Глава VI. В большой опере в Париже

 

Доктор вскрикнул и выпустил руку певицы.

Когда он через несколько минут опомнился, она исчезла.

Скрылась ли она в ресторан или бросилась в переулок за углом его – этого доктор не заметил, но он должен найти ее во что бы то ни стало!

Леблан быстро вошел в ресторан и окинул взглядом блестящую залу.

Незнакомки здесь не было.

На расспросы доктора слуги отвечали, что не видали никакой уличной певицы, да такая певица и не осмелилась бы войти в ресторан.

Страшно взволнованный, возвратился Леблан домой.

– Снова я встретил ее, ее, из‑за которой я пережил такие ужасы, – думал он, шагая взад и вперед по комнате. – Но что означает ее нищенский костюм? Снова маскарад, как тогда?…

Но Леблан и сам не поверил этой мысли.

Разве она могла знать, что встретит его на том мосту? А если бы знала, то не лучше ли было ей избежать этой встречи?..

На другой день доктор, рано утром, обратился к опытному сыщику. Он хотел разыскать таинственную незнакомку, узнать, наконец, кто она и что побудило ее к преступлению.

Но и помимо этого, – доктор должен был сознаться себе в том, – его неодолимо влекло к этой красавице.

Однако, через несколько дней сыщик пришел к Леблану и заявил, что его поиски не увенчались успехом.

– Я побывал везде. Переодевшись нищим, я пробрался на сборный пункт, где каждый день сходятся профессиональные нищие: там главари их распределяют между ними роли…

– Как это? – спросил доктор.

– Да так. Ведь не могут же в один прекрасный день все нищие оказаться слепыми или калеками, или у всех женщин оказаться на руках ребята. Вот главари и назначают, кому быть слепым и т. д. Я побывал на этом сборном пункте, но описанной вами женщины там не нашел. Пробовал расспрашивать нищих – никто не знает ее. Я думаю, что она, должно быть, из «стыдящихся» нищих.

– Из «стыдящихся» нищих? – переспросил Леблан. – Что это значит?

– Вы знаете ведь, что здесь, в Париже, профессиональные нищие сравнительно, хорошо живут. Они собирают по несколько франков в лень, и им этого вполне достаточно для существования. Но существуют несчастные, которым живется гораздо хуже. Умирает, например, какой‑нибудь мелкий чиновник или отставной военный. Пенсия, оставляемая им семейству, ничтожна. А между тем, вдова и дочери покойного не могут идти в прислуги, чтобы не унизить своего имени, другого заработка найти не могут: уроки оплачиваются слишком скудно и требуют, все‑таки, знаний, а эти несчастные, обыкновенно, ничему не учились. Шитье? – но ведь и профессиональные мастерицы едва‑едва перебиваются… И вот они вечером выходят просить милостыню где‑нибудь в дальних кварталах, где не рискуют встретить знакомых. Таким образом им удается не только прокормиться, но даже нанимать приличную квартиру и держать слуг… Очевидно, и эта девица принадлежит к числу таких несчастных.

– Значит, у вас нет никакой надежды отыскать ее?

– Никакой. Разве только я случайно встречу ее на улице. Впрочем, я всегда готов вам служить…

Прошло три недели.

Леблан похудел, побледнел, – его томила тоска, он жаждал снова увидеть красавицу Елену.

Каждый вечер бродил он по глухим кварталам Парижа в надежде встретить певицу. Тщетно.

Нигде ее не было.

Однажды вечером Леблан сидел в кафе за чашкой кофе, погруженный в свои мысли.

Вдруг разговор за соседним столиком привлек его внимание.

– Вы будете сегодня в Большой Опере?

– Конечно. Ведь сегодня дебют Елены Иньоты.

– Говорят, у нее удивительный голос.

– Я не очень‑то верю газетам, но послушать ее пойду.

– В какой опере она выступает?

– В «Миньон». Однако, что вы скажете о нашем несравненном Томасе, открывшем этот клад?

– Так это правда, что Томас открыл ее?

– Случайно. Он встретил ее на улице и был очарован ее голосом. Да разве вы не читали «Фигаро»?

Леблан тотчас же потребовал «Фигаро» и быстро нашел нужную заметку.

 

– «Сегодня Большая Опера будет, наверное, полна народа, – гласила заметка. – Хотя „Миньон“ идет уже в 237‑ой раз, но певица, исполняющая роль Миньоны, заслуживает особенного внимания…»

Дальше шел рассказ о том, как композитор случайно встретил на улице бедно одетую певицу с арфой в руках и, пораженный ее голосом и искусством, с каким она пела арию Миньоны, начал уговаривать ее поступить на сцену. Она долго не соглашалась.

– К чему искушать судьбу? К чему снова начинать погоню за счастьем?.. – отвечала она.

Однако композитору удалось уговорить ее, и сегодня она выступает в первый раз – «Мы слышали пенье Елены Иньоты на генеральной репетиции и уверены, что лучшей Миньоны Париж не видел».

 

Так оканчивалась заметка.

Леблан быстро взглянул на часы.

– Половина седьмого. Спектакль начинается в восемь.

Приказав комиссионеру взять ему ложу, доктор поспешил к себе переодеться, и за четверть часа до поднятия занавеса сидел уже в ложе у самой сцены.

– Сейчас я увижу ее, эту знаменитую певицу. Узнаю – она ли та, которая свела меня с ума, – думал он, дрожа от нетерпения.

Когда на сцене появилась Миньона, доктор увидел, что он не ошибся, – это была его таинственная незнакомка.

Елена Иньота своим пением произвела фурор.

Бурные аплодисменты и крики «браво!» потрясли театр, когда она окончила петь.

Настоящий дождь цветов обрушился на сцену к ногам прекрасной певицы.