Глава IV. Миллионный залог

 

– Ваше дело плохо, сеньор; не могу скрыть от вас, что со страхом ожидаю суда над вами, – говорил доктору адвокат, войдя в его камеру.

Четыре недели прошли уже с той ужасной ночи, а Леблан постарел на целые двадцать лет. Если он не сошел с ума. то только благодаря своей силе воли и сознанию своей невинности.

Ведь он был обманут. Его искусством хотели воспользоваться для преступления.

Неужели страшная кара постигнет его, как преступника?

Леблан знал, что вся Венеция возмущена дерзким покушением – покушением, так как, к счастью, он не сделался убийцей: Лючия была только ранена и теперь лежала, борясь со смертью.

Это доктор узнал от следователя, которому было поручено его дело.

– Что заставило вас покуситься на жизнь супруги Луиджи, потомка дожей, члена старейшего патрицианского рода Венеции? – спросил следователь.

Леблан откровенно рассказал, как все произошло.

– Гм… красное домино – виновница вашего покушения… Мы постараемся разыскать ее… Но, по‑моему, вам следовало бы придумать более правдоподобную историю, – сказал следователь, выслушав обвиняемого, и приказал страже отвести его обратно в темницу.

Это не была современная тюрьма, какие существуют теперь и в Венеции, – темница эта – наследие мрачного средневековья – находилась под землей и состояла из ряда одиночных камер, выходящих в общий коридор.

Свет и воздух проникали в эти каменные мешки через маленькие оконца, пробитые в толстых стенах. Перед каждой камерой находился большой плоский камень‑плаха.

В средние века осужденным на этих камнях отрубали голову, а труп сбрасывался в канал.

В такой‑то клетке сидел теперь доктор.

Камера была так мала, что в ней с трудом можно было повернуться, и так низка, что выпрямиться во весь рост было невозможно.

К довершению своих мучений, Леблан ни на одно мгновение не чувствовал себя в одиночестве.

Глазок в двери почти поминутно открывался, и в него заглядывал часовой.

– Боятся, как бы я не бежал, – думал Леблан. – Как будто можно бежать из этого каменного гроба!

– Да, сеньор, – сказал адвокат, пришедший навестить его в темнице, глядя на него с состраданьем. – Ваше дело так плохо, что я даже сожалею, что согласился защищать его.

– Я пригласил вас, как лучшего адвоката в Венеции, известного заступника невинных!

– Невинных… – пробормотал адвокат смущенно. – Но здесь дело идет…

– Ради Бога! – перебил его Леблан в отчаянии. – Неужели и вы не верите в мою невинность?! Неужели и вы покинете меня?

Адвокат был тронут.

– Я не покину вас, я дал себе слово защищать вас до последней возможности и не нарушу его… Но я сомневаюсь в успехе защиты. Полиция добросовестно принялась за розыски красного домино, но до сих пор все ее усилия были напрасны… К тому же, в целом мире едва ли найдется человек, ненавидящий прекрасную Лючию Черваторе и желающий ее смерти…

– Но ведь и я, сеньор Томбони, не мог желать ее смерти! я ведь не подозревал даже о ее существовали!..

– Да, да… но обстоятельства против вас. Все возмущены нападением на «жемчужину Венеции». Вся Венеция боготворила молодую невестку губернатора… весь город с тревогой следил за бюллетенями о ее здоровье… Губернатор жаждет мести, о Луиджи и говорить нечего.

– Скажите мне, сеньор Томбони, неужели нет надежды на ее выздоровление? Неужели я, хотя и невольно, стану убийцей?

– Непосредственная опасность миновала, Лючия останется в живых…

Доктор облегченно вздохнул.

– Но неизвестно еще, может быть, последствия раны заставят ее страдать всю жизнь, – прибавил адвокат.

– Какой приговор ждет меня?

– Увы – смертная казнь. Но зачем вам ждать приговора, когда вы можете избежать суда…

– Каким образом?

– Мне писали из Парижа, – отвечал адвокат, – будто вы очень богаты…

– Это правда.

– Сколько времени вам нужно, чтобы перевести сюда миллион лир?

– Двадцать четыре часа.

– Превосходно. Я хочу дать вам хороший совет. Предложите сенату миллион лир в залог того, что вы не уклонитесь от суда и не скроетесь из Венеции, если вас выпустят до суда из тюрьмы.

– И вы думаете, что меня выпустят под залог?

– Конечно. Я хорошо знаю венецианских сенаторов. Им и в голову не придет, что человек может добровольно лишиться такой суммы… Ну, а если вы предпочтете оставить в их распоряжении миллион и скрыться от суда… тоже беда не велика. Миллион лир на нужды города, пожалуй, даже дороже скрывшегося преступника, преступление которого, к тому же, еще и не доказано…

Леблан с чувством пожал руку адвоката.

– Благодарю вас, благодарю за совет. Я вас понял. Прошу вас, идите сейчас же в сенат и предложите ему залог.

– Завтра вы получите ответ, и я уверен, что завтра же будете на воле, – сказал Томбони, подавая руку узнику.

Едва дверь камеры захлопнулась за адвокатом, Леблан упал на колени, благодаря Бога за внезапное избавление от угрожавшей ему опасности.

 

* * *

 

– Поздравляю вас, друг мой, – весело говорил Томбони, входя на другой день вечером в камеру доктора и показывая ему бумагу с двумя большими печатями. – Сенат соглашается освободить вас под залог. Вы должны только дать письменное обещание явиться в назначенный день на суд. Если вы не исполните обещания, вы лишитесь залога: он останется в пользу города. Вам разрешено отправиться со мной, в сопровождении двух судейских чиновников, к себе на квартиру, чтобы достать требуемые деньги. Идемте.

Через полчаса Леблан был уже у себя дома, на Лидо.

Вручив судейским чиновникам миллион лир и получив от них квитанцию, он подписал требуемое обещание.

Когда дверь за чиновниками закрылась, Леблан еще раз поблагодарил адвоката и предложил ему 100 тысяч лир за труды.

Адвокат отказался, говоря, что еще ничего не сделал для него.

– Я присягал исполнять законы и имею право получать вознаграждение только после защиты обвиняемого на суде… Итак, после суда… Если только, – добавил Томбони с многозначительной улыбкой, – вы не предпочтете лишиться миллиона и не явиться на суд. Прощайте!

В дверях адвокат обернулся и прошептал:

– В Париже вы в безопасности, – Париж не выдает преступников.

И прежде, чем Леблан успел что‑нибудь ответить, он захлопнул дверь.

Леблан быстро принялся укладываться. Он возьмет только самое необходимое. Остальное пусть достается кому угодно. Скорее прочь из этого ужасного города!

Через каких‑нибудь полчаса все было уложено, и Леблан хотел уже запереть сундук, как вдруг почувствовал на своем плече чью‑то руку. Он оглянулся и… с криком опустился на сундук.

Перед ним стояло красное домино.

– Дьявол в образе женщины! – крикнул Леблан, немного придя в себя. – Ты осмеливаешься еще явиться ко мне! Ты, похитившая мою честь, приведшая меня в тюрьму! Или, может быть, ты хочешь возвратить мне мое доброе имя, засвидетельствовав мою невинность?!

Красное домино, до сих пор не произнесшее ни слова, отвечало громким, твердым голосом:

– Ты хочешь бежать, Леблан. Я это знаю…

С диким криком схватил доктор револьвер.

– А, ты хочешь помешать моему бегству! Умри же, проклятая!..

Доктор спустил курок.

Когда рассеялся дым, Леблан был один в комнате.

Красное домино исчезло.