о гибнущем от засухи поле. После упоминания в «Молоте ведьм» эту сказку перепечатывали в разных книгах о колдовстве неисчислимое количество раз, а уж о популярности её в народе и говорить не приходится.

Девушка, насылающая бурю и градобитие. Иллюстрация к миланскому изданию книги демонолога Ф‑М Гваццо «Справочник о ведьмах». 1626 г.

Бедный крестьянин вслух пожаловался на свою тяжёлую долю, и его восьмилетняя дочка, стоявшая радом, по простоте душевной вызвалась помочь. Она замутила пальцем воду в ручье, после чего на засыхающую ниву хлынул ливень. Удивлённый отец стал допытываться, как это получилось. Ведьмочка рассказала, что волшебству её научила мама. Будучи истинным католиком, крестьянин ужаснулся и донёс на жену инквизитору. Разумеется, колдунья была сожжена (Инститорис, и др., 1932 стр. 219).

Вот и гадай, что произошло на самом деле. Если это плод монашеской фантазии, дискутировать не о чем. Но если сказка возникла после настоящей казни, вариантов тьма. Тут и простое совпадение, когда дождь пошел после манипуляций девочки, наивно верящей в их магическую силу. И возможность клеветы со стороны мужа, желающего избавиться от надоевшей подруги жизни. Наконец обоих (и девочку, и её отца) мог настроить на ложные показания сам инквизитор. В те времена, когда Инститорис писал «Молот ведьм», концепцию колдовства ещё надо было насильственно насаждать в общественном сознании, и каждый новый пример могущества чародеек был на счету.

Что касается более поздних времён, то трудно избавиться от мысли, что у истоков многих преданий стояли заинтересованные лица. Вот, к примеру, эпизод, будто бы имевший место в Шотландии.

Одна знатная девушка, прекрасная собой, оказалась беременна. Родители стали донимать её расспросами, и она призналась, что некий красавец навещал её днём и ночью, но как он входил и выходил, ей неведомо. На третью ночь после этого служанка позвала родителей к покоям госпожи. С треском вылетела выбитая дверь, и глазам изумлённого отца предстал мерзкий монстр.

Дочь держала его в объятьях. На счастье в спальню вбежал и оказавшийся как нельзя более кстати священник. Слуга Божий не растерялся и начал творить молитву. Демон не устоял перед святыми словами и улетел с ужасным шумом, а стоящая в комнате мебель вспыхнула ярким пламенем. Ещё через три дня молодая дворянка произвела на свет урода, которого бросили в огонь, дабы от дьявольского отродья и следа не осталось… В такие небылицы полагалось верить, хотя мы сейчас можем дать случаю более правдоподобное объяснение. Вполне вероятно, что случился скандал в благородном семействе, и дело осложнял ось тем, что девица не просто родила вне брака, а родила дитя, зачатое спьяну, – уродливый плод незаконной любви. Случись это в деревне, церемониться бы не стали: сожгли бы и мать, и ребенка. Но дворянская семья располагала влиянием и связями, чтобы выгородить попавшую в беду дочь (а может быть, пошли в ход и деньги – на подкуп священника). Выдумка, надо признать хороша. Девушка предстаёт не сообщницей дьявола, а невинной жертвой соблазнения и обмана (Lea, 1939 стр. 441).

Клод Гило. Шабаш ведьм. Гравюра. Начало XVIII в. Фрагмент. На ночном сборище немало странного: демон верхом на причудливой твари, молодая дама, восседающая на скелете осла. Эта гравюра французского художника – явный отголосок мифа о том, что враг рода человеческого умеет воскрешать даже начисто обглоданные кости.