Массовое сожжение ведьм в 1571 г. Зарисовка из хроники того времени

Во время казни, да и после нее, родне ведьмы не стоило забываться. Дух подозрительности витал в воздухе. Анна Шпюлер навлекла на себя несчастье, когда казнили её мать, арестованную по обвинению из соседнего местечка. Анна возмущённо обругала тех, кто сделал донос. Неосторожную дочь хотели схватить прямо на месте, но правитель велел проследить за нею и, если она не оставит дерзких речей, привести для разбирательства. Вскоре разнёсся слух, что Анна вновь клянёт доносчиков. Этого оказалось достаточно, чтобы вокруг её дома собралось человек двадцать. Почуяв беду, Анна выскользнула через заднюю дверь и припустилась в поле. Её нагнали, схватили и поволокли в тюрьму. «Я ждала, что меня допросят и отпустят», – позже говорила она.

Вместо этого её ждал длинный ряд пыток, во время которых ей выдернули все суставы и довели до почти невменяемого состояния. Как палачи ни старались, Анна своим бесконечным терпением отвоевала право на свободу и даже подала жалобу в город Ульм на своих обидчиков. Шёл 1508 год Германия ещё только втягивалась в охоту на ведьм. Что произошло дальше, история умалчивает, но шансы на благополучный исход были выше, нежели столетие спустя – когда единичные процессы сменились форменными облавами (Сперанский, 1906 стр. 12).

В начале XVII века баварские следователи разъехались по деревням и дотошно расспрашивали крестьян, не попался ли кто на заметку. Число «уличённых» росло как на дрожжах. Одна женщина, например, попала в круг подозреваемых из‑за странной перемены характера. Прежде она была весёлого нрава, а после сожжения подруги как‑то притихла.

При такой психологии следствия поведение толпы, гневно ругающей ведьм, уже не кажется слишком фанатичным. Для каждого зрителя нарочитая жестокость к вероотступницам была ещё и формой самозащиты.

Сожжение девушки во Франции. Гравюра. 1669 г. Фрагмент. Довольно часто художники изображали женщин на костре голыми. Несомненно, это впечатления очевидцев.

Дети колдуньи – маленькие дети – обязаны были смотреть на сожжение матери. Увильнуть от богоугодного зрелища не получалось. Судьи настаивали, чтобы дети были на казни. Смотрите и запоминайте! Если дьявол от вас не отступится, с вами будет то же самое! Реми ввёл обычай раздевать детишек догола и трижды обводить вокруг костра, на котором обугливается их мама. При этом «ведьмино отродье» нещадно секли… Как жалел потом состарившийся судья о своём излишнем гуманизме! На склоне лет он писал, что напрасно щадил малолеток, ибо ведьмы всегда вовлекают отпрысков в колдовство, а дьявол редко оставляет свою добычу (Lea, 1939 стр. 610, 611).

Процессы, в ходе которых были обращены в пепел сотни тысяч женщин, поражают чудовищной несуразицей – совмещением несовместимого.

Каждый, кто хоть раз обжёг палец, согласится, что гибель в огне – самая мучительная смерть, которую только можно себе представить. Тем не менее именно ее – жуткую, дикую казнь – приберегли для слабого пола. Если бы словосочетание «ведьма на костре» не было таким затёртым, мы удивились бы, почему именно нестерпимая боль от языков пламени была избрана европейским правосудием для того, чтобы карать колдовство.

А в самом деле: почему костёр и почему для женщин? Грабителя или разбойника вешали. Матёрому убийце рубили голову. А колдунья ещё должна была заслужить лёгкую казнь покорностью на следствии. О том, как возник обычай карать колдовство огнём, следует рассказать особо.