2020-06-10
119
Порой казни сопровождались банкетами для городской верхушки. Единственной светлой стороной этого циничного обычая было то, что в некоторых областях осуждённые тоже допускались к столу. Так было, например, на территории нынешней Бельгии (Lea, 1939 стр. 1220).
В торжественные трапезы по поводу казней было бы трудно поверить, если бы не существовали неопровержимые доказательства – расчётные ведомости. Один из таких документов приводится ниже. Это описание издержек в процессе трёх женщин, сожжённых заживо в Аппенвейере 22 июня 1595 года. Расходная ведомость относится только к последним трём дням между приговором и его исполнением (1958 стр. 1162).
Епископство Бамберга прославилось не только ужасными пытками. Здесь сохранился для истории лист с записями о конфискованной собственности. Цифры, приведённые ниже, впечатляют. В 1630 году казнили много состоятельных лиц. Среди них:
Георг Нойдекер – 100 000 флоринов
Барбара Шлеих – 2000 флоринов
Кристина Милтенбергер – 9000 или 10 000 флоринов
|
|
|
Маргарета Офелер – 7000 или 8000 флоринов
Маргарета Эдельверт – 10 000 флоринов
Каспар Кернер, управляющий имением – 9000 или 10 000 флоринов
Вольфганг Хоффмайстер, казначей Бамберга – 50 000 флоринов
Из документа видно, что князь‑епископ и его люди собрали 500 000 флоринов, изъятых у казнённых. Кроме того, у тех, кто на апрель 1631 года находился в тюрьме, было конфисковано ещё 222 000 флоринов (Robbins, 1959 стр. 222).
Весьма симптоматичное свидетельство осталось от процессов в Трире, проведённых в самом конце XVI века. Каноник собора Йоханн Линдер был летописцем этих событий и в своей «Истории Трира» прямо назвал жадность главной причиной гонения ведьм. Началось всё, впрочем, с неурожаев, которые донимали страну несколько лет и народной молвой были приписаны колдовству. Однако далее в дело вступили те, кто искал для себя выгоды и без кого процессы не приняли бы такой размах.
«Это гонение раздувалось кое‑кем из служащих лиц, которые искали себе богатства в пепле сожжённых ведьм. По всей епархии, по городам и деревням разъезжали специально назначенные прокуроры, инквизиторы, нотариусы, судьи, присяжные заседатели и приставы, тащившие на пытки и суд людей обоего пола в великом числе. Мало кто из обвиняемых ускользал. Даже само управление города Трир не избежало общей участи. Городской судья с двумя бургомистрами, несколько советников и заседателей были обращены в пепел. Каноники городских церквей, приходские священники и сельские дьяконы тоже погибли во время этой напасти. Наконец ярость народа и ослепление судей, алчущих крови и добычи, поднялись так высоко, что не осталось в стране почти никого, на кого ни пало бы подозрение в злодействе.
|
|
|
А тем временем нотариусы, переписчики и хозяева постоялых дворов богатели. Палач разъезжал повсюду на статном коне, одетый в золото и серебро, как придворный вельможа.
Жена его пышностью нарядов соперничала со знатными дамами. Дети казнённых высылались.
Имения их конфисковались. Поля и виноградники оказывалось некому обрабатывать, и они ничего не родили. Чума никогда не свирепствовала так в Трире и его окрестностях, неприятели не хозяйничали здесь так жестоко, как это безмерное гонение и инквизиция. А между тем по многому можно было видеть, что виноваты вовсе не все осуждённые. Преследование это длилось несколько лет подряд, и судьи хвалились друг перед другом количеством костров, которые они сложили, и числом спалённых ими жертв.
Наконец, хоть пламя ещё и не насытилось, народ настолько разорился, что пришлось принять новые законы, ограничивающие расценки на следствие и доходы инквизиторов. И после этого, как на войне, когда выходят деньги, пыл гонителей ведьм вдруг сошёл на нет (1958 стр. 5 16)».
Точное число жертв Трирской трагедии подсчитать невозможно, но отдельные архивные записи позволяют представить её масштабы. Так, за городской стеной находился монастырь святого Максима. Под юрисдикцией аббатства бенедиктинцев находились 22 деревни. Согласно описи, за семь лет в них было казнено более трёхсот ведьм, причём две деревни оказались полностью стёрты с лица земли, а в двух других уцелело всего по две женщины (1958 стр. 219).
В Западной Европе XVI–XVII веков появилась особая профессия – разъездной следователь по делам о колдовстве. По меркам других стран и столетий это было нечто невиданное.
Неистовство ведьм в окрестностях Трира. Гравюра. Около 1600 г. Фрагмент. Священник, исполняющий чародейские церемонии.
Франц Франкен II. Ведьмина кухня. X., м. Начало XVII в. Фрагмент. Художник подчеркивает, что дворянки причастны к колдовству не меньше, чем простонародье.
Между искусством и арестами существовала обратная связь. Кисть живописца и резец гравера зрительно очерчивали круг подозреваемых. Полотна, обложки книг и «летучие листки» невольно подсказывали всем слоям населения, на какие категории лиц можно смело писать донос, не опасаясь, что его отвергнут. Изображая шабаши ведьм, художники убеждали сограждан не щадить юных красавиц, священников, знатных дам и малолетних девочек.
Кажется, хуже придумать невозможно. Начать с того, что это был светский человек, а не духовное лицо. Монах‑инквизитор не представлял для окружающих такой опасности, ибо не имел узкой специализации. Инквизитор был обязан преследовать и колдовство, и ересь, и суеверные обычаи, и даже мелкие духовные проступки. Таким образом, внимание его неизбежно рассеивалось по многим направлениям. Рутина жизни вынуждала инквизитора то и дело отвлекаться от преследования колдовства.
