Глава III. Похищение сердца

 

Гондола быстро неслась по Каналу Гранде.

Леблан сидел, глубоко задумавшись, размышляя обо всем происшедшем.

Да, Елене нужно было пустить в ход все свои чары, чтобы он в последнюю минуту не отказался от своего обещания. Опасность была слишком велика. Правда, в какие‑нибудь четверть часа он покончит операцию… Но… если в это время в комнату кто‑нибудь войдет?!

Леблан вздрогнул при этой мысли.

Елена словно угадала, что происходит в его душе.

– Не бойся, Арман, – прошептала она, – комната, где лежит покойница, находится в первом этаже, в парадных апартаментах. Жилые же комнаты все в верхнем этаже. Нас никто не увидит.

– Уверены ли вы в гондольере, Елена? – спросил доктор, взглянув на старика, лицо которого не внушало ему особенного доверия.

– О, вполне! Случай свел меня с ним в Венеции. Он когда‑то служил у наших родителей и помнит меня и Лючию еще детьми. Он очень нас любил и рад случаю помочь мне и насолить Луиджи.

– Знаете ли вы, что я, повинуясь вам, ставлю на карту свою докторскую честь? Если откроется это преступление, врачи всего света предадут меня анафеме.

– Никто не узнает о нем. А впрочем, я ведь знаю, что вы не дорожите практикой, – ваше богатство делает вас вполне независимым.

Из последних слов Елены Леблан понял, что она хорошо осведомлена о нем.

Но как, откуда? Каким путем? Ведь она сама всего несколько дней в Венеции!

Голос Елены прервал его размышления.

– Мы у цели, – сказала она.

Гондола подплывала к дворцу Черваторе.

Восемь больших полукруглых окон выходили на канал.

– Вон к тому окну, Джузеппе, – прошептала Елена гондольеру.

Гондольер причалил к указанному окну.

Елена достала из‑под домино небольшой сверток, нажала какую‑то пружину, и веревочная лестница змеей взвилась вверх. Миг – и крюк ее прочно зацепился за карниз окна.

– Скорее, Джузеппе! теперь твой черед, – скомандовала она старику.

В одну минуту Джузеппе был наверху.

Быстро очертил он алмазом небольшой квадрат на стекле и прижал к нему намазанную смолой бумагу. Едва слышный треск – и в окне образовалось отверстие, в которое легко можно было просунуть руку.

Бросив стекло в воду, Джузеппе осторожно отодвинул задвижку, открыл окно и опустился в гондолу.

– Арман, за мной! – прошептала Елена, быстро взбираясь по лестнице.

Перешагнув вслед за Еленой через подоконник, доктор очутился в сводчатом старинном покое, освещенном красной лампадой.

Большую часть комнаты занимала огромная кровать под роскошным балдахином.

В комнате царила глубокая тишина. Ведь здесь лежала покойница.

– Скорее, доктор, каждая минута нам дорога! – проговорила Елена, нежно прижимаясь к нему. – И помните, какая награда ждет вас… За дело!

Красавица раздвинула осторожно занавес балдахина, и Леблан едва не вскрикнул от изумления и восхищения.

На постели лежала молодая женщина поразительной красоты. Она, правда, была не так величественна, как Елена, но красоты такой доктор не встречал.

Невиннейшее в мире лицо обрамляли каштановые локоны. Длинные ресницы бросали легкую тень на ее нежные щеки.

Желтое шелковое одеяло покрывало тело только до половины. Сквозь кружева рубахи просвечивало белое, как мрамор, тело.

Но не только красота покойницы приковала взоры доктора.

Его поразило еще то обстоятельство, что на щеках Лючии играл нежный румянец, губы не были синеваты, как у мертвецов, они напоминали только что распустившуюся розу…

– Ах, да! ведь она умерла от разрыва сердца, – проговорила Елена. – Тогда понятно…

Доктор знал, что при разрыве сердца лицо покойника может долго сохранять обычный румянец.

– Вам довольно света лампады? – спросила Елена. – Зажигать лампу опасно, свет может привлечь кого‑нибудь из обитателей дворца.

– Довольно. Я ведь знаю, где сердце и сумею вскрыть труп даже на ощупь, – отвечал Леблан, доставая из кармана ящик с полным набором хирургических инструментов, с которым он никогда не расставался.

– Только я попрошу вас отойти в сторону, чтобы не видеть вскрытия, – это вас слишком потрясет.

Елена покорно отошла к двери.

До какой степени, однако, чары восхитительной маски вскружили голову Леблана! Он, опытный врач, совершенно позабыл азбучные истины своей профессии. Он и не вспомнил о том, что прежде, чем удостоверить смерть, врач обязан убедиться, что пред ним действительно покойник.

А как часты случаи мнимой смерти, когда даже опытный глаз не может открыть никаких признаков жизни: и сердце, по‑видимому, не бьется, и дыхание незаметно… Только одно может навести на сомнения, – труп не разлагается.

Он совершенно забыл теперь о тех многочисленных случаях, когда такой мнимый покойник просыпался в могиле… если успевали вовремя раскопать ее – он был спасен, а если нет… Леблан сам видел однажды, как могильщики, копая новую могилу, вырыли гроб, в котором скелет лежал ничком, скорчившись, с руками у рта…

Все это забыл теперь доктор, приступая к исполнению обещанного.

Твердою рукою провел он скальпелем по груди Лючии, стараясь резать поглубже, чтобы не терять времени.

И вдруг… доктор в ужасе отшатнулся, – из‑под скальпеля брызнула кровь….

«Покойница» широко открыла глаза….

– Господи! она жива! – вырвался у него безумный крик.

Громкий, сатанинский смех Елены был ему ответом.

Ужасная догадка мелькнула в голове Леблана.

– Проклятая! ты сделала меня орудием преступления! Ты поплатишься за это! – вскричал он, бросаясь к Елене.

Снова раздался сатанинский, торжествующий смех красавицы, и в то же мгновение она исчезла за дверью, у которой стояла.

Не помня себя, Леблан ринулся за нею и… со всего размаху ударился головой о захлопнувшуюся дверь.

Он со всей силы налег на нее плечом… но разве один человек может выломать дубовую, окованную железом дверь?

Слабый стон, донесшийся с постели Лючии, заставил доктора опомниться.

– Может быть, ее можно еще спасти? может быть, рана не смертельна?

Леблан бросился к кровати и хотел осмотреть нанесенную им рану.

Взгляд его встретился со взглядом Лючии… Смертельный ужас выражался в глазах несчастной. Леблан не выдержал. Закрыв лицо руками, шатаясь, он бросился к окну.

– Скорее, скорее вон отсюда! – точно молотком стучало в его мозгу.

– Лючия! Что случилось? Отвори скорее! – раздался за дверью громкий мужской голос.

– Кто вынул ключ из двери? Пеппо! Пьетро! Сюда! Ломайте дверь! Может быть, удастся схватить вора, – гремел голос Луиджи, и доктор слышал, как под сильными ударами слуг затрещала дубовая дверь.

В один миг он был на подоконнике и взглянул вниз.

Гондолы нигде не было.

– Злодейка… Она знает все выходы во дворце и успела скрыться, – подумал он.

Что делать? Если его схватят, он погиб.

Раздумывать было некогда: дверь сейчас разлетится и всему конец… Лучше утонуть, чем быть схваченным – и Леблан бросился в воду.

Волны канала сомкнулись над его головой.

Но доктор был отличный пловец и, проплыв как можно больше под водой, вынырнул, оставив дворец Черваторе далеко позади.

Вплавь добрался он до пристани, к счастью, в этот поздний час совершенно безлюдной, и быстро направился домой.

Кое‑где попадались ему ряженые, расходящиеся по домам, – карнавал в полночь окончился, – мокрое платье доктора возбуждало в них смех: они думали, что это какой‑нибудь гуляка нечаянно попал в воду.

Но доктор ничего не видел и не слышал. Ужас гнал его вперед.

– Скорее домой и завтра, чуть свет, прочь из этого города!..

Дрожащими руками отпер он дверь своей квартиры и, только захлопнув ее за собой, почувствовал себя в безопасности.

С трудом переменив мокрое платье на сухое, Леблан без сил повалился на диван и заснул тяжелым кошмарным сном.

 

* * *

 

– Именем закона – отворите! – услышал он сквозь сон и, прежде чем он успел вполне очнуться, дверь в комнату распахнулась и вошел полицейский офицер и около полудюжины полицейских.

– Вы доктор Леблан? – спросил офицер.

– Я. Что вам от меня нужно?

– Я должен арестовать вас, как убийцу.

Леблан вскрикнул и схватился за голову.

– Вы проникли во дворец Черваторе, желая убить невестку губернатора Венеции. Не вздумайте отпираться, – в комнате ее найден ваш ящичек; готовальня и все инструменты в нем помечены вашими инициалами.

Леблан молчал, совершенно убитый.

Ему надели на руки кандалы и отвели в тюрьму.